Тайна писателя. Роман-коллаж

Тайна писателя
(Роман-коллаж)



Сцена 1.

Ранний вечер. Не слишком оживленная улица города. Светятся витрины, горит неон. По улице не спеша идет мужчина (тип Уго Тоньяцци). Он останавливается перед какой дверью, заглядывает внутрь. Это художественная галерея. Он входит внутрь.
Галерея респектабельная, богатая. Мужчина неторопливо рассматривает картины, скульптуры. У какой-то картины задерживается. Рядом с ним возникает Служащий Галереи.

СЛУЖАЩИЙ:  Могу я чем-то помочь?
МУЖЧИНА: Что это за художник? (Указывает на картину).
Сл. Марк Теннант.
МУЖЧИНА: О, Марк Теннант!
СЛУЖАЩИЙ: Да, отличный Марк Теннант. Вы знакомы с этим художником?
МУЖЧИНА: О, да.
СЛУЖАЩИЙ: Классный.
МУЖЧИНА: Да-да, я знаю. Несомненно. Сколько стоит эта картина?
СЛУЖАЩИЙ: 12 Тысяч.
МУЖЧИНА: М-да!.. Ясно. (Продолжает смотреть на картину, но понятно, что она ему не по зубам). Это ведь тоже Теннант? (Указывает на картину рядом)
СЛУЖАЩИЙ: Точно. 15 тысяч.
МУЖЧИНА: Прекрасный.
СЛУЖАЩИЙ: Вы разбираетесь.
МУЖЧИНА: Да, разбираюсь. Если позволите, я поброжу тут еще немного, с вашего позволения.
СЛУЖАЩИЙ: Да, пожалуйста. (Удаляется)

Мужчина продолжает осматривать картины, Перед некоторыми задерживается.
Подходит к огромной раскрытой папке с художественной графикой, на спец. подставке - для свободного просмотра. Некоторое время мужчина перекладывает листы графики, останавливается на одном из них, рассматривает, наконец решается купить.

МУЖЧИНА: (Подходит к стойке обслуживания, протягивает лист.) Сколько это будет стоить?
СЛУЖАЩИЙ: О, Карзу! Отличный выбор! Всего сто долларов.
МУЖЧИНА: Что так дешево?
СЛУЖАЩИЙ: Да, совсем недорого за Карзу. Вам повезло.
МУЖЧИНА: Можно вставить в рамку?
СЛУЖАЩИЙ: Да, разумеется. Какую вы хотели бы?
МУЖЧИНА: (Рассматривает выбор на специально стенде) Пожалуй, вот эту.
СЛУЖАЩИЙ: Отлично. Завтра будет готово.
МУЖЧИНА: Отправьте по этому адресу (пишет адрес на листке, затем протягивает кредитку. СЛ. подсчитывает общую стоимость, обрабатывает кредитку.)
МУЖЧИНА: Во сколько мне вас ждать?
СЛУЖАЩИЙ: Примерно к 12.
МУЖЧИНА: Хорошо. (Берет кредитку и уходит).

Сцена 2.

Тот же вечер. Улица, бар.
МУЖЧИНА: (Заходит в бар, подходит к стойке) Налейте чего-нибудь.
БАРМЕН Чего бы вы хотели?
МУЖЧИНА: Да чего угодно. Скотча. Сто пятьдесят. (Кладет деньги на прилавок)

БАРМЕН обслуживает МУЖЧИНУ. МУЖЧИНА окидывает взглядом помещение, взгляд его останавливается на одинокой молодой девушке, сидящей неподалеку за стойкой. Затем он допивает свой скотч,

Сцена 3.

Утро. Интерьер квартиры - современный, хорошо обставленный, по стенам картины, графика. Это квартира писателя ЭДА ХОФФНЕРА (Того самого МУЖЧИНЫ). ХОФФНЕР разглядывает себя в зеркало, затем подходит к столу, на котором расположен монитор, разложены бумаги. В это время звонит настольный телефон. ХОФФНЕР берет трубку.

ХОФФНЕР: Алло! (Слушает) Да, я уже заканчиваю. (Слушает) К полудню будет готово.

В то время как он говорит, на заднем плане - какое-то движение. Из ванны выходит полуодетая женщина - судя по всему, это та самая девушка из бара. Она удаляется в спальню и через некоторое время появляется снова, уже полностью одетая.

