Служение Отечеству Продолжение 7

      7. Новая должность.

      Новая моя должность называлась – Начальник  Продовольственной и Вещевой службы корпуса, хотя в корпусе служб этих в полном смысле слова не было - корпус не был снабженческой единицей - и потому у меня был только общий с другими тыловыми начальниками кабинет, стол и телефон. Задача моя заключалась в контроле за тыловыми службами подчиненных частей, и, в основном, я занимался ревизионной работой. Конечно, это была совершенно другая работа. Однако, продовольственную службу я знал в совершенстве, неплохо знал и вещевую, довольно быстро перестроился в новых условиях, и служба пошла нормально. Теперь я еще меньше бывал дома, потому что нужно было делать тридцать шесть ревизий в восемнадцати подчиненных частях, которые располагались от Монголии на юге и до Крайнего севера, и от Енисея на западе  до Лены на востоке. Определенная сложность заключалась в том, что я по закону в своих актах должен был отражать объективную картину, выявлять недостачи и недостатки, а с другой стороны начальство негласно требовало оставлять «отдушины» службам, чтобы они могли «помогать» корпусу в случаях, описанных выше. Как человеку очень щепетильному в «этих» вопросах, мне приходилось не редко иметь неприятности. Я мирился с «этим» в своей предыдущей работе, потому что «это» исходило за счет вида №1, то есть за счет трудов наших, а когда «тянули» то, что положено солдату по норме от государства, я с этим мириться не мог.

      Я встречался с разными людьми: - со знающими дело и с дилетантами, с трудягами и лентяями, с молодыми и пожилыми, и приятно было порой сознавать, что знания твои шире и глубже, опыт богаче, практические навыки тоньше, и испытывать удовлетворение от того, что «тяжелые жернова» предыдущей службы дали свои результаты. Должностные лица подконтрольных служб относились ко мне с «уважением» по традиции как к «ревизору» и старались оказывать знаки внимания и услуги, пряча за этим свои недостатки, я же держал себя принципиально, но просто, давая понять, что не придаю их услугам никакого значения. Лишь некоторые, понимая мою позицию, не пытались прятать «грехи», «водить за нос», рассчитывая на то, что «повинну голову мечь не рубит».

      К положенному сроку мне присвоили воинское звание «майор». Однако, несмотря на то, что у меня было много разъездной ревизорской работы, избежать организации угощений и пьянок, встреч и проводов все-таки не удалось. И, когда в 1985 году Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев провозгласил «Перестройку» и «Антиалкогольную кампанию», я в душе ликовал: - «Слава Богу! Наконец-то кончатся мои мытарства!». 

      Однако, рано я ликовал. Люди всегда остаются людьми.
 
      Перестроечные процессы затронули и Армию. В войсках было много разговоров, слухов, кривотолков, предположений о реформе, о реорганизации, о сокращениях войск и прочее. И вот, в Корпус прибыла большая комиссия от Главнокомандующего войсками ПВО страны в количестве шестидесяти генералов во главе с Заместителем Главкома генерал-полковником Юрасовым. Начальников такого уровня было принято принимать по-особому. Их разместили в трех Обкомовских особняках, которые находились недалеко от нашего военного городка за «правительственным забором» в красивом парке. В этих особняках  бывали Брежнев, Фидель Кастро, Индира Ганди, Король Афганистана и другие высокие гости. Юрасову заказали обкомовскую «Чайку», разместили в небольшом, но самом богатом особняке. В особняке была шикарная кухня, столовая на двенадцать персон, столовое серебро, хрусталь. Везде были ковры, красное дерево, тишина, позолота.
 
