Забытая встреча

В память о моём друге Владимире Руденок


Забытая встреча

Из курсантских рассказов


После зимней практики третьего курса учебный процесс автоматически перенёсся на лето.
Но кому хочется учиться летом? Особенно ходить стрем на занятия, в столовую и сидеть в жарких аудиториях, сквозь сон прислушиваясь, что же там такого говорят преподаватели.
Такие процессы ни у Лёньки, ни у его друзей по группе особого энтузиазма не вызывали.
Другое дело – это шефские связи.
По инициативе Комитета ВЛКСМ училища курсантам предписывалось заводить шефские связи со студентами городских ВУЗов. В число таких институтов в объектив главных комсомольцев училища попали Медицинский институт и ДВИСТ (Дальневосточный институт советской торговли).
Комсорг роты довёл это постановление до комсоргов групп, а те, собрав летучку объяснили удивившимся друзьям о таком ответственном задании.
А удивляться чему тут стоило. Ведь контингент выше указанных институтов в основном составляли девушки.
Самые отъявленные «энтузиасты» группы, в которой учился Лёнька, в яром комсомольском порыве сразу кинулись выполнять поставленную задачу.
В мединституте первые встречи прошли вяло и почему-то никого из «энтузиастов» не прельстили. То ли у девчонок-медиков стояли другие жизненные цели, то ли они больше прельщались курсантами ТОВВМУ (Тихоокеанское Высшее Военно-Морское Училище).
Тем более, что по городу ходил анекдот: Курсант ТОВВМУ до синевы выбрит и слегка пьян, а курсант ДВВИМУ (Дальневосточное Высшее Инженерно-Морское Училище) до синевы пьян и слегка выбрит. Но, может быть, это они сделали такой вывод из-за внешнего вида курсантов этих училищ.
Ведь курсанты ТОВВМУ в увольнения отпускались только на выходные и ходили наглаженные, начищенные и блистающие золотом погон. Как одна студенточка даже высказала обидное мнение одному из «энтузиастов»:
- Положишь руки на погоны во время танца такому курсантику, а они холодят ладони, а у вас только тряпочки на плечах, - презрительно закончила она.
Но «энтузиасты» постеснялись развеять радужные мечты девчонок мединститута. Ведь после окончания училища курсанты ТОВВМУ в лейтенантских погонах распределялись в такую тьмутаракань, что страшно и во сне придумать и увозили с собой тех, кому нравился холод погон.
А курсанты ДВВИМУ оставались после окончания училища в больших городах, к портам которых приписаны их суда.
Конечно, и те и другие связали свои судьбы с морем, а это всегда длительные разлуки и невероятные испытания, о которых восторженные девчонки и понятия не имели.
А курсанты ДВВИМУ хот и находились на казарменном положении, на частенько срывались в самоволки в любое время суток и какие на них брюки, какой внешний вид – их мало волновало. У них в глазах маячило только одно – добраться до магазина, прорваться на танцы и познакомиться с особами противоположного пола. А там – гуляй рвань!

Поэтому после нескольких таких встреч «энтузиасты» в Лёнькиной группе почувствовали, что начали вязнуть в мединституте, как в тесте, и переключились на ДВИСТ.
Там девчонки оказались более жизнерадостными. Учёбой они особо не озадачивались, а на инициативных «энтузиастов» сразу обратили внимание. Чувствовалась коммерческая жилочка. Ведь курсанты ДВВИМУ в перспективе моряки загранплавания, а это… Воображение девчонок рисовало перед ними розовые картины, поэтому они с радостью откликнулись на предложения «шефов» и тут же совместными усилиями организовали коллективные поездки за город. А тут весна! Всё расцветает! Мартовские коты орут под каждым забором. Тем более, что ничего так не спаивает коллектив, как коллективный выезд за город. И, помня этот замечательный призыв, курсанты-энтузиасты со студентками ломанулись в леса на Санаторной, в парки Садгорода, в сопки Змеинки, не забывая совершать походы в театр Горького и кинотеатры, вскоре переросшие в индивидуальные.
В число «энтузиастов» затесался и Лёнька.
Что ему отставать от коллектива? Как-то не хорошо выделяться из него и оставаться белой вороной.

Среди вечно щебечущих и смеющихся девчонок ему приглянулась Ира. Стройная, симпатичная блондинка с правильными чертами лица и огромными голубыми глазами.
Родители Иры жили в Комсомольске-на-Амуре. Первые два года она жила у дяди тёти, а сейчас переселилась в общежитие и, как она говорила Лёньке, что вздохнула от полученной свободы полной грудью.
Лёнька периодически косился на грудь Иры понимая, почему она имеет такой объём.
Все увольнения Лёнька проводил с Ирой. Они вместе гуляли, ходили в кино, много говорили о будущем и о своих мечтах. В общем, Лёнька при общении с Ирой чувствовал себя прекрасно.
Он иногда даже удирал в самоволки, чтобы встретиться с ней.

И вот в одну из таких самоволок Лёнька бодро шёл на встречу с Ирой. Своего старшину группы он предупредил об этом.
- Ты там, Витя, по поводу моего отсутствия на обеде особо не кипишуй, - пояснил он старшине причину обращения. - Свалить я хочу. Всё равно кэпа нет, и ещё неизвестно когда он появится, а я на вечерней поверке буду, как штык, - успокоил он озадаченного от его просьбы Витю Рогозина.
На что тот только махнул рукой, зная, что если командир роты уехал домой после ухода роты на занятия, то раньше, чем на развод нарядов, а это в пять часов, не приедет.
Лёнька тут же собрался, закинул портфель с учебниками и конспектами в кубрик и рванул на свидание с Ирой.