ДЕВУШКА: Так я пойду.
ХОФФНЕР: Да, пожалуйста. Все в порядке?
ДЕВУШКА: О, да.
ХОФФНЕР: Буду рад увидеть тебя как-нибудь снова.

ДЕВУШКА молча улыбается, поворачивается и уходит.

ХОФФНЕР: (говорит в телефон, провожая ее взглядом) Да-да, но вы сами понимаете… Я же не автомат… Ну да, срок есть срок… Словом, я сегодня приду и принесу всё. Увидите сами. (Кладет трубку. Закуривает, включает компьютер, некоторое время просматривает редактируемый текст на экране монитора, затем гасит сигарету и начинает работать с текстом).

Сцена 4.

Издательство. Кабинет помощника главного редактора Моник Эйдель. День.
Присутствуют - Моник, богатый предприниматель Барри Качино и его 25-летняя дочь Глори Качино. Моник - за своим рабочим столом. Барри и Моник - на диване напротив. Они обсуждают предстоящее в скором времени награждение литературной Букеровской премией.

МОНИК: Да, премия неплохая.
БАРРИ: Пятьдесят тысяч фунтов? По-вашему, это деньги? Ну, это как сказать. Хотя для какого-нибудь писателя, наверно, неплохо. За какую-то книжку получить пятьдесят тысяч…
МОНИК:  Чтобы поддержать независимого творческого человека - весьма и весьма...
БАРРИ: Если роман моей дочери будет напечатан, я вам говорю - она получит Букеровскую премию прямо от меня.
ГЛОРИ: Папа, не задавайся!
БАРРИ: Клянусь!
МОНИК: Вы так щедры (вежливо улыбается)
БАРРИ: Ну, и вы тоже в накладе не останетесь. Это я гарантирую.
ГЛОРИ: (умоляюще) Папа!
МОНИК: Не уверена, что ваш роман нам подойдет. Он… мм.. не вписывается в наши обязательные критерии. (Кладет рукопись Глории на стол - возвращая ее)
БАРРИ: Какие такие критерии?
МОНИК: Ну, как вам сказать… Во-первых, мы не печатаем романы-фэнтези. Это наш принцип.
БАРРИ: Но это же чепуха! Если это приносит деньги…
МОНИК: Таковы установки наших работодателей. У нас серьезное издательство. Кроме того...
ГЛОРИ: Ох, все это мелочи! Вы хотя бы прочли роман?
МОНИК: Разумеется.
ГЛОРИ: Ведь он совсем не банальный, ведь так?
МОНИК: Да, оригинальный… по-своему.
ГЛОРИ: Много вы видели книжек с такой темой?
МОНИК: (примирительно) Тема оригинальная.
БАРРИ: Ну вот! Что вам еще нужно? Напечатайте, а потом увидим, как его примут.
МОНИК: Мы не можем рисковать. Извините.
ГЛОРИ: Может, вы сомневаетесь в его литературном качестве?
МОНИК: И это тоже.
ГЛОРИ: Но рукопись же можно доработать!
МОНИК: Сомневаюсь. Самому автору это обычно очень сложно.
БАРРИ: Черт возьми, неужели настолько!..
ГЛОРИ: Папа, уймись.
БАРРИ: Ну так найдите кого-нибудь, кто бы согласился отредактировать… У вас тут сотни талантов, попросите кого-нибудь! Разумеется, не за спасибо! Работа будет оплачена.
МОНИК: Не знаю... (с колебанием) Ладно, оставьте рукопись.

Сцена 5.

Снова квартира писателя Эда Хоффнера. День. Он заканчивает редактуру своего нового романа - распечатывает результат на принтере. Раздается зуммер - кто-то появился у входа в дом. Хоффнер нажимает кнопку связи.

ХОФФНЕР Да, кто там?
ГОЛОС - Посыльный. Ваш пакет с картиной прибыл.
ХОФФНЕР Ох, совсем забыл. (в микрофон) Прошу, дверь открыта! Квартира на четвертом этаже, справа от лифта. (Отпирает посыльному дверь вестибюля, продолжая между тем собираться - складывает листки готовой редактуры в стопку, стопку - в папку, папку укладывает в изящный портфель.)

