Катя

Екатерина проснулась и, не открывая глаз и не посмотрев на будильник, знала, что времени сейчас около шести часов утра. Просыпаться в это время было уже привычкой. Она повертелась еще немного в тщетных попытках заснуть, но сна как не бывало. А, казалось бы, что мешает – все-таки отпуск и можно позволить себе поспать еще немного. Но вертись, или не вертись – уснуть было уже никак нельзя и пришлось подниматься. Надела халат и пошла на кухню приготовить себе завтрак, что никогда не занимало много времени. Екатерина жила одна и много ли одной надо? Пока варилась каша, взглянула в окно – на асфальте уже почти высохли лужи от ночного ливня, по небу бежали редкие и совсем не дождевые облака, на востоке проглядывало солнце – днем погода, по крайней мере пока, обещала быть неплохой. «Вот опять завтракаю одна, а могла бы готовить для кого-то еще» - как часто бывало, подумалось ей. Мысль эта была уже привычной и родной – обычно она появлялась и быстро исчезала в суматохе перед сборами на работу. Сегодня же, из-за избытка свободного времени, никак не хотела отпускать. Катя допила последний глоток кофе, вымыла посуду и подумала, что раз все равно времени с избытком, то почему бы не посмотреть фотографии, которые бережно хранились в комнате, в одном ящике с пачкой писем. Заглядывать туда хотелось редко, хоть много лет прошло, а боль в сердце не отпускала, становясь с каждым годом все взрослее и крепче.
Фотографий было совсем не много, но на тех немногих, что были, Катя и Андрей улыбались, держались за руки, или просто сидели рядом и всегда выглядели такими счастливыми! Глупо это тогда получилось, что они расстались… это сейчас понятно, что история была пустяковой, а вот тогда казалось, что большей обиды и быть не может. Как все получилось – Андрей уезжал в командировку в город N и они договорились, что Катя придет встречать его через месяц.
Познакомились они в институте, пока учились, то всегда где-то бывали: то в кино пойдут, то в парк, то в какой-нибудь музей. Не так часто это получалось – все-таки студенты и гулять было особенно не на что, тем не менее всегда старались выбираться куда-то. Андрей закончил институт через год после Катиного поступления и устроился на работу. Стали они встречаться гораздо реже – работа отнимала у Андрея много времени и сил. Катя же привыкла к постоянному вниманию и встреч по выходным ей было мало. Все понимала, что работа это очень важно, что Андрей старается ради их будущего – они собирались пожениться, как только Андрею дадут комнату. Жить с Катиной мамой не хотели – чтобы не стеснять, да и просто хотелось пожить отдельно. Но из-за Катиного недовольства стали ссориться.
И одна ссора случилась как раз перед командировкой, они успели до отъезда помириться, но расставание получилось немного натянутым. Если бы не отъезд, то разговорами удалось бы разогнать неприятный осадок, а так какая-то недосказанность и неуверенность получилась. Все то время, что длилась командировка, не было ни одного звонка. Екатерина начала переживать и поделилась своими страхами с давней подругой Светланой. Та в ответ неопределенно хмыкнула и сказала, что все что угодно могло быть: «Может он там другую встретил и теперь не знает, как тебе сказать.» Пожалела ее подружка «на славу» - только огонь в масло подлила. А потом как-то позвонила и говорит: «Пойдем в кино сходим, развеемся немного». После кино прогулялись, поболтали немного, каждая на судьбу свою пожаловалась. Света все советы давала, а Катя почему-то их слушала.
- Ты его встречать не приходи, пусть тоже немного пострадает. А то за месяц не позвонил ни разу! И сделай вид потом, что очень сильно обиделась, подуйся немного для вида.
Андрей, как вернулся, в тот же день позвонил: «Прости, ты обиделась - я не звонил, но там с телефоном были проблемы, я переживал очень, что тебя не могу услышать. Встретимся сегодня?»
Ждал ее около метро с букетом роз.
- Здравствуй, я так рад тебя видеть, очень скучал!
- Здравствуй.
- Расскажи, как ты жила, как дела в институте?
- Все хорошо.
- Ты знаешь, а командировка была такой интересной - столько всего узнал, такие интересные исследования и Григоренко просто гений!
- Я рада за тебя.
- Что-то не так?
- Все так, но ты мне все врешь, правильней сказать «просто гениально!»
- Ты что придумала? Я люблю тебя!