Он так торопился, что даже не дождался первого автобуса и пошёл до вокзала пешком. Там, как он договорился с Ирой, она должна его ждать.
Пройдя по Верхне-Портовой, он свернул на стрелку, прошёл кафедру ВМП (Военно-морской подготовки) и музей Морского Флота.
И тут его, как кувалдой по зубам огрело. Навстречу ему ехал на своём зелёном «Урале» командир роты. Деваться было абсолютно некуда.
Если бы он увидел знакомый всем курсантам девятой роты этот «Урал» минуты за две до этого, то мог бы «сквозануть» по лестнице вниз ко входу кафедры ВМП и затеряться там в подъезде одного из жилых домов. Но тут он оказался зажат. Справа – чугунный забор выше его, а через него он бы никак не смог перепрыгнуть. Слева – опорная стена.
А знаменитый мотоцикл неумолимо приближался к нему со скоростью «п» нулевое и на нём к Лёньке приближался его командир роты Геннадий Гаврилович Сысоев. У курсантов он из-за своего зелёного мотоцикла и имени получил прозвище Гена Крокодил.
Положение – безвыходное, тем более что Лёнька понял, что Гена его уже заприметил и начал снижать скорость.
Поравнявшись с Лёнькой, Сысоев остановил свой драндулет и поманил его к себе пальцем.
- А подойдите-ка ко мне, товарищ курсант, - сняв шлем и вальяжно откинувшись в кресле, потребовал он.
А Лёнька, по причине отсутствия отходных путей, подобрался и печатным шагом, выйдя с тротуара на проезжую часть дороги, направился к ожидающему его командиру роты.
Остановившись перед ним, он вытянулся в струнку, вскинул руку к козырьку и бодрым голосом доложил:
- Товарищ капитан третьего ранга, курсант Макаров, находясь в самоволке, направляется на свидание к девушке, - и застыл, «съедая» командира восторженным взглядом, в ожидании последующих распоряжений.
От его доклада Сысоев, не ожидавший такого разворота событий, только покрутил головой и рассмеялся.
- Ну ты, злодей, и даёшь! Так, говоришь в самоволке и на свидание собрался? – покачивая головой и скривив губы в саркастической улыбке, поинтересовался он.
- Так точно, товарищ капитан третьего ранга, в самоволке и на свидание, - и уже с извинением добавил: - Девушка уж больно хорошая. Может дело и до свадьбы дойдёт…
- От ты бляха-муха, ещё один женишок у нас выискался, - Сысоев с хитрым взглядом продолжал смотреть на Лёньку. – А ты знаешь, что тебе за это полагается? – уже с угрозой спросил он.
- Так точно, товарищ капитан третьего ранга, знаю! – «пролаял» Лёнька, хотя Сысоев сидел на мотоцикле в кожаной тужурке и из формы из-под неё выглядывала только кремовая рубашка с галстуком.
- И что же? – уже ехидно продолжил Сысоев.
- Четыре наряда вне очереди, товарищ капитан третьего ранга, - вновь «пролаял» Лёнька.
- Ишь ты! – изумился командир роты. – Всё то он знает, а в самоволки срывается. Так вот! – и, уже серьёзно, забыв про улыбки, скомандовал: – Объявляю вам, курсант Макаров, четыре наряда вне очереди, - объявил он свой вердикт, но уже помягче добавил: - Но за честность снижаю вам наказание до двух нарядов. Понятно?
- Так точно, товарищ капитан третьего ранга! Есть два наряда вне очереди, - «пролаял» в ответ Лёнька.
- По прибытию в роту доложить о наложенном наказании старшине роты, и чтобы он поставил вас в наряд в ближайшее время, - отдал следующее приказание Сысоев.
- Есть доложить по прибытию в роту о наказании старшине роты, - заученно чуть ли не орал на всю улицу Лёнька.
Сверху от стрелки ехал грузовик, с трудом остановившийся перед орущим Лёнькой, а сзади мотоцикл Сысоева подпирал беззастенчиво бибикающий какой-то зелёный «Москвич».
Но Сысоев, не обращая внимания на помехи в воспитательной работе, не меняя тона и не сдвигаясь с места, продолжал отдавать приказания:
- А сейчас, курсант Макаров, продолжайте следовать по намеченному маршруту на намеченное свидание.
- Есть продолжать следовать на свидание, - с облегчением отрапортовал Лёнька и отскочил с проезжей части на тротуар.
«Урал» зверски рыкнул и рванул к стрелке, а из проезжающего грузовика Лёнька услышал:
- Чё, паря, вляпался?
— Вот не везёт, так не везёт! - в сердцах выругался Лёнька, но из кабины грузовика послышалось:
- Давай хоть я довезу. Но только до вокзала смогу докинуть, - тут же предупредил водитель.
- А давай! Мне туда как раз и надо, – махнул рукой Лёнька и, открыв дверь кабины грузовика, устроился рядом с водителем.
- Чё, на командира нарвался? – поинтересовался небритый мужик в возрасте.
- Да, чёрт бы его подрал! - с сожалением вырвалось у Лёньки. – Вот невезуха, так невезуха!
- И сколько он тебе дал? – продолжал интересоваться мужик.
- Два, - цыкнув, обречённо изрёк Лёнька.
- Эт ещё по-божески, - констатировал мужик. – В моё время из губы бы неделю не вылезал. Но, ничё. В жизни ещё не такое бывает, - сделал заключение мужик и спросил: - Тебе где остановить?
- Да тут, у остановки, - растерянно ответил Лёнька, высматривая Иру в толпе пешеходов.
- Чё, на свиданку что ли собрался? – продолжал допытываться мужик.
- Ага, - согласно кивнул Лёнька, - на неё на самую.
- Ну, давай, удачи тебе, курсант, - пожелал Лёньке мужик и остановил грузовик, а Лёнька, выпрыгнув на мостовую, прокричал:
- Спасибо, - что ответил мужик, он уже не слышал, потому что увидел Иру и рванулся к ней.
 
