Воспоминания о службе в Советской армии 1977-79 г

  Два наряда вне очереди — вот цена моего пререкания с прапорщиком Шатлановым. И в ожидании ответа :Есть два наряда вне очереди, гремит, Не нравится два наряда, в следующий раз получишь три наряда вне очереди.Наказание не из лёгких: дежурство по кухне, а точнее — мойка посуды. Работа, которую все старались избежать, но мне пришлось принять как данность.Посуда у нас на кухне была алюминиевая ложки вилки,миски, тарелки и эмалированые кружки, столы на человека. Так вот края у кисок тарелок и кружек были завёрнуты, и Эти края — слабое звено. При передаче наряда дежурные придирчиво осматривали каждый прибор. Если замечали хоть каплю жира — заставляли перемывать все 100 единиц посуды заново. . Потому и мыли всю полуду в общих баках с сильно горячей водой с добавлением соды и горчицы, а на руки перчаток не выдавали, и от стремления вымыть посуду тщательнее, старались привыкнуть в самой и самой горячей воде в беке с моющейся посудой, и как правило часто руки солдат на мойке были с сильными ожогами. Цена усердия: ожоги
От постоянного контакта с кипятком кожа на руках трескалась, краснела, покрывалась волдырями. Я помню:
как пальцы немели от жара;
как кожа слезала лоскутами; как боль не утихала даже после смены.
.Так вот я на очередном наряде по кухне и самым не пристижным мойке посуды, к окончанию наряда был с сильными ожогами рук, и второго дня наряда наказания так и не смог отстоять по причине сильных ожогов рук На кухне царила своя, особая логика: наряд — это не только работа, но и игра на выживание. Нас пытались прижать — заставить перемывать всю посуду «для острастки», понимая, что это почти нереально , и если мы на мойке, вдруг, решим всю посуду собрать и бросить в ёмкость для мытья, для нового наряда это будет крахом, поскольку 100 приборов, а это ложки,малая и большая, вилки, тарелки и миски с кружками вымыть а им необходимо было уже через 15 мин. раскладывать приборы по столам, Наш наряд держались. Не потому, что были непокорными, а потому, что знали: правила игры должны быть хоть немного честными. И да ещё немаловажный аспект, наказывая солдата, у офицера был риск неадекватного отношения наказанного к посуде, жирная, не домытая посуда ещё цветочки, ведь обиженный до глубины души мог допустить и не соблюдение санитарии, а это для всей части ЧП огромного маштаба, вот и балансировали на грани и наказать хотелось и подставлятся командирам самому рискованно.в разговоре с молодым солдатом, старослужащий говорит: «В армии важно не только подчиняться, но и понимать: у каждого своя цена за ошибку».:Параллель с гражданкой
Дома он моет посуду тщательно промывая и верх и них с моющими средствами, стараясь смывать даже старые налёты..

  Не смотря на тяготы наряда по кухне, были в нём и свои маленькие радости. Те самые моменты, когда усталость отступала, а на лице сама собой появлялась улыбка а конкретно на мойке посуды к нам дневальным по кухне, молодым солдатам приносили по пол большой кастрюле сухофруктов от кампота, мы молодые солдаты, постоянно хотевшие есть, наедались вкусностей до пуза, А после варки супов нам выносили кости — свиные и говяжьи, с остатками отварного мяса. Вот это была настоящая награда!
Мы рассаживались подальше от начальства — поближе к тёплой кухне — и принимались за дело:
Осторожными движениями отделяли мясо от кости.
Высасывали ароматный бульон из пустот.
Обгладывали каждый кусочек дочиста.Как рядом солдат осторожно отделяет мясо от кости, боясь упустить кусочек.
Как он смакует последний глоток бульона.
Как товарищи переглядываются, сдерживая смех.
Кто;то даже шутил:
«Если бы все награды были такими — мы бы служили вечно!» другой подхватывал «Если бы нам так каждый день давали — я бы здесь остался на сверхсрочную!» :
«Главное — успеть до проверки!» И мы смеялись, потому что в эти минуты чувствовали себя почти свободными .В одном и том же месте — на мойке посуды — уживались:
боль от ожогов;
усталость от бесконечной мойки;
и эти короткие мгновения счастья.
Но именно они помогали пережить наряд. Именно они оставались в памяти как светлые пятна армейских будней.Эти моменты остаются в памяти как островки тепла в холодной армейской реальности. уже дома, на гражданке он вылавливая из компота сухофрукты без спешки, вспоминая: «Тогда мы ели их как сокровище»