Катя разозлилась сама на себя от таких слов, ведь не хотела этого говорить. Но неправильные слова уже вырвались и кто-то толкал ее говорить еще большие глупости. Не хотела же так, но шутка зашла уже слишком далеко. Да еще и эта ссора перед отъездом – целый месяц на душе был неприятный осадок. Остановиться никак не получалось. Ведь верно – стоит позволить себе хоть один раз перейти какую-то грань и многое себе начинаешь позволять, потому что смогла сказать один раз.
- Я не хочу больше тебя видеть, - сказала спокойно.
Развернулась и быстро пошла прочь.
- Постой!
- Не ходи за мной!
Всю дорогу домой злость несла ее словно на крыльях. Дома мама спросила.
- Ну, как дела у Андрея и почему он не пришел в гости?
- Мы расстались, наверное, - ответила Екатерина и рассказала все.
- Это глупости то, что ты ему наговорила, извинись перед ним, он же любит тебя! Зачем ты какую-то Светку слушаешь, она ничего хорошего тебе не скажет, сама бы что понимала, а туда же – других учить!
- Мама, наверное, это судьба в том, как все получилось.
- Какая судьба? Послушай меня хоть один раз! И, вообще, почему ты мне сразу ничего не сказала?
- Мама, не могу сейчас говорить об этом больше.
Андрей позвонил на следующий день, но Екатерина не захотела подойти к телефону. Он пытался встретиться много раз, но она всячески избегала встреч. Катя не могла понять, что с ней происходит. Почему она двумя руками отталкивает человека, которого сильно любит? Может, все дело было в привычке, он всегда был рядом, всегда внимателен и избаловал своим вниманием. Воспринимала его уже как должное и все думала, что пообижается для вида еще немного, а потом простит его, сама попросит прощения и все у них будет как прежде.
Хоть к телефону и не подходила, а все ждала звонка и говорила себе: «Пусть позвонит еще один раз и я отвечу». Но звонки стали редкими, а потом совсем прекратились. Катя попыталась сама найти Андрея, но не смогла - Андрей был приезжим и знакомых у него в этом городе было немного. А те, которых она знала не могли ничего сказать, отвечая: «Ничего определенного перед отъездом не сообщил, сказал потом как-нибудь позвонит.» А на работе ответили: «Он уволился». Много лет спустя она узнала, что уехал он жить на совсем в N, и через два года познакомился там с какой-то девушкой, а потом женился на ней.
Грустная эта история, но вернуть ничего уже нельзя.
Ближе к обеду, когда были переделаны все дела, Катя решила пойти прогуляться. На улице было жарко и солнечно и захотелось спрятаться от жары. От чего бы не пойти в парк? Она любила там бывать. Вокруг всегда было много народа: мамочки гуляют с детьми, рыбаки не сколько рыбу ловят, сколько разговоры разговаривают. Почему-то сегодня с ней один даже поздоровался и пожелал здоровья и счастья.
- Спасибо, и вам счастья! – улыбнулась Катя в ответ.
Прошлась еще немного до своей любимой скамейки и присела отдохнуть. Со скамейки был виден красивый мостик – сама каменная кладка была старинной, а перила были уже, к сожалению, новоделом. Многие, кто гулял в парке, любовались им и обязательно останавливались, чтобы сфотографироваться. Так здорово, что осталось что-то от старины! По этому мостику гуляли еще до революции и по нему можно пройтись сейчас – эта мысль всегда была немного волнительной.
Она сидела и любовалась красивыми видами и тут услышала, как остановившаяся неподалеку молодая пара ссорилась.
- Послушай меня, я не мог вчера придти – на работе задержали.
- Мне это не интересно больше слушать.
- Я люблю тебя и больше всего хочу быть вместе с тобой!
- Я ухожу и не звони мне, - девушка выдернула руку из руки молодого человека и быстро пошла прочь.
И раньше ей приходилось становится свидетельницей ссор между молодыми, но почему-то именно эта очень тронула. Может потому, что фотографии сегодня пересмотрела, или потому что показалось, что чем-то эта пара на них с Андреем похожа, или же внутреннее состояние было подходящим.
Пока они ссорились в Катиной голове промелькнула мысль: «И нас тогда тоже кто-то слышал, но вмешиваться не стал. А ведь парень похоже не врет. И у нее почти слезы в глазах. Может остановить ее? Мое время уже не вернуть и волшебной палочкой не взмахнуть, а этим двоим еще можно помочь. Рассказать, как у меня в жизни все не так из-за глупости получилось. А захочет ли она меня слушать?»
