роман Победитель трилогии Благодарю... Гл. 1

Роман содержит афоризмы Лабрюйера.


В  сгустке мысли человечьей,
В беспредельности ума
Слышу отзвук русской речи,
Переплавленной в тома;

Слышу  звон  её  и пенье,
Громыхание   и   гром,
И   бурливое   кипенье
Страсти, схваченной пером!

Только жизнь с её полётом,
С необъятностью земной
Тихо спит под переплётом,
Не  прочитанная  мной.

Но, как пущенная птица
Устремляется  в  полёт –
Жизнь забьётся, заклубится,
Лишь  открою  переплёт!

Крики, страсти, кривотолки
Вновь  нарушат  мой  уют…
А  пока  на  книжной  полке
Мирной жизнью, как в посёлке,
Судьбы  разные  живут…
               
                Владимир  Шилин, 1982 г.


Глава 1
Судьба   
               
                Щедрость  состоит  не столько  в том,    
                чтобы давать много, сколько в том, чтобы    
                давать своевременно               



Прошёл ещё месяц ожидания. Саша продолжал молчать. Но я смотрела на него уверенно, а не растерянно, как в последнее время. Я уже всё знала. Тем не менее, информацию хотелось подтвердить, мало ли что может наговорить уличная гадалка, а я и развесила уши… Стоило больших усилий уговорить маму поехать в пригород, к настоящей  цыганке. На электричке мы доехали до Ильинки. Богатый частный дом, цыганке лет шестьдесят, взгляд пронизывающий.

Берёт мою руку и смотрит на отражение линий ладони в маленьком старинном зеркальце. Глаз намётанный, лишь кидает короткие взгляды. Я как попугай твержу одно и то же – “когда?”.
–  На пороге, – отвечает она. – Совсем скоро. Военный,   шатен. С деньгами. Будешь жить всю жизнь в достатке, но богатой не будешь… Будет тебя любить…  Дети… будешь ими гордиться… Всё.
 
В середине октября, в один из первых морозных вечеров, раздаётся в дверь звонок.В это время я сидела и вышивала. Иду открывать. На мне длинный до пят красивый халат, волосы распущены по плечам и спине.
Открываю дверь, и вижу на пороге трёх здоровых мужиков.
–   Вам кого?
–   Нам Киру.
–   Я Кира.., – растерянно произнесла я.
–   Ну, раз ты Кира, то, значит – здравствуй! – говорит самый ближайший ко мне и протягивает свою лапищу.

Я внимательнее вглядываюсь:
–   Ба-атюшки! Никак Шурик?
–   Так точно! – встаёт он навытяжку.
На остальных я просто боюсь смотреть – все огромные, как слоны. Они ждут, когда приглашу войти, а мне не хочется впускать незнакомых, да и зачем им это нужно?
–  Ты посмотри, она нас даже не узнаёт! – констатировал один их них.
Я смелее вглядываюсь в лица, и:
–   Ой, ребята! А я вас не узнала, вы такие здоровые стали. Заходите, заходите…

Скинули друзья с себя шапки-ушанки, полушубки, и стали не такими бугаями, как раньше.
–   Ой, Витька, ты что ли?
Витя Хозяинов смущённо жмёт мне руку. Что на него не похоже, он всегда шумный и весёлый, и уж конечно не стеснительный… Был…
Пришли ещё Саша Конюшков, Андрей Крючков, Шурик Шпажников и Саша Герасимов – последнего почти не знаю, прихватили за компанию. Андрюшка, друг детства и Шурик – самые шумные. Серёжка, конечно же, не пришёл. Странный  парень!.. Вот сколько их было. Это на переднем плане стояли трое, остальные отошли, чтобы не напугать количеством.
–    Кира, мы Толика не прихватили. У него семья, ты знаешь.
–    Ну и хорошо, а то бы сажать вас было некуда, – деликатно ответила я, а сама подумала, что для “полного счастья” мне здесь только Толика и не хватало.
Этот Толик в своё время наломал дров!

Ребята проходят в комнату, басом здороваясь с предками. Родители даже струхнули – такие верзилы и сразу так много…Почему-то стесняюсь, беру себя в руки и – бесполезно. Ну ладно, можно было бы понять, если бы у меня не было Саши. В таком случае в каждом из них я видела бы потенциального жениха (то, что многим нравлюсь, не секрет). А то у меня всё стабильно, они друзья, тем более близкие – чего  волноваться-то?.. Виктор оказался самый хитрый, быстрее всех занял удобное кресло. Я на них и смотреть-то стесняюсь – они меня разглядывают, все пятеро!
–   Сейчас я вас чайком угощу.

