Мост через Обитель Норвегия 12

   Провожая туристов Борис Лукьянович мог только предположить, почему они так скоро решили покинуть Обитель. К вечеру должны приехать какие-то чекисты то ли из Кеми, то ли из Москвы к Эйхманису в гости. Видимо, начлагеря хвалился им спартакиадой, и они потребовали немедленного развлечения... В программе был намечен просмотр документального фильма Марины Голдовской «Власть Соловецкая. Свидетельства и документы» (1988 года), затем бой Стива с Артёмом Горяиновым, а в завершении, конечно, баня. Как и Алиса, Борис Солоневич, понимал, что здесь, в адовых местах Империи ГУЛАГа , "реальность плавно переходит в абсурд, но в конце оказывается, что абсурд и есть сама реальность."
Для Джона Кларка данный сюжет не являлся секретом, именно таким он и видел будущее России.
Кларк подошёл к Борису Лукьяновичу и прежде чем пожать на прощание руку, достал из двойной стенки берестяной табакерки маленькую записочку от Ивана Солоневича. В ней за обычным письмом имелся старинный нехитрый, но достаточно остроумный и ни разу чекистами не расшифрованный шифр. Из
шифрованной части записки явствовало", что ("Соловецкий Наполеон" Дмитрий Успенский (1902-1989), заглотил блесну халтурного плана проведения "Спартакиады", придуманный Кларком), а ниже Иван Солоневич писал: "Теперь я передам, в чем заключалась высказанная и не высказанная суть нашей беседы (с Успенским).
Само собой разумеется, что ни о какой мало-мальски серьезной постановке физическойкультуры в концлагере и говорить не приходилось. Нельзя же в самом деле предлагать футбол человеку, который работает физически 12 часов в сутки при недостаточном питании и у самого полярного круга. Не мог же я в самом деле пойти со своей физкультурой на 19-ый квартал. Я сразу намекнул Успенскому, что уж эту-то штуку я понимаю совершенно ясно и этим избавил его от необходимости вдаваться в не совсем все-таки удобные объяснения. Но я и не собирался ставить физкультуру всерьез. Я только обязался провести спартакиаду так, чтобы в ней была масса, были рекорды, чтобы спартакиада была соответствующей разрекламирована в московской прессе и сочувствующей иностранной, чтобы она была заснята и на фотопластинки и на кинопленку - словом, чтобы urbi et orbi и отечественной плотве изаграничным идеалистическим карасям воочию с документами на страницах журналов и наэкране кино было показано, вот как советская власть заботится даже о лагерниках, даже о бандитах, контрреволюционерах, вредителях и т.п. Вот, как идет перековка! Вот здесь правда, ане в гнусных буржуазных выдумках о лагерных зверствах, о голоде, о вымирании.
Юманите, которая в механике этой халтуры не понимает ни уха, ни рыла, будет орать обэтой спартакиаде на всю Францию; допускаю даже, что искренне. Максим Горький, который приблизительно так же, как и Успенский, знает эту механику, напишет елейную статью в «Правду» и пришлет в ББК приветствие. Об этом приветствии лагерники будут говорить в выражениях, не поддающихся переводу ни на какой иностранный язык - выражениях,
формулирующих те предельные степени презрения... Ибо он, лагерник, уж он-то
знает, где именно зарыта собака и знает, что Горькому это известно не хуже, чем ему самому.
   О прозаических реальных корнях этой халтуры будут знать все, кому это надлежит знать - и ГПУ и Гулаг и Высший Совет физкультуры, и в глазах всех Успенский будет человеком, который
выдумал эту комбинацию, хотя и жульническую, но явно служащую вящей славе Сталина.
Успенский на этом деле заработает некоторый административно-политический капиталец. Могли он не клюнуть на такую комбинацию? Мог ли Успенский не остаться довольным нашей
беседой, где столь прозаических выражений, как комбинация и жульничество, конечно, не употреблялось, и где все было ясно и понятно само собой.
Еще довольнее был я, ибо в этой игре не Успенский использует и обставит меня, а я использую и обставлю Успенского. Ибо я точно знаю, чего я хочу. И Успенский сделает почти все от него зависящее, чтобы гарантировать безопасность (нашего) побега... Такова "Философия халтуры".
Дата побега остаётся прежней!.."

С целью укрепления международных связей, по инициативе Бориса Лукъяновича Стив, Эндермен и беспризорник принесли красную палатку и подарили экипажу "Норвегии".

