Остров Полумесяца

Эта история произошла в те времена, когда трест «Оникс», занимавшийся добычей кварца, ещё не вымахал до холдинга ONYX — модного и современного, — но уже сколотил небольшую армейку. Тем ранним утром, этак через недельку после осеннего равноденствия, моросило, пронизывал северный ветер — в общем, погода стояла премерзкая.
В обитель некоего Георгия Исцелителя — ухоженный шестистенок — вошли ониксовский Фактор и двое солдат. Домик стоял на границе дубравы, поодаль от остального выселка Тёмный. Убранство — тёмное дерево, воздух — густой и влажный. Фактор сложил зонт, стряхнул капли и пошёл с ним на манер трости. В сени плыли белёсые нити пачулей, а у обеденного стола, в хорошем мазке света бледного циана, стоял, собсна, сам Георгий Исцелитель.
На печке сушилась полынь. На полках сидели резные зайчики, лисички да медведики. А между окон висела ритуальная маска — железный клюв на кожаном койфе, производство прапрадеда, украшенная разными-разными перьями каких-то местных гарпий. Висела — и внимательно наблюдала.
Георгий задумчиво нарезал кубиками оленьи грудки;, что-то ритмично бормоча себе под нос, и не приметил гостей, пока Фактор не стукнул «тростью». Георгий поднял голову.
Фактора в пинжачке он видал уже… хм, ну, наверное, раз шесть или семь, а свиту — впервые. Лоснятся плащи по типу пончо, а на квадратных нашивках крест-накрест перечёркнуты круги — не только хозяйское название, но и рабочая тактика: окружить и шмалять. Поликарбонатные боевые маски под капюшонами — все в мелкой сетке, для зрения и дыхания. Один — щуплый какой-то, зато с автоматом на двухточечном ремне; другой — аки шкаф широкий, руки по швам.
— Георгий Аргонович, — начал Фактор, — ваш ответ на предложение «Оникса»?
— Мясо будете? — Георгий закончил нарезку и обтёр нож рукавом балахона. Все кисти в лентиго. Он вывалил мясо в чугунок, где уже плавали морковь и картошка, затем из шкафчика над столом достал соль, перец и пучок ароматных трав.
Где-то в горниле треснуло полено, и Щуплый тряхнул своей пушкой — скобы звякнули.
— Георгий Аргонович…
— Я уже всё сказал.
— Предложенной суммы… — Георгий махнул на Фактора рукой и громко хлебнул отвар зверобоя из стаканчика. — Предложенной суммы хватит на три земли где-нибудь ещё, Георгий Аргонович.
— Ну вот эти самые три земли и купите. Попутного ветра, — старик добавил в блюдо щепотку перца и забурчал на лесном наречии, перебирая косточки амулета у себя на шее.
За окном зашелестели могучие дубы. УУуУуууУУУУуууУУу — запели садовые идолы.
— Георгий Аргонович, вы что о себе возомнили?!
В сенях скрипнула дверь. Гости обернулись, но никто не заметил Никитку Литвинкова, который собирался на знаменитое георгиевское рагу. Мальчишка убежал разносить: «Там опять ЭТИ!»
Фактор вновь посмотрел на Георгия. Тот стоял с ухватом в руках — готовился сунуть горшок в печку. Фактор потеребил усы и тут же смекнул:
— Он хочет на нас напасть! Роза, фас!
Роза-Шкаф дала старику в шнопак. Тот навзничь упал. Пока в глазах темнело, он разглядывал тот самый настенный лик — кого-то бесконечно большего, чем кто бы то ни было…

Старик очнулся в лодке, в носовой её части. Болело всё тело — тяжёлое, неподъёмное. Ледяные капли дождя падали на лицо. В голове гудело, в глазах не сходилось.
куда… где… ох…
Вёсла увязли в иле, как и сама лодка, и двое Щуплых нервно пытались их выдернуть. Два Шкафа грубо развернули судёнышко и спустили на воду. Два — или три — Фактора, совсем мутных, стояли под зонтиками и подгоняли своих лакеев. Их обступила толпа, сливающаяся в тёмную шумную стену. Из гула Георгий выхватил: «звери», «пустите» и «сволочи». Старик кое-как проморгался.
— Этот человек хочет лишить вас работы, — парировал Фактор. — Они просто поболтают. Объяснят, что так делать не стоит. «Оникс» вам не враг.
В Щуплого прилетел камень — тот схватился за автомат.
— Всем назад!
Толпа отпрянула. Подошла Шкаф, дёрнула вёсла. Дёрнулись. Ил стекал по веретену и лопастям. Роза встряхнула вёсла и бросила их в лодку. Щуплый тоже туда залез, устроился посередине. Фактор подозвал Розу-Шкаф к себе. О чём балакают — толком не разобрать. Куда-куда? В конце Фактор закатил глаза и быстренько провёл пальцами по горлу.
Шкаф отвязала лодку и села на корме — лодка просела. Щуплый начал грести лицом вперёд. Фактор махал вслед и медленно растворялся в осадках, пока они отплывали.