Мама достаёт печенье, конфеты. Друзей ещё так никогда не принимала, а сейчас всё торжественно. Правильно, после армии пришли – оттрубили, голубчики!
Как раз накануне с последних денег купила четыре кружки из набора вместе с блюдцами – сами кружки тёмно-синие, а сверху по ободку кружевной золотой узор. Будто чувствовала – скоро придут гости. Сервиз несу на красивом серебряном подносе. Четыре кружки с чаем раздала, осталась последняя для самого дальнего Вити, ему несу отдельно. Подхожу, и вдруг рука как затрясётся, отчего – не пойму. Всем ребятам подавала нормально, а на него чуть не расплескала. Паренёк всполошился, дёрнулся в сторону. Да и не волновалась вроде, на него я тогда ещё и не глядела вовсе...

Ребята попили чай, осмотрелись, и мы стали разговаривать. Теперь каждого, кто говорил, имела возможность рассмотреть более внимательно. Как же мальчишки возмужали! Стали выше и крепче, мускулы, что ли, выпирают сквозь одежду? Ничего себе – вот и говорят, что в армии плохо кормят!.. Сначала травили байки, потом говорили о пацанах с кем довелось служить бок о бок и после этого перешли на командиров. Особое место в этом списке армейских воспоминаний заняла строевая песня с которой солдатики ходили и по городу и по части. Ребята стали перечислять, у кого какая числилась в строевых, и у всех без исключения одной общей, кроме прочих, была недавно написанная песня “Через две зимы”.
Все разговаривают, а Витя сидит и помалкивает.
–   Вить,  ты совсем другой  стал,  молчишь  и  молчишь.., –  сказала я, недоумевая.

Ему как лидеру нравится быть впереди, а поскольку парней много, он благоразумно не лезет. Но хотела, чтобы и он что-нибудь сказал, всё-таки из-за границы приехал! И так ли он изменился внутренне, как внешне?
А внешне он преобразился, наверное, за счёт волос. До армии ребята носили волосы средней длины, а у Вити они всегда были длинные по последней моде. Теперь у ребят волосы, как у военных – короткие, а у Вити вообще ёжик. И поэтому Витя – не Витя, на себя не похож. С такой причёской дружок смотрится совсем иначе – у него красивая форма головы и волосы именно такой длины вносят в его облик шарм. Кто бы мог подумать! А он всегда гордился своей шевелюрой. Саша Конюшков ведь тоже вернулся из Чехословакии, но он обычный, а Виктор – настоящий иностранец. Даже одежда заграничная – фирменные джинсы и красный вязаный блейзер.

Всё необычно в нём – поведение, одежда,  внешность. Молодец, братик! Побратались мы давно, когда нам было по семнадцать лет. Сейчас спрошу тебя, что сестрёнке привёз, какой гостинец. Но что-то меня сдерживает фамильярничать с ним, как прежде, а что – не пойму. Витя почти не разговаривал, cидел и смотрел. Глаза у него стали какие-то огромные... Раньше он отличался от сверстников необыкновенной подвижностью, быстротой реакции и жестов. Он всегда был лучше всех осведомлён обо всём на свете. Беспрерывные идеи витали в его голове и он тормошил всех нас, подчиняя своим желаниям. Живая весёлость Виктора заряжала хорошим настроением. Худощавый, с узким вытянутым лицом – таким он был раньше. Армия изменила его до неузнаваемости – впалых щёки заменились наливными яблочками, а худоба – приличным торсом...   

В роскошном халате я царственно восседала в кресле. Мальчики внимательно изучали меня на предмет, как я изменилась. Шурик перед армией говорил, что через два года стану старухой, но в обществе таких молодцов я не ощущала себя старше. Наоборот, они так возмужали и повзрослели, что чувствовала себя в их компании девочкой. Наблюдала реакцию – они с удовольствием лупились на меня, значит, всё же ещё не старуха.
–  Ну ладно, теперь будем заходить, хотя и далеко же ты забралась! Если бы не Витька, не нашли бы. Да и вообще неизвестно, когда бы выбрались к тебе. Это всё он!

