Красные алмазы. Суджанская повесть. 1

1.

«Красные алмазы», часть первая.   

Посвящение Александру Грину

- А наш старший редактор Фелия тепло отозвалась о моих новых рассказах, - возразил я Лакии. - Ей понравилось буквально всё!
В ответ жена только иронично улыбнулась:
- Запомни, Петрош, нравиться может шляпка, девушка, котик..., ну или вино в таверне. Это - эмоция. - сказала она. - А литературу, милый мой, или любят, или нет! Это - глубокое чувство. И мне всё равно, дорогой, что там твоей Фелии понравилось, я тебе уже битый час твержу о том, что в твоих рассказах мне стало не хватать жизненности!
- Как это «стало не хватать»?
- А вот так!

Разговор происходил июньским днём в вагоне поезда, уносившего нас в на север. С приходом лета моей жене стало часто нездоровиться и доктор посоветовал нам до осени уехать в предгорья, где, как он уверял, ей будет легче.
Сказано - сделано: не прошло и трёх дней, как мы, закоренелые жители столицы, рассовав по полкам наши модные чемоданы и дорожные сумки, сидели, обнявшись, в спальном вагоне поезда, восторженно наблюдая проносившиеся за окном прекрасные пейзажи.
- Какая красивая у нас страна! - сказала мне Лакия, склонив голову на моё плечо. - Я уверена, что одно только это путешествие вылечит меня, а ты, Пертош, в новой обстановке напишешь много прекрасных рассказов!
- Конечно, любимая, так и будет! - ответил я с улыбкой. - Ведь твои предсказания всегда сбываются!
- Хоть ты и бессовестный врун и подлиза, но я всё-таки очень люблю тебя!
-  А я тебя, моя королева! - сказал я и нежно поцеловал её.

Наша страна действительно уникальна: в ней, словно в огромном природном музее собраны все земные красоты: прелесть морского побережья и величие уходящих в облака гор, великолепие бескрайних равнин, пересекаемых полноводными реками и романтическая тишина лесных озёр, в которые смотрятся огромные вековые деревья. И человек в нашей стране помогает природе стать ещё красивее: стройные ряды виноградников украшают холмы и предгорья, чудесные маленькие курортные городки блистают, словно бусинки на ожерелье, надетом на шею хвойных лесов побережья. Города центральной части страны будто бы вырастают из живописных природных пейзажей, и даже фабрики и заводы, шахты и железнодорожные депо смотрятся  органичной частью ландшафта, не нарушая его, не коверкая природу и не вредя ей.
 Под стать природе страны и её люди. Нормой поведения у нас считаются вежливость, уважение к другим, аккуратность, внимательность. При этом свобода человека является важнейшей ценностью не только в декларациях, но и на деле. В стране говорят на сотне разных языков, на улицах, рынках, в портах можно было услышать любое обращение: и «мсье», и «сэр», и «мистер», и «сударь», и даже «товарищ», причём ни одно из этих обращений не несёт в себе ни тени превосходства одного человека над другим. Радушие и гостеприимство - норма для наших сограждан, и любой человек, нуждающийся в помощи, немедленно получает её.

Конечно, и у нас случались проявления людского зла: преступления, подлости, предательства... Но законы нашего государства соблюдаются свято: полиция, следствие, суды действуют, как правило, быстро и слажено, и каждый человек в стране знает не только то, что он надёжно защищён от любых посягательств преступников, но и то, что за любой свой противоправный поступок он обязательно и очень скоро понесёт суровое наказание.

И природой своей, и редкими качествами населяющих её людей, и по уровню жизни  наша страна выгодно отличается от всех других государств мира, в том числе  - и от ближайших соседей: от неспокойного Алемана, где, что ни год, то случается какая-нибудь революция, и от воинственной Тирпии, войска которой то и дело угрожают то алеманцам, то ксандрийцам, то нам, то всем сразу...

Говорят, что мы выделяемся на общем фоне благодаря нашим красным алмазам, о происхождении и о чудесных свойствах которых в народе бытует красивая легенда. Но лично я убеждён, что всё дело - в правильном, ответственном управлении  государством, в том курсе, который проводит наше руководство, эффективно используя те уникальные ресурсы, которыми богата наша страна, и в первую очередь, конечно, красные алмазы, которых мы добываем больше всех в мире.
А легенда действительно красивая. Но это просто легенда... 

