Красные алмазы. Суджанская повесть. 4

4.
Суджа. Полдень.

Суджа встретила их  чистыми улочками, аккуратными одно-двухэтажными домиками с чудесными палисадниками, от разнообразия цветов в которых пестрило в глазах. Это был настоящий рай-центр, но не от административно-бюрократического «районный центр», а от сладкого человеческого слова «рай»: рай на земле, самая его сердцевина! Во всем здесь царило состояние спокойствия, тихой радости и какой-то особой неспешности, как будто каждый шаг свой местные жители сначала согласовывали с природой, с огородами своими, с этими палисадниками, с синим небом над головой и сверкающим на нём солнцем, а потом уже, получив одобрение, с осторожностью шагали в нужном им направлении.

- А я, грешным делом, подумал, что побоитесь ехать! - ещё с порога прокричал друзьям обрадованный Женька. - А вы вон: не ссыканули, уважаю!
И, обняв Альбину, прошептал ей на ушко:
- Здравствуй, роднушечка...

В этот момент Никита специально посмотрел на лицо Альбины - ничего в нём даже не дрогнуло.

«Какой-то андроид, а не женщина, ей богу! - подумал он. -  И я, наверное, плохо знаю Джона, раз не вижу ни одной причины, по которой они уже столько времени вместе...»

- Так, братва! - объявил Женька. - Тут у меня всё по-холостяцки: только я, хата, машина, собака и самогон. Дорогих гостей и лучших друзей, само собой, так не встречают, поэтому мы идём сейчас к дочери, там у нас полный фен-шуй, там и отдохнём, и перекусим с дороги! Замыкай мицубисину, Виталька, и айда за мной! Гаврила, охраняй дом!
Гаврила - это огромная Женькина овчарка. Услышав приказ, она просто улеглась у будки и, положив грустную морду на передние лапы, стала смотреть куда-то в сторону, словно говоря нам: «Всё, суетливые человечки, исчезните с глаз моих, дом взят на охрану!»

Несколько лет назад у Женьки скоропостижно умерла жена. Как обычно: болела-болела голова, а потом оказалось, что опухоль, и что поздно уже... Лена сгорела, истаяла, как свеча. Женька, очень любивший её, от обрушившегося на него горя готов был на себя руки наложить, поэтому Никита и Виталий со Светой - когда порознь, когда вместе - навещали Женьку почти каждый день. Чтоб один надолго не оставался.  Реально боялись за него.
 
Тогда Джон ещё в Курске жил, но вскоре его к себе позвала дочь, у которой муж в Судже на газовой станции работал. Женька квартиру в Курске продал, в Судже купил домик с участком, работа в местной администрации ему нашлась... В новых заботах и хлопотах он и душевно вроде бы оклемался, а потом встретил  Альбину, и у них как-то быстро всё закружилось... Совершенно разные, они как будто бы дополняли друг друга: Жэка - сущий огонь, весельчак, выдумщик, непоседа, а Альбина - бесстрастная, как мраморная статуя, холодная, как Снежная Королева, бесцветная, как вазилин...

«Союз свечи и пламени» - называла их Светка.
«Да! Только свеча - антигеморройная» - неизменно добавлял Никита.

Полдень в Судже в этот день выдался жарким и немноголюдным. До дома дочери идти было пару кварталов, но Женька нарочно повёл их кружным путём, чтобы в очередной раз показать друзьям город. Они шли по залитым солнечным светом улицам и видели Суджу, вроде бы живущую обычной своей райцентровской жизнью, обременённой повседневными заботами и мирскими делами, но, вместе с тем создавалось ощущение, что Суджа еле заметно улыбалась им своей лукавой улыбкой, и улыбка эта таила в себе что-то неожиданное и весёлое, как спрятанный в кармашке повседневной одежды нарядный платочек. И, если ты заметил, почувствовал это, ты уже видел Суджу иной - хитрой и норовистой девушкой, которая вроде бы пошла огород полоть, но не успел ты оглянуться - а она, бросив тяпку, уже вовсю  танцует с подружками «Тимоню»!

Такая она - Суджа!