В армии особенно первые пол года службы, голод — твой постоянный спутник всегда хочется есть, и еды не хватает Еда есть, но её всегда мало. Будто организм перестраивается на иной режим: съедаешь норму — а ощущение, что не ел вовсе., Белого хлеба по норме один кусок на приём пищи, чёрного можно больше, особенно что после года службы другие солдаты чёрный хлеб не едят и оставляю его молодым и голодным солдатам говоря: «Бери, бери, тебе нужнее. А мы уж отвыкли от черняги».
., От черняги вечером стоит жутчайшая изжога, колом в груди и сильной жаждой. Но есть в этой пищевой рутине островок счастья — воскресенье. На завтрак дают кусок сливочного масла по норме один кусок белого хлеба и не ограничено чёрного и одно варёное яйцо на одного солдата, на кусок белого хлема намажешь кусок сливочного масла, на него разрезаешь яйцо пополам, посыпаешь солью, накрываешь чернягой и со сладким чаем и в этот момент — ты на небесах. Вкус настолько яркий, что:
забываешь про изжогу;
не слышишь шума казармы;
видишь только этот бутерброд, как символ маленькой победы. мечтаешь ..«Вот вернусь домой — сделаю точно такой же бутерброд. Сяду за стол, не спеша соберу его, как тогда, в воскресенье. И буду есть, не торопясь, наслаждаясь каждой секундой Этот армейский бутерброд — не просто еда. Это:
память о голоде;
символ выживания;
маленький праздник, который ты сам себе устраиваешь, даже в жёстких условиях можно найти момент радости.

  В карантине для молодых бойцов действует железное правило: из столовой ничего не выносить. Особенно — хлеб. Ни кусочка. Ни в кармане, ни за пазухой. Наказание Перед строем — ритуал досмотра. Дежурный проходит вдоль шеренги, резко дёргает за карманы, ощупывает складки одежды. Тишина. Только стук сердец да шепот: «Только бы не у меня…,у найденного предлагают есть без воды, если не у одного нашли, сперва отдают одному из, И пока он давится, задыхается от сухости во рту, , весь взвод по команде Делай раз! Делай два! Вниз! Вверх! Вниз! Вверх!» В эти минуты жующий переживает:
жгучий стыд под взглядами товарищей;
физическую муку от сухого хлеба, который не проходит в горло;
отчаяние от осознания: «Я подвёл всех».
А вокруг — только ритм команд и скрип пола под ладонями отжимающихся
Отжимаются. Ритмично. Монотонно. Словно метроном наказания. Ведь дело не в куске хлеба. Дело в символе Проверено одного или двух раз хватает, чтобы не заставлять зашивать карманы провинившимся. Карманы перестали «пухнуть» от спрятанного хлеба;
взгляд дежурного стал страшнее любого укора;
страх перед публичным унижением перевесил голод.Зачем это нужно системе
Для командиров это: способ удержать дисциплину без лишних слов; напоминание: «Здесь нет “я”, есть “мы”»;
профилактика саботажа — ведь если один начнёт прятать еду, другие последуют его примеру .
Для солдат — урок: голод можно перетерпеть;
публичное унижение страшнее физической нагрузки; Взвод становится «зеркалом» проступка: их отжимания — эхо его ошибки
система всегда найдёт способ напомнить о своём превосходстве Этот эпизод остаётся в памяти как урок подчинения: даже в мелочах система требует безоговорочного следования. правилам..И в эпизоде с письмом вспоминает: «Мама не знает, что хлеб может стать наказанием». Позже уже на гражданке, наш герой случайно перепутав на ощупь мусор в своём кармане, по его спине пробегает холодок и озноб, вспоминая тот день стыда.