Стук в дверь.

ХОФФНЕР Входите, открыто.

Входит посыльный с пакетом. Хоффнер дает ему на чай, посыльный уходит. Хоффнер разворачивает пакет, ставит картину к стене, любуется ею. Затем вспоминает, что ему нужно спешить, торопливо надевает куртку и с портфелем выбегает из дому).

Сцена 6.

По дороге из кабинета, где он сдал свою редактуру, в бухгалтерию, за чеком и подписью, Хоффнер наткнулся на Моник Эйдель, помощницу главного редактора. Это была женщина лет двадцати восьми, миловидная, с короткой прической и хорошей фигурой. Для него она была здесь свой человек, и притом весьма полезный.
Моник узнала его, и приятельски ему кивнула.

- Эд? Ты здесь по делу?
- Да, и по самому неотложному. Денежки.
- И как, выходит?
- Думаю, что да. Сдал очередной «кирпич». Чудесно выглядишь, Моник.
- Спасибо. Если будет время, загляни ко мне.
- Обязательно.

Моник удалилась по коридору, а Хоффнер проводил ее задумчивым взглядом. Если удастся получить деньги, неплохо бы пригласить ее на ланч. Ведь это именно она снабжала его всевозможными приглашениями на встречи, конференции и писательские застолья. Впрочем, дело было даже не в этом – Моник Эйдель ему по-настоящему нравилась. Насколько он знал, она уже год как была разведена. Почему бы ему слегка не приударить за ней? Деликатно, элегантно. Если, конечно, у нее не появился уже кто-то другой. Как раз это ему и предстояло выяснить.

Покончив со всеми делами, Хоффнер прошел по коридору и приоткрыл дверь в Отдел главного редактора.

- Можно?
- Входи.

В кабинете, кроме Моник, никого не было, остальные работники ушли на обед. Похоже, для Хоффнера все складывалось удачно.
Они обменялись новостями и обычными шуточками, после чего Моник, как обычно, вручила ему несколько проспектов и парочку пригласительных билетов. Один из пригласительных был на церемонию вручения Букеровской премии года.
Усевшись на краешке стола, Хоффнер шутливо помахал билетом в воздухе.

- Интересно, кого собираются осчастливить на этот раз?
Моник с удивлением посмотрела на него.
- Ты, что же, не в курсе? Шорт-лист претендентов вроде опубликован.
- Да, конечно. Несколько книженций я даже уже прочел.
- Уже успел прочесть? Молодец... Ну и?..
- Что тебе сказать. По-моему, на пятьдесят тысяч ни один из них не тянет.
- Написал бы сам что-то достойное, вот и получил бы свои пятьдесят тысяч, - усмехнулась Моник.
- Точно, пора опять засесть за стол. – Хоффнер изобразил мину глубокой серьезности. - Иначе что же получается? Денежки комитета тратятся напрасно.
- Правильно, – поддержала его шутливый тон Моник. – Должен же найтись кто-то, кто показал бы, что такое настоящая литература!
- Ох! настоящая литература... – Он издал притворный вздох сожаления.
По мнению Хоффнера, времена настоящей литературы, Литературы с Большой Буквы,  давно уже миновали. Наступили времена Толстых Бумажных Томов. Где те писатели, чье творчество оправдывало потраченную на их книги бумагу? Те, кем он восторгался в юности? Они все уже ушли и забыты - Харди, Троллоп, Форстер, Конрад, Моэм, Лоуренс... 
- Да, с ними не возникало вопроса - кому все это нужно.
Хоффнер внимательно присмотрелся к Моник. Кажется, момент подходящий.
- Э-э... Моник. Тут у меня идея. Не знаю, что ты на это скажешь...

К его удивлению, уговаривать ее не пришлось, Моник сразу же согласилась с ним поужинать.
- Наверно, где-нибудь в районе Пикадилли? - уточнила она. – Там вроде есть парочка приличных заведений. Или в Сохо. Ни к чему тащиться в дорогой ресторан.
- Как пожелаешь. Мне заехать за тобой или ты на машине?..
- Пожалуй, лучше, если ты заедешь. Если тебе не трудно.

Сцена 7.

Вечер. Интерьер ресторана. Интимная атмосфера, приглушенный свет. За столиком - ЭД ХОФФНЕР и МОНИК. Они продолжают разговор о претендентах на премию, о достойных писателях.

