Клуб освобожденных от красоты

Марина поставила баночку с капсулами асаи обратно на полку. Потом, вздохнув, снова взяла ее и кинула себе в тележку. Капсулы стоили до нелепости дорого, но она уже была порабощена волшебной этикеткой:
Супер-продукт!
Новинка! Продление молодости!
Марина до исступления любила аптеки. Она тратила в них когда-то по четверти своей зарплаты, а в последнее время перевалила за половину. Омолаживающие крема, блокаторы калорий, чудодейственные, инновационные и обязательно запредельно дорогие снадобья заполняли шкафчики ее квартиры.
Марине было 26 лет, и этот возраст пока казался ей приемлемым. С другой стороны, кожа на подбородка как будто стала менее упругой. Или ей просто так казалось...
Мысли о неминуемом старении мучили Марину по несколько раз в час. Она никогда не пила из трубочки, не курила, не позволяла себе слишком широко улыбаться. Спала только на спине, в специальном поддерживающем белье.
Она подкатила свою тележку к кассе, выложила покупки. Поглядывая на растущую сумму, прикусила губу – похоже, снова придется сократить расходы на питание.
– Девушка, вам не блокатор калорий, вам бы к врачу. – посоветовала фармацевт, осуждающе взглянув на тонкую фигурку покупательницы поверх очков.
Марина с легкой улыбкой покачала головой и подвинула упаковку поближе к фармацевту. Она уже привыкла к тому, что журят ее только женщины. Обычно дородные и непривлекательные, как эта. От мужчин она не слышала упреков, только получала от них восхищенные взгляды. Она считала это доказательством того, что все делает правильно.
Расплатившись, Марина вышла на улицу и чуть не столкнулась с каким-то долговязым парнем. Не встречаясь с ним взглядом, она скорчила гримасу, обошла незнакомца и отправилась домой. Ей не терпелось поскорее принять пару капсул асаи, а заодно пополнить ими свой контейнер для таблеток на будущую неделю. Чем скорее она окажется в своей квартирке, тем скорее сможет отправить антиоксиданты в битву со свободными радикалами.
– Ой, девушка, подождите. – окликнул парень. – Я вас поджидал.
Марина ускорила шаг. Парень пустился вслед за ней. Краем глаза Марина заметила, что он сильно хромает.
– Подождите, не убегайте! – торопливо произнес парень, поравнявшись с ней. – Я час ждал, пока вы из аптеки выйдете.
– Оставьте меня в по...
Марина повернулась к навязчивому незнакомцу и икнула: правая половина его лица была какого-то вареного цвета. Лишенная таких приятных вещей, как брови и ресницы, она влажно блестела. Парень улыбнулся, обнажив зубы, кривые и черные справа, безукоризненно белые и ровные слева.
Не удержавшись от брезгливого всхлипа, Марина уставилась прямо перед собой и зачастила каблуками.
– Да подождите вы. – со смехом произнес парень.
Несмотря на хромоту, от которой раскачивалась вся его фигура, незнакомец догнал девушку без особого труда.
Марина пошла ровным шагом, радуясь, что до дома недалеко. Те поклонники, которые не отставали сразу, обычно теряли интерес, когда она их игнорировала.
– Девушка, да послушайте...
Марина шла молча, смотря прямо перед собой. Однако парень оказался непрошибаемым. Он выхватил у девушки ручку одного пакета, быстро осмотрел содержимое, выпустил ручку и кивнул:
– Еще одно подтверждение. Вам требуется помощь.
Марина огляделась в поисках полицейского или хотя бы какого-нибудь охранника. Но на улице был только пожилой торговец, стоящий с телефоном у входа в маленький круглосуточный магазин. Марина устремилась к нему.
Когда она подошла вплотную к мужчине, тот отвел телефон от уха, оценивающе уставился на нее, потом на парня.
– Помогите, пожалуйста, я его не знаю. – попросила Марина, уставившись на торговца самым проникновенным из своих взглядов.
Парень, снова улыбнувшись двухцветной улыбкой, поднял вверх руки и отступил на шаг.
– Я просто хотел помочь.
Торговец упер руки в бока, и парень поспешил убраться прочь.
– Спасибо вам. – сказала Марина.
– А у тебя есть, куда пойти? – спросил торговец. – Иди к нам, у нас хорошо.
Марина еще раз поблагодарила случайного спасителя и поспешила домой, пока он не превратился в обидчика.