"На Соловках ходит слух, что Успенский в 1919 году убил отца. Убийство объяснил «классовой ненавистью», однако есть сведения, что оно было совершено на бытовой почве – отец и сын Успенские злоупотребляли спиртным. Дмитрия Успенского посадили в тюрьму, и осудили к десяти годам лишения свободы, но уже через год освободили, причем судимость с него была снята. Более того, тогда же, в 1920г. Дмитрий поступил на службу в ВЧК. Чем это объясняется, неизвестно..." - торопливо сказал Борис Солоневич Кларку, возвращая письмо Ивана.
- Ваш боксер Артём Гаряинов тоже убил отца? - спросил Кларк.
Борис Солоневич промолчал...

Дирижабль "Норвегия" медлено удалялся в направлении Шпицбе;ргена, пока совсем не исчез вдали.
Из туристов на острове остались только Пётр Чаадаев и Фрези Грант. У причала их ждала шхуна "Зарница", на которой Рудольф Лазорович Самойлович направлялся к о-ву Баренца и побережью Новой Земли до Русской гавани. Будучи членом Географического общества СССР, США, Австрии и ряда других стран, Р. Л. Самойлович сделал очень много для утверждения и укрепления международных связей.

   "Зарница" стояла довольно далеко от берега. Чтобы добраться до нее, Чаадаеву пришлось взять лодку. На борту "Зарницы" Чаадаева и Фрези Грант приветствовал сам Рудольф Лазаревич Самойлович, геолог, известный исследователь Арктики, а вместе с ним и чернобородый гидролог Всеволод Всеволодович Тимонов, с которым Петра Чаадаева, несколько лет назад на выставке картин русского живописца, последователя «национального романтизма», Аполлинария Михайловича Васнецова (1856-1933), познакомил советский полярный исследователь, океанограф,
один из первых сотрудников созданного по декрету В. И. Ленина Плавучего морского научного института, автор книги «Под звездным флагом 'Персея'»,
Всеволод Аполлинарьевич Васнецов (1901—1989).
За обедом в маленькой кают-компании Чаадаев и Фрези Грант узнали, что Институт по изучению Севера приобрел в этом году в Норвегии моторную шхуну для своих экспедиций. Экспедиция уже закончила работы на Новой Земле и возвращалась в Архангельск, но зашла в бухту Белужья...
-- Очень романтично! - Улыбнулась Фрези. - Чувствую себя на паруснике "Фараон", у берегов Эльбы...
-- Могу предположить, что именно на Эльбе Дантес получил задание убить великого поэта России. - Проговорил к изумлению Чадвева Джон Кларк, входя в кают-КОМПанию с двумя бутылочками Аквавита (Linie Aquavit), ароматизированного ликёра, производимого в Скандинавии с XV века.


Норвежский зверобой, переименованный потом в «Зарницу», был совсем небольшим судном с тесными помещениями. Однако, Чаадаев чувствовал себя здесь гораздо свободнее, чем на Большом Соловецком острове.

"С удовольствием послушал подполковника! Однако, я бы не хотел задумываться над его очередной фантасмагорией. - Холодно заявил Чаадаев.
- Вы считаете всю его историческую реконструкцию фантасмагорией? Видимо, вы совершенно равнодушны к современным трендам на патриотизм! - присаживаясь за стол, сказал Кларк. - Меня напротив, радует вся его весьма RТутная активность, как радует его вечерняя Московская печаль... "Фигуру Разина вульгаризируют, - говорит он, - но мы же взрослые люди и должны задуматься. Пушкин говорил, что Разин — это единственное поэтическое лицо русской истории, но это же не просто пышная фраза, Пушкин не бросался такими словами. По факту, начав заниматься русским фольклором, Александр Сергеевич с удивлением обнаружил, что о Разине создано колоссальное количество песен, они исчисляются сотнями. Их пели по всей стране, пели поморы, сибиряки, туляки, смоляне. И, конечно, это не только про княжну, например, «То не вечер» — это песня конца XVII века, она называется «Сон Стеньки Разина»". Вы не желаете задуматься?
- Задуматься над чем? Над сном подполковника? Согласно Зигмунду Фрейду, сновидения являются «королевским путём к бессознательному», поскольку они позволяют получить доступ к скрытым желаниям, фантазиям и вытесненным мыслям, которые не доступны сознанию. Фрейд рассматривал сновидение как замаскированное исполнение скрытых желаний, которые искажаются с помощью механизмов сгущения и смещения, чтобы избежать критики сознательного «Я». В данном случае бунтующего "Я". Того "Я", что не способно востать против отца... Против императора.

