Амбра-червь

Вальтер почувствовал запах раньше, чем увидел трещину. Сладкий, густой, почти осязаемый — будто кто-то растопил воск редких свечей, смешал с мускусом и розовым маслом, а потом добавил что-то ещё. Что-то, от чего кружилась голова и хотелось вдыхать снова и снова.
— Стой, — окликнул его Хасдрубал. — Не подходи ближе.
Но Вальтер уже наклонился над расселиной в скале. Она была узкой — шириной в два кулака, не больше — и уходила вглубь под углом. Из неё тянуло тем самым запахом. Кузнец поднёс факел ближе, всматриваясь в темноту.
— Здесь, — прошептал он. — Руда здесь, я чувствую.
— То, что ты чувствуешь, — это не руда, — Хасдрубал спешился и подошёл, держа руку на рукояти ятагана. — Мой учитель рассказывал о запахах, которые убивают. О цветах, что растут в пустыне и заманивают путников, а потом…
— Твой учитель был мавританским астрологом, а не кузнецом, — огрызнулся Вальтер. — Я всю жизнь ищу серебро. Знаю, как оно пахнет, когда близко. Вот здесь, в этой горе…
Он не договорил. Земля под ногами дрогнула — не сильно, но ощутимо — и расселина с хрустом расширилась. Вальтер попятился, но не успел. Камень под его левой ногой провалился, и кузнец с криком полетел вниз.
Хасдрубал бросился вперёд, схватил его за руку, но только замедлил падение. Оба они скользнули в расселину, которая оказалась не трещиной, а входом в туннель. Покатились вниз по гладкому, почти отполированному склону.
Факел Вальтера погас. Темнота поглотила их. Падение длилось секунды, но показалось вечностью. Потом мягкий удар, словно упали на тюфяк, набитый шерстью.
Хасдрубал застонал, перекатился на бок. Вальтер лежал рядом, хватая ртом воздух.
— Ты цел? — прохрипел принц.
— Кажется, да, — кузнец сел, ощупывая рёбра. — Но где мы?
Глаза медленно привыкали к темноте. Она была не абсолютной — откуда-то сверху, из расселины, пробивался слабый свет. Достаточно, чтобы различить очертания.
Они находились в пещере. Точнее, в туннеле. Круглом, идеально круглом, словно кто-то выточил его в скале гигантским буром. Стены были гладкие, чуть влажные, и на ощупь казались не камнем, а чем-то вроде перламутра.
И запах. Тот самый запах амбры, но теперь он был настолько сильным, что Вальтер почувствовал, как немеют губы.
— Хасдрубал, — позвал он тихо. — Посмотри на стены.
Принц поднялся на ноги, прищурился. Потом шагнул ближе, провёл ладонью по поверхности.
— Это не камень, — сказал он. — Это… — Он замолчал, всматриваясь. — Панцирь. Как у жука. Или…
— Или у червя, — договорил голос из темноты.
Оба вздрогнули. Из глубины туннеля, оттуда, где свет уже не доставал, вышла фигура. Старик в рваном рубище, с длинной седой бородой, в которой застряли веточки и какие-то травы. Он нёс светильник — глиняную плошку с фитилём, от которой исходил тусклый оранжевый свет.
— Исидор, — представился старик, и голос его звучал неожиданно твёрдо. — Отшельник. Хотя называть отшельником того, кто живёт в норе чудовища, наверное, странно.
— Ты живёшь здесь? — Хасдрубал не убрал руку от ятагана. — В этом месте?
— Двадцать лет, — кивнул Исидор. — С тех пор как меня изгнали из монастыря за ересь. Я говорил, что под землёй есть создания, которых Господь не включил в Писание. Что в «Естественной истории» Плиния упомянуты твари, которых церковь отрицает. — Он усмехнулся. — Оказалось, я был прав.
Вальтер медленно встал, не сводя глаз со стен туннеля.
— Значит, это… нора? — спросил он. — А где тогда сам червь?
— Спит, — Исидор шагнул ближе, и свет светильника осветил его лицо. Оно было изрезано морщинами, но глаза были проницательными, умными. — Глубже. В самом конце туннеля, где соединяются все ходы. Он спит там днём, а ночью выползает на поверхность, чтобы охотиться.
— На кого? — голос Хасдрубала прозвучал хрипло.
— На горных козлов. На людей, если они глупы и подходят слишком близко к входу. — Отшельник поставил светильник на пол. — Но сейчас не ночь. Сейчас день. Так что у вас есть время.
— Время на что? — Вальтер почувствовал, как сердце забилось быстрее. — Как выбраться?
Исидор медленно покачал головой.
— Выбраться можно только одним путём. Обратно, туда, откуда вы упали. Но стены слишком гладкие. Не зацепишься. — Он помолчал. — Есть, правда, другой выход. Если пройти через логово червя. Там, в глубине, туннель поднимается к поверхности. Но для этого придётся пройти мимо него.
— Тогда убьём его, — Хасдрубал вытащил ятаган. Клинок блеснул в свете светильника. — Пока спит.