Здороваясь со встречными, Женька чуть ли не каждому радостно сообщал: «Вот, друзья из Курска приехали - первого внучка обмывать!» Встречные суджанцы улыбались, останавливались, поздравляли, некоторые заговаривали, спрашивали: что да как в Курске. И по тому, как все эти короткие разговоры быстро переходили на военную тематику, гости понимали: тревожно в Судже, неспокойно в эти дни здесь людям живётся. Сирены, прилёты, ПВО, дроны, - эти слова то и дело мелькали в разговорах, каждый раз вызывая тяжёлый вздох тревоги. Но в завершении разговора вдруг бодро звучало русское «ну да ладно!», за которым всегда - или «где наша не пропадала», или упрямое «прорвёмся», ну или, на худой конец - простой «авось». Били по рукам, дарили улыбку и «будь здоров», и шли по своим делам, каждый в свою сторону, унося тревогу глубоко спрятанной в печальных глазах. А навстречу уже шли новые Женькины земляки...

- Здорово, ЕвгеньСергеич!
-Здоровей видали, СанНиколаич!

Женька в Судже быстро освоился и в разговорах с местными ловко перескакивал на суржик - смесь русского и украинского языков, на котором почти весь суджанский район изъясняется. Удивительное дело: половины слов ты в этом суржике не понимаешь, но тебе, тем не менее, суть разговора тебе предельно ясна без дополнительного перевода: на каком-то общеславянском подсознательном уровне ты правильный смысл улавливаешь. Никита искренне похвалил Женьку за быстрое освоение суджанского суржика, а в ответ услышал:
– Да что вы всё про этот суржик, Ник? Суржик, суржик... Это вы, филологи, его там, в городе языком обозвали, диалектом..., а это ж не язык вовсе, это просто часть жизни: захотел - так сказал, захотел - этак! Как лучше по настроению, и для более яркого, сочного выражения мысли!

Ник с Витасом только улыбнулись на это «вы, филологи» – ведь Джон был единственным из всей их компании, кто филологический окончил с красным дипломом.
Наконец подошли к дому. У палисадника их уже ждало почти все семейство: Женькин зять Геннадий и его родители: Дарья Тихоновна и Иван Иванович. Только дочь Женькина Лиза с внучком Егором ещё была в роддоме.

- Здрасьте, здрасьте, гости дорогие! - на распев сказала Дарья Тихоновна, взглядом своим, однако, строго оглядывая и тут же по-своему оценивая всех гостей. - Проходите в дом, уже накрыто все!
- Дык и банька уж затоплена-ть! - вторил ей Иван Иванович. - Так что - не засиживайтеся тама, за столами, банька - она, того, долго ждать-то не любит!
-Вау! Банька! - радостно воскликнула Светка. - А веники есть!
- Есть, а как же! - с улыбкой ответил Гена.
- Поздравляем вас с новорожденным! С сыном! С внуком! С правнуком! - торжественно проговорил Виталик, подавая два огромных пакета с кучей всяких прибамбасов для младенцев, которые они вскладчину накупили перед отъездом из Курска.
- Уж ты! Как Егорушке-то нашему подфартило! - обрадовалась Дарья Тихоновна. - Одних памперсов, поди, на год хватит!
- Нет, баб Даша, не хватит, - сказала Альбина своим бесцветным голосом, - памперсы вмиг улетают, сколько не покупай!
- Ох, да как же мы ходили-то без них, и дети наши росли-то без них! И здоровее-то были! - с шутливым укором ответила ей Дарья Тихоновна и скомандовала: - Ну, чего стали как вкопанные! Мойте руки и -  за стол!

И был стол, на котором всё было домашнее: и картошечка, и курочка, и сальце, и огурчики с помидорчиками, и котлетки, и квашеная капустка, и блинчики, и пироги, и всё остальное, не исключая, конечно,  самогонки и вина. Отведывание всего этого великолепия оставляло - не только во рту, а даже в сердце - радостное ощущение невероятно насыщенного естественного вкуса, побуждавшего к долгим добрым тостам и разговорам, к шуткам и песням, к желанию быть вместе и сейчас, и завтра, и всегда...

А потом была крутая банька с дубовым ароматом, с вениками и невероятным жаром в парилке, а следом - бодрящий бассейн  в тени виноградных листьев.

И все это время Женька был рядом с Альбиной, и они все время о чем-то разговаривали. И за столом, и на лавочке во дворе. Даже от баньки отказались. При этом Женькины глаза - Никита это видел - просто лучились любовью, а вот взгляд его подруги - даже не потеплел...
 
«Странно, конечно, - думал он, - но, с другой стороны, главное, что Женьке хорошо, что оттаял он после смерти жены. Может, Альбина-то его и спасла, а не мы. А с нами ему, возможно, даже хуже делалось: у нас-то, в отличие от него, всё было хорошо: все при семьях, даже я тогда ещё женат был...  Ну, с Женькой понятно, Альбина ему нужна в качестве таблетки от чёрной тоски. Но зачем Женька этой кукле? Денег у него нет, недвижимости - только домишко ветхий, даже в кредитах ему отказывают, кредитная история, говорят, плохая. И почему тогда она с ним? Загадка!»