Но, когда девушка со слезами на глазах прошла мимо, все-таки решилась и даже загадала про себя: «Если остановится, то все у них будет хорошо!»
- Девушка, пожалуйста, постойте!

Это снова я. С надеждой и ужасом.
Что продолжение вышло хуже, чем самое начало.

N глава. Катя Пушистик.

111.

- Ну это надо, до чего додуматься…
Ты думаешь, что это просто прогулка; но на самом деле, все в мире имеет смысл.
Под дождем, в острой ясности, она гуляла по лесу… а это был именно лес, и вдаль уходила глухая тень.
Глухое забвение.
Время от времени ты впадаешь в то состояние, которое знакомо немногим… все отодвигается от тебя… опять. Раньше, чтобы достичь этого, ты курила сигареты… Кашляла, а мир нервно подрагивал; лицо тоже дрожало, и тебе казалось, что ты сейчас заплачешь… ты уже плачешь, от чего? – но всегда есть, от чего расплакаться.
Теперь все не то, а ты под дождем идешь неизвестно куда.
Мама всегда была против курения. А Катя до сих пор слушала ее, а когда ей хотелось покурить в постели, в нее вливался драйв настоящего воришки. Она пугалась от каждого шороха; и кайфовала, когда ловила себя на игре воображения.
Она никогда не любила курить на улице, но в кармане джинсов всегда ждала своего часа пачка сигарет.
Тонкая сигарета казалась такой хрупкой в руке; и пальцы чуть подергивались, потому что Катя все еще шарила по карманам, искала зажигалку, которая провалилась в неведомую глубину.
Чем дольше ты копаешься, тем меньше твоя вероятность хотя бы на одну затяжку. Капли все падают… как много их.
Катя нервничала и злилась, а руки у нее замерзли и пальцы трудно гнулись в тесном кармане. Она достала округлую пластмассу, придерживая ее указательным и мизинцем.
Зажигалка падает в мокрую траву, и это лишает тебя последнего шанса.
Катя упала на колени и попыталась нащупать ее в сумраке, а намокшие волосы лезли в лицо и мешал ей… но ничего не было, и зажигался словно бы провалилась сквозь землю. Колени скользили по траве, ногти загребали землю.
Черт, ну что же за жизнь!..
Это был плохой день. Он ударил в голову, и от слабости, от разморенного состояния женщину повело вперед… буквально рыбкой она скользнула в темень…
Тебе легче потерять сознание, если мир не добирается до тебя последние недели.
Это был плохой день.

Перед смертью они много думают, что было бы, если бы был дан еще один день? Еще один день, который можно было бы прожить так наполнено, радуясь каждой минуте?
Ты бы съездил к родителям… позвонил; все что угодно. Кто-то стал бы прыгать с парашютом, а некоторые хотят посмотреть на море, которое никогда не видели.
Катя бы тоже поехала на море, которое так ненавидела с самого детства. Волны валили ее на камни, и она разбивала о них коленки, а в ссадины попадала морская вода… наверное, потому, что мама все время спихивала ее в воду, чтобы она наконец-то научилась плавать. Как много проблем от родителей.
Но она все равно поехала бы на море.
Она бы села на пустом побережье… и все было бы так хорошо.
Так хорошо.
Если бы у вас был только один, день, как говорят, равный целой жизни…
Ты бы поехал куда-нибудь. Но в кассах всегда такая очередь; и пока ты стоишь, уткнув нос в чью-то спину, проходит твой день, твоя жизнь.
Как много было мыслей. Совсем нет.
Может, это?..
Катя поднялась на ноги; было уже утро, и солнце играло на озерцах в ложбинках. Она вся была мокрая, - и одежда, и волосы, словно бы ее только что выкупали… как же странно. Все удивляло; Катя даже не могла вспомнить, как она здесь оказалась.
Музыка играет. Катя пошла туда, откуда неслись звуки, различимые только обрывками; каждый из тяжелых шагов отнимал у нее часть малых сил.
Она спала, а ночевка на кочках не слишком хорошо влияет на твое самочувствие. Кате казалось, что она много думала о чем-то, и эти мысли давили на нее изнутри.
