6. Поэтический вечер

Вечер среды в Салоне Высокой Культуры по традиции посвящен поэзии, искусству слова, музыке. За круглым столом сидел Валерий Радимович, посасывая трубку кальяна с приятным мятно-лимонным вкусом. Перед ним располагался Родион Дрощенко, с интересом рассматривавший интерьер помещения. В углу возведена небольшая сцена, которую готовил к представлению Лавруша, работавший некогда сварщиком и электриком.
Вокруг сцены стояли небольшие круглые столики. Напротив сцены располагался бар. Слева от него находился коридор, ведущий в уборную. На стенах заведения висели репродукции картин известных художников: Моне, Айвазовского, Гогена, Ван Гога, Серова.
Дрощенко обсуждал с продюсером свое предстоящее выступление, потягивая чай с чабрецом. Через некоторое время пришла Хельга Бузина с длинноволосым гитаристом и бородатым баянистом. Пока Валерий Радимович давал артистам наставления, в Салон начали потихоньку стекаться посетители, которых любезно называли гостями.
Гости приходили, одетые, согласно оговоренном дресс-коду: мужчины в костюмах, галстуках или бабочках, а девушки – в вечерних платьях с изумительными шевелюрами. Такое ощущение, что Салон погрузился, если не в 19 столетие, то в эпоху Серебряного века.
Настало время выходить Родиону на сцену. Он приготовил папку с распечатанными стихами: как поэт-любитель, он ещё не успел уделить внимание заучиванию произведений наизусть. Да и в качестве профессионального артиста он выступал первый раз. Поднявшись на сцену, Дрощенко осмотрел зал и неожиданно для себя увидел среди присутствующих Бориса Зубровского и Зину. Они сидели в самом углу. Зина с тревогой и интересом смотрела на Родиона, не ожидая здесь его увидеть.
Лавруша представил артиста: «Дорогие гости! Перед Вами выступает мастер слова, лирик и романтик, пока ещё неизвестный гений, но только пока… Встречайте: Рррродион Дрощенкооо!». Все начали бурно аплодировать. У поэта по спине пробежали мурашки, но он совладал собой. Выйдя к микрофону, он очутился в тонком оранжево-фиолетовом свете посреди сцены.
Родион начал читать первое стихотворение голосом, полным печали и боли:

«Твои руки медленно тянутся,
Обнимая меня пламенно,
Глаза мельком встречаются,
Взгляд мой слишком каменный.

Шторы раскинули полупрозрачные струи,
Встречая с нами осенний дождь.
Осень, как и мы, медленно курит
Свою красивую золотистую ложь.

Потом на кухне рассказывает банальности,
Чтобы пустоту сердца занять.
Надо же выпивать столько наглости,
Чтобы тебя так мило целовать?!!».».

После первого стихотворения публика пришла в восторг. Поэт продолжил читать свои стихи, одно за другим, вкладывая в слова и интонации всю свою душу, растерзанную несчастной любовью, разбитым сердцем, невыносимой внутренней болью. Казалось, что декламация стихов выплескивала наружу все страдание, охватывающее своими кусачими щупальцами гостей Салона.
……

Пока Родион выступал, Борис Зубровский заказал у официантки Нюши выпивку и ужин для себя и своей спутницы: тарелку бифштекса, салат с авокадо, графин коньяка и две порции шоколадного мороженного.
Нюша прибежала с заказом к Белуше и сообщила радостным голосом: «У нас сегодня гостит сам Борис Зубровский!». Повар поднял серьезный взгляд, вышел сам посмотреть на общепризнанного гения и вернулся обратно к плите, насупив брови. Билал считал Зубровского своим идеологическим врагом. Однажды он прочитал интервью с писателем, в котором тот поддерживал военные действия Израиля против населения сектора Газы и призывал к убийству палестинцев, считая всех террористами. Когда Белуша увидел усатого Бориса, в нем проснулся мусульманин Билал, сочувствующий своим палестинским единоверцам.
Пока повар готовил заказ, перед его глазами всплывали кадры из СМИ с убитыми палестинскими детьми, плачущими матерями, потерявшими своих сыновей и дочерей, униженными стариками. Белуша никак не мог совладать с собой и решил отомстить Зубровскому по-своему, подсыпав в бифштекс сильнодействующее слабительное.
Белуша не мог себе представить, что этот «жирный сионист», как он его про себя называл, - вегетарианец, а мясное блюдо заказано для Зины! Обычно салаты с авокадо любят девушки, а тут оказалось все наоборот. Борис Зубровский с превеликим удовольствием пил коньяк и закусывал салатом, пока Зина уминала бифштекс, наблюдая за выступлением Родиона.
Зина совсем не жалела, что бросила этого доверчивого человека. Мысленно она уже предвкушала поездку в США. Родион на сцене казался ей милым и смешным, но никакой любви к нему не питала. Только немного жалости: ей казалось, что Дрощенко как-то узнал о том, что она придет сюда с Зубровским, и решил выступить для нее, пытаясь вернуть.
Пока Родион выступал, у Зины, быстро проглотившей бифштекс, скрутило живот. Она вышла из-за столика и пошла в уборную. Дрощенко со сцены заметил это и подумал, что его бывшая распереживалась. На протяжении часа с небольшим, что выступал поэт, Зина успела семь раз сбегать в туалет. Она отказалась от мороженного. Выпила две рюмки коньяку, попросила чай с мятой. Но ни коньяк, ни чай с мятой ей не помогали.
Борис Зубровский тоже подумал, что Зина переживает расставание с Родионом, и он с пониманием отнёсся к ее похождениям в туалет, не подозревая, что его возлюбленная стала жертвой коварного Белуши и страдает не от любви или зова совести, а от сильной диареи.
……
Когда Родион окончил свое выступление стихами о солдате, вернувшемся с войны и его девушке, бросившей его ради иностранного бизнесмена, публика аплодировала стоя. Дрощенко выступил, хоть и не совсем профессионально, но выложил перед гостями Салона свою измученную душу. Дамы и господа рукоплескали и поднимали тосты за раскрытие нового таланта – поэта Родиона Дрощенко.
После окончания своего выступления поэт подошёл к барной стойке и сказал Лавруше:
- Мне полагается от заведения бутылка шампанского. Но я не хочу шампанского. Можешь, налить мне стакан водки и кружку пива? Светлого. Нет, лучше темного.
Родион осушил первый стакан, запил пивом. Потом попросил второй. К нему стали подходить гости Салона, чтобы познакомиться. Вокруг появилось несколько симпатичных молоденьких барышень с прелестными улыбками. Но Родион словно не видел их.

На сцену вышла Хельга Бузина и начала петь:
«Если я уйду, не зови меня!
Я лишь ветер, и не твоя …».

Дрощенко осушил второй стакан отравы, запил пивом и, галантно попрощавшись с окружавшими его гостями, пошел в гардероб. Надев пальто и серую кепку, он вышел на улицу и пошел пешком гулять по ночному городу, медленно направляясь вальяжной походкой в сторону дома.