03 03. Гора Мала

       Вечером одиннадцатого сентября нас застроили в расположении роты и довели приказ - завтра с утра пораньше Седьмая рота выдвинется на боевой выход в район горы Мала. Строевой смотр проводить не будут, ибо задание срочное и нет времени на всякие глупости.
       Строевые смотры утомляли в армии, во время их проведения солдатам приходилось по несколько часов кряду стоять на жаре или на холодрыге и ждать, пока укомплектуют каждого разгильдяя. Деятельность подобного рода задалбывала, я изо всех сил ненавидел данное мероприятие, однако, после ночной выходки Рустама Азамкулова, в ходе которой он в горах над Хисараком сходил за водой без оружия, я пересмотрел своё отношение к строевым смотрам и сделал вывод: если меня куда-нибудь отправят старшим в группе бойцов, я обязательно буду осматривать каждого солдата на предмет наличия оружия и боеприпасов к этому оружию. Не буду требовать разложить на плащ-палатке всё снаряжение, но автомат попрошу показать и снаряженные магазины, а также гранаты и перевязочные материалы. Первый подобный «звоночек» я получил в начале июня на Зубе Дракона, тогда в аналогичной ситуации, Миша Мампель сходил за водой налегке, с голыми руками. Комендант поста Хайретдинов устроил Мише воспитательное мероприятие, но до меня тогда не дошел смысл произошедшего. Эка невидаль, солдат дурканул, а Комендант наорал на него, мне-то что с этого? После того, как ночью над Хисараком у источника воды повторилась история с разгильдяйством солдата, я понял – пойти на задание без оружия, это не единичный случай, это система. Как только командир отвернётся, тут же какой-нибудь рационализатор оставит автомат на бруствере и пойдёт гулять по театру военных действий как по вестибюлю Театра Юного Зрителя. Поэтому перед каждым опасным заданием в обязательном порядке надо построить воинов-спортсменов и осмотреть их экипировку. Вечером одиннадцатого сентября нашу роту не построили и не осмотрели, сэкономили время, я воспринял это как неправильное действие.
Перед выходом на новую боевую операцию, Рогачев довел до личного состава Седьмой роты приказ - завтра не пойдут в горы больные, хромые, косые и … Володя Ульянов. Он останется в наряде по роте в качестве Вечного Дневального. Поначалу я не осознал, что это за должность такая «Вечный Дневальный», но этого в общем-то и не требовалось. Достаточно было знаний Рогачева, как говорится – с нами те, кто думают за нас.
       Далее командование полка приняло решение разделить нашу роту на две части. Первый и Третий взводы решили направить в сторону Пятнадцатого поста, на правом берегу реки Панджшер под командованием чужого офицера, командира гранатометно-пулеметного взвода Второго батальона старшего лейтенанта Ахундова. Разве на войне надо так поступать? Конечно же не надо, командиры должны знать своих подчиненных и понимать кто на что способен, кому какую задачу можно доверить. Но в данном случае до нашего Кэпа (комполка) дошли сведения про разгильдяя из нашей роты рядового Кошеля Олега. Этот обалдуй Олежка выписался из госпиталя после излечения от вирусного гепатита и не вернулся в свою часть, но поехал с земляками-водилами кататься с колоннами грузов по всему Афганистану. Кэп возмутился недостойным поведением рядового Кошеля и направил нашего грамотного Старцева в сопровождении двух сержантов на поиски приблудившего Олежки. Таким нехитрым образом Третий взвод пошел в горы под командованием незнакомого им офицера.
       Второй и Четвёртый взводы, под командованием Рогачева, получили приказ забраться на гору Мала, на левом берегу реки. Глубина задумки начальства была непонятна, мне, как всегда, не посчитали необходимым доложить её суть. Вроде, как будто, решили провести реализацию каких-то важных разведданных, поэтому едва мы слезли с гор, нам почти не дали потащиться внизу и срочно направили на боевой выход снова, да ещё к тому же, каким-то непонятным составом. «Хрень, короче, какая-то», - подумал я и вырубился сразу после отбоя.
       Утро пришло в Руху, как по календарю, ровно с рассветом поднялось солнце, пацаны сосредоточенно начали движуху в подразделении, дружно поднялись, приняли гигиенические процедуры, связанные с омовением, слопали завтрак, вытащили из-под нар вещмешки и попёрли их на выход из расположения. Там, за выходом, под старыми корявыми тутовниками, уже гудели движками БТРы. Бойцы угрюмо потащили к ним свою поклажу. Операция началась.
       Два наших взвода за считанные минуты погрузились на броню. Бойцы, вцепившись по двое в каждый вещмешок, закинули армейское мотло на технику, залезли и уселись сверху сами. Колонна БТРов, взвыла движками, дала им высоких оборотов и пошла по густой пылище в сторону КПП-1. Через пару минут мы переехали вброд Гуватку и достигли корявого шлагбаума.      
