Призрачный педагог или Контрольная c того света

Руины земской школы в центре села не внушали ничего, кроме сонной тоски. Если бы не отметка на карте, то об этой «достопримечательности» в виде остатков старых кирпичных стен, уже давно бы забыли. Ребятишки обходили эти развалины стороной не из-за суеверий, а потому что там не было ничего интересного. Да и само место сильно заросло сорным клёном, так что темно-бурую кирпичную кладку было видно только, когда опадает листва.

Так было до тех пор, пока в Погорелое не прикатил я  — писатель-неудачник Аркадий, одержимый поиском «ауры русской глубинки». Когда-то, увидев метку на карте, я представил идеальные декорации для мистического сюжета! «ТАИНСТВЕННЫЕ РУИНЫ: ДУХИ ПРОШЛОГО ЗОВУТ!» — уже виделся мне заголовок.

С энтузиазмом и фотокамерой я пытался разглядеть хоть что-нибудь интересное. Осторожно шагая по некошеной траве я подумал, что где-то тут, место, где более ста лет назад дети обучались элементарным азам грамоты. Им преподавали Закон Божий, вселяли любовь и преданность царю и Отечеству… Сколько лет тогда учились? Три класса образования получил – и валяй, хватит штаны просиживать… Говорят, что раньше учебный год начинался в октябре, а заканчивался в конце апреля. Потому что с мая надо было приступать к  сельскохозяйственным работам. И потом трудиться до конца сентября, пока не закончатся работы по сбору и сохранению урожая.

Мурашек от таких мыслей не было. Зато были мошки, комары и… разочарование. Хорошо, что недалеко находился магазин продуктов, в котором можно было приобрести все необходимое, чтобы  поднять бодрость духа и подумать, как не вернуться домой с пустыми руками. Дело шло к вечеру.

Я побродил по окрестностям, сходил в магазин, нашел неплохое место под деревом и поднял настроение тем, что приобрел в магазине. Бальзам «Белогорье» пришелся по душе. Солнце садилось особенно красиво,  подсвечивая купол Сергиевской церкви.
Я решил, что надо запечатлеть этот уходящий закат и остающийся золотистый купол. И тут же обнаружил, что нет крышки объектива. Видимо где-то случайно отцепилась. Надо было внимательно пройти сегодняшний маршрут обратно, пока не стемнело.

В конечном итоге я вернулся к так называемым «руинам». Рядом оказался кстати уличный общественный туалет, посещение которого, как окажется позже, было очень своевременным. Солнце к тому времени почти зашло и приходилось пристально вглядываться в примятую ранее траву.

Несколько раз я внимательно прошел вокруг, пока совсем не стемнело. Собравшись уходить, я зацепился за сухую ветку, оступился и взглядом уперся в темный круглый силуэт потерянной крышки объектива. Нагнувшись, я увидел рядом угол доски, похожей на школьную. Какое-то внутренне чувство заставило вытащить полуметровый кусок, на котором  белыми буквами, как будто только что, было выведено мелом: МОЛАКО.

Вдруг чей-то сердитый мужской голос произнес: «В слове «молоко» после «л» пишется «о». Исправь. И вытри доску, за собой надо убирать».

От неожиданности я вздрогнул. Потом огляделся. Никого. «Мерещится», — подумал я, но машинально, ладонью стер надпись.

«Не размазывай! Тряпкой вытирай! И руки помой» - произнес тот же голос.
По спине побежал холодок. Я потянулся к доске, и в воздухе раздался резкий, сухой щелчок, от которого я дёрнулся. Прямо перед моим носом затрепетало полупрозрачное нечто в виде сурового мужчины с усами. Очки на нем сидели криво, а выражение лица было таким, будто он вот-вот поставит кол в дневник.

«Опять разгильдяйство! — просипел призрак, и его голос звучал как скрип мела по неподготовленной доске. — Сначала каллиграфия хромает, теперь — орфография! Садись! Два!».

Я, ошалев, оступился и бухнулся на землю.

«Фамилия?» — строго спросил дух.

«Аркадий… э-э-э..» — прошептал я.

«Так! Аркадьев! Задание на завтра - написать: «Как я провёл каникулы». Объём — два листа. Чернилами! Без помарок!»

«Да какое лето?! — взвыл я. — Я уже взрослый! У меня не каникулы – а отпуск!  И чаще не летом – а зимой! Да и завтра не смогу приДти».

Призрак смерил меня взглядом, от которого кровь стыла в жилах. «Не приДти, а приЙти, бестолочь!
 
«Извините, но  чернилами уже не пишут, а на компьютере мне надо процессор поменять» - пробормотал я.

«Процессор» через «о» или через «а»? Быстро!»

Я растерялся. «Через… «о»?»

«Неверно! Нет такого слова в словаре Даля! Садись, Аркадьев! Переписать тебе «Житие протопопа Аввакума» три раза. Для осознания.»

Я немного пришел в себя и тут профессиональная жилка взяла верх. Я достал фотоаппарат. «Э-э-э, господин призрак, а можно вас на фото…? А то никто не поверит.»

Существо затряслось от возмущения. «Что ты себе позволяешь на уроке! А ну  Аркадьев, — марш к директору! Немедленно!»

Я не стал выяснять, кто такой директор и в какой форме он существует и рванул с места. Непонятный свистящий шум звучал мне вдогонку, а по спине будто шлепнула увесистая, хоть и нематериальная, линейка.

Сейчас я сижу в единственном кафе в Погорелом и лихорадочно вспоминаю правила дореформенной орфографии. Потому что на столе передо мной, медленно проявляясь, возникла кристально ясная надпись: «Контрольная работа. Тема: «Правописание «ять». Завтра. Не опаздывать.»

Кажется, мне придется здесь остаться еще на какое-то время. Думаю, у этого места есть потенциал для исследований.

Интересно, что добавляют в бальзам?