Предел текучести. Глава 8. Оstium

Лестница здания лаборатории встретила его оглушительной тишиной. Всем нутром Каланча ощутил приближающуюся опасность, но все равно не побежал - бегут трусы и преступники. Он же, Степан Степанович Каланча, старлей, хоть и отстраненный, отбывал с объекта с чувством выполненного долга, слегка ускоренным шагом.

Дверь, завершающая тупиковый коридор, которая, по его прикидкам, должна была быть запасным выходом, оказалась заперта изнутри на тяжелый амбарный замок. Каланча чертыхнулся и потянул дверь на себя, затем подергал за замок - бесполезно. Из глубины коридора позади послышались торопливые, уверенные шаги. Не один, несколько. И явно не вахтеры - те ходили с поступью увальней, эти же семенили часто, как гангстеры в американских фильмах, которые «решают вопросы».

«Бл*ть, вот теперь точно влип, старый пердун», - мысленно выругался подумал Степан Степанович и рванул к первой попавшейся двери. Она поддалась со второго отчаянного толчка и с тихим всхлипом впустила его в жаркий полумрак, обдав запахами кислого переплетного клея, бумаги и нагретого дерева. К потенциальной возможности драки с теми, кого отправили по его следу, он относился как к пьяной шестидесятилетней женщине – он ее не боялся, но совсем не хотел, поэтому принял решение всеми способами этого приключения избежать.

Комната оказалась чем-то средним между кладовкой с хламом и архивом. Башни папок с растрепанными корешками громоздились до потолка, угрожающе нависая над головой. В узком просвете между стеллажами тускло горела лампочка без плафона, освещающая стол, заваленный пожелтевшими технологическими картами. Каланча прикрыл дверь, оставив крохотную щель и прильнул к ней глазом.

Мимо, не замедляя шага, прошли трое в синей униформе заводской охраны. Крепкие, плечистые мужики, с лицами, на которых читалась не столько злоба, сколько скучная обязанность «вынести мусор».

- Куда он, бл*дь, делся? - прошипел один, что пониже, с толстой бычьей шеей.

- В подсобку глянул - заперто. Может, на выход рванул? - второй, повыше, с хищным лицом крокодила, жестом показал куда-то вперед.

- Да хер там. Вахта сообщила - не выходил. Шилов сказал им брать всех.

Они прошли дальше, к запасному выходу, их шаги затихли. Каланча беззвучно закрыл дверь и выдохнул – очевидно, он в полной заднице. Инженер не просто испугался - он поднял тревогу. Значит, есть что скрывать, да так, что готовы задержать, а то и придушить залетного мента, который сует свой сизый нос не в свое дело.

Он отступил от двери, прислонился к стеллажу. Папки пошатнулись, и откуда-то сверху на пол шлепнулся толстый фолиант, подняв облачко пыли. Каланча вздрогнул, осторожно присел и посмотрел на упавшую книгу. Темно-синий кожаный переплет, потрескавшийся от времени, без каких-либо опознавательных знаков точно не был техническим журналом. И любопытство, что когда-то сделало его хорошим оперативником, пересилило инстинкт самосохранения. Каланча поднял книгу и наугад открыл ее посередине.

Первая странность, которую он отметил, - фолиант был тяжелым и неестественно теплым, почти горячим. Вторая - страницы. Они были не бумажными, и даже не пергаментными, а сделанными из чего-то более плотного, напоминающего кожу животного, и испещрены не чертежами, что было бы логично и уместно для «Серпка», а странными схемами, переплетениями линий, геометрическими фигурами и безумными, ни на что не похожими знаками, от которых кустистые седые брови Каланчи сами собой поползли к переносице. Между ними – аккуратно выведенные бурыми чернилами подписи на латыни и древнерусском, а сверху над ними - свежие, нацарапанные карандашом переводы на современный русский язык. Каланча, морщась, прочитал: «Стаб…илизация…», «Ката…болизм эфир…ного тела», «Предел те…кучести души».

Все прочитанное казалось отборным бредом, но последние слова заставили Степана Степановича вздрогнуть. «Предел текучести» - сугубо технический термин, означающий напряжение, после которого материал начинает необратимо деформироваться. Что за чушь?

Каланча пролистал дальше. Взгляд его зацепился за крупный рисунок на развороте - схематичное изображение торса человека, в шее которого через равные промежутки расположилось несколько «ostium» - «входных отверстий», соединенные между собой линиями. В голове Степана Степановича само собой всплыло воспоминание, от которого неприятным холодом свело живот - точки совпадали с колотыми ранами, обнаруженными им на шее трупа Ольги Мироновой. В этот момент из-за двери, совсем близко, раздался голос «крокодила»:
- А здесь проверяли? В архиве?