       Смена КПП-1 стояла возле караульной будки, провожала нашу колонну взглядами четырёх пар глаз. Они оставались «внизу», а мы ехали на операцию в горы. Надо было видеть лица и тех, кто стоял возле шлагбаума, и лица тех, кто сидел на катящихся по дороге БТРах. Если сфотографировать каждое лицо в отдельности и выложить фотографии на стол, то безошибочно можно по взгляду и по мимике понять кто уезжает, а кто остаётся. Пусть я не самый выдающийся физиономист в нашем подъезде, но в мимике дежурных по КПП-1 разглядел сочувствие. А на наших лицах просматривалась тревога. Мы все зашли в Афганистан практически в один день, боевого опыта у нас у всех было одинаково мало, от слова «ноль», но, мы ехали на войну. Не то чтобы «умирать», но точно пока ещё не «убивать», никто из нас не испытывал уверенности в том, что надаёт душманам звездюлей. Зато никто не сомневался, что в горах будет очень тяжело. Любому нормальному человеку подобные перспективы не поднимают настроение. Бахрам Жуманов высказал свои ощущения фразой: - «Э-э-э-э, тоска, Касиян!» Примерно такую мысль выражали гримасы на наших лицах.
       Бойцы ехали на броне, курили. Дорога была знакомая, БТРы неслись с большой скоростью, поэтому доехали мы достаточно быстро, остановились на галечном пляже, спешились, построились, получили «напутствие» от Рогачева и полезли на гору.
       В который раз солдаты полезли вверх по раскаленному солнцем косогору, пульс разогнался до бешеной скорости, дыхание сбилось, мы корячились на подъёме и проклинали жару, липкий отвратительный пот, тяжелый вещмешок и долбаную войну. Долго ли мы так шли, коротко ли, но наконец добрались до царандойского поста. Допускаю, что это был пост батальона коммандос Четыреста Сорок Четвёртой бригады, но мы меж собой называли их то царандойцами, то сарбозами, нам был безразличен их реальный статус.
       На горном выносном посту «сарбозы» выкопали траншеи и ходы сообщений, поставили в специальном квадратном окопе пулемёт ДШК. Когда мы, тяжело сопя, подошли к этому окопу, пулемётчик принялся стрелять в сторону гор одиночными. ДШК подпрыгивал, очень громко хлопал и поднимал облако желтой пыли. «Чего это они тут устроили? Куда стреляют? Точно в сторону противника? Дебилы», - подумал я и пошагал за Рогачевым на выход с территории поста.
       От «сарбозов», попавшихся нам на пути, в разные стороны распространялась жуткая вонища. В воздухе буквально «пёрло» каким-то кисляком, каким-то дерьмом. Это был даже не запах пота, а вонь от чего-то давно не мытого, пропитанного керосином, обкуренного дымом вонючего костра из колючек, это был кошмар, а не запах. Мы шли по жаре, потели изо всех сил, но от нас не воняло так, как от них. Не знаю, может быть собственное дерьмо не пахнет и поэтому запах советского солдата я не замечал, не буду утверждать, в этом деле я не специалист. Но мне не надо было иметь нюх как у собаки и глаз, как у орла, чтобы различить этих чуваков ночью в горах и против ветра. Может быть я предвзято отношусь к этим пацанам, но мне захотелось сказать им, что-нибудь обидное. Мы, груженые-перегруженные, лезли в их гадские горы разгребать их долбаную гражданскую войну, а они сидели на стационарном посту и шмаляли из ДШК в никуда. Герои, что тут сказать!
Пока мы канали через царандойский пост, Рогачев пояснил мне – этим маймунам патроны к ДШК поставляют китайского производства (маймун - обезьяна по-узбекски). Качество у китайских боеприпасов хреновое, для стрельбы очередями они не годятся. Экстрактор им отрывает закраину, стреляная гильза останется в патроннике, после этого надо снимать ствол, стрелять в канал ствола из автомата и выбивать изуродованную гильзу. Короче, «братья» китайцы поставляли «братьям» маймунам маймунские же патроны. Нормальные патроны – это советские, ими ДШК дубасит очередями, только успевай коробки с лентами подтаскивать, прямо гордость за Родину распирает! А обезьянам так и надо.
За царандойским постом мы прошли по хребту, заваленному валунами и вышли на гору, нависающую над кишлаком Даштак.
       К концу дня Второй взвод Седьмой роты занял гору Мала, бойцы Четвёртого гранатомётно-пулемётного взвода установили на станки АГСы и пулемёты ПК, обложили позиции камнями. Как и все, я сложил из огромных валунов корявый СПС, уселся в нём и принялся созерцать местный пейзаж. Сидел и думал - зачем нас сюда загнали?
Может быть у нашего командования имелись данные от местной агентуры, будто душманы натаскали в Даштак продовольствия и боеприпасов, а может это был заранее запланированный этап Армейской операции. Осенью 1984 года весь Панджшер был забит нашими войсками. И Триста Сорок Пятый парашютно-десантный полк оказался здесь, и «Полтинник», и Сто Восьмидесятый мотострелковый. Скорее всего наши два взвода должны были прикрывать кого-то из них, кто пойдёт прочесывать Даштак. Но, прикрывать нам никого не довелось. Ближе к вечеру пришло сообщение о том, что на левом берегу реки Панджшер, на хребте над ущельем Пьявушт, наши попали в душманскую засаду. В связи с этим событием Рогачев получил приказ рано утром спуститься с горы Мала, заскочить на БТРы и резко метнуться на место прошедшего боя. Ночью решили по дороге на БТРах не ездить, а утром – готовьтесь ребята. Утром побежите вытаскивать попавших в засаду товарищей.