Вернувшись домой, Марина проглотила две капсулы асаи и начала готовить омолаживающую маску. Разбив в мисочку последнее яйцо, она сглотнула слюну, но удержалась от "вечернего жора". Дневной лимит калорий был исчерпан.
Затем она отшлифовала кожу, отполировала ногти, обложила пятки яблочным пюре, намазала волосы репейным маслом и легла спать.

На следующее утро Марина привела себя в порядок всего за два часа и выскочила из квартиры в приподнятом настроении – подруга раздобыла два сертификата в салон красоты!
Только у подъезда стоял вчерашний парень и дымил сигаретой. Марина шарахнулась в сторону, испугавшись, что вдохнет дым. Она так живо представила себе, как продукты горения портят кожу лица, что навязчивый парень отошел на второй план.
Миновав опасную зону, Марина снова позволила себе дышать.
– А это, знаете ли, был эксперимент. – сказал парень, отбросив сигарету. – Вообще-то я не курю.
Он явно ждал, что его спросят про эксперимент, но этого не произошло.
– Слушайте, вам не надоело бегать? Может, вы на минуту остановитесь, и я от вас отстану? У меня ноги длинные, я целый день носиться могу.
Марина, раздраженная до невозможности, резко остановилась и уставилась парню в лицо, не скрывая отвращения.
– Я знаю, через что вы проходите каждый день. – заторопился парень. – Я и сам такой был.
Он повернулся к девушке левой стороной и тут же превратился в красавца. Только Марина все равно знала, что с другой стороны на месте черной соболиной брови была розовая лысая кожа. Что другая половина длинного прямого носа представляла собой какой-то слипшийся комок. А тонкие губы, изогнутые в улыбке, справа были ссохшиеся и не могли полностью прикрыть зубы. Одну длинную мускулистую руку парень держал вдоль тела, другая, согнутая на манер куриного крылышка, была прижата к подмышке.
– Готов поспорить, ваша жизнь – сущий ад. Вы лишены свободы. Вы не можете делать то, что вам хочется.
– Если вы что-то продаете...
– Я ничего не продаю и ничего не прошу. – сказал парень. – Просто хочу помочь.
– Почему вы не оставите меня в покое?
Парень как-то торжественно поднял вверх палец здоровой руки:
– Потому что я и сам шарахался от помощи. Я ее не хотел. Но есть добрые люди, которые за нами присматривают. Они настояли на том, чтобы мне помочь. А теперь моя очередь спасти заплутавшего. Я выбрал вас.
– Что я могу сделать, что бы вы исчезли?
Парень с усмешкой покачал головой, словно не понимал упорного желания от него избавиться. Вынув из нагрудного кармана визитную карточку, он протянул ее девушке.
– Просто возьмите, и я исчезну.
Марина приняла визитку. На белом картоне была написана одна фраза:

Приходите к нам в КООК.

Ниже был указан электронный адрес. Когда Марина подняла взгляд, долговязый парень уже удалялся своей раскачивающейся походкой. Она хотела было выбросить карточку, но решила, что та послужит отличной уликой на случай, если парень продолжит преследования.

Она совсем забыла про карточку, пока однажды не наткнулась на нее, разбирая сумочку. Жуткий парень, казалось, выполнил свое обещание и сгинул. Но Марина решила все равно зайти на сайт. На случай, если этот КООК был какой-нибудь опасной сектой.

Сайт выглядел прилично. Никакой шокирующей рекламы. Скромное, но не лишенное вкуса оформление. Крупный шрифт вопрошал:

Вы в плену самого себя?
Вы несчастливы?
Вы хотите это изменить?
Приходите к нам в КООК.
Мы счастливы.
Мы вам поможем

Ниже мелким шрифтом было указано:

Индивидуальный подход, гарантированный результат. Бесплатно.