Геннадий закончил говорить по мобильнику и объявил:
- Вам всем привет от Лизы и Егорки! Говорит, нормально всё, скоро выпишут!
- Ох, и времечко у вас начинается!- засмеялась Светка, мама двух сорванцов-погодков. - На всю жизнь запомните!
- Ничего, авось прорвёмся! - улыбнулся Гена. - Где наша не пропадала!
Солнце, уходя за горизонт, подсвечивала облака красивейшим бордовым светом. Это было волшебное время смены дня и ночи, когда, сам того не желая, задумываешься сразу обо всем, вспоминая жизнь, взвешивая на невидимых весах то, что прошло и то, что будет, даже не зная точно, будет ли оно... И ты не знаешь даже, что оставляет тебе этот день, уходя в вечность: счастье или горе, радость или слёзы, потому что об этом скажет тебе только день завтрашний, отделённый от сегодня чёрной стеной надвигающейся ночи. И получается, что этот красивейший бордовый закат всего лишь означает наступление времени слепого ожидания, страха и сомнений, блуждания в потёмках, времени тщетных попыток предсказания завтра. В общем,  по сути - ничего хорошего он не предвещает, но зато красиво-то как!
 - Эх, хорошо! - потягиваясь, закряхтел Виталик. - Как же не хочется в город возвращаться, в пыль в эту, в бетон и пластик!
- Да оставайся, Витас! - крикнул ему Женька, обнимая прямую, как палка Альбину. - Я тебе постелю на сеновале, рядом с Гаврилой, авось не замёрзнешь!
-Да нет, Жень, мне пятого, э-э-э, на работу!
И тут завыли сирены.
- Ох, опять, ироды поганые! - закричала из окна Дарья Тихоновна. - Неймётся им!
Чуть погодя раздался звук и ощутимый толчок взрыва. В доме звякнуло раскрытое окно.
-Джон, это что? Прилет? - спросил Никита у Женьки.
- Не, не похоже! - ответил он, прислушиваясь. - Похоже, сбили ПВОшники. Беспилотник, судя по хлопку.
- И часто так? - спросила Светка.
- Да сейчас почаще стало. - ответил Геннадий. - Мы теперь даже белгородский телеграм стали читать, у них раньше оповещения приходят, и нам вроде как поспокойнее. Хотя, конечно, не угадаешь, куда прилетит...
- А что, были попадания? - опять спросил Никита.
- Да иногда бывает, прилетает в дома..., - тихо ответил Гена. - По станции стрелять стали, хотя она же международная... Многие уезжают. Соседи наши дом закрыли, ключи нам оставили, да уехали к родне.
Сирены стихли, а вскоре на телефоны пришло сообщение об отмене угрозы БПЛА*.
- Пошли в дом, продолжим! - позвал Женька.
И, отдохнувшие и даже проголодавшиеся после баньки, они продолжили застолье, потом опять долго сидели во дворе, наслаждаясь чистым ночным воздухом.
- Как вы тут не боитесь, ума не приложу? – тихо, чтоб не
слышали женщины, спросил у Женьки Никита. – Граница-то – вот она, совсем рядом! А вдруг...?
-Вот чудак человек! – со смехом ответил Женька. - По телеку
же говорили, что там построили оборонительную линию почище Маннергейма. Что, не слышал?
- Слышал.
- Ну, вот. Да ещё войска там стоят... Не, не сунутся!
- Конечно, не сунутся! - встрял в разговор Виталик. - Армия делает своё дело, Ник, она за это дело большие деньги получает! А ты - своё дело делай, да получше! А то набуровил тут про какие-то красные алмазы, э-э-э, без поллитры не разберёсси...

На его беду это услышала Светка и они в Виталиком опять сцепились.
Женька внимательно слушал их перепалку, посмеивался.  А уже перед тем, как идти спать, вдруг шепнул Никите:
- Ник, скинешь этот свой рассказ, я на телефоне почитаю? Интересно же, из-за чего Шубенины так рубятся!

И, к большому Никитиному удивлению, «ходячий степплер» Альбина, легко коснувшись своими пальцами его локтя, прошелестела своим бесцветным  голосом :
-И мне тоже. Пожалуйста!

Утром, как следует выспавшись и хорошенько позавтракав, гости с сожалением попрощались с радушными хозяевами и отбыли из Суджи под вой сирен очередной воздушной тревоги.

*БПЛА - беспилотный летательный аппарат.