  Время отводимое на принятие пищи специально сокращают, приучай не отвлекатся и не расслаблятся во время еды, командиры роты молодых бойцов как правило отслужили более полтора года и всегда сыты, и едят часто в чайных на денежное довольствие молоком с печенюшками, редко едят выборочно суп или второе блюдо, выпивают компот, чуть выжидая командуют закончить приём пищи встать и команда на выход с построением. Из раза в раз, молодые солдаты не успевая съесть блюда раздельно, первое, второе, научаются, на только с командуют приступить к приёму пищи, второе блюда выкладывают в суп, а при команде закончить приём пищи, на подъёме быстро выпиваю компот с белым хлебом Команда «Закончить приём пищи! Встать!» — и те, кто не успел, глотают на ходу За дни и недели молодые солдаты вырабатывают тактику мгновенного поглощения: Это не еда — это экстренная доза калорий. Не вкус, а топливо. Его строго отмеряют, как лекарство: чуть меньше, чем нужно, чтобы успеть. Цель ясна: приучить не отвлекаться, не расслабляться даже за едой.Ощущение, будто ешь не ртом, а всем телом — торопишься, глотаешь, боишься отстать. Построение — и вот уже запах недоеденного супа остаётся позади..Взгляд командира, который спокойно допивает компот, пока взвод мечется между столом и строем. Чайная для старослужащих — граница между «новичками» и «своими»: там время есть, здесь — только норма. Метафора армейской дисциплины: даже голод подчиняется расписанию. В армейской столовой время на приём пищи — не право, а норма. Этот ритуал остаётся в памяти как урок скорости: даже голод можно подчинить расписанию. Но цена — потеря вкуса к еде.
Уже дома, на гражданке он садится за стол, кладёт ложку, смотрит на тарелку — и впервые за долгое время чувствует вкус Он ест медленно, не торопясь, и думает: «Теперь я могу. Теперь я сам решаю, когда остановиться»..

  Ещё случай в столовой, напомню в нашей части в столовой были столы не на 10 или 20 человек на как в крупных воинских формированиях а столы на четверых солдат, так вот, случай: один солдат в спешке видимо поперхнулся куском, попавшим в дихательное горло, начав задыхатся склонился буквой г и закряхтел, мгновения и он мог отключится и упасть, как один из сослуживцев, не теряя духа, подскочил к нему со спины, обжал низ живота и тряхнул с силой, кусок вылетел пулей,, окружающие даже не спели понять в чём было дело. А спасённый только хрипло кивает, всё ещё кашляя. И тот, кто помог, молча садится на место, будто ничего особенного не сделал.Спасённый дрожащей рукой вытирает слёзы, и тихо положил руку на плечо спасителя. тот кивнул — и продолжил есть». «Все снова взялись за ложки. Но в воздухе ещё висел тот хрип — как напоминание». Этот эпизод остаётся в памяти как урок: иногда спасение — это не слова, а движение. И оно может быть в руках любого.

  Будучи дежурным по роте, договорился с дневальным, что он смотрит в окно и предупредит когда увидит проходящего инспектирующего дежурного по части. Я тем временем прилёг в одежде на заправленую свою кровать в дальнем от входа в конце казармы. И понадеившись что я буду дремать чутко и услышу сигнал дневального, для доклада дежурно по части ... дневальный молодой боец, не придумал как до меня докричатся когда вся рота спит, и во весь голос прокричал, дежурный по роте на выход!! представляете, что кричать и подавать такие команды когда все спят запрещено, кроме эсктренных команд. Я и не услышал пока меня на растолкал рядом спящий солдат. Я лежал на спине, ноги чуть свисали в одеяла кровати, ноги постепенно сползли в них и затекли, меня расталкивает сосед, я вскакиваю, цепляясь на спинки соседних кроватей, по инерции выскакиваю в общий проход к выходу, надевая шапку, затёкшие ноги подкашиваются, шапка с головы слетает и катится под ноги проверяющему, я пытаюсь встать на ноги но их не чувствуя, опять падаю на колени и ползу ползком к ногам проверяющего, произнося доклад, товарищь лейтенант, во время моего дежурства не каких проишествий не случилось. Потом, вечером на разводе дежурных по ротам, дежурный по части меня на едине спрашивал, спал я или нет, я так достойно пытался его уверить, что не спал, хотя все проснувшиеся солдаты в роте хохотали над этой сценой и долго ещё упоминали о смешно событии.Заходя в пустую казарму спустя тридцать лет, я громко восклицаю, ДЕЖУРНЫЙ, по роте НА ВЫХОД. Позже, когда мы сидели за столом с лейтенантом который был в тот раз дежурным по части, и его супругой в Москве, его тоже дембилизовали на службу в Подмосковье, мы со смехом вспоминали как я на корточках докладывал ему, дежурному по части свой доклад . и он вспоминая, рассказывал:«А я думал: „Ну когда же он наконец встанет?“ Но не мог же я смеяться при всех — пришлось держать лицо». Да, точно, лейтенант стоит в проходе, и наблюдая эту сцену моего доклада на коленях, еле сдерживает смех, по общий гул проснувшихся смеха в прикрытые рты в казарме, и только потому что он был мой земляк Москвич, я отделался обычным испугом, без доклада моих косяков командиру роты.