Когда дымка поглотила и берег, а в голове улеглось, Георгий заговорил:
— Андрюша, ты?
Щуплый еле заметно вздрогнул.
— Я узнал тебя по голосу, когда ты закричал. Тебе в этой маске дышать трудно, наверное. Ты бы снял. И пукалку убери, пока не покалечил кого.
Щуплый призадумался.
— Андрей, — рявкнула Роза, — соблюдай устав!
— Мне действительно трудно дышать.
— Мне нормально. Не болтай с ним.
— В тишине скучно.
— Крепко ты меня стукнула. Роза, да?
— Это позывной, — ляпнул Андрюша.
По тёмному зеркалу воды расходилась рябь, а за бледным ничто вокруг кричали чайки. Где-то там, во мгле, — рукав Кары, Полярный Урал.
— Роз, я правильно гребу? А нам далеко вообще?
Напарница пошарилась под плащом и вынула из разгрузочного жилета компас.
— Чуть правее… вот так. Полчасика потерпишь. Сядь спиной вперёд — легче станет.
— И маску сними, — добавил Георгий.
Парень снял маску. Серые глаза, впалые щёки, жидкие усики…
— Исхудал ты, Андрюша. Мама совсем не кормит?
— Она… — Андрюша долго думал. — Туберкулёз. Похоронил зимой.
— Прискорбно. Славная женщина… Как же так? Нужно было прийти — я бы что-нибудь придумал.
— Постучали бы в бубен, да? Отпоили бы травами? Х***я всё это.
— Так ты же сам видел…
— А что ты видел? — спросила Роза.
— Я нашёл котёнка полудохлого. Он взял его в руки, что-то там пошептал, а тот дышать начал, мяргать.
— Ого.
— Ещё я слышал про какую-то бабку с больной ногой, с каким-то фурункулом. Это всё фокусы. Ловкость рук. Ёпт, у меня тоже был чирей — это не страшно. А котёнка он просто отогрел. Мне за вас камнем прилетело, Георгий Аргонович. Вы в курсе? Обмануть ребёнка — много ума не надо, но откуда такая вера у остальных?
Пауза.
— Ты видел чудо, мальчик мой. Как и все они.
— Настоящие чудеса были в Висмуте. Электрический призрак очищает металл от ржавчины — вот вам чудо. Святая земля теперь там, где растут рудники и храмы комбинатов. Они обеспечивают приходы деньгами, а самым преданным дают жильё и путёвки в санаторий.
Парень сел спиной вперёд. Грести стало действительно легче, лодка ускорилась.
— Нет… нет, нет, нет. До меня дошло: ваша семья здесь примерно два века. Поколения росли на ваших сказочках. Это сколько же детей вы извратили — подумать только!
— «Извратили»? Старик, ты из этих?
— Из каких «этих»?
— Ты по детям?
— Не по детям он, Роз. Шарлатан, да и только. Он со многими детьми сидел. У нас было что-то вроде кружка. Танцевали у костра, пели песни. Сказки нам, говорю, рассказывал. Делали с ним всякие безделушки. А меня он пару раз даже водил на охоту. «Уважай лес и его жителей», — говорил он. «Убивай только из нужды», — говорил он. Там на полке стояла фигурка медведя, но ты, наверное, не видела. Это я вырезал.
— Кажется, хорошее детство. Не как у меня. Извините.
— Удивительно, что вы её сохранили.
— Я всё сохранил. Каждую поделку каждого ребёнка. Не бери грех на душу. Отпусти.
— Не могу.
— Ну что ж ты делаешь?
— Убиваю из нужды, Георгий Аргонович.
— Это собачья работа, Андрюша. Путь каинита.
— Вам легко говорить. Урожай свой, животные. Подаяния. «Оникс» меня приютил, я им обязан.
На планширь почти беззвучно приземлилась толстенькая белая чайка и уставилась на Розу.
— Экая красавица, — сказал Георгий. — Привет.
— Что ты на меня смотришь?
Чайка повертела головой, рассматривая солдат, а затем громко загоготала:
ГА-ГА-ГА-ГА-ГААА
ГА-ГА-ГА-ГА-ГААА
ГА-ГА-ГА-ГА-ГААА
— Брысь! — Андрюша махнул рукой. Птица с криком упорхнула.
— Зря ты так. Чайки — это души усопших. Быть может, это была твоя мама, Андрюша. Мой дедушка — чайка. Мой отец — чайка. Скоро и мне таким быть.
— Назовёте мою мать поганой чайкой ещё раз — превратитесь гораздо быстрее.
Во мгле начали проступать очертания островного залива: деревья, галечный берег. Ветром нагнало волны, лодку раскачало. За ветром усилился дождь. Похолодало. Георгий Исцелитель потирал лицо и плечи. Он обернулся.
— Полумесяц. Так и знал… Я наверняка рассказывал тебе про него, Андрюша.
— Не помню, уж простите. Это тот, где…
Чайка вернулась с друзьями. Они с криками облетели лодку, а потом пропали.
— Не разобрал.
