Классика религиозной войны

    Есть такие люди, которые обладают тенденцией видеть кругом неправоту исключительно других. Свою в упор не видят. Выглядит это дело (условно говоря) так.
    Допустим, живёт в некоем обществе человек, который исповедует какую-то местную веру, и негодует по поводу того, что его единоверцев в другом обществе сжигают на кострах. При этом представителей другой веры в его собственном обществе точно так же так же сжигают в его обществе, но он каким-то образом этого умудряется не видеть. Видит только то, что происходит по ту сторону, и наполняется «благородным негодованием».
    Возникает вопрос: а чего же он не видит того, что происходит рядом; видит только то, что происходит у чужих? А дело, например, в том, что он верит, что данная вера является правильной, а чужая неправильной, и кто исповедует правильную веру, попадёт в рай, а кто неправую, отправится в ад. И вот в связи с этим у него получается, что «это другое», и что когда здесь сжигают, это делается из благих намерений (чтобы души заблудшие спасать), а там из противоположных. И что здесь, понимаешь ли, выхода не остаётся – они говорят всем «перестаньте исповедывать неправую веру!», а кто-то не слушает, вот и приходится идти на крайние меры. «А что ещё остаётся – позволять им свои и чужие души в ад тащить? Этого нельзя позволять. Люди не могут такого позволять, потому, что они хотят, как для всех будет лучше. Вот вы не исповедайте неправую веру, и не надо будет никого сжигать, потому, что мы на самом деле не такие злые. А вот там другое – там людям не дают исповедывать правильную веру. А это совсем другое! И никакие сравнения недопустимы, а кто посмеет сравнивать – того надо тоже на костёр!»
    Возникает вопрос: а с чего такой деятель взял, что именно у него вера правая? У него есть доказательства? А доказательств оказывается нет, есть только вера в то, что вера правая. И требования верить без доказательств. Тогда вопрос: а почему тогда другие не имеют права вести себя аналогично? Почем одним нельзя, а другим можно? И что будет, если каждый будет себе позволять так себе вести? А таких  вопросов такие деятели обычно вообще не видят. Они видят только одно: «У нас вера правая, и точка, а кто не хочет этого понимать, того надо на костёр!»
    Это вполне типично потому, что если они их увидят, то придётся признать, что есть вопросы, на которые им нечего ответить. А тогда им придётся пересмотреть свою уверенность в правоте. А у них установка своей неправоты не видеть. Поэтому в сторону таких вопросов они никогда даже и не поворачиваются.
    И вот наступает время идти в поход против чужой веры. Идти с одной единственной целью: грабить, убивать, насиловать, захватывать, порабощать, доминировать, и получать от всего этого удовлетворение. Вот только этой цели они в упор не видят. Они видят самоотверженность, и желание свою кровь проливать за спасение чужих душ. Вот если на них точно так же нападёт враг, который будет побеждать, тогда они тогда сообразят, что нельзя творить такие вещи не основании веры без доказательств. В ином случае не сообразят – будут видеть только свою святость и праведность.
    Откуда берётся такой тип? Причин много; например, в том, что это удобно. Дело в том, что если ты видишь только чужую неправоту, то для себя ты всегда прав. Значит, исправляться должен не ты, а всегда другой. А ты можешь требовать своего, ждать, что тебе должны уступить. И когда ты прав, ты прёшь с максимальной уверенностью. У тебя хорошо получается на противника разозлиться, и как можно сильнее наносить удары. А это полезно для побед, а чем больше побед, тем лучше тебе живётся.
    Ещё, например, в том, что для того, чтобы таким не быть, нужно напрягаться мозгами, и думать в обоих направлениях: что, если ты прав, и что, если ты не прав. А зачем напрягаться, когда можно сократить вдвое себе усилия, и всегда думать только в направлении, что ты прав (а об остальном пусть противники сами думают)? А сэкономленные силы можно потратить на прокачу своей способности получше разлиться и посильнее бить. А это опять же выгода.