- Вы хотите сказать, что именно поэтому подполковник и создаёт из своего сна историческую фантасмагорию, а следом пытается найти ей рациональное объяснение? "Время Степана Разина совпадает с нашим в трагикомических деталях. - Говорит он. - Середина XVII века — события начинаются через 33 года, прошедшие после огромной смуты, — тогда Россия почти распалась, после двух-трех самозванцев и интервенции династия Рюриковичей сменилась Романовыми, еле-еле мы из этого выползли. Это ровно то же время, что прошло после начала перестройки 1991 года. Тогда Россия в муках решила, что она будет воссоединяться с Малороссией, и сейчас мы воссоединяемся с Донбассом. Тогда одни бояре говорили царю Алексею Михайловичу, напрасно ты это затеял, не надо, а другие — возьми, царь-батюшка, хохлачей под свою руку, — сейчас говорят Владимиру Владимировичу. Тогда начинается война на Левобережье под предводительством Богдана Хмельницкого, такая, что мама не горюй, и длится она шесть лет, вот и сейчас, восемь лет назад Александр Захарченко возглавил самопровозглашенную Донецкую Республику. И в самый неожиданный момент на Москву пошел удачливый полевой командир, глава ЧВК «Вагнер» Евгений Пригожин, а тогда Стенька Разин… Это только на поверхности, можно провести более широкие смысловые ряды и ввести в этот контекст Стрелкова, Царева, это не имеет значения. Фактура такая, что навязывает рифмы."

- Фрейд сравнивал сон с ребусом, который мы должны разгадать. - Посмотрев на Кларка умными глазами, заметила Фрези Грант. - Как мне показалось, во всей этой бумажной истории, герой, который так самоотверженно бъется за правду, сам боится правды. Даже если он не вводит в контекст Навального, а вводит Стрелкова... Это не имеет значения.
- Я не совсем вас понимаю, что вы имеете ввиду, Фрези? - Спросил Чаадаев.
- В одной из своих фантасмагорий подполковник писал: "Все годы донецкой герильи шла невидимая для большинства, но беспощадная давка: республика навоевала себе многое, от огромных заводов до копанок, и не желала делиться ни с кем — но от неё требовали, чтоб делилась.
Возвращаясь из Москвы, Захарченко из раза в раз матерился и закипал:
…я им говорю: предлагайте мне российского олигарха хотя бы! Что вы мне киевского навяливаете! У вас своих нет? К чёрту мне украинские?
Звучала обычная малороссийская фамилия — поначалу я на неё даже не реагировал; у одной известной актрисы была такая же: Гурченко, что ли, или как-то так. Этому, как его, «Гурченко» отдельные кремлёвские распорядители отчего-то желали передать, передарить то, за что здесь — умирали..."
Потом он сел в джип и уехал, чтобы вспомнить о «Гурченко».
Фактура такая. "...Позвонил Казак: «Батя нахмурился на твоё объявление об отставке: Ты серьёзно? Что ему сказать?»
(Всего лишь нахмурился: значит, сам понимал, что скорость движения к нашим целям сходила на нет; лучше б он был обескуражен...)
И только ниже, "что навязывает рифмы".

