Поляна

Идея пришла к нам на обломках собственных жизней. Вернее, к нему — Артёму. А я, Иришка, стала её первой испытательницей и соратницей.

Мы нашли друг друга в подозрительной группе психологической самопомощи, где все кричали о любви к себе, а в личных сообщениях признавались, что по ночам плачут от безысходности. Артём написал мне после моего отчаянного поста: «Похоже, мы оба тут притворяемся, что умеем дышать. Давайте хотя бы не будем притворяться друг перед другом».

Так начался наш «частный чат». Два незнакомца в разных концах города, которые с 21:00 до 23:00 становились друг для друга спасательными плотами. Мы скидывали туда не посты успеха, а обрывки своего дня. Он — фотографию пролитого на брюки кофе с подписью «Вот оно, fucking утро». Я — смятую страницу отчёта, которую выбросила в урну и тут же вытащила, потому что «начальник оценит моё самопожертвование». Мы делились не радостями, а стыдом. И это оказалось спасением.

Однажды, в одну особенно тоскливую ноябрьскую пятницу, Артём написал: «А давай сегодня скинем только одно, но хорошее. Один маленький прокол в серости. Договор?»

Я скинула фото первой за пять лет одинокой пиццы, которую заказала не из тоски, а потому что просто захотелось. Он — видео, как бездомный пёс на него радостно вилял хвостом.
В ту ночь мы уснули с улыбкой.

Так родился проект «Поляна».

Артём, бывший системный аналитик, выстроил всё по полочкам. «Человеческая психика, — говорил он, — это запылённый архив. Мы храним папки с провалами, а акты сдачи радостных объектов выбрасываем в макулатуру. Мы создадим противопожарную систему. Архив счастья».

Я, практикующий психолог, давно убеждённая, что коллективное сопереживание — лекарство куда более сильное, чем любая индивидуальная консультация, стала админом «Плак-чата». Моя территория — слёзы, паника, чёрная тоска. Без осуждения, без советов «взять себя в руки». Только «я тебя слышу» и «это действительно больно».

А Артём стал Хранителем «Смех-чата». Его вотчина.


С 9 до 11 вечера его цифровой сад расцветает. Он отключает все уведомления, кроме одного. Он куратор для 30 человек. Золотая тридцатка. Говорит, это оптимальное число — достаточно и для энергии толпы, и для того, чтобы помнить, что у Риммы кот Мурзик болел гастритом и она его выходила рисовым отваром.

21:05. Наш жаворонок, Китти Кэт, как по будильнику: «Ребят, я сегодня впервые за три года пошла на свидание! И он оказался не мудаком! Мы два часа смеялись над одним и тем же глупым мемом!»
Фотография двух кофе на столике и её счастливой улыбки где-то за кадром.
В чате— взрыв. Десятки огоньков, поздравлений. Все помнят её месяцы в «Плак-чате»: «Опять сижу одна в квартире, кажется, так и умру в одиночестве».
Артём заносит запись в её дневник.Он пишет: «День возвращения. Вернула себе право на смех с незнакомцем. И выиграла».

21:20. Римма, наша хозяюшка: «Готовила консоме из кролика. Оно вышло настолько идеальным, что я... сожрала его. Одна. Всю кастрюлю. Мне стыдно и блаженно».
Фото пустой кастрюли и её счастливых глаз.
В чате— оживление. Те, кто на диете, сглатывают. Остальные идут к холодильнику. Артём, как и многие, делает себе бутерброд. С чувством вины, но солидарности. В дневник Риммы: «День триумфа вкуса над аскезой. Кастрюля 1:0 Диета. Победа нокаутом».

21:35. Сергей, наш тихоня-программист: «Сегодня написал «нет». Начальнику. На глупую просьбу задержаться. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Но я сказал. И ушёл. Сижу в парке, пью газировку и чувствую себя Богом».
В чате— десяток восклицательных знаков и поздравлений с «инициацией». Для них это не просто отказ. Это обретение достоинства.
Артём вносит запись:«День суверенитета. Установил личные границы. Население: один счастливый человек».