Ира, увидев Лёньку расцвела в улыбке и двинулась к нему навстречу.
Они крепко обнялись, а Лёнька даже умудрился чмокнуть Иру в губы и они, уже не обращая ни на кого внимания, двинулись мимо вокзала к центру города.
По почтовому переулку вышли на центральную площадь и спустились на Корабельную набережную. Там, как знал Лёнька им никто не помешает, а особенно, если они пройдут в Большой парк под тень его деревьев.

Они гуляли в Большом парке. Сегодня в обычный день танцы здесь не проходили, поэтому в тишине парка среди густых деревьев они присели на одну из скамеек и долго сидели в обнимку. Неожиданно Ира отстранилась от Лёньки и предложила:
- Лёня, а что, если в субботу мы съездим к моим родственникам на дачу? – и, в ожидании ответа внимательно уставилась Лёньке в глаза.
Время приближалось к девяти, а Лёньке ещё предстояло к десяти успеть в училище, чтобы зафиксировать своё присутствие на вечерней поверке, как он и обещал Рогозину.
Поэтому он сейчас думал о том, как доберётся до роты, что скажет старшине и, конечно, о предстоящей разлуке с Ирой на несколько дней. Поэтому вопрос Ирины привёл его в замешательство. Ведь столько мыслей трудно переварить сразу, тем более что нельзя нарушить создавшуюся идиллию.
Одно дело – это гулять и развлекаться вдвоём, а совсем другое – это встреча с родственниками. Ведь такая встреча прямой путь к браку. А у Лёньки в планах такого ещё не намечалось. Как сказал один из «женатиков» у них в роте – это всё равно что подписать себе пожизненное заключение. Но пока Лёнька хотел только одного – это закончить училище, получить диплом, пойти в море, а семейная жизнь у него маячила только где-то далеко-далеко на горизонте.
Лёнька вообще-то понимал, что семья нужна. Он видел, как всю жизнь, любя друг друга, прожили его дедушка с бабушкой, мама с папой. Но он себя в такой роли ещё не видел и сомневался, а готов ли он вообще на такое «пожизненное».
Чтобы скрыть свои «подпольные» мысли, он сделал бодрый вид и чуть ли не с радостью посмотрел на Ирину.
- А что? Это идея! Давай съездим. Тем более, что на субботу я свободен, - и, чтобы прикрыть пути отхода, а вдруг, что не так пойдёт, вспомнил о сегодняшней встрече с командиром роты и его обещании засунуть его в один из ближайших нарядов: - Только вот мне в воскресенье придётся в наряд в пять вечера заступать. У нас как раз в пять начинается развод. А перед нарядом надо обязательно приехать в училище пораньше, погладиться и привести себя в порядок.
- А подмениться никак нельзя? – с надеждой посмотрела на него Ирина.
- Нет! Ты что? Списки сам командир роты утверждает, - честно сочинял Лёнька, ведь действительного развития событий он предвидеть сейчас не мог.
- А-а, - протянула Ира. – Ну, если так, то давай тогда встретимся у ЖД вокзала в субботу утром.
- А куда ехать то надо? – уже по-деловому поинтересовался Лёнька.
- На Весеннюю, - улыбнулась Ира, видя, что её предложение Лёньке понравилось.
- А-а, - понял её Лёнька. – На электричке что ли поедем?
- Нет, - начала объяснять Ира. – На автобусе. От электрички там далеко идти. А если ехать на автобусе, то от трассы там не больше ста метров.
- Ну, тогда нормально, - согласился с планом Иры Лёнька. – Тогда давай, до субботы.
- Хорошо, - довольно согласилась Ира. - Приходи на вокзал в полдевятого. Там как раз в десять часов отходит автобус, и мы на него успеем купить билеты.
Перед расставанием они жарко расцеловались и Лёнька, на прощанье махнув рукой Ирине, погнал к себе на Эгершельд.

В наряд Лёньку на выходные не поставили, как сказал старшина роты Валера Миронов, таких, как он «счастливчиков» у него вагон и маленькая тележка. Но пообещал, что в любой момент на неделе «заткнёт» им любую дырку.

В субботу утром к половине девятого Лёнька подошёл к железнодорожному вокзалу.
Форму он не надел, а перед выходом из роты нашёл баталерщика Валерку Когута и забрал из своей сумки «гражданку». У него там хранилось три комплекта одежды на все случаи жизни и на все сезоны.

Ира уже ждала его на ступеньках. Вот это черта Иры всегда приходить вовремя очень нравилась Лёньке. Он и сам не любил опаздывать, а когда заметил, что Ира такая же, то ещё лучше стал относиться к ней.
Подойдя к Ире сзади, он наклонился над ней и глубоким баритоном поинтересовался:
- Девушка, а разрешите с вами познакомиться? – от его голоса Ира чуть ли не отпрыгнула, но, разглядев, что это Лёнька, рассмеялась:
- Лёнечка, ну разве можно так? У меня чуть сердце не выпрыгнуло, - а довольный своей шуткой Лёнька, только стоял и улыбался.
- А ведь я тебя сразу-то и не признала, - созналась Ира.
- Чего так? – не понял её Лёнька.
- Да ты всё время в форме, да в форме, а чтобы вот так, - она показала на одетого в модные стильные брюки и батник Лёньку, - я тебя и не видела никогда.
- Ну и как? – поинтересовался Лёнька для наглядности расставив руки.
- Так намного лучше, - честно созналась Ира.
— Вот уж не думал, - удивился Лёнька. - Все говорят, что в форме мужчины лучше выглядят.
- Кто это всё? – тут же уцепилась за его слова Ира.
А что Лёньке? Перечислять всех, кто когда-то говорил об этом, поэтому он по-простому ответил:
- Мама, например, - от чего Ира даже стушевалась.
На виду у всего города, как всегда, объясняла Ира, она стеснялась обниматься и целоваться, поэтому крепко взявшись за руки, они прошли внутрь вокзала.