Джон Кларк на минуту задумался. Нет, он не думал о великой любви Андрея Вышинского к Сталину и тем более не думал о его ненависти к иноагентам-большевикам, желавших поражения русской армии в войне. Кларк думал о трагической судьбе Евгения Пригожина, основателя ЧВК «Вагнер». Евгений Пригожин был настоящим поэтом и умел, как следует рифмовать русские слова, поэтому он и говорил: "Чтобы в ложь поверили, она должна быть чудовищной и поэтому идут обманы... Мы умываемся кровью..." Он не рифмовал Гурченко с "Карннавальной ночью", а говорил об олигархе Курченко, говорил о том, что Донбасс был прекрасным местом, где распиливались деньги, о мёртвых душах и бюджете, который пилился. О чем ещё думал Кларк? Все фигуры его игры застыли перед его мысленным взором... "А (тем временем) Донецк вгоняли в каменный век с помощью украинских олигархов Курченко, Медведчука и всей их тусовки, которая просто выдаивала Донбасс досуха, выкачивала оттуда все ресурсы в надежде все-таки запихнуть его назад в Салорейх. - Возмущенно объясняла суть момента обозревателю «МК» адвокат, общественный деятель и блогер Татьяна Монтян. - Что-то изменилось только тогда, когда вместо Курченко пришел Юрченко."
- Неужели вы собираетесь разгадывать этот ребус? - трамповато улыбнулся Кларк.
- Конечно, нет! - ответила Фрези. - Только оглядываясь на эти мрачные берега, мне вдруг вспомнилась "Из дальних лет" наша встреча с женой историка и географа Вадима Васильевича Пассека, мемуаристкой, основательницей журнала «Игрушечка»,
Татьяной Петровна Пассек (урожденной Кучиной; (1810, село Новоселье, Тверская губерния — 1889). Хорошо помню, что прежде чем говорить о том, как они жили в Украине, Татьяна сделала краткое извлечение из путевых записок своего мужа Вадима о том, что такое Украина. Фрези замолчала. Джон Кларк был уверен, что знает Украину достаточно хорошо, однако спросил: "И что же такое Украина?"

- "Украина, как рассказывал Вадим Пассек Татьяне, - начала Фрези, - есть чистое произведение Малороссии, той страны, где возникли первые элементы нашего отечества, откуда разлит в нем свет христианства, где возник и развился наш уделизм!" - и продолжает, указывая на историческое значение этой страны:
"Кто первый из нас вошел в связи с европейскими державами? Кто остановил гибельный поток первых татарских орд и так сильно, так пламенно воспел битвы с кочевыми половцами?
- Малороссияне!
Какой народ без твердых, постоянных пределов, которые могли бы его защитить от воинственных соседей, без неприступных гор, которые могли бы спасти его независимость, умел быть страшным для своих врагов, успел развить свою национальность и удержать ее впять веков насилия татарского, литовского и польского? Какой народ в пять веков неволи, когда пепелили его города, мучили за преданность религии, умел ее сохранить, в это время был не раз грозою своим притеснителям, и среди этих пыток созидал училища для образования юношества? Этот народ был - малороссияне! Греческая религия впервые принята Малороссией. В победных походах Святослава были толпы малороссиян. Воспоминание о песнях боянов и теперь навевает мечтой и переносит в минувшее - бояны были поэты Малороссии. Бессмертное Слово о походе Игоря есть произведение Малороссии; воспетые в нем дела свершены малороссиянами2. Они бились с половцами и печенегами; они пробудили жизнь на севере России и перенесли сюда все зачатки государства, перенесли уделизм, самые названия своих южных рек и городов, даже самый вес и монеты перешли к нам не из соседственного, самобытного Новогорода, но из Киева.
Что же виною такой сильной деятельности души народа? Неужели такие великие события - дело случая? Или народы не имеют отличительного характера и жизнь их можно выразить одною формулою? О! дайте место народности для каждого племени, - не отнимайте его величия, стертого бедствиями и веками, смытого кровью!..
Указавши, какое влияние имеет на народность среда, в которой народ возникает, Вадим переходит к его обычаям и указывает на уделизм. "Уделизм, - сказано в "Путевых записках", - по характеру своему возник и должен был возникнуть из духа южных славян, из самого быта малороссийского народа и погибнуть на севере".
Взгляд этот Вадим основывает на семейном разделе у малороссиян и на целости и единоначалии у великороссов; затем указывает на некоторые обычаи, подтверждающие этот взгляд. "Северная Россия имела также свою удельную систему, - говорит он, - но она носила в самой себе все начала единодержавия. Она не была действием семейного отдела; она была разделом отцовского наследства, с соблюдением семейного старшинства. И самое название великого князя в Киеве приобрело значительность только во Владимире и Москве".
Далее, указывая слегка на многие события, которые объясняют преимущественно различие характеристики и быта обоих племен, переходит к борьбе рода Мономаховичей с родом Ольговичей и кончает тем, как борьба эта была подавлена гнетом татар, доломавшим наш, в самом себе угасавший уделизм и остановлена завоеванием Малороссии Литвою и Польшей.
"Под властию Польши, - продолжает он, - Малороссия испила до конца все бедствия! дворянство не пользовалось польскими вольностями; крестьяне были истощены работами, стеснены на каждом шагу. Все было оскорблено, угнетено, и для малороссиянина не оставалось ни наслаждения, ни безопасности в доме, ни прав в государстве, оставалось одно прибежище - быт казацкий, быт, полный дикой поэзии. Польша хотела истребить в малороссиянах самую мысль отторжения, хотела привязать к себе всеми отношениями гражданства и религии. Борьба религиозных понятий больше всего ожесточила народ малороссийский; и чем сильнее становились действия Польши, чем тягостнее ее власть, тем быстрее переходила Малороссия из быта гражданского в быть казацкий. "Воинства же казацкого, - говорит летописец, - никто исчести не может, сколько бо конных, столько и пеших, и сколько на Украине и Малороссии людей, столько и казаков, не треба нуждою собираться, як по иных, чужеземных странах творят; не треба великого найму обещевати; речет старейший слово, абие войско числом, аки трава будет..." Так легко обращало угнетение каждого гражданина в воина и быт гражданский - в быт казацкий!
Когда Малороссия отдыхала временно, поляки обещали ей льготы, обещали все права своего отечества, и снова начинались угнетения - и снова битвы.
Притеснения Польши последователей православия сильно обнаружили ее неприязнь к Малороссии, показали, как различны их народности, и сблизили в политическом отношении южную Россию с северной - родственную ей по религии.
Замученные малороссияне - одни бежали к своим землякам, в страну Приднепровскую, к переселившимся туда их соотечественникам еще во времена тяжкого владычества татар. Там, скрывшись среди неприступных скал, огражденные глубиной и быстриной реки и лабиринтом островов, образовали общину, подвластную одному атаману, и стали громить своих врагов на суше и на морях.
Они разгуливали по морям в бедных челнах, бока которых обшивались тростником, без пушек, с одними саблями и пищалями.
Сухопутные набеги их были столь же неожиданны, бурны, дики и разгульны.
Ни Крым, ни малоазийские города, ни самые окрестности Константинополя не имели от них покоя, и не раз турки падали под их ударами у самых стен Константинополя.
Сколько раз Сагайдачный опустошал берега Черного моря и бился под Хотином, и этот же буйный казак строит церкви и училища, отдает все состояние в пользу учащихся, а сам поступает в монахи и ведет тихую, смиренную жизнь.
Таковы были запорожцы!
Другая половина малороссиян в первой половине XVII столетия переселилась на берега Ворсклы, Сулы, Харькова, Донца и образовала русскую Украину..."