Последнее слово вызвало у Марины нервную улыбку. Она не доверяла людям, желающим бесплатно ей помочь.
Закрыв сайт, она вздохнула. Страшно хотелось спать, но обойтись без вечерних процедур она не могла. "Если не сделаешь перед сном маску, наутро проснешься старухой". – с детства твердила покойная мать.
Марина понимала, что это преувеличение, но ничего не могла с собой поделать. Она открыла новую пачку яиц, свежих, деревенских и дорогих – только лучшее для кожи. Ярко-оранжевый желток плюхнулся в мисочку. Марина представила, каким бы оно было на вкус. Мать также любила повторять, что представить вкус еды даже лучше, чем съесть ее – ведь тогда ничего не отложится.

Спустя неделю Марина снова увидела долговязого парня. Он стоял у светофора на другой стороне дороги. Он заметил ее прежде, чем она успела скрыться в толпе, и поднял разные руки в возмущенно-вопросительном жесте, как будто недоумевал, какого черта она не пришла в КООК.
Когда загорелся зеленый, парень спешно заковылял к девушке. Марина скользнула обратно в метро. То и дело сталкиваясь с людьми, она забежала в вагон отходящего поезда. После того, как поезд тронулся, она еще долго оглядывалась, стремясь убедиться в том, что урод не успел каким-то невероятным образом впрыгнуть в вагон. Но, кажется, обошлось.
Марина почувствовала слабость и дурноту – то и от стресса, то ли от того, что давно ничего не ела.

Дойдя до своего дома, она открыла дверь подъезда.
– Ой, подождите, пожалуйста. – крикнули сзади.
Марина оглянулась. К двери бежала высокая крупная женщина лет сорока. В одной руке у нее был букет ирисов, в другой – огромный торт.
– Вот спасибо. – сказала она, пройдя в подъезд. – Сейчас полчаса ключи бы искала.
Она улыбнулась.
Марина улыбнулась в ответ, вызвала лифт. Они зашли в кабинку. Женщина попыталась впихнуть свое грузное тело в угол. Пышный букет щекотнул Марине лоб. Стоя так близко, женщина казалась настоящей великаншей. Даже мужчин такого роста Марина никогда не встречала. Она нажала кнопку третьего этажа, вопросительно посмотрела на свою спутницу.
– Мне тоже третий. – сказала незнакомка. – День рождения у подружки. Чаек, тортик.
Марина снова вежливо улыбнулась. Когда двери лифта открылись, она вышла, побрякивая ключами и стараясь понять, о какой подружке говорила женщина. Она вдруг осознала, что в двух квартирах напротив жили два холостяка, а соседкой самой Марины была восьмидесятилетняя женщина. Нахмурившись, она отперла дверь и услышала, как за спиной что-то упало. Она обернулась, подумав, что женщина потеряла сознание, но оказалось, что на полу лежат торт и букет. В следующую секунду широкая ладонь женщины крепко зажала Марине рот. Другой рукой она с легкостью вырвала у девушки ключи.
Втолкнув Марину в прихожую, женщина заперла входную дверь, начала подбирать ключ для внутренней.
Марина отказывалась поверить в то, что произошло. Она стояла, молча смотря на незнакомку, и не решаясь закричать или ударить.
Вещи вроде этой случались только с другими людьми.

Женщина, тем временем, открыла внутреннюю дверь, схватила свою жертву за предплечье и повела ее на кухню. Марина шла, спотыкаясь на ровном месте и стараясь очнуться от кошмара. Но сон никак не кончался.
Женщина толкнула девушку на стул, отработанным жестом вынула из кармана тонкую веревку и всего в несколько движений привязала свою жертву к спинке.
– Без кляпа обойдемся, если кричать не будешь. – сообщила она.
Тон был таким будничным, словно вторжение в квартиры было для женщины таким же привычным делом, как чистка зубов.
Марина открыла рот, чтобы позвать на помощь, но вместо этого вдруг расплакалась.
– Ой ну что же ты, дорогая! – воскликнула женщина. – Посиди чуть-чуть, скоро отвяжу тебя. Надо только кое-в чем убедиться.
Марине вдруг показалось, что женщину можно уговорить. Она снова открыла рот, но у великанши зазвонил телефон.
– Алло. Да мы вот только зашли. Сейчас узнаем, Соболек.
Женщина начала ходить по кухне, заглядывая во все шкафчики. Распахнув холодильник, она вскричала:
– Боже мой, пустота-то какая! Крем, крем, глина, маска. А жратва-то где? Ты был прав, Соболек. Подгоняй машину.
Спрятав телефон в карман, женщина открыла маринину сумочку, выудила бумажник. Пересчитав лежавшие в нем мелкие купюры, она укоризненно поцокала языком и положила их обратно.
– Ну что, бедовая? – спросила она, весело взглянув на ошалевшую от ужаса девушку. – Скажи спасибо, что успели мы.