      Мне был выделен ГаЗ-69, и я должен был обеспечивать текущие потребности во всем, а как быть с выпивкой было неясно. Решили на всякий случай все приготовить, а там будет видно. Готовила пищу и обслуживала хозяйка особняка Галина Алексеевна. В первый вечер стол был сервирован без рюмок, но горячительное было под рукой и закамуфлировано большой салфеткой. К концу дня Юрасов в холле особняка собрал приближенных генералов, человек шесть, для постановки задач. Он коротко, по-военному нацеливал на работу, и они, стоя, насколько могли, вытягивались в струнку, на каждую фразу его отвечая, «есть, товарищ генерал-полковник», «есть, товарищ генерал-полковник». Мне со стороны удивительным было видеть, как эти степенные, седовласые люди в генеральских погонах и лампасах по-ефрейторски козыряют друг другу.

      Перед тем, как пригласить к столу, Юрасов сказал: - «И, последнее, товарищи генералы! В свете антиалкогольного Постановления ЦК предупреждаю всех, что, если в ходе работы кто-либо будет хоть чуточку «замечен», сразу будет откомандирован в Москву с последующими организационными выводами! Всем ясно?!».
– «Так точно, товарищ генерал-полковник!».
      Присутствующие здесь же командир корпуса генерал-майор Мельников и его заместитель по тылу, мой начальник, полковник Журба многозначительно переглянулись и посмотрели в мою сторону. Задачей командования Корпуса «почему-то» было, во что бы то ни стало «вывести комиссию из строя», и - вот те на! Журба подошел ко мне и не глядя, гундосо процедил: - «Кузне-цо-ва сюда-а-а!». Я тут же по прямой линии позвонил однофамильцу генерала Мельникова Председателю Облисполкома, доложил, что Высокая Комиссия в сборе, и что его тёзка генерал Мельников просит его с Кузнецовым срочно приехать в Первый особняк. Услышав «Добро», я кивнул головой Журбе.
 
      Меж тем генералы сидели за столом. Кто-то нехотя клевал холодную закуску, кто-то пытался что-то рассказывать, но разговор не клеился. Пора было подавать горячее. Наконец, приехали Председатель Облисполкома Мельников со своим Заместителем по торговле Кузнецовым. Мельников ничем не выделялся, а Кузнецов был выше среднего роста, широченный – что вдоль, что поперек – с громогласным басом, импульсивный и шумный. Журба их встретил, проводил в столовую, и Кузнецов уже в дверях выразил уверенность, что «все Иркутяне рады приветствовать доблестные Вооруженные Силы на хлебосольной Сибирской земле».

      Сели за стол. Генералы молча царапали вилками на тарелках какие-то рожи. Стояла напряженная тишина. Кузнецов, окинув взглядом стол, по-компанейски пробасил:
- «В этом доме нальют или не нальют!?» 
Все с надеждой и тенью упрека посмотрели на Юрасова - тот молчал.
 – «Виктор Григорьевич! Ты куда меня пригласил? На поминки?» - удивленно и громогласно упрекнул Журбу Кузнецов.
      Тот умоляюще посмотрел на Юрасова. Местное руководство области по рангу было не ниже Заместителя Главкома, и было независимо от него, и Юрасову ничего не оставалось, как уступить. Он выдержал паузу, шумно вздохнул и разрешительно кивнул головой. Все оживились. Галина Алексеевна быстро поставила на стол рюмки, бутылки, и Кузнецов произнес первый тост за прибытие на Сибирскую землю. Надо было держать ответ. Юрасов сдержанно ответствовал за хлебосольных хозяев. Третий тост за единство Армии и народа, и пошло…

      Подъем планировался в 7,30, завтрак в 8,00, а в 9,00 – начало работы. Поутру я приехал к шести - было тихо. Тихо было и в восемь. Я попросил Галину Алексеевну унести в спальни кефир и воду. Возвращаясь, она сказала: «Ти-и-хо…». Около девяти наверху послышалось первое: «О-о-о-х-х-ы-у!!!».

      Комиссия «выведена из строя». Рабочий день скомкан.

      А я удивлялся: – кто преподаёт, и в какой Академии изучают сию дипломатию!? Почему и зачем существует «сия наука»!? До чего изощрен русский ум! Для нас не существует запретов. Нас ни сломить, ни запугать.