В билетной кассе очередь оказалась маленькой, и покупка билетов много времени не заняла.
В подошедшем красном «Икарусе» они расположились в середине салона, и Лёнька с любопытством осматривал город.
Раньше за город он ездил только на электричке, поэтому названия Партизанский проспект, проспект 100-летия Владивостока, Постышева, Русская, Заря – всё его интересовало. Он смотрел на вновь открываемый для себя город, поражаясь его красотой. А Ирина ему обо всём рассказывала, попутно и заочно знакомила со своими родными, к которым они сейчас направлялись.
Виктор и Ольга работали в инженерных должностях на Дальзаводе. Оба в возрасте за сорок. Детей нет, поэтому Иру она любили, как дочь.

Незаметно автобус проехал весь город. За его окном промелькнула въездная стела и он помчался по трассе, справа от которой уходили вверх поросшие густым лесом сопки, а слева где-то вдали сквозь густые кроны деревьев просматривались голубая поверхность Амурского залива.
Увлечённый пролетающей за окнами автобуса красотой, Лёнька отвлёкся от реальности и даже вздрогнул, когда неожиданно услышал голос Ирины:
- Лёнечка, нам сейчас выходить.

Автобус остановился возле стандартного навеса с надписью «Весенняя» и Лёнька с сожалением его покинул. Приключения на время откладывались.
Если в автобусе ощущалась жара и духота, то здесь, на обочине трассы, на него пахнуло лесом и его свежестью, но автобус всё это испортил, пыхнув вонючей гарью выхлопных газов.
Но это моментально прошло, а смеющаяся Ирина, подхватив его за руку, потянула куда-то вверх в сопку.

По узенькой тропинке они прошли сквозь лесную чащу и оказались на грунтовой дороге, идущей вдоль небольших однотипных домиков, за которыми до самой черты леса раскинулись огороды.
Это и явилось их конечной целью.
Вскоре Ирина подвела Лёньку к одному их таких домиков и, толкнув внушительную калитку, вошла в аккуратный дворик.
По его виду Лёнька понял, что хозяева не пожалели своего труда привести дворик в такое идеальное состояние.
Клумбы, цветы, выложенные гравием дорожки, на которые выходили широкие застеклённые окна большой веранды уютного домика.
Вход на веранду затеняли разросшиеся лианы винограда и, как объяснила ему позже Ирина, лимонника.
- Я приехала, - громко возвестила Ирина, войдя во двор.
Из веранды вышла дородная женщина. Со слов Ирины, как она описывала свою тётю, Лёнька понял, что это Ольга.
Увидев Ирину, женщина радостно её приветствовала:
- Ой, Ирочка. Да какая же ты молодец, что приехала, а то мы с Витюшей уже по тебе соскучились.
- А я не одна, - указала она на стоящего по середине двора Лёньку.
- И с кем же это ты приехала? – Ольга отстранила рукой Ирину и, подойдя к Лёньке, протянула ему руку. – Я как понимаю, то это и есть тот самый Лёня, про которого ты нам все уши прожужжала, - как бы между делом проговорила она и представилась: - Оля.
Лёнька в ответ мягко пожал протянутую руку.
- Леонид, - обыденно произнёс он, слегка приклонив голову.
- Ну, и что Вы тут застыли по середине двора, Леонид, - чуть ли не по слогам произнесла имя Лёньки Ольга и предложила: - А Вы проходите, не стесняйтесь. У нас тут всё по-свойски.
- Ну, если по-свойски, - улыбнулся на приглашение Лёнька, - то давайте забудем про «ВЫ» и будем только на «ТЫ».
- Ну что ж? – удивилась Лёнькиной прыти Ольга. – Я не против. Так даже лучше. А вы проходите в дом. Я сейчас Виктора позову. Он там сейчас что-то в бане копается, - и пояснила: - Затеял он тут баньку оборудовать. В том году сруб поставили, да крышу. А вот сейчас он её решил до ума довести, - с этими словами она и ушла в глубь двора.

Вскоре пришёл Виктор. Крепкий мужик с Лёньку ростом, только намного старше и полнее.
После знакомства Лёнька поинтересовался:
- Ты там, говорят, в баньке копаешься? – на что Виктор посмотрел на жену, понимая откуда задувал ветер и без обиняков предложил:
- А что есть желание помочь?
- А почему бы и нет, - пожал плечами Лёнька, но показал на свои брюки и рубашку, - только для этого переодеться потребуется.
- А с этим проблем нет, - заверил Лёньку Виктор и кивнул. – Пошли.
Покопавшись в шкафу, он достал всё необходимое. Лёнька переоделся, и они с Виктором пилили, строгали, сверлили в баньке до обеда. Работа шла дружно, особенно когда Виктор убедился, что Лёнька не белоручка и руки у него растут именно оттуда, откуда и требуется настоящему мужчине.
Жена его Ольга с Ирой остались в доме готовить обед.

Поработали, пообедали, отдохнули, поговорили и пошли дальше работать.
Часов в шесть закончили работать, умылись и Виктор предложил сходить в магазин.
Магазин находился за трассой и до него пришлось плутать по тропинкам и дорожкам минут двадцать.
Виктор купил в магазине кое-что из продуктов и заострил Лёнькино внимание на «Кагоре».
- Ты такого ещё в жизни никогда не пил, - убеждал он Лёньку, показывая на бутылки с вином. – Это же настоящее церковное вино!
А Лёньке то что. Он атеист. В действующую церковь он ни разу в жизни не ходил, но в церковные музеи их водили на экскурсии, где утверждали, что церковь – это опиум для народа и способ согнать необразованные массы в стадо, чтобы им легче управлять. Да и тем более, что не он же покупает этот «Кагор», а Виктор, а попробовать Лёньке это винцо после слов Виктора очень захотелось.
Виктор купил четыре бутылки и сам за всё расплатился. Лёнька попытался принять участие в покупке, но Виктор широким жестом остановил его:
- Оставь себе. У тебя, итак, ещё неизвестно сколько расходов предвидится, - и кивнул головой в сторону трассы.
У Лёньки от его слов даже как-то нехорошо засосало под ложечкой. Но он промолчал, как будто не понял, на что намекает Виктор.