— Глупец, — усмехнулся старик. — Ты видел стены? Панцирь червя толще и прочнее. Твой ятаган отскочит, как солома от брони. — Он присел на корточки, подобрал горсть земли, дал ей просыпаться сквозь пальцы. — Но есть способ. Один-единственный. Нужна серебряная руда. Чистая, необработанная. Червь боится серебра — оно обжигает его, дурманит. В «Книге земли Хам» написано: «Дар адских кузниц спит в металле, и змеи бегут от его прикосновения».
У Вальтера внутри похолодело.
— Серебро, — повторил он. — Я искал серебро. Я чувствовал его здесь, в этих горах.
— Оно здесь, — кивнул Исидор. — В логове червя. Он проложил туннели сквозь жилу. Спит на самородках, как драконы в ваших легендах. Только ему не нужно серебро. Он просто прокладывает ходы и ест камень. Ест и выделяет этот… запах.
Запах амбры снова ударил в ноздри, и Вальтер почувствовал, как немеют пальцы.
— Это яд? — спросил он.
— Не совсем, — отшельник встал, взял светильник. — Это защита. Запах усыпляет, парализует. Чем ближе к червю, тем сильнее действие. — Он посмотрел на них обоих. — Если пойдёте туда, придётся задерживать дыхание. И быть быстрыми.
Хасдрубал обернулся к Вальтеру.
— Мы можем подождать, — сказал он. — Червь выползет ночью, и тогда…
— И тогда он нас найдёт здесь и сожрёт, — договорил кузнец. — Нет. Надо идти сейчас. Пока он спит.
Они шли по туннелю, и Исидор вёл их, держа светильник впереди. Проход изгибался, уходил вниз, потом снова поднимался. Стены оставались гладкими, перламутровыми, и иногда Вальтер видел на них странные узоры — спиральные, словно оставленные самим червем.
Запах усиливался с каждым шагом. Густой, липкий, сладкий до тошноты. Вальтер чувствовал, как тяжелеют веки, как мысли становятся вязкими. Рядом Хасдрубал пошатнулся, оперся рукой о стену.
— Дышите реже, — прошептал Исидор. — И не останавливайтесь.
Туннель расширился, превратившись в огромную пещеру. Потолок терялся в темноте, а пол был устлан чем-то, что при свете светильника показалось Вальтеру шёлком. Тонкие, паутинообразные нити покрывали всё пространство, и именно от них исходил тот запах амбры — настолько сильный, что кузнец почувствовал, как подкашиваются ноги.
И тогда он его увидел.
В центре пещеры, свернувшись кольцом, лежал амбра-червь. Три метра длиной, толщиной с бочку вина. Панцирь его был розовым, переливающимся, будто выточенным из гигантской жемчужины. Сегменты двигались в такт дыханию — медленно, ритмично. На спине червя виднелись скопления того самого шёлка, которым был устлан пол — наросты, похожие на цветы или грибы, испускающие волны аромата. Головы не было — или она была спрятана под кольцами тела. Но даже так, даже в неподвижности, тварь вызывала первобытный ужас. Она казалась созданием из другого мира.
— Серебро, — прохрипел Вальтер. — Где серебро?
Исидор указал на дальний край пещеры. Там, у стены, тускло блестели камни — серые, с металлическим отливом. Самородки.
Десятки самородков, среди которых червь проложил свой путь.
— Быстро, — прошептал отшельник. — Возьми и возвращайся. Не трогай шёлк на его спине. Если повредишь — проснётся.
Вальтер кивнул. Сделал шаг вперёд — и едва не упал. Запах ударил так, что потемнело в глазах. Ноги стали ватными, руки повисли плетьми. Рядом Хасдрубал застыл на месте, глядя перед собой остекленевшим взглядом.
— Парализует, — пробормотал Исидор. — Слишком близко. Надо…
Но Вальтер уже двигался. Не шёл — полз, на четвереньках, задерживая дыхание, зажмурив глаза. Каждый метр давался мучительно. Кровь стучала в висках. Лёгкие горели. Но он полз. К серебру. К той груде камней, ради которой спустился в горы Атласа, оставив родную Германию.
Пальцы коснулись холодного металла. Он схватил один самородок — величиной с кулак — и прижал к груди. Потом второй. Третий.
Червь шевельнулся. Сегменты его панциря заходили друг на друга, издавая скрип. Кольцо тела начало разворачиваться. Из-под него показалась голова — не голова, а щиток с круглым отверстием посередине. Рот. Беззубый, похожий на воронку, окружённый мясистыми лепестками.
Вальтер замер. Серебро в руках вдруг показалось таким тяжёлым.
Червь поднял переднюю часть тела. Щиток повернулся в сторону кузнеца. Отверстие расширилось, и из него пахнуло — не амброй, а чем-то гнилостным, словно открыли склеп.
— Серебро! — закричал Исидор откуда-то издалека. — Брось ему серебро!
Вальтер не думал. Метнул один самородок прямо в отверстие-рот. Камень исчез внутри.