Дорога заняла чуть больше суток, в течение которых Лакия в основном переписывалась в мессенджере с подругами, читала или спала, а я увлечённо работал над рассказом о женщине, учительнице престижнейшего столичного лицея, которая была вынуждена в течении всей жизни скрывать свою истинную натуру, своё истинное «я», подстраиваясь под окружающую жизнь, под требования учительской среды и богатых родителей учеников. За долгие годы такой жизни, вынужденная подавлять свои чувства и желания, она стала владелицей трёх огромностей: немалого состояния на банковском счёте, бескрайней пустоты холодного одиночества в душе и бесконечной потребности в любви, которую ей, живущей в лицейской атмосфере двуличия, зависти и предательства, совершенно не с кем было разделить. Тщетные поиски того, кто был бы достоин её чувств, разделил бы с ней эти огромности, понял бы её и позволил бы быть самой собой, её ошибки и разочарования в ходе этих поисков и составили основу сюжета рассказа. Я назвал рассказ «Мадамъ», добавил в него каплю мистики, щепотку разврата, и был очень доволен получившимся коктейлем - отличным чтением для столичных домохозяек, которые, кажется, распробовали мою прозу и начали понемногу раскупать экземпляры первого издания. Но, как бы я ни был удовлетворён своей новой работой, окончательную точку во всех моих рассказах всегда ставила моя жена,  поэтому я ещё и ещё раз просматривал текст, готовясь прочитать рассказ Лакии вечером по прибытии на новое место.

Жена всегда была моим первым читателем. Она обладала уникальной способностью видеть суть: её тонкое восприятие мгновенно отделяло хорошие, насыщенные содержанием фрагменты от всяких пустых «красивостей», которые, чего греха таить, нет-нет, да и мелькали в моих текстах. Лакия очень любила раскладывать мои рассказы и повести на составляющие, выискивать главные и побочные сюжетные линии, подолгу обсуждать характеры героев и верность описания пейзажей и обстановки. Её дотошность в каждой мелочи часто бесила меня, но в финале такого «препарирования» моей новой вещи я был  неизменно благодарен ей, так как в результате сделанных по её советам изменений произведение становилось намного лучше.
 
У Лакии был врождённый порок сердца и я тщательно оберегал её от всяческих потрясений и волнений, много работал в редакции для обеспечения нашей семейной жизни, брался там за всё подряд, чтобы только жена ни в чем не нуждалась, а теперь вот пытался ещё и зарабатывать литературным творчеством. Наградой за труды и старания мне было уютное, всегда чисто прибранное жилище, вкусная еда и лучезарная улыбка Лакии, каждый вечер встречающей меня у порога нашего дома.
И я был безмерно счастлив!

А ещё жена была прекрасной рукодельницей и её кружевные скатерти и салфетки украшали дома почти всего нашего квартала. Поначалу Лакия просто раздавала их соседям, но потом ей стали заказывать кружева за деньги, чаще всего - для свадебных подарков. Теперь, пока я работал в редакции, моей жене тоже было чем заняться, и она была этому несказанно рада.

Утром мы проснулись и увидели, что пейзаж за окном изменился: вместо равнин с реками и озерами на нас теперь смотрели густые суровые предгорные леса. Величественные корабельные сосны устремляли в высь свои вершины и всем своим видом словно говорили, что ещё есть на свете тайны, не подвластные суетливому человеческому разуму. 

Ближе к полудню поезд медленно подкатил к вокзалу Баркста, одного из небольших городков предгорья, расположенного всего в нескольких километрах от границы с Алеманом. Здесь нам предстояло прожить до осени, прогуливаясь по многочисленным терренкурам, проложенным в сосновых лесах. Выбор именно этого города был обусловлен во-первых, тем, что здесь находился филиал нашей редакции, где я мог без проблем продолжать работать, а во-вторых - именно типография Баркста в июле должна была напечатать вторую книжку моих стихов и рассказов, и я лично мог забрать тираж.