На небе появилось свежее солнце, а черные тени полосовали густой лес…
Как же все-таки?.. Что-то, мучившее ее, сидело внутри и грызло, грызло. Она плыла по лесу, который был отчего-то знаком ей. Пальцы срывали травы, которые она так и несла теперь в кулаке, вдыхая сладковатый аромат; через некотрое время он стал раздражать Катю, она пошла быстрее и, выбросив эту гадость, оттирала руку о штаны. Небо уносилось ввысь, солнце…
Отчего так хорошо?
Катя кружила и не знала, куда ей идти. Она просто шла там, где ей удобнее было пройти; те места, где она уже была, не попадались ей, но она ждала. А пока что она только знала, что идет по большому-большому кругу…
В этой горелой деревне теперь много бездомных, подумала Катя. Откуда это все взялось в ней, она не могла понять.
А она и правда вышла к деревне. Она поднялась на холм; и стоило ли тащить свое тяжкое тело, но ей казалось, что так надо. Там, за свежей зеленью, начиналась выжженная полоса. Когда-то здесь наверняка был чей-то сад; теперь все поглотил огонь, даже и землю, которая была прожжена до серого, каменистого слоя. Горы угля, оставшиеся от дома…
- Ты больная? – закричал ей кто-то. Катя вздрогнула; звук летал над ней газовым облаком, и она не могла понять, откуда он в этой глухой…
Ты стоишь и можешь только водить глазами. а твое тело не может двинуть ни одной мышцей. И странно, и страшно, - а ты все равно пригвожден чьим-то резким голосом.
- Уходи скорей оттуда...
Эта женщина подскочила к ней, а длинная юбка зацепилась за ломкий кустик. Сильными руками она оттащила Катю, которая была словно бревно, и заглянула ей в глаза.
- Ну это надо же соображение… соображение такое иметь, чтобы полезть на старые места…
Ты – бревно; ты не шевелишься, не говоришь, не чувствуешь.
Но видишь. И Катя видела запыхавшуюся девушку, на щеках которой, как от бега, выступили розовые горячие пятна, она пыхтела и качала головой: «Это надо же…»
- Пойдем, пойдем скорее…
Сразу же за чертой пожара бурно рос молодой лес, через который они теперь продирались. Катя шла, и даже колючие ежевичные дебри не возвращали ее.
Все неправда. Все – неправда… невыносимая лживость…
Она проваливалась в ямки, ноги больно подворачивались, но Катя ничего не замечала.
Она даже не заметила, как уже оказалось в какой-то темной комнате.
- Вон как развезло ее… эй, сомлела что ли, совсем?
Катя привалилась спиной к стенке, а над ней стояли две женщины. Одна из них, краснолицая, только все охала и взмахивала рукавами; холодные пальцы второй прикладывали к Катиному лбу уксусные примочки…
- Ну ничего. Пройдет сейчас.
Ты видишь их первый раз в жизни, а они прекрасно знают тебя. И это значит, что так и надо.
- Ну надо же… пришло ведь в голову ходить по пожарищу…
Катя смотрела на них и не смела сказать что-то. Сомн начинал сходить с нее, и все происходящее все сильнее начинало задевать ее…
- Ты не волнуйся, не волнуйся… - говорила ей женщина с лягушачьими пальцами. – Образуется все… поплачь.
Поплачь…
- Ты не волнуйся, ты нас не стеснила. Да мы и найдем тебе дом-то… мало ли у нас тут бобылей живет.
- Что?!
Катя подпрыгнула на месте; совершенно непроизвольно она схватилась за эту женщину и слегка встряхнула ее.
- Что?
- Ну ладно, ладно, не волнуйся ты так… я молчу, молчу… Анна, иди, иди… - И она вытолкала румяную девушку за дверь.
Что за чушь… ничего не понимаю, подумала Катя. Правда, ее мысли не были такими стройными.
Ты молчишь, как на самом идиотском уроке, и не смеешь раскрыть рта, чтобы не сказать глупость.
- Да, хорошо…
- Ну как ты?.. Ничего? Иди тогда… помоги мне, Катерина.
- Да, конечно…
Это как квест в онлайн-игре. Все знают каждый твой следующий шаг кроме тебя.
- А то устала я…
Старуха, - а теперь, от света крошечного окна, Катя разглядела это, - со вздохом опустилась на скамью, сложив на коленях морщинистые руки. Седые лычки выбились из-под платка, а глаза сверкали в глубине серых впадин…
- Да, конечно… что сделать-то?