Червь дёрнулся. Щиток захлопнулся. Тело содрогнулось — раз, другой — и потом замерло. Совсем. Даже дыхания не стало слышно.
— Спит, — выдохнул отшельник. — Серебро жжёт его изнутри. Вводит в транс. Дар адских кузниц…
Он бормотал что-то ещё, но Вальтер уже не слушал. Он полз обратно, сжимая оставшиеся самородки. Хасдрубал помог ему подняться, и они побрели к выходу из пещеры. Запах амбры слабел, отступал. Мысли прояснялись.
— Сколько у нас времени? — спросил принц.
— До заката, — Исидор шёл впереди, освещая путь. — Потом серебро выйдет из его тела. И он проснётся голодным.
Они почти бежали по туннелю. Подъём, поворот, ещё подъём. Исидор остановился у развилки, указал вправо.
— Там выход, — сказал он. — На северный склон. Ступеньки вырублены в скале — старые, ещё римские, но идти можно.
— Ты не идёшь с нами? — Вальтер обернулся.
Старик покачал головой.
— Моё место здесь. Двадцать лет я изучаю его. Записываю. В «Естественной истории» всего абзац об этих существах, а я написал целый трактат. — Он усмехнулся. — Может, когда-нибудь кто-то найдёт мои записи. Или не найдёт. Но я останусь.
Хасдрубал молча протянул ему флягу с водой. Исидор взял, кивнул.
— Ступайте, — сказал он. — И не возвращайтесь. Амбра-червь запоминает запахи. В следующий раз не будет спать.
Они вышли на поверхность, когда солнце уже клонилось к закату. Ветер Атласских гор бил в лицо, холодный и чистый после той липкой сладости туннелей.
Вальтер присел на камень, вытащил самородки, рассмотрел их при свете. Серебро. Чистейшее серебро, с прожилками какого-то другого металла — может, платины. Такое, из которого можно выковать что угодно. Зеркало, которое не тускнеет. Клинок, который не ломается.
— Ради этого ты оставил Гранаду? — спросил Хасдрубал, глядя на серебро. — Ради камней?
— Не ради камней, — Вальтер спрятал самородки в мешок. — Ради того, что можно из них сделать. — Он посмотрел на принца. — А ты? Ради чего ты покинул Тунис? Ты ведь тоже изгнанник.
— Меня предал брат, — Хасдрубал отвёл взгляд. — Отравил отца и обвинил меня. Я бежал, чтобы не быть казнённым. — Он помолчал. — Думаю вернуться. Когда-нибудь. С армией. С доказательствами. С… — Он замолчал.
— С серебром? — усмехнулся Вальтер. — Из серебра армию не сделаешь.
— Но можно нанять армию, — принц встал, отряхнул одежду. — И можно доказать, что Аллах на твоей стороне. Человек, который спустился в нору чудовища и вернулся с серебром… Такого человека слушают.
Они спускались с гор, когда стемнело. Позади, где-то в глубине, под тоннами камня, просыпался амбра-червь. Он вытолкнул из себя серебро — камень обжигал, словно раскалённый уголь — и выполз на поверхность. Запах амбры усилился, разлился по ночному воздуху.
В долине внизу пастухи почувствовали его и погнали стада прочь от гор. Червь полз по скалам, разыскивая добычу. Но той ночью горные козлы держались далеко, а люди не появлялись.
Он вернулся в свои туннели на рассвете, оставив за собой след из того удивительного шёлка, который через много лет найдёт арабский купец и назовёт его «небесной амброй».
А в долине, в маленькой кузнице, которую Вальтер построил на деньги Хасдрубала, был сделан первый предмет из серебра амбра-червя. Не меч, не кубок. Зеркало. Маленькое, круглое, отполированное до блеска. В нём отражалось лицо принца-изгнанника, и он смотрел на себя, думая о Тунисе, о брате, о мести.
Исидор остался в туннелях. Он писал свой трактат при свете светильника, описывая повадки червя, его циклы сна и бодрствования, способы защиты от его яда. Писал до тех пор, пока не закончились чернила. Потом писал углём на стенах. Потом уже не писал, а просто сидел и смотрел, как червь уползает на охоту и возвращается.
Когда он умер — тихо во сне, просто от старости — червь впервые не съел тело. Он обернул его своим шёлком, создав кокон, который пропитался амброй и затвердел. Странная гробница для еретика-отшельника. Но, возможно, самая подходящая.
И много веков спустя, когда берберские охотники случайно наткнутся на вход в туннель, они найдут этот кокон. И развернут его. И обнаружат тело, которое не истлело, а мумифицировалось в амбре, сохранив черты лица. И рядом — папирусы, исписанные латынью, с описанием создания, которого церковь отрицает.
Но это будет потом. А пока, в те далёкие дни, когда Атласские горы ещё хранили секреты Рима и Карфагена, амбра-червь продолжал прокладывать свои туннели. Спал на серебре. Охотился по ночам. И издавал свой запах — сладкий и смертоносный. Дар адских кузниц, как называл его Исидор. Или проклятие. В зависимости от того, с какой стороны смотреть.