Виктор опять неожиданно засмущался, прямо не Витька и всё тут! От хулиганствующего элемента и духа не осталось. Ребята дёрнули его за локоток, чтобы вымолвил хотя бы словечко, и он пробубнил скорее себе под нос, чем обращаясь ко мне:
–   Они уже устали искать, домой собрались, мы полчаса тут кружили, темно же…
–  Надо днём приходить. Адрес есть, быстро нашли бы.
–  А у нас адреса не было! – громко восклицает Саша. – Витька через адресное бюро тебя разыскивал…


Я вопросительно глянула на Шурика – я подробно ему написала, как до меня доехать. Он виновато улыбнулся и молча пожал плечами, извиняясь за то, что потерял письмо с адресом. Шурик – симпатичный увалень с мелкими кучеряшками, стоящими шапкой на голове, в последних письмах из армии стал проявлять ко мне как к девушке повышенный интерес. Он обладал уравновешенным характером и мягкими манерами. Серые внимательные глубоко посаженные глаза-щёлочки выглядывали из пухлых щёк и полные чувственные губы внушали доверие. Некоторая замедленность жестов и походки придавала его облику солидность, благодаря чему он выглядел старше всех. Прошедшие два года успели сообщить его жизнеощущению ещё более спокойный тон, быть может, благодаря наиболее тяжёлым условиям пребывания в армии – он служил в стройбате – и груз житейской озабоченности чётко обозначился на лице. Но полуулыбка – его обычное выражение лица – как визитная карточка доброго и хорошего человека, осталась при нём.

–   …разыскивал, потом раза два нас уговаривал, да мы все вместе никак не могли собраться, – продолжал Саша свою речь. – А сегодня он всех уже просто волоком потащил.
 –   Ну, Вить, ты молодец, дай лапу, друг!
Витя осторожно пожал мне ладонь, тактично. Так, как ведут себя с почти незнакомым человеком.
Потом стал оправдываться:
–   Да я в тот раз тебя  не  видел  и сейчас  приехал  всего на две недели и боялся, что опять не увижу…
Мне лестно, что Виктор, именно этот новый Виктор, говорит такие вещи… Ребята ушли, пообещав, что денька через два опять зайдут.
Мама удивилась:
–   Витя совсем другой стал! Такой приятный!
Я не обратила на это внимание. Сердце ещё ничего мне не подсказывало.

Санёк пришёл на следующий вечер.
–  Са-аш! А ко мне вчера ребята заходили, мои друзья, – похвалилась я, – отслужили, орлы!
Саша употребил военный термин, обозначающий ушедших в запас солдатиков, – то ли офицерский пренебрежительный сленг, то ли официальное название. Но сообщение его мало волновало, мои друзья его совсем не интересовали, что казалось немного обидным, ведь это моя жизнь. Он выслушал мои непонятные восторги по этому поводу и замял тему.

Накануне Витя принёс жевательные резинки, привезённые из Чехословакии, и я угостила ими Сашу. Мы вместе жевали благоухающую резину. Часа через два, когда улетучился последний клубничный вкус, я с ней рассталась, а Саня продолжал лениво пережёвывать необычную сладкую консистенцию. Вдруг во время разговора он вытаращил свои и без того большие глаза, и замер.               
–   Саша, ты чего?
Он сразу собрался и сделал вид, что с ним всё нормально.
–   Нетушки, говори!
–   Да ничего особенного.
–   Нет, я приставучая – признавайся!
–   Я жвачку проглотил.
–   Да? – огорчилась я.

Поскольку сама я страшная трусиха, боюсь за здоровье, а горло – это вообще отдельная тема. После куриных косточек, из-за которых чуть не погибла, кушаю всегда с большой осторожностью, в горле три рубца и не дай Бог задеть их какой-нибудь твёрдой коркой. Ну, а жвачки, это такая редкость, никто не знает их действие. Глотать нельзя, я бы точно испугалась, но мне странно видеть, что Саше не по себе. Он же офицер! И вообще все эти иностранные гадости не любит. Как он взял – удивительно, да ещё и проглотил!
–  Саша, а ты тоже, как и я, – он в курсе моих проблем с горлом, и знает, о чём я говорю.