- Конечно, и сегодня есть ребята, которые пишут неплохо, - говорит Хоффнер. -  Бестселлеров на прилавках - невпроворот. Но всё выглядит как-то так... словно человек пытается срисовать с натуры. Изобразить жизнь как она есть, один к одному... Но ведь искусство – не зеркало, и даже не фотоаппарат!
Хоффнер оторвался от своих мыслей и улыбнулся Моник. Что ни говори, с ней ему было легко.
- Так или иначе, жизнь прекрасна! – провозгласил он, поднимая бокал.
- О да! – рассмеялась Моник. – Особенно, когда в ней все тихо и спокойно, и не плавают крокодилы вокруг.
- И когда есть деньги, - добавил Хоффнер. - А когда их нет… - Он вздохнул.
- Тебе не хватает на жизнь?
- Ну, не так чтобы…
- Значит, много тратишь?
- Ну что ты, я человек скромный. Живу один…- Он снова вздохнул.
- А почему один? Ты уже не молод.
- Ну, почему… Очень просто. Был женат. Развелся. Сама понимаешь, не всем везет.
- М-да… У всех одно и то же.
- Увы.
- Тогда-то ты и начал писать?
- Да. Примерно так и получилось. Стал этим зарабатывать.
- Был мужем, стал писателем. Кстати, романы у тебя тебя неплохие. Особенно этот, последний.
- «Росчерк звезды»?
- Да
- Уже успела прочесть в гранках? Тебе правда понравился?
- Правда.
Хоффнер втайне доволен услышанным, но продолжает изображать скромность.
- Пустяки. Я знаю цену своим писаниям.
- Нет, правда, Эд! Прекрасная вещь! Ни в коем случае не бросай это дело.
- Да уж… Писательством не озолотишься.

- Да, кстати... - вспоминает Моник, отставляя бокал. - Ты ведь не отказался бы немного подработать? Могу тебе кое-что предложить. Нужно отредактировать одну рукопись. Написала… ну, скажем, моя знакомая. Девчонке двадцать лет, это ее первая попытка. Романчик, признаться, совсем сырой, но если ты возьмешься…
- 20 лет? Новая Франсуаза Саган?
- Она дочь одного крупного бизнесмена, может быть, ты слышал: Барри Качино. Постройка судов по частным заказам. Собственно, деньги его, он и будет платить.
- Папаша-спонсор?
- Примерно так. Он ей пообещал, что если она худо-бедно сможет написать роман, и его реально опубликуют, то он сам лично выступит в роли Букера и выплатит ей премию. Хотя она обеспечена и пишет не из-за денег. Впрочем, кто знает?
- Могли бы напечатать и за свои кровные. Как, ты говоришь, ее зовут?
- Глория Качино...
- Нет, ну что за времена! – желчно восхитился Хоффнер. - Юные девчушки пишут романы! И при этом на что-то рассчитывают...
- Да, времена изменились, - шутливо поддакнула ему Моник.
Хоффнер покачал головой.
- Не знаю, можно, конечно, попробовать, Но ты говоришь, что рукопись необходимо довести до уровня, подходящего для публикации? На уровень Букера? Задачка сложная! Это тебе не просто зачистка опечаток...
- Но и деньги немалые. Если, конечно, сумеешь договориться с папашей.
- Хм... И на что там можно рассчитывать?
- На две-три тысячи как минимум. А может и больше. Барри для дочери ничего не пожалеет.
- Ты хорошо знакома с ними?
- Не слишком. У них апартаменты в центре, в Мэйфере.
Хоффнер задумчиво поковырял вилкой в остывшем бифштексе.
- Ладно, ничего пока не обещаю. Сначала нужно убедиться, что девочка написала хотя бы что-то осмысленное. Из полной чепухи шедевра не создашь. Ну, а тогда уж и все остальное. - Он внимательно посмотрел на Моник. - Ладно, к чему здесь все эти разговоры о деньгах? Не о чем больше поговорить? Давай не будем портить вечер, лучше выпьем.
Он берет стоящую на столе бутылку и подливает вино в бокалы, в то время как Моник наблюдает за ним. В ее глазах видна явная симпатия, а может, и нечто большее.

***
(Продолжение следует)