    А ещё, например, может статься так, что если в окружающей среде слишком много таких, которые только так и живут, то в ином режиме с ними выжить оказывается слишком трудно. Они тебя задавят своей политикой, пока ты будешь рассуждать, прав ты или не прав. И они будут пользоваться выгодным для них раскладом сил, побеждать, и выстраивать свою философию: что только так жить и правильно, и что кто пробует иначе, тот ничего не понимает.
    Потребуется быть на какой-то порядок сильнее, чтобы позволять себе в таких условиях оставаться уравновешенным. А если таких сил нет, то тогда останется либо прозябать, либо стать таким же.
    Если ты станешь таким же, все неугодные вопросы отпадут. Видение будет только одно: вот он ты, идущий кровь свою проливать за спасение чужих душ, и вот он твой оппонент, который не хочет идти. Потому, что он трус, он слабый, и он предатель веры. И вот иной такой воин веры рвёт рубаху на груди, и кричит, что он праведник, а оппонент грешник. И у оппонента он видит целую кучу грехов: он хочет спасти свою шкуру, он не хочет спасать души других людей, он не хочет спасать от костров братьев своих по вере, и т.д.
    Проблема таких «праведников» в том, что праведники они только потому, что им не хватает сил увидеть, какие они на самом деле. Потому, что, если бы они видели всё, как есть, они бы поняли, что за ними ничего нет, кроме веры в свою праведность. И что все силы, которые они черпают для своих дел, они черпают во тьме. И что не будь поддержки со стороны этой тьмы, они бы почувствовали себя куда более беспомощными. Вот только, чтобы это увидеть, нужно взглянуть правде в глаза. А для этого нужны силы, которые им в таком режиме неоткуда черпать.
    Хочешь быть праведным – будь. Дай людям жить без того, чтобы их сжигали за выбранную веру. Хочешь кого-то судить – чуди, только доказывай свою правоту доказательствами, а не расправами. Дай другим обществам иметь такую веру веру, какую считают нужным, если сам хочешь иметь таковую. Не смей нападать первым. А когда придёт враг, который начнёт, вот тогда и отстаивай своё. И позволяй себе только то, что нужно, чтобы отстоять своё, а не чтобы забрать чужое. А если и приходишь к кому-то на помощь, то изволь признавать, что в аналогичных случаях и у других есть право приходить к кому-то на помощь.
    Если вокруг будет больше врагов, которые ведут себя иначе, то среди них быть таким может оказаться сложнее, чем быть такими же, как они. Они будут давить со всех сторон, а ты находи в себе силы сопротивляться. Сил может потребоваться больше, чем для другой политики, но ты смей их найти. Ты же на праведника претендуешь – вот и изволь напрягаться столько, сколько для этого потребуется. А вот когда сделаешь, то тогда можешь говорить, что ты сильный и праведный.
      Если твоё общество не такое, борись за то, чтобы оно стало таким. Если твоих единомышленников будет мало, то это может оказаться сложнее, чем идти воевать в большом войске за «праведную веру». Это может потребовать больше сил, но ты сумей их найти. Ты можешь остаться совсем один, и это потребует ещё больше сил. Потому, что выступать одному против всех требует сил ещё больше, чем нужно, чтобы в большом войске против другого войска выступить. И смерть от костра на городской площади страшнее, чем от меча на поле боя. И толпа желающих тебя оплевать будет гораздо больше, чем у «праведника» за веру этой толпы кровь проливающего. Всё это потребует сил, которых у иного воина веры и не бывает.
    Впрочем, у «воинов веры» видится всё обычно наоборот. Никаких мотиваций, заставляющих человека держаться за такую позицию, они не видят. Они видят только одно: трусость, продажность, глупость, и всё прочее, что можно увидеть с их уровня. А потому и проблем не видят в том, чтобы на костёр отправлять тех, кто не хочет бросить держаться за своё, и принять их веру.
    Вот так и получается у них, что костры врага для инакомыслящих они видят издали, а у самих их сколько бы сколько бы людей они за убеждения не сжигали, они проблемы в этом в упор не видят.