- Да что ж… иди вон, на речку, постирай…
В сыром доме все сразу становилось влажным; Катя закинула тяжелый тюк с грязным бельем себе на спину и пошла по солнечной улице, выжженой солнцем. Она замечала, как на нее недобро смотрят все те, кто выходили из своих домов, и стоя возле забора, неуловимо провожали ее взглядом. Она пробовала поздороваться, но суровая старуха не ответила ей… и Катя только попробовала распрямиться под ношей и пошла дальше.
Так холодно. Ты думаешь, что ты мерзнешь, а на самом деле – все горит.
За мельницей, трудно вращавшей свое колесо по медленной воде, начинался темный лес. Оттуда, как из могилы, веяло холодом.
Ты думаешь, что так и надо.
Катя опустила руки в воду, пронзенную желтоватыми лучами. Простыня сразу же потонула в ледяной воде, и женщина, медленно разгоняясь, прополаскивала ее.
Это глухое погружение. Пока твои руки делают одни и те же движения, тебе кажется, что ты думаешь над процессом – на самом деле ты все глубже и глубже.
Все так, как должно было быть.
Пока она стирала, ее сознание старательно перебирало все происходящее… она не знает их имен. Пожар; они знают больше нее. Какой бред.
Все ее тело пронзил ужас, когда одна их белых тряпиц старухи едва не уплыла от нее в потоке; руки успели замерзнуть, но тут всю ее взорвало от мысли, что она может все испортить.
Ее джинсы оказались постираны вместе со всем, так как в них успел въестся пепел, витавший повсюду. Пока она, стоя на коленях, отжимала белье, пока пыталась на себе отжать джинсы, на мостки пришла еще одна женщина. Она косилась на Катю; она тоже поставила свою корзину и потеснила ее на краю.
- Эй, ну ты!.. – наконец крикнула женщина. – Ты долго еще мне мешать будешь?
- Я не мешаю, - тихо ответила Катя.
- Чего? Совсем, что ли, и голоса лишилась? Разве что не головы?
Катя не стала отвечать ей, она все еще отжимала тяжкие платья старухи, а ее рукава, хоть и закатанные до локтя, насквозь промокли.
- Ну, молчишь чего? – Спросила женщина, опускаясь на колени. – Совсем плоха стала… - сказала она себе под нос, но Катя расслышала.
- Да что пристала-то ко мне? – закричала Катя. – Что я тебе сделала? Уйду уже сейчас..
- Ну, ну… успокойся, Катерина… успокойся… я вот о чем тебе хотела сказать. Ты живешь вот теперь у Наины-то, Анка к вам забегает все… ест, небось, фугаска, как десяток… так вот, я о чем говорю-то, - она говорила, молола языком, а ее руки уже метались в воде, - я о чем – тебе бы ко мне пойти… ты одна, тебе чего – живи да радуйся… а у меня тебе оно и легче будет! У меня никто не живет, всякие там не ходят…
- Нет, нет, - отчего-то испугалась Катя. – Я пойду, мне пора уже…
Она связала тряпки в тюк и опять взвалила на плечи.
- Ну иди, иди!.. Дуреха, дело ведь предлагала!.. Потом не приходи и не просись, - не возьму все равно!
И ты сбегаешь, вместо того чтобы заорать во все горло. Иногда это так полезно.
Внутри тебя время идет по-другому.
Мягко темнело, а от ослепительного дня не осталось и следа, когда Катя вошла в дом старухи.
- Э-эй! Я пришла!
Из темных сеней, бросив тюк с бельем, Катя прокралась в комнату. Там, на длинной лавке лежала старуха, прижимая руки к груди. В синем сумраке, в углу, была подвешена лампадка, и это был единственный свет…
А потом они говорят тебе, что все хорошо.
- Я постирала… куда повесить-то?
- Да, да, иди конечно…
Какая, в конце концов, разница. Не все ли равно что за картинки крутятся вокруг тебя.
На тенистом дворе она развешивала белье на вервках, а по улице проходили соседи, которые тоже как-то странно на нее посматривали.
Они разглядывают тебя, и не знают, что таким взглядом можно убить.
Веревка едва не обрывалась под тяжестью, а капли набухали по кромке и падали на песок.
- Эй! Где бабка Вера-то, а?
Анька повисла на загородке всем телом, так что доски чуть прогнулись.
- Да в доме она, в доме. Иди туда…
Катя отворила калитку, и Аня, важно переступая, пошла по дорожке.