   Разовор, по мотивам услышанного в Соловецкой "Обители", был настолько душевным, что никто из сидящих за столом в кают-компании не заметил, как "Зарница" пересекла Баренцево море и через Норвежское море направилась в сторону Атланического океана.
Внимательно выслушав Фрези, Пётр Чаадаев продолжил тему Малороссiи, замечательно освещенную русским историком, тобольским и виленским губернатором, тайным советником (1841) Дмитрием Николаевичем Бантыш-Каме;нским (1788, Москва — 1850, Санкт-Петербург). В своей "Истории Малой России" Бантыш-Каменский писал: " {1596} Униаты продолжали теснить церковь Греческую, покровительствуемые Сигизмундом. {История об унии. С. 57} Тщетно благочестивые ссылались на преимущества и конституции свободного отправления в Польше веры православной, умоляли короля об изгнании из епархии епископов, принявших унию, о поставлении на места их достойных пастырей. Сигизмунд употреблял все меры к запрещению отступников, запретил впускать в государство людей, приезжавших от константиновнопольского патриарха, не дозволил благочестивым сооружать храмы, в особенности в Вильне. Униаты насильно присваивали себе знатнейшие монастыри и приходские церкви, прочие разоряли, запечатывали; ловили, мучили священников; разгоняли народ, собиравшийся на молитву в построенных за городом шалашах. {История об унии. С. 58} Лишённые в шести епархиях пастырей, благочестивые прибегалики к епископам львовскому и премышльскому. Они снабжали их требами церковными: миром святым, антиминсами и пр. Епископы греческие, тайно приезжавшие из Молдавии в Польшу, также участвовали иногда в рукоположении священников православных.
{История руссов} Войска польские под предводительством коронного гетмана вступили в Малороссию. В городах и местечках расставлены были сильные гарнизоны, имевшие повеление препятствовать народу и казакам собираться в одно место для проставления старшин; униатам же оказывать всякое пособие в обращении греко-россиян. {История Русов}...