Сделав покупки, они вернулись в домик и поужинали. Виктор с Ольгой пошли поливать огород, а Лёнька с Ирой решили прогуляться по лесу. Дальше разговоров и поцелуев дело не зашло, но Ира пообещала, что ночью придёт к Лёньке в баню, где ему собирались постелить для ночлега.

Вечером, когда уже начало темнеть и спала дневная жара, Ольга накрыла стол на веранде, где все расположились за накрытым столом. Виктором С Лёнькой выпили спиртяшки, которую тот позаимствовал на родном Дальзаводе, и допили остатки «Кагора».
Лёньке, как и говорила Ира, постелили в недостроенной баньке. Находясь в степени «лёгкого» алкогольного опьянения, Лёнька с помощью Виктора едва добрался до бани и сразу отрубился, как только прикоснулся головой к подушке.

Утро, как говорится, начинается с рассвета, а для некоторых личностей с пустыни Сахара во рту и звона колоколов поднебесной в чугунной башке.
К своему удивлению, Лёнька обнаружил, что около его лежанки на табуретке стоит большая кружка с компотом и там же лежит большое махровое полотенце.
С удовольствием выпив компот, Лёнька задумался, а чего это он так вчера надрынькался. Но мысли о том, что таким образом дядя с тётей соблюли невинность племянницы, ему в голову не приходили.
Поняв, что находится в зоне оптического прицела, из которого ему никуда не деться, Лёнька вышел из бани и принялся с удовольствием плескаться под рукомойником с прохладной водицей.
Во время его утреннего туалета к нему подошла Ирина.
- Доброе утро, - пожелала она Лёньке.
- Доброе, - ответил Лёнька, отфыркиваясь под струями холодной воды, а Ирина, как будто ничего не произошло, подлила из ведра воды в рукомойник.
- Ну и как ночевалось на природе? – с иронией в голосе поинтересовалась она.
- Нормально, - Лёнька выпрямился, обтёрся полотенцем и виновато начал: - Ты извини меня, за вчерашнее, - виновато пробубнил он. – Не смог я выдержать того груза, что влил в меня твой дядька.
- Да, - согласилась с ним Ирина. – Перепить его невозможно, - и, по-шпионски оглянувшись по сторонам, приблизила лицо к Лёньке и тихо продолжила: - Ты сам извини меня, не предупредила я тебя о том, чтобы не пил ты с ним на равных. У нас все об этом знают, а я забыла тебе об этом сказать.
- Ладно, проехали, - согласился с ней Лёнька, поняв, что Ирина на него не обижается, а та, ещё раз хитро улыбнувшись, добавила:
- А ведь я приходила к тебе ночью… - Ирина протянула Лёньке рубашку, которую тот снял с себя и повесил на заборе.
- Понял я, когда утром увидел компот с полотенцем, - признался Лёнька.
Но договорить и пооткровенничать им не дали. С веранды раздался громкий призыв Ольги:
- Ира! Лёня! Идите завтракать.

За завтраком ничего особенного не произошло. Только обычные бытовые фразы. Да Лёнька, итак, не хотел особо откровенничать. Внутри себя он держал обиду на Виктора, что тот специально его напоил, а он, балбес, принял всё за чистую монету. Из-за этого первоначальные дружеские чувства, возникшие при встрече, куда-то пропали и кроме обиды он, сидя за столом ничего не испытывал. Поэтому и откровенничать больше не хотелось. Наговорил он вчера, итак, с три короба.
Да ещё точило чувство вины перед Ириной. Она хотела получить от него ответных чувств, а получилось всё через определённое место. Нажрался её Лёнечка, как свинья и отрубился, что последний ханурик.
Даже несмотря на то, что Виктор повёл его в огород и хвастался успехами в сельском хозяйстве, а Ира порхала перед ним и всячески заигрывала, чувствовал себя Лёнька, что та старуха у разбитого корыта.
В мозгах у Лёньки слышалась примерно фраза Миронова из «Бриллиантовой руки»:
- Шеф! Всё пропало! Всё пропало!
Поэтому он решил уехать, тем более что вчера в застольной беседе рассказал о своей «встрече» с Сысоевым и полученных нарядах вне очереди.
Подойдя к Виктору, копающемуся на грядках, он с извинениями обратился к нему:
- Слышь, Вить. В училище мне вернуться надо…
- А что так рано? – Виктор оторвался от грядок, выпрямился и в недоумении смотрел на Лёньку. – Походили бы с Иришкой по леску, погуляли, воздусями подышали, а там вечером я вас на машине бы и развёз.
- Да дело не в этом. В наряд, наверное, придётся заступать, да приготовиться к нему надо, - принялся сочинять Лёнька.
Но, наверное, Виктор его понял и не стал больше отговаривать от принятого решения.
Ира тоже как-то холодно восприняло Лёнькино желание уехать и, попрощавшись, он двинулся к трассе.
Но «Кагор» Лёньке очень понравился, поэтому он прошёл мимо автобусной остановки и зашёл в тот же магазин, где они вчера с Виктором покупали вино.
Там он купил две бутылки понравившегося «Кагора» и, попросив продавщицу завернуть бутылки в обёрточную бумагу, сложил их в авоську. Это для маскировки и для того, чтобы бутылки в авоське не звенели при переноске.

