Пропало дело

    Распутывая неспешным шагом паутину травы, влекомый течением тропинки, что сносила в водоворот лесной чащи, я прогуливал школьные занятия. Чувствуя себя едва ли не преступником, в тот же час я наслаждался удивительным пониманием свободы. Не той, которая по милости свыше, но исконной, с которою рождается каждый, да позабывает об ней по причине тесноты условностей, способствующих общему удобству и мешающих каждому в отдельности, незаметно и прочно опутывая его побуждения, намерения и порывы, что ни коим образом не одно и тоже.

Часов у меня ещё не бывало, кроны деревьев, кой взапуски тянулись к солнцу, застили небо, а посему, - который нынче час мне было невидно и неведомо от того. Впрочем, я не сильно тревожился, ибо натурально парил в лишённом зарубок дне, испытывая не сравнимое ни с чем блаженство. 

Далеко позади остались хороводиться ласточки. Им нельзя было отказать в упорстве, но кромка дубравы будто ранила их неприступностью. Так к чему тратиться на напрасные поползновения, если есть нужный час и часть мира, располагающий и расположенный к тебе. А посему, ласточки просыпались без счёту чаинками в чашу закипавшей на жАре полудня округи. Там же, на несвежей скатерти придорожья, в зелёной резной вазе листвы подсыхал надкушенный ветром зефир одуванчика.

А я-таки шёл и шёл. Словно в забытьи, глядел на себя со стороны, и добрался бы, наверное, куда-нибудь, скорее всего на берег реки, коли бы спокойный до этой минуты лес ни с чего не затрепетал. Едва ли не со змеиным  шипением он отозвался на внезапный порыв ветра. Они оба будто хотели упредить об чём, остановить, задержать подле себя и не позволить идти дальше

То было странно, ибо прежде царило полное, редкое об это время года безветрие. В прочем, я будто бы уже насытился волей, напитался ею, запомнил, какова она на вкус, и послушный внятному, настойчивому зову, повернул вспять.

И сразу же лес словно бы перевёл дух, после чего с явной, ощутимой радостью принялся сопровождать меня назад, домой, к бремени несложных покуда школьных обязанностей и образу примерного, благодарного, приличного чада добропорядочных родителей.

Провожая от дерева к дереву, перепоручая меня друг другу, лес шепеляво шептал напутствия сухими губами листвы, втолковывал единое всему правило внутренней свободы, которое не надо зубрить часами, но достаточно почувствовать, пережить, проникнуться им однажды. И всё, пропало дело, - ты свободен навсегда.

Впрочем, школу я больше не прогуливал, не хотелось почему-то...