{Малороссийский летописец} Несмотря на старания Сигизмунда удерживать в повиновении казаков, они стекались во множестве в Чигирин и единогласно провозгласили своим гетманом Павла Наливайко, храброго, предприимчивого. Сей предводитель малороссиян хотел сначала действовать миролюбиво против врагов веры своей, утеснителей отчизны, отправил королю следующую просьбу.
{История руссов} «Народ русский, соединённый с княжеством Литовским, потом с королевством Польским, никогда не был завоёван сими державами, не раболепствовал оным, но как союзный, единоплеменной, от одного корня славянского произошедший, добровольно соединился на одинаких и равных с ними правах и преимуществах, договорами и пактами торжественно утверждённых, в хранении которых клялись, при коронациях своих, перед Богом, держащим в деснице своей вселенную и её царей и царства, помазанники Божии, светлейшие короли польские и Ваше Королевское Величество. Народ сей в смутное время вспомошенствовал всегда Литве и Польше; воинство русское удивило вселенную мужественными подвигами в бранях при обороне и защищении королевства и кто из соседних языков устоял против малороссиян? Загляни, наяснейший Король, в хроники отечественные: они поведают тебе славу нашу. Вопроси старцев своих: они возвестистят, колико потоков крови пролито россиянами за целость державы польской, сколько тысяч воинов пало на ратных полях за выгоды её. НО ВРАГ, НЕНАВИДЯЩИЙ ДОБРО, из АДА изшедшей, возмутил священное согласие на гибель общую: вельможи польские, сии магнаты правления, завидуя имуществам нашим, пОтом и кровью стяжанным, подучаемые духовенством, мещающимся в дела посторонние, мирские, склонили тебя, отца нашего милостивого, не допускать малороссиян до гетманского избрания, возмущать насильным обращением в унию... Подтверди выбор, преимущества наши. Да прольём снова кровь за честь и славу народов, тобой управляемых!» Убедительная просьба сия оставлена без внимания.
{История руссов} Польское войско собиралось в Черкассах, Белой Церкви: Наливайко сосредоточил силы свои в Чигирине, расположил лагерь при реке Тясмине, укрепя оный окопами и орудиями. Вскоре поляки подступили к Чигирину, предводимые гетманом Станиславом Жолкевским. Наливайко немедленно велел выставить на возвышенном месте три белые хоругви с крестами, со следующей надписью: «Мир христианству, а на зачинщика Бог и его крест». Поляки, со своей стороны, вместо знамён выставили три виселицы с телами умерщвлённых малороссийских старшин: Богуна, Войновича и Сутича и с надписью «кара бунтовцов». Началось нападение королевских войск на укреплённый стан казацкий: жестокая пальба из огнестрельных орудий, сильный ружейный огонь вскоре покрыли густым дымом сражавшихся. Наливайко воспользовался оным; вывел из-за засады отборную свою дружину, врезался с нею в центр польской армии, поставил неприятеля между двух огней. Казаки, по данному знаку, выступили тогда из укреплённого своего лагеря, принудили поляков податься назад, стеснили, привели их в беспорядок. Семь часов продолжалась страшная сеча. Малороссияне дрались с отчаянием, мстя врагам за убийство старшин своих, не давали никому пощады, умерщвляли раненых, резали, топили просивших помилования. Жолкиевский бежал с остальным войском, оставя на месте несколько тысяч убитых. Виновники победы казаков, одушевившие их мужество, Богун, Войнович и Сутич погребены с честью в соборной чигиринской церкви.
{Новороссийский летописец; Миллер} Первая удача влечёт за собой другие: Наливайко, поручив полковнику Лободе с отдельным отрядом освободить Малороссиян от унии и помещиков польских, двинулся сам в Волынью, превратил в пепел города Слуцк (в Минской губернии) и Могилёв на Днепре, предал острию меча тамошних жителей, {История о начале проименования казаков; Краткое описание малороссов; Рубан; Ригельман} соединился с отрядом Лободы при реке Случи, овладел Белой Церковью, занятой поляками, но, по обыкновенной превратности счастья, претерпел от Жолкевского при Лубнах, на урочище Солонице, поражение, попался в плен и по привезении в Варшаву {1597} сожжён в медном быке в 1597 году вместе с тремя взятыми с ним полковниками Лободой, Мазепой и Кизимом. {История руссов; Летописец Исторического общества; История о начале проименования казаков} Таковой строгостью поляки, ученившие перед тем, в 1596 году, на сейме постановление о поголовном искоренении казаков, восстановили прежнюю между ними тишину.
{1597} Никогда малороссияне не претерпевали столько бедствий! Поляки испытывали терпение сего несчастного народа, принуждали его разными муками ощущать в полной мере бремя зависимости, ненавидеть тиранов, стремится к свободе!..