Вернувшись в училище, Лёнька прошёлся по пустынной роте и, услышав только в одном из кубриков голоса, зашёл в него.
Окно в кубрике распахнуто, но даже несмотря на это, в кубрике стоял зловонный дух дешёвых сигарет и спиртного перегара.
На койках в вальяжных позах расположились Злодей с Дорофеем, обсуждающие что-то животрепещущее. Столь активный разговор свидетельствовал только лишь о том, что неразлучные друзья приняли некоторую дозу горячительного, а где найти добавку, никак не могли решить.
Появившийся на пороге их кубрика Лёнька сам собой решил такую жизненную задачу возгласом:
- Мужики! Есть кое-что на каждый зуб! Не желаете ли отведать оного? – подняв над головой авоську с бутылками и для наглядности помахав ими.
Попробовать «Кагор» друзья не отказались и достали из тумбочек припрятанные стаканы.
Устроились за столом и разлили бутылочку по стаканам, а вторую припрятали подальше от вражеских взглядов в рундуке.
Окно настежь раскрыто. Свежий, ласкающий ветерок задувает с Амурского залива, бирюзовая гладь которого раскинулась вплоть до Песчаного. Синее безоблачное небо. Золотые лучи заходящего солнца уже начинали заглядывать в окно кубрика, согревая своим теплом размякшие курсантские души. Красота!
Но тут в кубрик заваливается, другого слова и не подберёшь, Вова Кухарь. Да так беспардонно и без приглашения пройти, чтобы пройти и присоединиться к компании.
Вова каноист. Ростом он повыше Лёньки со Злодеем, плечищи широкие, ручищи загребущие, а через плечо у Вовы перекинуты две пары боксёрских перчаток.
Вовино появление вызвало у присутствующих чуть ли не шок от распахнутой с треском двери.
Как хорошо они обсуждали окончание процесса учёбы и предстоящий отпуск. А тут нате тебе! Вова, да ещё и с перчатками.
Оглядев мирно беседующую компанию, Вова громогласно нарушил идиллию и поздоровался:
- Здорово, мужики! А чего это вы такие квёлые? Часом я вас не потревожил?
Дорофей, худосочный длиннющий, что твоя жердь, не обратив внимания на Вовино приветствие ехидненько поинтересовался:
- А чего это ты с перчатками тут бродишь? Вот если бы ты сюда с веслом зашёл, я бы не удивился. А ты вот с этим барахлом к нам припёрся, - и Дорофей раскрытой пятернёй указал на перчатки.
- А это мы с Драконом и Брокаром только что в спортзале занимались, - не понимая подвоха, начал объяснять Вова. – Они в умывальник пошли, а я тут слышу ваши крики и решил узнать, не нужна ли помощь какая.
- Да какие крики, Вова? – и Дорофей, не обращая внимания на Вовины объяснения, продолжил в том же духе: – Мы, может быть, тут тоже о спортивных делах беседы ведём, - плавными жестами, свойственными подвыпившему человеку, обвёл он присутствующих. – Тем более, что Лёня у нас чемпион и вашей бы троице стоило у него многому чего поучиться.
- Что чемпион – мы в курсе, - спокойно ответил Вова. – А если понадобиться, то и поучимся, да совета спросим.
- А что тут тогда вола за хвост тянуть, - сделал удивлённый вид Дорофей. – Перчатки есть. Чемпион – вот он. Перед тобой. Спортсмены, желающие получить навык – на лицо. Так давайте, развивайте ваши навыки. Или слабо?
Чувствовалось, что Дорофей от Вовы не отстанет, а Вова от последних слов Дорофея заколебался, опасаясь, что его отказ воспримут за слабость.
Поэтому после секундного молчания, решительно ответил Дорофею:
- Чё ты тут пристал со своими «слабо»? Можно и попробовать. Ты как, Лёнь? Согласен?
Но Лёнька уже больше полугода не надевал перчаток и вообще забыл про спорт из-за навалившейся учёбы и двух плавательских практик. Но под воздействием паров «Кагора», посчитал, что отказываться от такого предложения не следует, раздухарился и поддался на Дорофеевскую провокацию.

Парни вышли в бытовку, там надели перчатки, и Лёнька с Кухарем начали боксировать.
Вова каноист, хоть и сильный, и мощный, но неповоротливый и какой-то закостеневший и весом за восемьдесят килограммов. Если попасть под его удар, то мало бы Лёньке не показалось. Но он воспользовался своей быстротой и природной реакцией. Поэтому быстро обработал Вову и залепил ему в челюсть. От этого удара Вову повело, и он отказался от дальнейшего боя.
- Всё! Всё! - Прокричал он и закрыл голову руками.
А когда Лёнька отошёл от него, нашёл в себе силы похвалить его.
- Ты, Лёня, молодец. Мы тебя точно в тренеры возьмём, - и начал снимать перчатки.
В бытовку на вопли и крики набился, неизвестно откуда взявшийся народ.
Но тут из разгорячённой зрелищем толпы вышел Вова Руденок.
- А со мной тебе слабо схлестнуться, - исподлобья и с хитрецой смотрел он на Лёньку.
- Почему слабо? – ответил, возбуждённый поединком Лёнька, а под воздействием спиртного вообще попутавший берега.
Ведь Вова выше его на голову, чернявый, руки длинные, подвижный, энергичный, нагловатый. Да и весом под восемьдесят, а у Лёньки 63.
- Ну, тады лады, - спокойно ответил Руденок и забрал у Кухаря перчатки.

