Жизнь без авось. Рассказ 4. Настоящее Нахес

 Настоящее «Нахес» (Счастье)

Нина Павловна сидела на кухне. Она чистила вишню для вареников, но делала это с таким лицом, будто руководила секретной военной операцией. Напротив, за столом, нервно пила кофе её внучка Лена. Лена пыталась объяснить бабушке, что времена изменились.

— Бабуль, ты не понимаешь. Это банк. Федеральная программа. Мне одобрили ипотеку. Всё чисто, — говорила Лена. Она провела рукой по волосам.

— Чисто? — Нина Павловна вздёрнула бровь. Вишня перестала быть главной заботой. — Лялечка, ты о чём говоришь? Чисто только у тебя в голове, пока ты в облаках витаешь. Это Москва. Большая квартира. И им не нужно ничего? Ты же не думаешь, что мир работает на Bupkes / идиш (1)?

Нина Павловна жила по принципам, сформированным в эпоху, когда «решить вопрос» означало не заполнить форму, а найти нужного человека с нужным напитком.

— Они же тебе не просто так Naches / идиш (2) делают, — продолжала она. — Каждая бумажка чего;то стоит. Каждый их кивок, каждый час их времени. Они тебе что, благотворительностью занимаются?

Лена тяжело вздохнула. Это был не первый такой разговор. Последние две недели, с момента одобрения кредита, бабушка ежедневно устраивала ей допрос.

— Бабуль, менеджер — молодой парень. Он просто жмёт кнопки. Он даже не знает, что такое взятка, наверное. У них камеры везде, регламент. Он за три копейки работу потеряет.

— Камеры? А глаза? Ты думаешь, он не видит, кто к нему пришёл? — Нина Павловна отложила нож. Её голос стал тише, почти заговорщицким. — Послушай старую Mishpukhe / идиш (3). Ты берёшь кредит на двадцать лет. Двадцать лет! Это же целая жизнь. Чтобы всё прошло гладко, чтобы никто не вставил палки в колёса, ты должна им принести что;то.

— Что принести? Коньяк и конфеты?

— Какие конфеты! — Нина Павловна аж подскочила. — Ты же не в бухгалтерию идёшь, куда носят «спасибо» в коробке. Ты идёшь за будущим! За гнездом! Тут нужен жест, Леночка. Тихий, солидный Mesiege / идиш (4), чтобы человек понял: с тобой можно иметь дело.

Лена отмахнулась, сославшись на срочную работу, но семена были посеяны. Слова бабушки, как едкий дым, проникали в её сознание. А вдруг? Вдруг этот менеджер, этот Андрей, просто ждёт, когда ему «покажут уважение»? Вдруг её идеальный договор — это просто бумажка, которую легко засунуть под стопку, если не заплатить за Ordnung / нем. (5)?

Договор был назначен на утро вторника. Лена, одетая в строгий костюм, чувствовала себя деловой и уверенной. Она готовилась подписать документ на восемьдесят листов.

В банке было стерильно. Стены цвета слоновой кости, идеальный, почти пустой холл. Играла тихая, безмятежная музыка. Всё дышало успехом и недостижимостью. Именно такой Лена представляла себе современную бюрократию.

Именно в этот момент в дверях появилась Нина Павловна.

Лена закрыла глаза. Она молилась, чтобы бабушка прошла мимо. Но это была Нина Павловна. Она не могла пройти мимо важного события в жизни Mishpukhe и остаться в стороне.

Нина Павловна была одета в лучший (и самый яркий) ансамбль. На голове — платок с красными маками, который она купила ещё в семьдесят восьмом. На плече — громадная плетёная корзина, укрытая льняным полотенцем. Корзина выглядела так, будто её только что сняли с борта грузовика, везущего урожай на ярмарку. Внутри, как знала Лена, лежали: килограмм самых сочных вишнёвых вареников, стопка ещё горячих, пахнущих сливочным маслом сырников и, конечно, бутылка коньяка, подаренная ей зятем три года назад на юбилей. «Тот, что не стыдно дать Makher / идиш (6)», — пояснила Нина.

— Лялечка! Я тут! — Нина Павловна прошествовала мимо охраны. Охранник, кажется, слегка опешил от запаха домашней выпечки, который внезапно наполнил помещение.

Лена вскочила.

— Бабуль, я же просила. Я почти закончила!

— Ты закончила, но не сказала «спасибо», — сурово поправила её Нина. — Ты сиди, сиди. А я поговорю с этим… менеджером.

Менеджер Андрей был молод, бледен и носил очки в тонкой оправе. Он только что распечатал последние страницы договора.

— Здравствуйте, Андрей, — Нина Павловна, игнорируя Лену, обратилась к нему напрямую. — Я бабушка. Нина Павловна.

— Очень приятно. Мы сейчас подписываем документы по кредиту, — Андрей, обученный вежливости, кивнул, но его глаза нервно бегали. Корзина занимала слишком много места на его идеально чистом, белом столе.

— Какие документы! Это вы сейчас моей девочке будущее подписываете! — Нина Павловна драматично взмахнула рукой и отодвинула льняное полотенце. Запах коньяка и вишни ударил в нос. — Вот. Это наше скромное Mesiege.

