Поезд жизни

- Да эту бумажку засунь себе куда подальше! Тыкает он тут, понимаешь, мне!
В сердцах Василий чуть было не снёс с петель ненавистную дверь начальника станции. Несколько недель кряду его поезд с эвакуированными стоит на запасном пути без единого шанса на движение. Военные эшелоны с дикими гудками, больше похожими на сигналы бедствия, мчатся в сторону фронта, не оставляя путей для отвоза гражданских. «Потерпят, - цитировал слова станционного смотрителя Василий, - не раненых же с пушками везёшь!». Никто не мог точно сказать, сколько ещё времени предстояло терпеть, поэтому приходилось каждый день оббивать пороги в надежде хоть на какое-то прояснение перспектив.
Начальником поезда Василий Ермаков стал недавно. После начала войны молодой инженер без промедления направился к районному военкомату, где получил направление в танковые войска. Несколько месяцев учебки пролетели как миг, и вот в начале 1942ого лейтенантские звёздочки гордо мигали позолоченным светом на наспех пришитых погонах. Первый бой в качестве командира танка Ермаков принял под Курском. Успешно. Талант молодого офицера не мог остаться незамеченным. Вскоре отличившемуся экипажу поручалось выполнение задач, с которыми, по мнению старших товарищей, не могли справиться даже самые опытные бойцы. Разумеется, везению и уму Ермакова в полку завидовали. Однако всему рано или поздно приходит конец. Во время схватки за посёлок русской харьковщины танк бойкого командира был подбит, мехвод с заряжающим, получив тяжёлые ранения, погибли на месте. Сам лейтенант выжил исключительно благодаря чуду. Выйдя из госпиталя, Василий понял, что с танковой стезёй покончено. Рука предательски перестала разгибаться, вызывая неотступную душевную горечь и проблемы с прохождением медкомиссии. В конце концов за заслуги на ратном поприще Ермакова сделали начальником поезда, предназначенного для эвакуации мирного населения. В таком статусе он прибыл в окрестности крупного железнодорожного узла.
Выйдя из душного, битком набитого людьми вокзальчика, Василий строгим военным шагом отправился на дальнюю платформу. По дороге ему попалась знакомая группка, шедшая со справками на получение питания в сторону развёрнутого эвакопункта. Глава семьи, старичок с выраженными чертами еврейского народа, вежливо поприветствовал начальника.
- Доброго вам здоровья, Василий Ваныч! Как ваше ничего сегодня?
- Как и вчера, Иосиф Маркович. Говорят, от них, мол, ничего не зависит.
- Если б не болезни у детей, было бы полегче. Ну ничего, - старик вздохнул, - главное, чтобы выпустили до начала бомбёжки. Вы слышали, что в Шумаково творилось?
- Нет пока. В вокзале радио плохо вещает.
- Самолёты немецкие налетели, били по станции. Снаряд попал прямо в вагон с людьми, - немного помолчав, Иосиф Маркович добавил, - по слухам, мы следующие…
- Отставить упаднические настроения! – прервал речь Ермаков и перевёл тему, - как дочь? Получше?
- Кашляет. Доктору показали, травы прописал от ночных приступов.
- Всё будет в порядке, - Василий похлопал старика по плечу, - прорвёмся.
У последнего вагона плотным кольцом толпились ребятишки. Старшина, приставленный к поезду, показывал, как правильно заряжать винтовку. Завидя командира в паре метрах, солдат быстро отобрал оружие у зазевавшегося парнишки и вытянулся по стойке «смирно».
- Без происшествий? – спросил Ермаков.
- Так точно, товарищ старший лейтенант! – взволнованно крикнул старшина и, чуть понизив голос, сказал, - вас искал машинист, попросил передать о желании увидеться.
Василий напрягся.
- Хорошо. С ребятами поосторожней.
- Есть! – облегчённо ответил солдат.
Паровоз внушал уважение по мере приближения. Машинист, Ванька Рогов, чёрный от копоти, возился с колёсными парами.
- Ты хотел встретиться, - сквозь нарастающий гул крикнул начальник поезда.
- Хотел, - поднимаясь, закряхтел Рогов. С Ермаковым он работал первый раз, но приятельские отношение между коллегами установились быстро, - слышал новости от соседей?
- Ты про Шумаково что ли?
- Ну.
- Нашептали.
- Следующими мы на очереди можем оказаться. Я вот что подумал, - тут Ванька, взяв офицера за локоть, чуть отошёл в сторонку, - гражданских у нас немерено. Гады прилетают обычно ночью. На равнине шансов спастись немного. И народ под бомбы подставим, и сами душу отдадим, - тут Рогов перешёл на шёпот, - сегодня в половине одиннадцатого передых будет большой в графике. Я, когда на вокзале был, слышал, как начальник станции материл кого-то по чём зря. Груз вроде дюже ценный пропустить должны, а этот ругался, что у него составы по месяцу простаивают, за ожидание в полчаса расстрелять могут. Так вот, может мы втихаря успеем впереди проскочить?
- Ты как же себе представляешь? – Василий не ожидал подобного поворота событий, - нас потом в лучшем случае под трибунал пустят, а в худшем четвертуют без суда и следствия!
- Нам что так, что так не солнечные пляжи светят, - рубанул машинист, - это - единственный шанс выбраться. Терять особо нечего, - и вдогонку добавил, - я детей не могу на произвол судьбы бросить.
У самого Ваньки Рогова сына расстреляли немцы.
Задели слова сердце старшего лейтенанта. Ермаков, поразмыслив с минуту, с тяжёлой серьёзностью вынес вердикт:
- Готовь машину к дороге. За людей отвечаю я. В десять все будут в вагонах. Смотри мне, чтоб муха не прочухала ни о чём! - и, круто повернувшись на каблуках, зашагал вдоль путей.
Ровно в половину одиннадцатого состав мерно тронулся с насиженного места. Народ, не веря чуду, бросился было шуметь, но Василий пронзительным свистом напомнил об обговоренных правилах.
Ночь ехали без остановок. С рассветом вдалеке показалась одинокая хижина с тонкой ниткой платформы. На ней поезд с тягучим треском остановился, грузно выпустив белые клубы пара.
Ермаков вбежал в здание первым. По радио передавали утреннюю сводку. Диктор обстоятельно докладывал об успехах Красной Армии. После прозвучало сообщение о ночной бомбёжке станции, на которой ещё вечером стояли вагоны Василия. Голос сурово рассказывал о последствиях вражеской атаки.
Ермаков медленно опустился на лавку. Холодный пот градом тёк по небритому лицу. Перед глазами поплыл старенький вокзальчик с вечно недовольным начальником, обшарпанные составы и улыбающиеся ребятишки, с неподдельным интересом разглядывавшие винтовку доброго старшины.