Он сразу выбрал дальнюю дистанцию и с неё начал «расстреливать» Лёньку. Получив несколько ударов в голову, но через перчатки, Лёнька решил разорвать дистанцию и пошёл в атаку. Но от алкоголя и отсутствия тренировок прежняя реакция отсутствовала, и Вова на встречке врезал Лёньке чёткий удар справа.
От этого удара у Лёньки на мгновение помутилось сознание, и он отскочил, прикрывшись перчатками, а Вова, поняв, что достиг цели, пошёл его добивать. Это у него хорошо получилось.
Лёнька закрылся руками, а Вова, не жалея сил дубасил его.
От увиденного избиения чемпиона толпа от радости завыла, а Лёнька, не выдержав града ударов закричал:
- Стоп! Стоп! – признавая поражение и требуя, чтобы Вова остановился.
Бой прекратили, и довольный Вова, что победил чемпиона, похлопал Лёньку по плечу:
— Вот так-то, Макар, и никакие разряды тебе тут не помогли.
А что ему мог сказать в ответ Лёнька. Не надо было жрать этот чёртов «Кагор» и понять, что против тигров зайцам надо осторожнее скакать.

К вечеру под глазом у Лёньки образовался внушительный фингал, а Сысоев на утренней поверке его заметил и вызвал Лёньку к себе в кабинет.
Постучав в дверь канцелярии, Лёнька осторожно приоткрыл её и с порога громогласно принялся докладывать:
- Товарищ капитан третьего ранга, курсант Макаров по вашему приказанию прибыл, - на что Сысоев замахал на него руками:
- Да не ори ты так. Я и без твоих воплей вижу, что ты тут во всей своей красе заявился, - и, подойдя к Лёньке пристально оглядел его. – Нет, вы только посмотрите на этого злодея! В субботу он мчится в самоволку, а в понедельник предстаёт передо мной с фонарём. Да, кстати, ты доложил старшине о нашей встрече, - Сысоев прекратил свои изречения и пытливо уставился на Лёньку.
- Так точно, товарищ капитан третьего ранга, доложил, - громогласно отрапортовал Лёнька.
- И когда он тебя распределил по нарядам? – продолжил допытываться Сысоев.
- Не могу знать, товарищ капитан третьего ранга. Он сказал, что таких, как я у него вагон и маленькая тележка, - честно сознался Лёнька.
- Ладно, - согласился Сысоев. – А теперь рассказывай откуда это у тебя такой замечательный «фонарь» появился, - Сысоев отошёл от Лёньки на шаг и замер в ожидании ответа.
- А это мы в субботу с Руденком боксировали. Вот я и пропустил от него удар… - уже нормальным голосом начал рассказывать Лёнька, но у Сысоева с удивлением вырвалось:
- И не убил он тебя?
- Никак нет, товарищ капитан третьего ранга. Только фингал поставил, - уже «пролаял» Лёнька.
Но Сысоев не поверил ему и, выглянув в коридор, крикнул дневальному:
- Дневальный! Найти и позвать ко мне Руденка! – На что дневальный прокричал:
- Есть! – а через пару минут в канцелярию зашёл Вова Руденок в полном здравии и прекрасном расположении духа.
- А ну-ка рассказывай мне, как ты в субботу чуть не убил Макарова! – не дождавшись доклада сразу потребовал у Вовы Сысоев.
- Никто его не убивал, - возмутился Вова, - мы только боксировали.
- Вижу, вижу, как вы там боксировали, - недовольно прервал его командир роты. – А если бы ты убил его и мозги у него вылетели? Что мне с вами калеками тогда делать? Ты посмотри на себя, лба такого здоровенного, и на этого заморыша! О чём ты вообще думал, когда драться с ним начинал? – неистовал Сысоев, но Вова тут же вставил:
- Мы не дрались, мы боксировали…
- Да неважно, чем вы там занимались, - перебил Вову Сысоев. - Ты, комсорг группы! Как ты мог? Ты чем вообще думал?
Лёнька в создавшейся ситуации понял одно. Встревать ему в беседу не надо. Лучше молчать в тряпочку.
А Сысоев в волнении расхаживал по небольшой канцелярии и продолжал метать громы и молнии, но неожиданно остановился и потребовал:
- Идите и пишите объяснительные. А потом я с вами с каждым по-отдельности разберусь, - на что понурые Вова с Лёнькой покинули канцелярию и разбрелись по кубрикам писать объяснительные
Объяснительные Лёнька с Вовой вскоре написали и с тех пор дружба их не прерывалась. Хотя Вова всегда относился к Лёньке свысока. Ведь он же его победил тогда.

Жизнь моряка переменчива, а встречи их кратковременны. Но даже несмотря на то, что моряки видятся со своими друзьями очень редко и у каждого из них идёт своя жизнь, Вова всегда на встречах выпускников оставался прежним. Жизнерадостным и неунывающим, а особенно, когда брал в руки гитару и изо всей своей мочи орал свою любимую песню «Болота». Вот тогда перед друзьями, несмотря на пролетевшие года, представал перед ними настоящий и несгибаемый Вова Руденок.
Тогда всем казалось, что ничто не может его сломить. Ни шторма, ни трудности и даже африканские тюрьмы.
Эту черту в Вове оценила его жена Татьяна, вынесшая вместе с ним все взлёты и падения своего мужа и испытавшая всю нелёгкую судьбу морячки.

А у Лёньки никогда из памяти не исчезнет момент, когда Вовка прокричал ему, увидев на кольце Инструментального:
- Лёня! А мы с Танькой женимся! Приходи на свадьбу!
Лёнька пригляделся и увидел рядом с ним красивую и стройную девушку.
- Хорошо! - Прокричал он в ответ Вове.
Но тут подошёл троллейбус и Лёньке требовалось в него садиться. Он ехал в Дом Физкультуры. У его брата сегодня проходило соревнование по боксу и через полчаса должен начаться финал, а Лёнька так хотел подбодрить своего брата в этом решающем поединке.
Вовка, что-то прокричал в ответ, похоже, что он кричал об адресе, где должна проходить свадьба. Но адрес Лёнька не расслышал и на свадьбу не попал, а через неделю получил направление на судно и долгие годы они с Вовкой не встречались.