  Пребывая в наряде по казарме, у нас была практика устраивать ночью чаепитие с сладкими бутербродами из немецкого брикетного мёда, маргарина бутербродного, масло было дефицитным, хлеб мы тайком брали на кухне у хлебореза Джем, и иногда жарили картошку и кочегара в кочегарке. Так вот в один из дежурств, я нёс хлеб в котельную, спускаясь вниз по лестнице, ступеньки были крутыми, и приходя их светлого вечернего неба в тёмную котельную, на время теряешь способность что либо видеть, и полагаешься на ощупь, и я спотыкаюсь и лечу кубарем в кучу угля, где меня подхватывает мой сослуживец одногодка, кочегар, я всь в угольной пыли, хлеб превратился из белого в чёрный, и оба смеялись до икоты, потом долго пересказывали своим друзьям в курилке. Да, точно, гуляя по территории бывшей части тридцать лет спустя, точно ядержил похожую буханку хлеба, и снимая на видео вспоминал для зрителей сослуживцев, тот смешной эпизод.

  В  пустых банках из под сухпая гречки с мясом, сворачивали письма от демелей, проезжающих мимо нашей части, и сбрасываемых на переезде со строевой на хозяйственную части. В этих письмах демеля, или скорее ГРАЖДАНЕ поскольку после приказа министра обороны Дмитрия Фёдоровича Устинова, мы обретали стату не солдат а граждан страны. так вот в тех письмах в консервных банках, наши сослуживцы, прописывали все тонкости притензий офицеров к форме дембелей, в фотографиям в демельских альбомах и наличия всяких сувениров, купленых в солдатских магазинах и не только Чего опасатся, чего не делать и как можно откупится собирая от каждого солдата подать, взятку блоком жевачки и какие фотки лучше прятать и не вставлять в альбомы, с растёгнутыми пуговицами, с посторонними персонажами на фото, и много другое. А банки поднимали, солдаты караульной службы, переходящие через переезд к хоз части Да позже, спустя тридцать лет, приезжая туристом по местам службы, я снимал видео на ЖД переезде, и напоминал ребятам как мы с нетерпением ожидали новостей в пустых банках от наших сослуживцев, уезжающих домой

  В автошколе мы сгрупировались за партой трое парней, Олег и Сергей и я, позже мы призывались в один день с Олегом, и следовали вместе с ним до самого распределительного пункта во Франфурте на Одере в восточной части Германии. А Сергей так и не пришёл не к одному из нас на проводы, потом, в дальнейшем раскроится интрига вопреки желанию Серёги. В нашу часть приедет его Сергея кореш, одноклассник, у которого он был на проводах, его друг узнает по моим фото из дембельского альбома и расскажет подробности в деталях, отсутствия Сергея у нас на проводах. Позже, после дембеля, при встрече у Сергея дома, я расскажу подробности скрываемые им от нас, сохраняя в рассказе интригу, он ведь не подозревал откуда мне в таких деталях известно Мы с Олегом держались на пересыльном пункте вместе и хотели чтобы нас "Заказчики" взяли в одну часть, это было в идеале, но сутьба распредилась иначе и нас забрали по разным частям, но мы переписывались во время службы с Олегом подогревали банки гречки с мясом из сух пайков, умудряли поспать в помещении казармы, в ожидании построения для выбора заказчиками "Покупателями" а с пустыми банками будут продолжения ....