Дачные истории. Гвоздь

…Дело было так. Лена решила сделать на даче ремонт. Тарас был против. Он всегда был против радикальных перемен. Из-за этого они жутко ссорились друг с другом. Перепалками они занимались на всеобщем обозрении, потому что забора, как вы помните, практически не было. Так что соседи Тараса живо наслаждались сценами из семейной жизни «понаехавших».

Выглядело это так. Лена с яростью тигрицы металась по дому и ожесточенно вышвыривала на лужайку старые вещи, расчищая для себя жизненное пространство. Тарас сидел под яблоней в раскладном кресле, почитывал журнал «Пионер» 1977 года выпуска и попивая пивко, приговаривал:

— А ты все суетишься. А я просто смотрю, как растут деревья.   
               
Но, как известно, капля камень точит не силой, а частотой паденья. Под не спадающим напором жены Тарас взялся наконец за работу. Неслыханных трудов и мук стоило им начать свою строительную эпопею, но дело сдвинулось с мертвой точки.
 
Хлопот было по горло.

Местные работяги установили по фасаду участка железный забор. Ребята из клуба «Горизонт» спилили несколько старых деревьев и отнесли их в угол участка, на их месте Лена с помощью садового дизайнера разбила клумбу. Тарас откуда-то приволок бэушный кусок газона и самолично его выстелил перед домом. Он сам себе не верил, считая подвигом личное участие в ремонте.

— Любопытная штука, — меланхолично заметил он мне, — когда Лены нет на даче, у меня вроде бы и дел никаких, как только она появляется, прямо передохнуть некогда.

— Очень умно сказал, Тарасик, — похвалила мужа Лена. — Интересно, ты только сейчас это заметил?

Мне стало смешно.

— Хочешь, кофе сварю? — вежливо предложила я. Тарас был мне симпатичен и мне хотелось сделать ему что-нибудь приятное.

— Хочу.

— Тебе с молоком или с сахаром?

— С коньяком.

— Ты же за рулем?

— А у меня наклейка есть, краснокрестовская. На машину. С ней не останавливают.

— И мне плесни, пожалуйста, должна же я быть с вами в равных кондициях.

— Не смогу, — вздохнул Тарас. — Марселина (так она ласково называл жену) тоже захочет. И наклюкается за полчаса. А ей еще дачу ремонтировать.

Лена в сердцах заявила – нет у нее ни подруги, ни мужа, вместо них две язвы, и Бог нас накажет за такое к ней отношение.

Чтобы разрядить обстановку я изо всех сил старалась найти тему для беседы, интересную для всех.

Хорошо воспитанный Тарас мягко заметил:

— Ты лучше на кофейник посмотри. У тебя весь кофе уже на плите.

Черт возьми. Действительно, кофе закипел, отчаянно булькал, выливался из носика и выплескивался на плитку, наполняя кухню запахом горелого. Я лихорадочно выхватила кофейник с плиты и переставила на стол. К сожалению, живительной жидкости в ней осталось крайне мало.

— Пей сама, я потом нам с Ленкой сварю.

— Нетушки, — упрямо заявила я. — Раз вызвалась варить, значит доведу дело до конца.

И начала всю процедуру делать заново.

— Вот и я такой же принципиальный, — похвалил меня Тарас. Я вся зарделась от скупой похвалы.

***

Перед внутренним ремонтом дома Лена решила расчисть от старых вещей чердак, чтобы заполнить его новыми – ненужными, на ее взгляд, вещами из дома.

Тарас предложил действовать профессионально и последовательно – все запаковать в одном месте, перенести на чердак, там распаковать и расставить по местам временного обитания. Даже предложил подогнать ребят из «Горизонта».

Лена категорически воспротивилась.

— Нет, такая роскошь не для нас, — категорично заявила она. — Ведь не все нужно тащить обратно в дом? Одно берем, другое не берем, оставим, из оставленного тоже кое-что можно выбросить. Особенно залежи макулатуры и ведра с железками.

Перевозить в отремонтированный дом старое барахло.