Этот второй сборник, по мнению многих влиятельных в нашем писательском мире людей, почти наверняка сделает меня писателем, которого модно читать. Модным писателем. Известным модным писателем.. И, как мне кое-кто пообещал, с ним я наверняка буду номинирован на «Букера»*. Пока только номинирован, а там посмотрим... И всё это начнётся в тот момент, когда я заберу тираж из городской типографии Баркста. Ждать осталось совсем недолго.

Редакция позаботилась и о нашем жилье: нас ждал номер на верхнем этаже небольшого трёхэтажного частного отеля в самом центре города, куда нас отвёз очень разговорчивый таксист, поведавший за какие-то пятнадцать минут нам всю историю Баркста, а заодно - и последние новости. Закончив рассказывать о том, как прошли роды у старшей дочери мэра, он остановил машину и сказал:
- Ну, вот и ваш дом! Вам очень повезло: это прекрасное место и, насколько я знаю хозяина, он - милейший человек!

На шум мотора и хлопанье дверей из отеля торопливо вышел невысокий полненький человечек с маленькими хитрыми глазками. Это и был хозяин гостиницы.  Он очень пышно и витиевато поздоровался, а потом представился:
- Томаш Ларсен. Постояльцы зовут меня по-разному: кто - мистер Томаш, кто - мистер Томас. Мой отец был шведом, а мать - мадьяркой, этим и обусловлено сочетание моих имени и фамилии. Осмелюсь спросить: я имею честь принимать у себя известного писателя Петроша Н.?
- Да, это я! - ответил я, польщенный словом «известный». - А это моя жена Лакия.
- Здравствуйте, мистер Томаш! - сказала с улыбкой Лакия. - У вас очень красивый отель.
- Ох, сударыня, так много сил и денег уходит на поддержание гостиницы в таком состоянии, - тут же пожаловался ей хозяин. - Но раз вы находите отель красивым, значит, мы трудимся не зря! Я, моя жена Тира и наши слуги, - мы все очень стараемся поддерживать здесь образцовый порядок и уют. Я так считаю: постояльцам всегда должно быть приятно возвращаться домой, в каком бы настроении они не находились!
- О, как это здорово, мистер Томаш! - похвалила его Лакия, и на этом обмен любезностями закончился.

Мистер Томаш проводил нас в наш номер с прекрасным видом из окна, вкратце рассказал о правилах проживания и распорядке питания, и, многократно откланявшись, убыл по своим хозяйским делам. Мы с Лакией плюхнулись в кресла и долго сидели в них молча, осматриваясь и привыкая к новой обстановке. Наконец Лакия задумчиво произнесла:
- И вот здесь, в этих стенах, дорогой, будут вершится наши с тобой судьбы в ближайшие три месяца! И мы не знаем, что произойдёт с нами здесь, но, знаешь, Петрош,  мне как будто сам здешний воздух шепчет, что...
Сильный удар распахнул незапертую входную дверь и вслед за этим чей-то зычный, хрипловатый голос сердито произнёс:
- Вот здесь же свободно! Что вы меня дурачите!

Через секунду в комнату ввалился рослый длинноволосый бородатый человек в поношенной морской форме, и, увидев нас с Лакией, а особенно - наши удивлённые взгляды, замер на пороге. Следом за ним вбежал мистер Томаш и стал настойчиво вытеснять этого моряка из нашего номера, лепеча при этом:
- Ну вы же видите, сэр Картас, здесь уже поселились мистер и миссис Н., я же вам говорил! Вы же теперь сами видите, ну вы же видите...

Моряк сильно смутился, пробормотал «извините» и позволил мистеру Томашу себя увести. Мы с Лакией переглянулись, улыбнулись друг другу, после чего я встал с кресла и, подойдя к двери, тщательно закрыл её на замок.
- Здесь вам не столица, миссис Лакия Н.! - с улыбкой резюмировал я, повернувшись к жене. - Вашему вниманию был только что представлен очаровательный образец провинциальной непосредственности!
- Пустяки, милый! - ответила Лакия. - Это просто недоразумение! Если не возражаешь, я приму ванну, а потом мы с тобой отправимся обедать. Надо же отведать, как здесь кормят!
- Очень надеюсь, что хотя бы тарелки с едой никто не будет забирать у нас из-под носа! - со смехом ответил я.

                * Престижная литературная премия