- Да, и Вадим Васильевич Па;ссек (1808—1842), русский писатель, историк и этнограф, взяв песни и думы Запорожской старины Г. Срезневскаго, в своих "Путевых заметках" (1834 г.) писал: "... Косинскiй палъ въ битве, Наливайко сожженъ въ Варшаве.

Ой, не дай же, Боже
У Польщи умерти!
Нихто не посумуе
О твоiй смерти...

Но какъ ни тяжело умирать на чужбине, а

Присудили Наливайка
Та Ляхи спалити,
Присудили Козаченьки
Ляхамъ видомстити.

И вотъ явились другiе герои, защитники отчизны..." - Добавила Фрези.

Чаадаев одобрительно качнул головой и продолжил: "{История руссов} ... Войско казацкое приметным образом уменьшилось; - (пишет Бантыш-Каменский), - полки не были дополняемы; из скарба запрещено делать оным вспоможение; многие казаки обращались в хлебопашцы, холостые удалялись в Сечь, которая одна сделалась сборным местом для гонимых малороссиян».
Запорожцы жили смирно на своих островах, и правительство оставляло их в покое. {1600} {Энгель. С. 106; Дипломатическое собрание дел между Российским и Польским государствами. Ч. 2; Гейденштейн} В 1600 году вспомощевствовали они королевству в возвращении господства Молдавского польскому подданному Иеремию Мовиле, изгнанному валахским князем Михаилом. Ими предводительствовал тогда кошевой Костка, ошибкой Энгелем Кушкой названный. Запорожцы вытеснили волохов из лесных мест, прикрытых горами и из расселин; овладели пятью пушками; участвовали потом в войне поляков против шведов, за что, {1601} {Малороссийский летописец; Миллер} по сеймовому постановлению, даровано им в том году от Сигизмунда прощение и возвращены некоторые преимущества. {1602}{Энгель. С. 108} Не получая жалованья, запорожцы грабежом и набегами причинили величайший вред Лифляндии, но разъездами своими оказали великие услуги Польши.
В России произошли важные перемены. Борис Годунов, чрезмерной щедростью привлекший к себе народ, для уничтожения главного препятствия к получению державы, велел умертвить (в 1591 году) брата царского малолетнего царевича Дмитрия. Смертью Феодора прекратилось мужское поколение Рюрика, и Борис единогласно избран царём в 1598 году..."

(А дальше мы подходим к рубежам!) {1620} В 1620 году казаки помогали полякам против турков и потерпели общее с первыми поражение в известной битве при местечке Цецор, у Прута, на которой лишился жизни коронный гетман Жолкевский. Сражение сие не менее знаменито появлением на поприще славы Зиновия Богдана Хмельницкого. Здесь показал он первые опыты своей храбрости и при виде плававшего в крови тела отца своего, тогда убитого, желая отомстить турком за сию чувствительную для него потерю, столь далеко ворвался в ряды их, что принужден был, наконец, уступить силе окружившего его неприятеля, взят турками в плен и содержался у них два года. Как сей великий муж будет впоследствии занимать главное место в истории Малой России, нелишним почитаю описать его происхождение.
{Историй о проименовании казаков} Отец Зиновия, Михайла Хмельницкий, сотник чигиринский, был уроженец города Лисянски. {Энгель. С. 116} Сначала служил он у коронного гетмана Жолкевского, потом находился в Чигирине сборщиком податей и счетником, {Несецский. Т. II. С. 15}награждён от тамошнего старосты Яна Даниловича (бывшего впоследствии кастеланом Львовским, воеводой русским) за усердную службу свою поместьем называемым Суботово; женился в то время над дочери одного казака и убит в сражении при Цецоре, как выше показано. {История руссов} Сын его, Зиновий, при крещении получивший имя Богдан, данное ему, по обычаю католиков, от восприемного отца князя Сангушка, обучался с молодых лет в Киеве, а потом {Коховский. С. 20} в польском Ярославце у иезуитов, где приобрёл обширные познания в латинском языке, {1620} {Bellum Scythico-Cosacicum. Р. 5} что было, по словам Пастория, редкостью в грубом народе. Лишась свободы в Цицерском сражении, он во время двухлетнего пребывания своего у турок узнал совершенно их нравы, также обучился турецкому и татарскому языкам и, по размене пленных, возвратясь в отечество своё, вступил в польскую службу..."