Тарас обиделся:

— Тебе бы только выбрасывать! И меня тогда выбрасывай. Да если хочешь знать, в этом доме вещи собирали несколько поколений. Мне все дорого, как память о прошлом. И это не макулатура, а подшивки журналов. Это же раритеты. Их даже Томка читает за завтраком. И железки не смей выбрасывать, я потом переберу. Ведь там могут оказаться ценнейшие инструменты.

В общем, началась кошмарная семейная ссора! Победу, как всегда, одержала Лена. Но все-таки пошла на небольшой компромисс – сделать расчистку одним махом, но с параллельной сортировкой и отбраковкой.

В ремонтных работах я приняла живое участие, не так по собственной инициативе, как по принуждению.

— Томка, ты будешь принимать вещи наверху и растыкивать по свободным местам.

Я робко поинтересовалась, нет ли других помощников для этого тяжелого и опасного дела. Детей, например. Или других молодых и крепких особей мужского пола. А то у меня от высоты голова кружится.

Лена не приняла моих глупых возражений.

— У Олега болит спина, он ее недавно сорвал в спортзале, — строго сказала она.

— Понятно.

— А Катя завтра уезжает на конференцию айчаров. Ей нужно собраться и сходить в салон.

— Тоже аргумент.

— Тарас большой, он там не развернется, а мне внизу руководить надо, — продолжала убеждать меня Лена.

У меня спина не болела. И конференция впереди не светила. Тем более, айчаров. Я – государственный служащий. Или государственная служащая. Не особо слежу за трендами в феминитивах. И болела у меня только душа. Но расчистке чердака это не мешало.

Для верности Лена даже отпустила комплимент:

— Ты среди нас троих самая молодая. Кому же еще скакать по лестницам?


Вот как случилось, что в расчистке чердачного хлама я участвовала единолично.

Для этого дела во дворе поставили палатку. Сперва этим должна была заняться тоже я, но установка палатки не числилось среди операций, с которыми я блестяще справлялась. А нигде и не сказано, что я должна уметь все. Я привыкла жить в городских условиях: в квартире, на худой конец в доме, и не собиралась осваивать совершенно не нужный мне навык. На Острове установкой палаток занимались специально обученные люди из «Горизонта». Пять минут дела, и вопрос снят.

Лена пренебрежительно махнула рукой на мои жалкие возражения и в два счета разбила возле антикварной ванны шикарную белую палатку с красными крестами по бокам.

Моя задача состояла в том, чтобы освободить пространство на чердаке. Наверх предстояло забраться по шаткой деревянной лестнице. Войдя в мое положение страдающей от головокружения особы, Лена согласилась подержать лестницу снизу.

Внутри чердак оказался тесным и низким, выпрямиться можно было только ровно посередине. Остальное пространство необходимо было преодолевать пригнувши голову. В дальнем конце тускло светилось запыленное оконце.

Тем не менее, хлама на чердаке оказалось гигантское количество.

— Вначале вытаскивай мебель, — распоряжалась снизу Лена. — Затем вынесешь все остальное.

Хорошо ей с земли командовать. Стулья, этажерки, панцирные сетки были нагромождены друг на друга без малейшей рациональной логики, да еще были распиханы под низкими стенами скошенной крыши. Добираться до них приходилось ползком.

«Все остальное» состояло из штабелей досок, ведер с железками, поломанных вешалок, чемоданов, коробок и корзин, до верха заполненных хламом. К огромному своему удивлению, я обнаружила среди них удивительные вещи. Например, гамак, который я по незнанию приняла за рыбацкую сеть.  Или огромные рулоны аракала всех цветов радуги. Целый ящик до верху был забит белыми фигурками причудливых форм. Я не поленилась и попробовала на язык. Точно, соленые! Но больше всего меня потряс ряд откидных кресел. Помните, такие в районных кинотеатрах и дворцах культуры стояли? Откуда и с какой целью их затащили на этот проклятый чердак, осталось загадкой.

— Сколько ни выношу, вещей здесь не убывает! — призналась я, с мистическим ужасом оглядывая темные закоулки чердака. — И даже вроде прибывает!