После этих слов он приободрился, делая вид, что он не такой, как я. Не трус. Но я же вижу – волнуется. Недаром не любит всё заграничное – и как патриот и как военный. А тут такая промашка!
Мы озабоченно обсуждаем, какие могут быть последствия, и Саша спрашивает:
–   А вдруг кишки слипнутся?
Иду на кухню к маме с вопросом:
–   Ма, Саша жвачку нечаянно проглотил, это опасно?
–   Да нет, наверное – резинка она и есть резинка.
–   Кишки не слипнутся?
–   Да я думаю, нет.
Вернулась в комнату, успокоила Сашу. Но вечер был испорчен, хотя под конец мы и шутили: “Офицер ВВС проглотил жвачку. Позор!”.

На следующий день забежали друзья и пригласили в кино, я отказалась, потому что с минуты на минуту поджидала Сашу. Витя сказал, что тогда они зайдут завтра.
Саша Конюшков тут же вякнул:
–   Витё-ёк, я не могу!
–   Сможешь…
Значит, другие и не могли, и не горели особым желанием общаться со мной. Вот так и выяснилось, что если бы не Витя, и не увидела бы их всех… А самый компанейский из них, Витя, остаётся в Чехословакии работать на военном заводе по контракту. Как только уедет Витя, так и распадётся наша компания. А мне не хотелось этого! Я привыкла к ребятам, они все мне нравятся, с ними интересно. Да и солдатские письма сблизили нас ещё больше. Без Вити ничего не будет. Жаль. Тем более, что уезжает сам Витя, а он стал таким интересным парнем…
Только ушли ребята, как приходит Саша:

–    О! Ты с моими пацанами случайно на лестнице не столкнулся, они только что вышли.
–   Не-ет. А что, опять заходили? – удивился он. 
–   Да! В кино звали.
–   А ты что сказала?
–   Что не пойду.

С довольным видом Саша усаживается в кресло.
–  Кира, я сегодня деньги за испытания получил. – оптимистично заявил он, и докладывает, – Заходил в магазин и ничего интересного не увидел, ни босоножек, ни сапог. Знаешь, сколько отвалили?
–   Cколько? – спрашиваю без энтузиазма.
–   470.
–   Ого. Хорошо. – спокойно констатировала я.
–   Могли ещё больше, я же не в штате, а то бы ещё 300…
–   Да, с моими деньгами не сравнить. Я за месяц – 70, а ты за неделю – 470... Расскажи про испытания, что ты делаешь.
–   Военная тайна.
–   Да перестань ты! Можно подумать, что завтра выйду на улицу и заору: “Ау, шпионы, откликнитесь! Я сейчас вам выдам военную  тайну!”... Сам знаешь, где я работаю.

–   …Ну что? Сидишь в барокамере, полностью отрезанный от мира, залепленный датчиками, ешь из тюбиков, никаких шумов. Не общаешься ни с кем, естественно. После некоторого времени вакуума чувствуешь, что начинаешь сходить с ума…
–   То есть, как подопытный кролик.
–   В общем, да.  И это  самое  сложное.  Спасает  только то,
что это нужно. Остальное – физическая подготовка. 
–   Расскажи подробнее.
Нехотя продолжил:
–   Невесомость – необычное состояние,  к которому нужно
приспособиться.  Ну и самое главное – выполнение поставленных задач. Всё отрабатывается по сто раз здесь, чтобы исключить ошибки там...

–   И все дублёры так начинают?
–   Да.               
–   Са-ашка!
Не смотрит на меня.
Я опять:
–   Са-ашка!
Посмотрел. Внимательно. Я продолжаю говорить восторженно с придыханием:
–   А вдруг, в самом деле ты станешь космонавтом?

Cерьёзный, ни один мускул на лице не дрогнул.
Потом изрёк снисходительно:
–   Не стремлюсь я к этому и нет во мне совершенно никакого тщеславия.
–   Ну и зря. На мой взгляд, это очень почётно.
–   Мне достаточно того, что приношу пользу на своём месте, да в испытаниях друга выручаю. И вообще о будущем думаю мало. Меня сейчас всё устраивает, а дальше всё пусть будет, как будет.
–   Но ведь ты сам говорил,  что  если  я скажу тебе “да”, то постараешься закрепиться здесь. И вроде как не против зачисления в команду.
–  У меня сейчас другие планы.
–  Но ведь тебя в любой момент могут послать к чёрту на кулички, или, не дай Бог, вообще в Афганистан…