Тайна Моны Лизы Глава 17

                Глава 17   "Добрый совет"

Уроки на другой день я осилила с легкостью, дала поручение дежурным убрать и проветрить класс, как следует и пошла к Ирине Федоровне советоваться.
«Мне нужна ваша помощь!» - сказала я, садясь на первую парту, как когда-то десять лет назад.
«Что такое?» - она оторвалась от открытой тетради, исписанной корявым мальчишеским почерком, сдвинула очки на лоб и отложила в сторону красную ручку.
-Родичев.
-Что - Родичев?
-Ирина Федоровна, что мне делать с Родичевым? Это такая головная боль - не передать словами!
-Дружочек, Лиза! Чем же он тебе так мешает? Активен, успеваемость хорошая…Конечно, перфекционизм зашкаливает!
-Все бы так….Перфекционизм - ладно! Но есть одно качество, о которое я все время спотыкаюсь и не могу себя заставить не замечать его - цинизм.
-Боже мой, Лиза! С юношеским цинизмом, поверь, справляться гораздо легче, чем с неприкрытой дерзостью! Цинизм - он, как заикание, свойство индивида, куда его денешь? С этим он пришел к нам, с этим уйдет через полгода! Есть способ. Просто не замечать. Я думала - Закордонец! С неприкрытой дерзостью труднее бороться! А тут… Игнорировать надо этот цинизм.
-А если невозможно?
-Ты умная девочка, найдешь подход. Вспомни - в вашем классе был Нахабин? Как он всех допекал!
-Нахабин был без камня за пазухой. Просто ему мало внимания дома, в семье перепадало! Вот и куролесил, как я сейчас уже понимаю! А в армии отслужил, женился - и ничего! Парень, как парень.  И с Закордонцем теперь, уверена, справимся! Дотяну класс до выпускного, мне самой этого хочется! И чтоб без проблем!
-Ты еще в школе была упертая, нацеленная…У тебя с классом должно получиться! За это ты зря беспокоишься!
-А Родичев может быть и подхалимом, и придворным льстецом. Вот как о нем Раиса Васильевна печется! Он просто какой-то серый кардинал в семнадцать лет!
-Лизонька, совет будет таким: ты должна игнорировать все эти его неровные проявления, если это именно на тебя рассчитано, на внешний эффект. Я уже это тебе говорила. И он, представь себе, перебесится, как некогда Нахабин. Трудно, понимаю…Но, представь, это игра такая. Он делает все, чтобы обратить на себя внимание, ты изо всех сил не обращаешь. Как в гляделки играть - двое смотрят в глаза друг другу и сдерживаются, чтоб не рассмеяться. Кто рассмеется - тот проиграл! Ну, ты-то взрослая, что тебе его ужимки, пусть себе егозит!
-Ирина Федоровна, возмущает самоуверенность. Откуда ею подпитываются? Всем, буквально всем учителям он дал прозвища…Ей-богу, как клички собачьи! Да еще и хвалился мне этим! Мне, понимаете?
-Да дурачок он, маленький да глупый! Знаешь, иногда идешь по улице, а мальчишки у тебя за спиной или под самым носом петарды взрывают. Зачем, думаешь? Внимания хотят! Неважно, какого - даже «ах, чтоб вас, такие - рассякие, поросята паршивые!» А все равно им внимание удалось заполучить, отсюда и удовлетворение… И с Родичевым тоже самое. Внимание ему нужно любыми способами.
-Значит, просто не замечать? Никаких превентивных мер?
-Никаких, Лиза. Игнор. Нет его! Пустое место. Что - то, знаешь, в этом мальчике на грани нормальности, если он получает такое маньячное удовольствие, выводя тебя на реакцию раздражения. Наблюдай за ним, конечно, но только издали, отстраненно. А по большей части, закрывай глаза на его присутствие.
-Значит, вы тоже заметили? Что это не совсем нормальное поведение?
Ирина Федоровна поднялась из-за стола, с сожалением взглянула на стопку тетрадей. Подошла к окну, зябко передернула плечами и скрестила руки перед собой.
«А может, просто нравишься ему? - подала голос, глядя на снег за окном. - Молоденькая, хорошенькая, он слюни и распустил…»
- Ирина Федоровна! Какая еще молоденькая? Тридцатник скоро!
Ирина Федоровна с печальной улыбкой покачала головой и медленно, словно через силу, вернулась к столу: «Ох, глупенькая… Ну, что такое тридцатник? Да ты девочка совсем! Ты не допускаешь, что просто по-женски нравишься своему Родичеву? Вон он, лось какой!»
-Допускаю ли я? Я прежде всего внутри себя такие мысли допускать не хочу! Я вас понимаю - он такими глазами исподтишка смотрит, что все может быть. Черт его знает, что в его голове делается! Но не могу я поощрять такое, поймите! Если вдруг это имеет место, надо это прекратить, как можно скорее!
-Ну, если, предположим, это есть, как ты это прекратишь? Не обращай внимания - и кончен разговор! Не сомневаюсь, что ты не сбираешься это поощрять!
-Он мне сказал, Ирина Федоровна, что испытывает ко мне Эдипов комплекс, вот поганец!
-Так прямо и сказал?
-Так и сказал! Нагло глядя в глаза!
-Значит, бравада…Игра. Когда влюблены в таком возрасте, стесняются своих чувств, особенно к взрослому человеку, скрывают их…И слов, тем более таких, подобрать не могут и не смеют.
-Не нужны мне его игры! Избавьте меня!
-Вот и поступай по своим понятиям, не ведись на эту игру!
-Хорошо, Ирина Федоровна, буду стараться! Извините, что от работы оторвала!
Ирина Федоровна снова встала из-за стола. Подошла ко мне вплотную, обняла за плечи: «Лиза, Лиза! Не удручайся, девочка, ситуация того не стоит! Работай в свое удовольствие, дыши полной грудью - главное, вся жизнь впереди! И чтоб дома - порядок! Остальное одолеется легко!»
-Спасибо, утешили!
-Ой ли?
-Правда, легче стало! Пойду…

