Мысли о музыке и не только

- А-А-А… - пели женщины-хористки мессу си-минор Баха.

Камера скользила по рядам оркестрантов, разглядывала огромные гулкие виолончели, жмурилась на сверкающую медь труб и, заглянув под скрипичные деки, ощупывала оптическим окуляром телесные прелести двух симпатичных девушек-скрипачей, посаженных, будто коллекционные розы, в первый, ближайший к слушателям ряд оркестровой клумбы.

Удовлетворив инструментальные хотелки, камера поднялась к стоящим на возвышении хористам. Первые несколько секунд объектив метался между мужской и женской певческими группами. Строгое чёрное пятно поющих мужчин, подобно «Чёрному квадрату» Малевича, привлекало оптику камеры, привыкшую к рациональному великолепию форм. Но воспоминания о прелестных скрипачках странным образом действовали на поворотный механизм опорного штатива, то и дело разворачивая объектив в сторону группы поющих женщин. Бах наблюдал операторскую неопределённость и весьма забавлялся происходящим. Наконец он извлёк из хоровой партитуры столь дивную партию женского сопрано, что вопрос приоритета съёмки отпал сам собой.

Хористы пели, музыканты играли. Их слаженное звучание напоминало течение большой реки, которая время от времени «сужала русло» и концентрировала свои воды в узкую протоку - сольную партию голоса или инструмента. Как выпрыгнувшая из воды рыба, сверкнув чешуёй, возвращается на глубину, так партитурное соло, озвучив музыкальную фразу, погружалось в поток звука, в полифонию мессы.

Я глотал летящие в меня музыкальные брызги, жмурил от удовольствия чувственные начала, но думал вовсе не о музыке. Я вдруг осознал – это со мной произошло впервые - что есть огромное сообщество людей, отъединённых от меня неким профессиональным пространством, о котором я могу судить лишь по собственным впечатлениям, но ни в коем случае с точки зрения устройства и внутренних законов его развития. Разве вода и пьющий воду человек могут понять смысл действий друг друга? Если я добьюсь любви одной из двух хорошеньких скрипачек, моя избранница никогда не станет моей половиной. Почему? Едва прозвучит призывный звук мессы Баха или иного музыкального сочинения, моя прелестница, лёгкая, как пёрышко, тотчас поспешит на сцену. Сев на стульчик в окружении музыкальных сопостников - скрипачей, трубачей, виолончелистов -  она станет без устали оглядываться и повторять: «Ну, где она, где?..».
Когда же великий Иоганн Себастиан подопрёт её розовое плечико скрипичной декой, дева взмахнёт смычком и скажет мне: «Ты иди!». Вскоре она и вовсе забудет о моём существовании. Ведь из распахнутых кулис на сцену выступит одетый в чёрный смокинг маэстро дирижёр.

Звучит музыка, я чувствую, как наше с девой любовное чувство концентрируется во мне. Значит, и мне предстоит исполнить соло. Соло о человеческих множествах и вынужденном одиночестве одного отдельно взятого человека. Что ж, минорная месса будет мне подспорьем…

- Концерт рано или поздно закончится, ведь так? Она вернётся! – улыбнётся добрый читатель.
- Нет, - отвечу я, перебирая струны назначенного мне соло, - месса – это духовный распев жизни. Он будет звучать, пока живы музыканты и их слушатели. Музыка объединяет нас. И разделяет тоже.