Собольком оказался уже знакомый Марине половинчатый парень. Великанша отперла дверь и дала ему ключи, затем развязала девушку, снова зажала ей рот и вывела из квартиры. Соболек с видом заботливого хозяина запер дверь, подобрал букет и торт, вызвал лифт и поехал на первый этаж. Оказавшись внизу, от посвистел.
Удовлетворенная этим сигналом, великанша без всяких усилий подхватила Марину на руки и пружинисто сбежала по лестнице, словно хвастаясь своей физической силой.
Соболек снова забежал вперед, открыл дверь подъезда, посвистел с улицы. Великанша выскочила наружу, по-прежнему крепко сжимая свою жертву, и села в припаркованную у подъезда машину.
– Куда вы... – хриплым, чужим от страха голосом спросила Марина.
– В КООК, конечно. – с легким укором ответил Соболек. – Куда ты не пришла.
Женщина погладила Марину по блестящим черным волосам, задержала одну прядь в руке.
– Красота ты моя. Соболек, посмотри. Неудивительно, что она заплутала.
– Все плохое закончилось. – отозвался Соболек.
А потом он запел:

Мне безразличен твой наряд, нет дела до лица.
Твой возраст, рост и вес, дружок, не стану порицать.
Они кричат, отводят взгляд, твердят одно: урод!
Они слепы. Ведь не лишен душевных я красот.

Но к черту их, дай руку мне, направимся в КООК...

Марина закрыла руками уши, затопала ногами:
– Заткнись, заткнись, заткнись!
Немного смущенный, Соболек прекратил пение.

Снаружи КООК казался складским помещением, внутри напоминал книжный магазин. Оба этажа были заставлены книжными полками. В центре стояли диваны, кресла и столы.
Великанша усадила Марину в одно из мягких просторных кресел, а сама начала быстро раздеваться.
Соболек куда-то делся.
Марину поразило жуткое осознание – великанша оказалась лесбиянкой и теперь хотела удовлетворить свою страсть каким-нибудь пугающим лесбийским способом. Закрыв глаза, Марина поймала себя на мысли, что это все же лучше, чем смерть.
Великанша, освободившись от покровов, громко произнесла:
– Ну?
Марина открыла глаза и вздрогнула: все тело женщины было изуродованным. Все бугрящиеся мышцы стягивали шрамы, делая их похожими на копченую колбасу, обвитую веревочками.
Женщина следила за взглядом девушки с жадным, нетерпеливым вниманием. Дыхание прерывисто вырывалось из огромной груди.
– Раньше меня звали Тамарой. Теперь я Авоська. Жуть, правда? А мне все равно. Я счастлива.
Марина, уставившись в пол, сглотнула. На нее снова накатила дурнота. Плоть женщины, действительно, казалась стянутой невидимой авоськой.
– Я была бодибилдершей. – сообщила великанша. – Просто помешалась на этом. Пичкала себя всякими добавками, тренировалась до рвоты. Я четверти часа не могла провести, не посмотревшись в зеркало. Знакомая история?
Марина, наконец, чуть ожила, поняв, что насиловать ее не собираются. Она попыталась незаметно осмотреться, наметить пути к бегству. Пока ее снова не связали.
– Я днями и ночами думала о том, что будет, когда я постарею. Как мне удержать это идеальное, гигантское, тренированное до совершенства тело? Ну ладно, до сорока удержу. До пятидесяти, если постараюсь и повезет. Ну а потом? Ведь в девяносто мне не щеголять бицепсами.
Авоська провела рукой по своим коротким выбеленным волосам, улыбнулась:
– А потом меня приметил один добрый человек из КООК. Его зовут Сыроголовый, ты с ним сегодня встретишься. А я приметила Соболька. А он тебя. Счастье неизбежно, дорогая.