— Говорю: это где древнее капище.
— Не капище, мальчик мой. Святилище. Земля с особым дыханием. Из всех возможных мест выбрать его…
— Территория давно всеми забыта, — пояснила Роза. — Там никто не будет вас искать. «Ониксу» не нужны мученики — вы просто исчезнете.
Помолчали.
— Ты сказала: «Не как у меня».
— Когда?
— Когда Андрюша про детство рассказывал.
— Не берите в голову, Георгий Аргонович.
— Мне правда интересно.
— Отец… приходил со смены и постоянно напивался. Я воровала на рынке, дралась с такими же дворовыми и спала под ледяным дождём — всё, лишь бы не идти домой. Приходила только в совсем собачий холод. И вот однажды, через много месяцев, я вернулась и нашла мамино тело в спальне, всё в синяках. С кухни вывалился невменяемый: «Доч-а-а, маманя спит, не мешай ей». Эта его интонация, эта мерзкая улыбка... Забила мразь голыми руками. В тюрьме я толком не побывала. Через пару недель пришёл наш с вами общий знакомый. Так и работаю, уже пятнадцать лет. Андрей... эх, Андрей... Какой же ты дурак.
— Чё я дурак-то?
— К тебе относились по-человечески, а ты ещё и недоволен.
— Пока он травил байки про лешего, про чудесные свойства соловьиного помёта или ещё какую-нибудь х***ю, получая от деревенских дурачков абсолютно любые блага, моя мать драила заводские сортиры, а твоя... Ты... ты довольна? Это справедливо?
— Кажется, ты даже рад своему заданию. Поделом мне.
— Ни хрена я не рад. Каким бы подлецом вы ни были, сколько бы людей ни обдурили, вы всё же не заслуживаете смерти.
— Такова воля треста, Андрей. Ничего не поделаешь.
Г-А-А-А-А-А-А-А-А
Из пелены вылетела чайка и со всей дури врезалась в Розу, принялась жадно клевать. Вторая чайка влетела в Андрюшу, третья.
ГА-ГА-ГА-ГА-ГААА
ГА-ГА-ГА-ГА-ГААА
ГА-ГА-ГА-ГА-ГААА
Солдат поглотило белое облако птичьей истерии. Одну птицу Роза схватила за шею и несколько раз жахнула о борт, другая получила от Андрюши кулаком в брюхо.
— Брысь!
— Кыш!
— Плохие птицы!
А Георгий сидел промёрзший и что-то нашёптывал. Лодку залило… не водой — светом. Старик поднял голову.
Разверзлись гущи туманные, и под осенним солнцем ферты две чаек слились в одну — бесконечно большую мегачайку. По небу раскатился вой, который не с чем сравнить. Мегачайка исполнила Чакру Фролова и спикировала на боевиков, длинной очередью острых клювов сбив парня с ног и вдавив Розу в транец.
Андрюша не растерялся и оттянул затвор автомата.
ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА, ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА, ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА
Судно штормило, а чайки то глухо падали в лодку одна за другой, то плюхались в реку — всё вперемешку с цоканьем гильз.
ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА, ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА, ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА
Облако рассеялось.
— Отбились, Роза! — воскликнул Андрюша, изведя магазин. — Роза?..
Напарница лежала почти неподвижно, еле слышно хрипела. С ворота изодранной униформы капала кровь. Тут и там по телу виднелись рваные раны и ссадины.
— Мальчик мой… Ты ей шею прострелил.
— Я?.. Это чайки!
— Пусти, — Георгий аккуратно перелез к Розе, стараясь не свалиться в воду. — Навылет, Андрюша.
— Это чайки… Нет…
Георгий снял с Розы маску и капюшон. Она обрывисто дышала, стиснув кровавые зубы. Старик убрал рыжую прядь с её лица и прижал рану ладонью. Женщина медленно моргала и вскоре закрыла глаза.
— Задай-ка мне ритм, Андрюша.
— Чего? Ей даже настоящий врач не поможет, не смешите.
— Быстро!
Андрюша помялся, затем начал медленно отбивать по деревянному остову:
ТУК-ТУК-ТУК-ТУК.
ТУК-ТУК-ТУК-ТУК.
А Георгий перебирал амулет и, подстраиваясь под ритм, читал рифмованный заговор на лесном наречии. Он обращался к волку — как к храброму воину, затем к медведю — как к самому сильному. Первый залижет смертельную рану её, а второй — поднимет на ноги.
Отверстие в шее медленно затянулось. Роза рывком поднялась, сделав жадный глоток воздуха, а сразу после — закашлялась.
— Всё хорошо, Роза, — Георгий погладил её по спине. — Всё закончилось.
— Ничего не понимаю, — почти шёпотом произнёс Андрюша.
— Наташа, — сказала женщина, когда кашель прекратился. — Моё имя. Наташа.
— Ничего… — повторил Андрюша, схватившись за вёсла.
Дождь медленно прекратился, и на острове Полумесяца показались каменные круги. Из-за деревьев выглянули истуканы.
Под лодкой застучала галька. Приплыли.