Будущее

     Довольно большая группа людей двигалась по грунтовой дороге деревенского захолустья. Налево отделялся просёлок, служивший деревне улицей.
     В первом из домов старикан ненароком бросил взгляд в окно, обернулся и сипло крикнул:
     - Глянь-ка, мать, народ какой-то топает!
     Подошла, вытирая руки о фартук, его жена. При виде весёленькой «капли» из разноцветных курток, стекающей на просёлок, она инстинктивно сделала шаг назад, потому что «капля» приближалась в полном молчании. Это была первая на её памяти толпа, никак не заявлявшая о себе: ни возгласами, ни смехом, ни даже матом. Этот факт не укрылся не от нее одной. Дед выставил вперед ухо и приложил к нему ладонь, а кот, сидевший между стеклом и занавеской, зашипел и припал к подоконнику.
     Ещё толпа была кучной, однородной. Ее словно гнали перед собой, а времена настали такие, что ничуть не хотелось знать, кто гонит. Ни от кого не стоило ждать добра.
     - Отец! Может, дверь припрём?..
     Дед вскочил с давно забытым проворством, поднял деревянный брус и заложил им дверь. Крякнул, буркнул плохое словцо и схватился за поясницу - обычно они делали это вместе. Втроем (включая кота) они смотрели на группу тоже в полном молчании, словно в эдакой тишине до неё мог долететь даже шёпот.
     Люди в яркой, такой неподходящей к молчанию, одежде прошли мимо окна и тем самым исчезли из виду. Старики подождали, но больше никто не появился. Никто эту группу не гнал, никто не преследовал.


     Между тем мир зашевелился. Не так, как шевелился обычно, - посредством войн, протестов, терактов и прочей бесполезной муйни. Явление было новое, незнакомое. Начали, конечно, по привычной схеме: все обвиняли всех. Вскоре информация, поначалу строго секретная, размазалась по сети, и стало ясно, что группы возникают по всему миру и что обвинять кого-то конкретного глупо. После этого, обвинения, упреки и подозрения только усилились. Мир привычно демонстрировал непроходимую тупость, ослиное упрямство и разделение - на великие державы и прочую мелочь.
     Каждая держава исследовала феномен в натужных попытках строгой секретности. Остальная мелочь привычно ждала, чем те в конце концов разродятся.
     И так длилось, пока на поверхность не выплыл горький факт: в группы уходят и ценные, незаменимые специалисты. Уходят и тем самым обрывают всякий контакт с миром. Прежде казалось, что никого уже ничто не испугает. Но вот, испуг начался.

     Инфы было много, даже с избытком, только вывод не напрашивался.
     Скажем, весёлыми группы не были, но не были и угрюмыми. Каждое лицо полнилось чем-то глубоким, тайным, каждая пара глаз смотрела на всё без любопытства и без... ну, словно без восприятия.
     Группе можно было загородить путь, и тогда она сначала ждала, потом слаженно меняла курс, а если не выходило, поворачивала обратно. Наткнувшись на заброшенное здание, пещерку, тупичок – устраивалась там и потихоньку отключала в себе жизнь.
     Можно было выдернуть любого с краю, никто не мешал. Группа оставалась совершенно отстранённой. Толку от этого всё равно не было, «крайний» угасал еще до того как нацепляли сенсоры, и далее был совершенно бесполезен.
     В происходящем не было ни смысла, ни цели, оно не оказывало ни малейшего воздействия на мир. Даже уничтожать группы не было смысла! Они преспокойно сами прекращали существование и, мёртвые, не досаждали уже никому. Это бесило больше, чем любые крайности и дикости, свойственные человеку.
     Очень хотелось всё свалить на интернет, на какие-то волны, сигналы, встроенные кадры. Но не совпадало. Телефоны явно не имели к происходящему никакого отношения. Кто-то ронял их, присоединяясь к группе, кто-то оставлял в кармане, где они бибикали и звонили, пока не разряжались. Никто этого, похоже, не замечал.
     Нет, не напрашивался вывод. Оставалось ждать, пока всё не прекратится само по себе.
 

     ...Юля шла ближе к краю группы. Она помнила своё имя и жизнь, но то и другое было далеко в стороне. Исчезло вечное беспокойство, потребность суетиться, болтать, принимать или не принимать, бросаться вперёд, отступать. Глупости, гадости... всё было в прошлом.
     Она давно уже мечтала об этом, но в одиночку не получалось, а вместе – раз! и свершилось. Как чудо.
     Никакой телепатической связи, просто единая волна освобождения. Тёплая, баюкающая. Как же хорошо было плыть в ней – когда ты вроде сам по себе и никто не лезет, и притом есть другие такие же. Врозь и вместе. Невероятно! Волна куда-то несла, а куда – не важно. Она просто не могла унести в плохое, в то прежнее рваное, искорёженное возбуждение, лживое веселье, уныние и тревогу, тревогу, тревогу...
     Юля перестала мыслить, даже периферийно – и погрузилась в негу.


     *

     Человечество нашалило. Крепко нашалило. Даже и не тем, что уничтожало планету, а тем, что усердно изничтожало себя самоё.
     Поначалу Создатель гневался и даже собирался истребить дело рук своих каким-нибудь апокалипсисом, чтобы люди исчезли в боли и муках. Но он был милосерден и постепенно сменил гнев на милость.
     Теперь его глупое, бесполезное создание могло уйти в радости и покоиться потом в мире.

     2025