Я вернулась в класс, где подсыхали мокрые полы и гуляли от раскрытого настежь окна занавески.
Дежурные не стали дожидаться, чтобы их отпустили; с чувством выполненного долга  они отбыли домой самостоятельно.
Я тоже стала собираться. Поежилась от прохлады в классе, закрыла окно на шпингалет и прошла за шкаф, где в углу приткнулась вешалка, на которой висело мое пальто и под которой стояли сапоги.
В кабинет постучали.
«Да! - немедленно отозвалась я, с сожалением вернув пальто обратно на вешалку  и вышла из-за шкафа. - Войдите!»
Вошла Оля Шевченко.
-Елизавета Валерьевна, я рисунки к литературе принесла.
-Отлично! Сейчас поглядим твои рисунки.
Оля заметила, что я в сапогах.
«Может, я потом? - неуверенно сказала она. - Вы уходить собираетесь?»
-Собираюсь, но посмотреть рисунки много времени не займет! Проходи!
-Вот. Еще четыре сделала.
-О, вот это отлично! Теперь их, в общей сложности, шесть и за каждый из них ты получаешь в журнал пятерку!
-Спасибо, Елизавета Валерьевна!
-Себе скажи спасибо! За это полугодие, благодаря твоим работам, по литературе - пять, а там, глядишь, и русский подтянем. А теперь тебе придется выполнить еще одно мое поручение!
«Какое?» - на простоватом Олином лице удивленно приподнялись брови.
-Видишь, в этом простенке стенд? Я давно хочу обновить информацию на нем. Если в два ряда повесить шесть твоих рисунков, еще остается пустое место.
-Да.
-Чтобы его заполнить, соедини два листа вместе и крупно напиши заголовок «Внеклассное чтение. Иллюстрации Шевченко Ольги.»
Оля смутилась и покраснела: «Елизавета Валерьевна, зачем это? Не стоит! Лучше я еще два рисунка на пустое место нарисую! Не надо подписывать! Или пусть они вообще лучше где-нибудь в шкафу полежат!»
-Ну, вот еще - в шкафу! Что тут такого? Почему хорошего надо стесняться? Ты умеешь делать то, что может далеко не каждый! Тем более, все в классе знают, что ты рисуешь. Если тебе трудно написать, я попрошу Северьянову!
-Не надо просить, Елизавета Валерьевна! Я сделаю…
-Ну, вот и отлично! К концу недели, ладно? Тогда в  понедельник уже стенд будет обновлен.
-Хорошо.
-Кстати, как тебе платье? Ты мне ничего не сказала - как оно?
-Оно чудесное! Очень даже подошло!
-А я что говорила?
-Спасибо вам большое!
-Ладно, давай со стендом покончим и возьмемся за русский, чтоб не хромал!
-Думаете, получится?
-Не сомневаюсь!

                (Продолжение следует)