Встретились они как-то в Находке. Вовку за его неуживчивый характер попёрли из ДВМП (Дальневосточное Морское пароходство). То ли он деду морду набил, то ли капитану. Неважно. Значит было за что. Вовка подлостей не терпел. Устроился он в ВРХ (Восток Рыбхолод флот).
Встретил его Леонид, будучи уже вторым механиком, в автобусе. Леонид ехал на автовокзал. Дед отпустил его на пару суток домой, а Вова направлялся в «Альбатрос». Довольный и вечно жизнерадостный Вова за пятнадцать минут рассказал Леониду половину своей жизни да с таким энтузиазмом, что он воочию осознал знаменитые слова кого-то из мудрых. «Неважно, как ты упал, главное – это как ты поднялся». А по Вовке Леонид понял, что тот доволен жизнью и только радуется ей.

Как-то раз пришлось Леониду перед медицинской комиссией побывать в зубной клинике на Морозова. Неожиданно он увидел, что один из врачей – это Татьяна Руденок.
Леонид записался к ней. Она отремонтировала ему зуб, а когда Леонид рассказал ей, что Вова его хороший друг, то она прекратила приём и они долго говорили о её непоседливом и неунывающем муже.

А когда Леонид Владимирович, уже будучи старшим механиком, после обильных проводов в Дубае оказался в каком-то европейском аэропорту, то произошла ещё одна встреча с Вовой.
По указателям Леонид Владимирович нашёл гейт, из которого должен вылетать его рейс на Москву. Для прояснения мозгов он взял кружку пива и сидел соображая, Берн это или Брюссель, что невдомёк ему было прочитать это на посадочном талоне.
И тут сбоку он услышал знакомый голос, спрашивающий его по-русски:
- А скажите, пожалуйста, Вы случайно не Макаров?
Леонид Владимирович поднял глаза и – бог ты мой! А это своей собственной персоной перед ним красовался Вова Руденок.
Леонид по своей дури и спросил его:
- Вова, а чего это ты мне «ВЫКАЕШЬ»? Ты мне лучше скажи это Берн или Брюссель… - от чего Вовка расхохотался.
- Ну, теперь я точно знаю, что это Макаров! – и от души хлопнул Лёньку по плечу, как в былые времена.
От такого удара плечо у Леонида Владимировича просело, а лицо Вовки перекосила гримаса боли. У Леонида ещё хватило сознания спросить:
- Чё ты кривишься? – на что Вова показал свою перевязанную руку и рассказал, что приехал на контракт и начал моточистку главного двигателя.
Несколько поршней дёрнули они нормально, а третий, зараза, как-то перекосился перед посадкой во втулку и прищемил ему руку.
На судне доктора нет. А стояли они в каком-то африканском порту. В госпитале негры руку ему вылечить не смогли, а компания отправила его домой с обещанием все расходы оплатить.
Так переговариваясь, два друга-однокашника добрались до Москвы в Домодедово.
Между рейсами времени мало и на такси они доехали до Шереметьево.
А там менты при входе в аэровокзал Вову приняли за чеченца, который числится в розыске и загребли Вову в ментовку.
Вова действительно чёрный, не бритый, с орлиным профилем, а от больной руки он ещё больше осунулся и почернел.
Когда же менты глянули в его паспорт, то убедились, что это Руденок Владимир Николаевич. А когда в это дело встрял ещё и Леонид, убеждая ментов в этом, то Вову отпустили. Зато Леонида Владимировича чуть не арестовали за страшенный выхлоп и его чрезмерный энтузиазм. Тут уже Вова вступился за своего друга и их обеих выпустили.
Времени до посадки в самолёт оставалось мало, и друзья на полных парах погнали на посадку. Тут оказалось, что у Вовы компания забукировала рейс только на завтра.
Поэтому Вове пришлось остаться в Москве, несмотря на то что он всем совал свою опухшую руку, доказывая, что едет на сложную операцию.
Леониду же пришлось улететь во Владивосток одному. А Вова по возвращению во Владивосток лечился ещё месяца три.

Ещё запомнилась встреча, когда все, здравствующие выпускники девятой роты собрались в столовой МГУ (Это так позорно «переназвали» родное ДВВИМУ) помянуть безвременно ушедшего Серёгу Гришко.
Вова стал главным инициатором этого горького события. Всех обзвонил, всех собрал и главное – набрал столько водки, что её бы хватило свалить с ног тридцать человек, а их то всего собралось семнадцать и то – половина сердечников, а остальные язвенники, да печёночники.
Лёнькина жена, зная неуёмный характер Вовы, приехала за ним и забрала с поминок. Наверное, поэтому Леонид Владимирович и жив до сих пор, а то бы, согласившись на уговоры Вовы «вечно оставаться молодым», поддался бы на них и тогда уже неизвестно, какой зигзаг выписала бы его дорога жизни.

Леонид Владимирович сорок лет отдал морю и уже лет пять работал на берегу, когда узнал, что Вова провёл в африканской тюрьме в порту Абиджан Республика Кот-Д’ивуар больше двух месяцев.
Он опять не сдержался и набил какому-то таможеннику морду за его несправедливость, стяжательство и мздоимство.
А когда Леонид встретил загоревшего и злого Вову на базаре во Владивостоке, то он ему сказал только одно:
- Да попадись мне эта сволочь ещё раз, растерзал бы на кусочки, зажарил бы и скормил их местным крокодилами, - в его словах Леонид увидел столько экспансии, что поверил, что Вова не врёт, о чём говорили его сжатые в гневе кулаки.
А Вова в тот день искал утку на базаре, чтобы зажарить её в яблоках. Ведь завтра он снова собирался в рейс. И сопровождала Вову в этих поисках его верная Татьяна.

Самое страшное в жизни – Не успеть… Сказать… Понять… Помочь… Простить… Проститься…

20.12.24