- Извините, Петр! Не могу удержаться от рифмы. - Наливая Аквавит в рюмочку, сказал Джон Кларк. - "Отец выбросил сына силой своей смерти", как уставший жить отец Захара Прилепина. "Он мог бы потянуть ещё, - но выбросил (его) вперёд, вверх, силой своей смерти, - потому что иначе (он) бы ни с чем не справился". И как же замечательно он справился. Ему удалось собрать Лего "Тума" из деталей Богдана Хмельницкого и Евгения Пригожина, реконструировать историю, подобно тому, как реконструировал Алексей Толстой защиту Царицына из "Хлеба".

- Только не забывайте про объёмы! - Заметил Чаадаев, возвращаясь к Бантыш-Каменскому. - "... Деулинский договор не положил прочного основания миру между двумя постановившими оный державами. {Дипломатическое собрание дел между Российским и Польским государствами. Ч. 3}Магнаты польские продолжали именовать королевича Владислава государем, царём и Великим князем Московским, давая обладателю России оскорбительные названия Михаила Филаретова, Мишки Романова жильца, Старческого сына и тому подобное. Война поляков с турками и татарами за Молдавию, а потом со Швецией, по причине посягательства Сигизмунда на шведскую корону, чувствительная для сего государя значительными потерями, воспрепятствовала ему вредить России. Заключив в 1629 году перемирие на шесть лет со Швецией, Сигизмунд принудил царя обнажить меч против Польши, но {1632. 20 апреля} в то время, как войска российские готовились выступить к Смоленску, апоплексический удар прекратил жизнь гордого соперника Михайлова, на 45-м году его государствования. Шесть месяцев продолжалось междуцарствие в Польше. Тщетно примас и сенат польский просили через виленского воеводу Павла Сапегу патриарха Филарета об удержании его соотечественников от нападения на осиротевшее королевство. {Октябрь, ноябрь, декабрь} Многочисленные войска российские под главным предводительством боярина Михаила Борисовича Шеина в течение трёх месяцев заняли без всякого кровопролития города: Серпейск, Дорогобуж, Белую, Рославль, Себеж, Красное, Невль, Почеп, Трубчевск, Новгород-Северский и Стародуб; обратили в пепел остроги и посады литовские под Полоцком, Велижем, Усвятом, Озерищем, Лужей, Мстиславлем, Кричевым; очистили от поляков города: Освею, Друю, Сураж, Батурин, Ромен, Ивангород, Мену, Миргород, Борзну, Пропойск. После сих завоеваний, Шеин двинулся к Смоленску, где начальствовал воевода Александр Гусевский...
Среди успехов российского оружия, когда масковитяне, держа в тесной осаде Смоленск, громили уже стены оного, Владислав, избранный 13 ноября польским королём, без соперника короновался в Кракове, собрал сейм, прибегнул к пособию хана крымского Инаета и {1633} 25 августа выступил против россиян с сильной ратью. Вскоре запылали селения русские от хищных татар. Роковая весть о появлении неверных распространилась немедленно в лагере москвитян. {Дипломатическое собрание дел между Российским и Польским государствами. Ч. 3}Тщетно Шеин старался удерживать в повиновении дворян малодушных; не внимая велению вождя, обязанностям своим, они во множестве разбежались для спасения жён, детей, имущества. 28 августа и 9 октября произошли кровавые сечи под Смоленском между россиянами и поляками, прекратившиеся съездом для размена пленных. Владислав умел окружить своими войсками россиян, надеялся принудить Шеина к сдаче посредством голода, обнародований своих и не обманулся. Ослушание, ропот возникли между московитянами. Наёмные полковники немецкие передались полякам; от недостатка в съестных припасах оказались заразительные болезни, поглотившие множество россиян...

Поляки воспользовались отступлением московитян, снова заняли города, у них до того отнятые. Они могли бы овладеть и Москвой, если б Владислав не потерял напрасно много времени в облежании города Белой. Собрав свежие войска, Михаил первый изъявил желание прекратить тягостную брань, предложил назначить место для съезда посольского. Содействие турецкого двора в пользу России сделало Владислава сговорчивее. {1654} 4/14 июня постановлен был воевавшими державами вечный мир на речке Поляновке между Вязьмой и Дорогобужем..."