Соболек ввез в комнату каталку, на которой покоился Сыроголовый. Марине сначала показалось, что человек был мертв. Непомерно длинное, истощенное тело лежало без движения. Огромная лысая голова крепилась к неправдоподобно тонкой шее. Крупные и мясистые, но какие-то оплывшие уши торчали в стороны. Слипшееся веко окружало белок одного глаза, так что был виден только зрачок с бледно-голубой радужкой. На месте второго глаза была гладкая, слегка вогнутая плоть. У человека не было пальцев рук, зато голова была отменно сыра. Пожалуй, Марина еще не встречала никого с настолько сырой головой.
Когда каталку подвезли ближе, Марина увидела, что плоская грудь приподнимается и опадает. Какие-то приборы тихо пикали. Капельницы бесшумно выполняли свою работу. Глаз Сыроголового двинулся, сфокусировался на девушке, вызвав у нее тошнотворное, почти физическое ощущение.
– Это она. – слова с трудом выкарабкались из запекшегося рта урода.

Соболек дал Авоське пять. Он выглядел очень довольным собой.
Когда каталку увезли, Авоська объяснила:
– Сыроголовый сказал, что ошибки нет. Ему уже не нужно видеть людей, чтобы знать их. Но он всегда проверяет дважды. Мы тут в КООК ошибок не любим. Скажу по секрету – нас хоть за управление МКС сажай – настолько отлажен процесс. Но не будем откладывать. От проволочек одни проблемы.
Она подошла к висящему на стене шкафчику, вынула из него упаковку со шприцом и ампулу.
Марина, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже, произнесла:
– Никаких уколов. Я хочу отсюда уйти.
– Это просто успокаивающее. – сказала великанша. – А для наркоза придется подождать анестезиолога.
Она уже успела отпилить горлышко ампулы и начала наполнять шприц.
Марина вскочила с кресла и бросилась бежать. У входной двери маячил Соболек, и она метнулась вверх по лестнице, надеясь затеряться среди книжных лабиринтов и отыскать запасной выход.
Среди полок было темно и тихо, только слышались иногда вздохи и шелест страниц. Великанша, кажется, не собиралась преследовать беглянку, и Марина решила во что бы то ни стало спастись.
Только одна из полок вдруг отделилась от стены и протянула к ней толстые руки. Не выдержав этого последнего стресса, Марина потеряла сознание.

Она пришла в себя почти сразу и поняла, что покоится на руках у какого-то расплывшегося существа.
– Вижу, ты познакомилась с Уютным. – сказала Авоська, словно возвращение беглянки ее не удивило. – Уютный тоже был одержим своим телом. Но не так, как я. Скорее как ты. Он был стройняжка. Наш доктор сделал ему операцию, и теперь Уютный не может похудеть. Зато он счастлив.
Уютный кивнул и побрел обратно к книжным лабиринтам, чтобы сидеть в полумраке, шелестеть страницами и быть свободным.
Авоська выдавила из шприца последние пузырьки воздуха, брызнув тонкой струйкой лекарства, и наклонилась к девушке. Марина, зажмурившись, что есть силы укусила ее за руку.
Авоська вскрикнула, затем громко расхохоталась и всадила иглу:
– Видишь, еще два года назад я бы тебя убила за это. А теперь говорю спасибо. Просто еще один шрам.
Лекарство разливалось по телу, принося непреодолимую усталость. Марина закрыла глаза, а когда открыла их, все ее существо переполняло умиротворение. Лежать было так приятно и удобно, несмотря на фиксирующие ремни. Склонявшееся над ней лицо великанши казалось родным и любимым. Рядом было еще одно лицо в белой маске, и его Марина тоже любила.
– Это как МДМА, только с успокаивающим эффектом. – сказала Авоська. – Но не бойся, настоящий наркоз тебе тоже дадут. Ты не запомнишь боли.
"Я не боюсь", – хотела сказать Марина, но смогла только улыбнуться.
Авоська взяла ее за руку и заговорила:
– Я тебе все буду объяснять. Не волнуйся. Задавай вопросы. Первое время будет трудно. Но для этого у нас есть психолог. Обезболивающие тоже будут давать, пока все не заживет. Так что засыпай спокойно.
Марина прикрыла веки в знак согласия.