21:50. Лида, молодая мама: «Ребёнок уснул в 9. Я НЕ стала мыть полы/раскладывать вещи/готовить на завтра. Я села смотреть дурацкий сериал и ела вишнёвое варенье прямо из банки. Чувствую себя преступницей и королевой одновременно».
В чате— овации от всех родителей. Артём пишет в её дневник: «День мятежа. Совершена диверсия против культа продуктивности. Успех полный».

Дальше — лавина. Сообщения сыпятся, как конфетти.

· «Встал на весы — минус 500 грамм. Да, это смешно, но я тащусь!»
· «Нашёл на помойке старый советский объектив. Почистил, поставил на камеру — он работает! Снимаю луну!»
· «Просто так купил букет тюльпанов продавщице в метро. У неё лицо расплылось в такой улыбке, что я потом час ходил и сам улыбался, как идиот».
· «Перестал бояться стоматолога. В 35 лет. Просто сел в кресло и не умер».

Артём не модерирует. Он — дирижёр. Подбадривает, уточняет, просит рассказать подробнее. Его работа — быть катализатором, чтобы радость одного отозвалась эхом в тридцати сердцах сразу.

Конечно, были тролли. «Что за слащавая помойка?», «Вы все врёте для галочки». С ними разговор короткий — бан с первого раза. Артём охраняет не покой. Он охраняет святое — хрупкое пространство доверия, которое мы с ним когда-то построили для себя вдвоём.

Мы вместе уже пятый год. «Поляна» сроднилась. Знают, у кого дочь-подросток, у кого ипотека, а у кого начальник-козёл. Радуются и болеют друг за друга.

Моя главная магия — в «Плак-чате». Его — в тишине его кабинета. Каждый день он ведёт тридцать дневников. Это не сухие отчёты. Это летопись. «21 марта. Китти купила новые ботинки и щёлкала каблуками по асфальту, как в кино. Звук был громче обычного». «5 июля. Римма впервые за три года съела мороженое на улице и не подумала о калориях. Капля шоколада упала на блузку. Она её не заметила».

В конце года — сакральный ритуал. Артём готовит тридцать распечатанных альбомов. 365 страниц в каждом. Если человек не ленился. Но они почти никогда не ленились. Потому что все хотят, чтобы их маленькие победы кто-то заметил и сохранил.

31 декабря мы собираемся в ресторане у Николая, нашего участника. Едим, пьём, смотрим на большом экране слайд-шоу из лучших фото года. А потом — кульминация. Артём торжественно вручает каждому его личный том счастья. Их год, отлитый в бумаге. Люди плачут, смеются, листают страницы, обнимаются.

Мы напиваемся, танцуем и поем,смеемся до боли в животе,плачем. Не чтобы забыть старый год. А чтобы достойно проводить его, выдохнуть и с 1 января начать новый отсчёт. Чистый, с верой в то, что впереди — ещё 365 поводов для счастья.

А ещё у Артёма есть особая папка. «Мои 5%».
Он не святой.В его жизни есть слёзы, провалы и дни, когда не хочется вставать с кровати. Но наше общее правило: свои 95% проблем мы оставляем за дверью проекта. А вносим в него только свои 5% счастья. Потому что лидер ведёт за собой. Даже в радости.

Однажды я спросила его, не кажется ли ему это игрой в добро, бегством от реальности.
Он посмотрел на меня своими уставшими глазами бывшего аналитика и сказал:
«Ира,а что такое реальность? Это то, на что мы обращаем внимание. Я просто помогаю тридцати людям направлять прожектор в нужную сторону. А архив… — он потрогал толстую папку с файлами за прошлый год, — это наша общая крепость. Чтобы когда придут плохие времена, а они всегда приходят, у них было доказательство. Цветное, распечатанное на хорошей бумаге. Доказательство того, что их жизнь — это не только боль и рутина. Что в ней было и это. 365 раз. И значит, будет ещё».

Я смотрю на него и понимаю, что мы с ним не просто создали проект. Мы построили фабрику по производству надежды. Маленькую, кустарную, но невероятно эффективную.

Он — Хранитель моментов счастья. Я — Страж их боли. И мы оба знаем, что настоящее исцеление начинается там, где эти двое встречаются, чтобы напомнить человеку: он — это не только его слёзы. Он — это и его смех. И за него тоже нужно бороться.