Она никогда раньше не смотрела на закаты. Как странно. Откуда это все?
Скажи ему, пожалуйста, что я… я скучаю, скучаю!..
Над черными деревьями садилось солнце, и в темном саду уже загорались загадочные огоньки.
Ты тоже станешь поэтом, если перестанешь жить своей жизнью. Если перестанешь жить.
Ты тоже будешь смотреть и задерживать каждое мгновение, которое до смерти будешь бояться потерять.
Когда совсем стемнело, Катя пошла в дом.
Как-то быстро закончилось все. Такой вот день.
Женщины уже сидели за длинным грубым столом, прикрытым скатертью лишь наполовину, и пили чай. Самовар на столе пышно и вкусно подымливал, так что Кате тут же захотелось сесть с ними вместе.
- Пустой чай пьете?
- Ну, пустой! – пожала плечами Аня. – Кто же пустым-то пьет… вон, плюшки… сама готовила, не помнишь разве?
- А…
Тяжелая чашка раскалилась и жгла руку.
Все горит. Ты горишь.
Они молчали, и только Анька время от времени бросала какое слово.
Наконец, все трое отвалились от стола, разморенные от тепла и еды. Баба Вера зашептала что-то, едва ли не отведя Анну в сторону.
Они все скрывают что-то от тебя.
- Да перестаньте уже! Говорите нормально, - не выдержала Катя.
- Ладно, ладно. Сказать тебе все хочу… ты не ходи больше на пожарище. Не надо. пеплом дышать, еще чего. Заболеешь, кому нужна, больная-то, будешь?
- Я не заболею.
И мир так далеко от тебя, как это только возможно.
- Главное, чтобы не поджог это был… - произнесла вдруг Анька. – А то будет потом…
- Да что, дуреха, будет?! – прикрикнула баба Вера. – Что болтаешь-то тут сидишь?
- А ничего. Кто живьем горит, те покоя не находят. А если кто из деревенских их и…
- Ну поболтай мне еще тут! – рассердилась старуха. - Иди-ка домой, девка, совсем ты уже что-то… не пила чего, с чайком-то?
Анна огрызнулась, что не пила, но встала и ушла, не попрощавшись.
- Спать уж пора. Что свечи-то зря жечь…
- Постой, баба Вера. О чем вы сейчас?.. Объясни мне..
Пускай она думает, что я просто отупела. Я просто ничего не могу понять. И даже когда она смотрит мне вот так в глаза, и вдруг отводит взгляд.
- Нет, Катя, не надо… спать давай.
Она подталкивала Катю к лестнице на чердак, но женщина сопротивлялась.
- Нет, постой… мне просто надо спросить тебя… поговорить…
Катя отмахивалась от ее сухих рук, словно бы боролась с ней, как ребенок, плачущий и вопящий, что бы его не ударяли, а на ее глаза наворачивались неожиданные слезы.
- Ну, успокойся…
Если кто-то обнимет тебя, ты ищешь плечо, на котором можно будет расплакаться. Не думай об успокоении. Может, это твой последний шанс на возвращение.
- Не плачь, не плачь, - приговаривала старуха и гладила Катины встрепанные волосы; кто бы мог ожидать от нее такой нежности.
Все звенит в твоих ушах.
- Я ведь хорошо жила, правда?
- Да. Хорошо.
- Ну так что же? Все сгорело… что же?
- Не переживай. Все будет хорошо. И родишь еще… хоть мальчика, хоть девочку. И замуж выйдешь.
Ты отстраняешься.
- Все будет хорошо.
Люди врут, когда не могут найти иного выхода.
- Да. Конечно же, - сказала Катя.
Старуха смотрела на нее и не находила слов. Она думала о том, что же будет потом…
В тот вечер она больше ничего не сказала, а Катя уже ослабела от слез, и… какая, в сущности, разница.
Лестница опасно скрипела, но Катя не боялась. Вера погасила свечу и пошлепала в свой угол; возле своей постели Катя обнаружила брошенную ночную рубашку. Плечи сразу же озябли, но это была ее вещь, и пахла она Катей.
Они все думают, что так и надо. Значит, так и надо.
Теперь она живет чужой жизнью. Но не все ли равно?
Все горит. Все горит.
-------Раздается грохот. Он падает на тебя сверху, и, прпосыпаясь, ты не понимаешь, на каком ты свете. Все горит. Все горит.
И сон приходит очень скоро. Он всегда возвращается. Рано или поздно.------