Андрей отодвинулся. Его лицо приобрело оттенок слоновой кости стен.

— Извините, Нина Павловна, — пробормотал он. — Я не могу.

— Можете, можете, — Нина подмигнула. Она была уверена, что сейчас начнётся тонкий торг. — Это вам, Андрей. За Naches. За то, что не тянули. За то, что наша девочка получает свой угол.

Она попыталась просунуть под стол сначала вареники, а потом, когда Андрей машинально отодвинул стул, поставила перед ним бутылку коньяка.

— Это чтобы вы обмыли, — сказала она громко и с гордостью. — Сами понимаете. Это откат…, то есть, не откат. Это наш… жест.

На слове «откат» Андрей застыл. Он зажмурился, как будто ему в глаза попал песок. Его рука метнулась к настольному телефону.

— Я прошу прощения, — он говорил в трубку дрожащим голосом. — Шеф, у меня тут… несанкционированный подарок. С признаками… вымогательства, кажется. Да, с очень большими варениками.

Лена хотела провалиться сквозь землю. Ей стало нестерпимо стыдно, как не было стыдно, кажется, никогда. Ипотечный договор, мечта всей её жизни, висел на волоске из;за корзины сырников.

— Андрей! Нет! — Лена вскочила. — Бабушка, Borekhu / идиш (7), прекрати!

Через минуту в стеклянной двери появился менеджер отделения — высокий, идеально гладкий мужчина в дорогом костюме, от которого веяло запахом свежего пергамента. Он окинул взглядом корзину, коньяк и бледного как смерть, Андрея.

— Что здесь происходит? — его голос был сухим и безэмоциональным, как банковский счёт.

— Это... это я, — Лена еле выдавила из себя. — Моя бабушка. Это старомодный жест вежливости. У нас так принято: когда кто;то делает что;то важное, мы дарим Mesiege — подарок, в знак благодарности, что дело прошло быстро и хорошо.

— Мадам, — обратился менеджер к Нине Павловне. — Мы не принимаем подарки от клиентов. У нас строгий Compliance / англ. (8). Это нарушение правил, и это может быть расценено как попытка… как попытка дать взятку.

— Взятку? — Нина Павловна возмутилась. Она посмотрела на Лену, на Андрея, на гладкого менеджера. — А как же вы хотели? Я думала, вы ждёте чего;то серьёзного. Чего;то настоящего! Я же не дала вам конверт! Я дала вареники. Это от чистого сердца! Я думала, вы понимаете, как делается бизнес.

— Бабуль, — прошептала Лена, схватив её за локоть. — Ты только что испортила мне всё.

— Испортила? — Нина Павловна вдруг осеклась. Она посмотрела на корзину, на своё старание, на вишню, которая могла сейчас закапать на мраморный пол. В её глазах смешались обида, гордость и непонимание.

— Да, испортила! Они не возьмут! Это не принято! — почти плакала Лена.

Нина Павловна стояла выпрямившись. Она забрала свою корзину с коньяком, но оставила на столе горсть вареников, которые уже успела выложить на салфетку.

— Вот тебе Ordnung, — буркнула она, обращаясь к менеджеру, который уже почти принял решение, что Лене ипотеку не видать. — Значит, так. Вы думаете, я Rotsn / идиш (9), раз не даю им откат?!

В комнате повисла тишина — тяжёлая, как недопечённый сырник. Менеджер прикрыл глаза.

— Лена, — тихо сказал он, наконец. — Подпишите. И, пожалуйста, немедленно уведите вашу бабушку. И заберите… вареники.

Нина Павловна ушла, держась гордо. Она уносила Naches обратно домой.

— Эти вареники пусть ест сам! — сказала она уже на улице. — Пусть ест и думает: вот человек, который честно хотел решить вопрос, а они что? Они боятся. Боятся брать добро! Что за мир, Леночка? Что за Tsores / идиш (10)?

Лена только качала головой. Она подписала договор, дрожащей рукой стерла ручку с пальца и поспешила на улицу, где её ждала бабушка с корзиной, полной «несанкционированного подарка».

Ипотека была одобрена. Но теперь Лена точно знала, что залогом её спокойной жизни стали не только ежемесячные платежи, но и пожизненное обязательство успокаивать Нину Павловну, которая теперь до конца дней будет уверена: ипотека прошла, но они всё равно проиграли, потому что не дали им настоящего Gesheft / идиш (11).

 

Примечания
(1) Bupkes / пустяк (идиш). Мелочь, ничего не стоящее.
(2) Naches / удовольствие (идиш). Радость от гордости за близких.
(3) Mishpukhe / родня (идиш). Семья, близкие люди.
(4) Mesiege / подарок (идиш). Знак внимания, личное подношение.
(5) Ordnung / порядок (нем.). Строгая система, установленный порядок дел.
(6) Makher / важная персона (идиш). Человек с влиянием, «связи».
(7) Borekhu / благослови (идиш). Восклицание, выражающее просьбу или возмущение.
(8) Compliance / соблюдение (англ.). Система корпоративных правил и норм.
(9) Rotsn / глупец (идиш). Простак, человек без смекалки.
(10) Tsores / неприятности (идиш). Беды, хлопоты, морока.
(11) Gesheft / дело (идиш). Деловой успех, прибыльное предприятие.