— А ты меньше разглядывай, а быстрее выбрасывай! — заметила Лена, отрываясь на минуту от своего занятия. Незаметно для Тараса она перекладывала из мешка с вещами, принесенными из дома, старые журналы и книги и запихивала их в другой мешок, приготовленный для свалки. — Потом все рассмотришь. И даже сможешь забрать то, что понравится.

Скоро я почувствовала острую боль и резкий дискомфорт в голове. Направила фонарик на источник болевых ощущений и охнула.

— Тарас, — завопила я в чердачный проем. — Тут из боковой балки здоровенный гвоздь торчит. Я все время задеваю его. Чуть дырку в голове не пробила.

Свет заслонила огромная тень. Тарас засунул себя по пояс в узкий проем.

— Ты пригибайся, не ленись. Нечего разгуливать с гордо поднятой головой.

— Не могу же я все время думать об этом гвозде. И как мне теперь быть?

— А ты надень мою шляпу. В ней не так сильно будет царапать.

Он сбегал в дом и передал мне старую войлочную шляпу. Явно для бани. Оставшееся время я провела на чердаке в положении вприсядку из соображений безопасности. И все-таки не удержалась и подвернувшимся под руку кирпичом слегка забила гвоздь в сторону.

Через три часа от свалки на чердаке и следа не осталось. Можно было заполнять его новым хламом. Сама я была совсем без сил, грязная, запыленная, все в налипшем мусоре и страшно голодная.

— Все, больше не могу, — объявила я. — Дальше справитесь без меня. Сейчас свалюсь прямо на этом чердаке. Станете уже меня выволакивать.

Тарас помог мне спуститься на землю, подождал, пока я освоюсь в положении «стоя», и сам полез на чердак проверить мою работу. Вскоре сверху донеслось его ворчание:

— Распихала все по углам кое-как. Как я теперь буду нужные вещи находить?

— Так ведь мы туда упрятали как раз ненужные! — возмутилась я.

Через минуту донесся новый вопль:

— Ты зачем гвоздь скрутила?

— Чтобы голову не пробить.

— Это очень нужный гвоздь. Он балку несущую держит.

— У вас что – крыша на одном гвозде держится?

— Я точно не знаю, но на этом точно.

— Тебе паршивый гвоздь дороже моей головы?

— Конечно, крышу дольше чинить чем твою голову.

Лена под шумок нашей дружественной перепалки вытряхнула еще пару коробок из палатки в мусорный мешок.

Посчитав свою миссию выполненной, я не стала предлагать услуги по приготовлению ужина. Ну а мыться было просто негде. Сполоснула руки над ванной. В горле пересохло от жажды. Я налила себе воды из пузатого зеленого ковшика, стоящего на краю ванны, и залпом выпила.

— Воду для питья наливай из-под крана, — дружелюбно посоветовал Тарас из-за моей спины, — в этом ковшике вода для цветов. С удобрениями.

Я зашлась в истерическом кашле.

— И шашлыков не жди, — строго добавила Лена. — Мы не на пикник приехали. Но я улучила момент и сварила вам супчик вермишелевый и картошку к селедке. Еще есть красное вино.

Если честно, я бы предпочла пиво, сосиски и яичницу. Но выбора у меня не было. Тем более, когда еще селедку доведется запивать саперави?

Из всего добытого скарба я выбрала себе белую чернильницу-непроливайку. Я такие уже не застала, но в школьном классе у нас сохранились парты с откидными крышками и углублениями посередине – специально для чернильниц, как мне объяснила мама.

Лена милостиво разрешила забрать ее себе.

После ужина она отвела меня в сторонку:

— Знаешь, Тарас сильно расстроился.

— От чего? От того, что я гвоздь забила?

— Нет, он видел, как ты чернильницу в рюкзак положила. Говорит, это его личная, память о школе.

«Блин, он только сейчас о ней вспомнил? Или все эти годы сознательно хранил память на чердаке, в чемодане со ржавыми гвоздями?», мысленно возмутилась я. Но вслух ничего не сказала, а молча отдала презент Лене.

Следующие три дня я ходила на подкашивающихся ногах, с синяком на лбу и с занозами на обеих руках. Так и не пришла к единому выводу: облагородил ли меня труд?