Звериные истории

Театр «Циники»
Режиссёр Мария Барановская

На свете, право, есть чудес немало:
Вчера я в гости к «Циникам» попала.
Здесь честно,  до конца и от начала
Звериные истории звучали.

Здесь Мышь, у Сырной Корки вся во власти,
Вещает умно о природе страсти,
А мрачный Попугай в людской неволе
Бормочет нам о крекере и Полли.

Конечно, Кошке кажется прекрасным
Носиться целый день за ниткой красной,
Но вот сомненье в воздухе повисло:
А может, в этом есть сакральный смысл?

На сцене все понятно и красиво:
Вот лемминги бегут, спеша к обрыву,
Вот робко Утконос ползет из тьмы…
А может быть, сейчас на сцене…МЫ?
(Экспромт)

Спектакль «Звериные истории» по одноимённой пьесе американского писателя Дона Нигро, состоящей из отдельных частей, я мечтала посмотреть давно. Да только не сильно удачные версии мне попадались. Оно и понятно: изобразить на сцене разных животных так, как хотел сам писатель — без всяческих накладных копыт, клювов и пришитых хвостов, только при помощи пластики и  речевых особенностей — не каждому под силу.
Но вот познакомилась я с отличным Театром «Циники», и — урррра! — в его репертуаре оказались «Звериные истории».

Как вы уже поняли, книгу пьес Дона Нигро я читала, и не раз. А посему, мне была весьма любопытна реакция зрителей,  столкнувшихся с этим текстом впервые.
Одну из таких реакций я озвучу вам в конце своего обзора, а сейчас — некоторые мои наблюдения…

Сидящая впереди меня  компания женщин и мужчин лет так сорокА, принялась хохотать уже через несколько минут после начала спектакля. Да и трудно было удержаться, наблюдая за Индюками Бобом и Джорджем, живущими с единственной целью — пожирать кукурузные початки. И высокодуховной Индюшкой Пенни, мечтающей играть на саксофоне. Браво артистам!

Появление на сцене осторожной, умной, проницательной Мыши, тоже вызвало смешки в зале, но это был скорее… смех узнавания себя, любимых. Каждому из нас знакомо это чувство: «знаю, что нельзя, знаю, что погибну, но вот хочу — прям умираю!» И это самое «хочу» в конце концов пересиливает, и с победным воплем «сы-ы-ыр!» мы попадаем в мышеловку. Великолепная игра артистки сделала своё дело: после этой части пьесы долго не стихали аплодисменты.

Интересно, что  глава под названием «Попугаи» не произвела на меня при чтении такого яркого впечатления, как в театре «Циники». Здесь и артисты играли супер-круто, и светлый облик попугаев на жёрдочке просто зашкаливал!
От души было жаль бедную попугаиху Пегги, так влюблённую в попугая Ричи, что она тупо повторяла то, что он скажет. Хотя ей, между прочим, самой было что поведать миру! И даже спеть — самыми что ни на есть разными голосами. Браво артистке!

Лемминги, спешащие грохнуться с обрыва во имя не пойми чего, диктуемого неизвестно кем… Летучая Мышь — не зверь и не птица, выработавшая для себя философию вампирского  одиночества… Бурундуки, все роющие и роющие тоннели, как велел им Великий Бурундукский Бог, которого никто из них никогда не видел и не слышал… Всех этих персонажей можно угадать ещё до того, как их имена прозвучат в речи актеров.

Я тут недавно знакомством с пьесой хвасталась, а сама во время просмотра чуть «Эврика!» не закричала.  И было от чего.  Всего на несколько секунд мне показалось, что это я по сцене за красной ниткой бегаю, пытаясь ее за кончик ухватить! Зачем? Да вот и прелестная Кошечка  Мэгги тоже этим вопросом мучается. Ни бантика на конце нитки, ни мышки компьютерной — а мы с ней все носимся как угорелые, хватая пустоту.  Инстинкты у нас с ней такие, понимаете?
А кто-то, между тем, ниткой сей ловко управляет, и кто знает, что у него на уме?

В этом спектакле столько философских фраз, что их можно смело записывать в свой заветный блокнотик, чтобы потом использовать в качестве цитат и эпиграфов. Например, такие:
— Кукуруза не движется как жучки. Кукурузе можно доверять…
— Жизнь - это большой дом, и ты продолжаешь переходить из комнаты в комнату.
— Быть не таким как все - ужасная кара.
— Тому, у кого есть разум, так одиноко в этом мире.
— У меня такое впечатление, что меня собрали из того, что осталось от других.
— К саксофону у меня такая же тяга, как у Боба — к кукурузным початкам.
— Не называй меня ненормальной. У меня есть мечта.
— Господи, кто-нибудь пришел бы и поговорил со мной!

Последнюю из «Звериных историй» мне все время хотелось засунуть в самую середину пьесы, окаймив ее  более позитивными частями. Ибо в ней — та самая правда жизни, о которой мы знаем всё, но не желаем в неё верить.
— Откуда мне знать! Я — Корова! — отмахивается от предчувствия беды Офелия.
— Я уверена, что все будет хорошо, — уговаривает подруг оптимистичная корова Элоиза и, для успокоения, усаживается медитировать в позе лотоса.
И никто не слушает бьющуюся в истерике молодую тёлочку Бесси…
Да если б и послушались они — что смогли бы сделать против неумолимо надвигающейся смерти?

Вот и закончился спектакль в театре «Циники».
В гардеробе две женщины средних лет, явно подруги, делились впечатлениями: «А знаешь,  Утконос страшно напомнил мне парня, с которым я раньше училась. Вечно он был один, вне компании. Ни к зубрилам не прилепился, ни к нам, прогульщикам… А вот смотри же, — наверняка тоже переживал, как Утконос этот… А мы, дураки, его игнорировали. А могли бы подарить ему частичку тепла: он и не просил многого, только б не быть одному».

Да, сцена из спектакля, в которой Утконос просит у зрителей в первом ряду разрешения «просто присесть и тихонько посидеть рядом» может вызвать слёзы даже у самого чёрствого человека. И очень здорово, что «Звериные истории» подвигли нас, зрителей, взглянуть на себя со стороны!