Она очнулась в маленькой комнатке с приглушенным светом. В сгибе локтя торчал катетер.
– Голова болит. – раздался жалобный мужской голос.
Марина поняла, что она не единственная пациентка.
– Конечно, болит. – сказала великанша. – Потерпи. Девчонка вон терпит.
Действие наркотика выветривалось, и Марина начинала все сильнее ерзать. Лицо и шея страшно горели. Марина подняла свои ладони – они остались прежними. Потрогала лицо – оно было обмотано бинтами. Она сглотнула и при этом почувствовала свое горло.
– Что вы сделали? – спросила она, удивившись своему новому слабому голосу.
Она не надеялась на ответ, но Авоська, заботливо поправив ей подушку, сказала:
– Мы освободили тебя, радость.
– От чего?
– Ну от красоты же! – улыбнулась женщина.
Марина уронила слезинку, от чего тут же обожгло нижнее веко.
– Что с горлом? – спросила она уже почти без интереса.
– С горлом все должно быть в порядке. – нахмурилась Авоська. – Кишечник да, оперировали, а горло не трогали. Это, наверно, от кислородной трубки. Размер великоват оказался. Так бывает.
– Кишечник?
– Теперь ты можешь есть что угодно и сколько угодно, ни за что не потолстеешь. И отторжения не будет – обошлись твоими же тканями, ничего не добавили.
Перегруженный этой невыносимой информацией, мозг Марины отключился.

Какое-то время она существовала в полудреме. Ей давали обезболивающие, ласково подбадривали. Иногда на стул у ее койки садился Соболек и читал книги. По ночам она слышала дикие крики – Сыроголовый приказывал себя пытать. Эти нечеловеческие крики мучали ее даже больше, чем собственные страдания.

Марина убедилась в том, что все мольбы бесполезны. Однако одну маленькую победу она все же одержала – уговорила Соболька сидеть к ней левой стороной. Теперь она невольно любовалась его профилем.
– Скучно жить на свете, господа! – Соболек отложил книгу.
Первую неделю Марина кричала и угрожала, вторую упорно молчала. А на третью невыносимо захотелось поговорить. Она ненавидела Соболька, но молчать больше не могла.
– Вот ты, небось, не знала, что есть на свете такие рассказы. Все глянец покупала. А глянец – тьфу. Его не читают, а смотрят.
Марина прикрыла глаза. Она ни за что не призналась бы в том, что рассказы интересовали ее все сильнее.
– И это только начало перемен. – сказал Соболек. – Все, все будет меняться к лучшему.
– Значит, Сыроголовый здесь главный? – перебила Марина. – Он вас спонсирует?
Соболек покачал головой:
– Он просто особенный человек. Мы не нуждаемся в спонсорах. Члены КООК добровольно жертвуют средства. Ты тоже захочешь это делать. Потом.
– Чем он особенный?
Лицо Соболька приобрело восхищенное выражение:
– Всех, кого ты здесь видишь, включая меня – их приходилось держать, отключать. А Сыроголовый делал все сам, пока не лишился пальцев. В нем есть величие духа. Его разум уже на следующей ступени. И он поможет нам на нее подняться. Он телепат и скоро овладеет телекинезом. Он "нащупывает" заплутавших по всей Москве, и скоро станет еще могущественней. Уютный уже может мысленно откликаться на его сигналы, когда находится недалеко. И мы тоже сможем когда-нибудь. А кстати, видела тот портрет над камином?
Марина кивнула. Портрет изображал мужчину почти непереносимой красоты. Это был идеал, бог, трижды Адонис.
– Таким был Сыроголовый десять лет назад.
Марина отвернулась к стене. Ей захотелось побыть одной и поплакать, но тут в палату вошел доктор. Настало время снять повязки.

Марина увидела в зеркале почти черное лицо, на фоне которого сверкали белки глаз. Все черты были какие-то неправильные, чужие. Лицо словно принадлежало трупу. На той стадии "свежести", когда определить возраст и пол на глаз уже нельзя. Это было настолько дико, что Марина спокойно сказала:
– Это не я. Дайте нормальное зеркало.
А потом, без всякого перехода, она завизжала.

Соболек вызвал психолога. Это был некрупный человек скучной наружности, без всяких видимых уродств. Он относился к своей работе как к данности. КООК всегда платил в срок и в полной мере.
Понадобилось шесть сеансов, чтобы Марина начала сотрудничать. На девятый сеанс она стала ассоциировать новое отражение с собой.
– Отбрось всякое волнение. – мягко произнес психолог. – Дай времени сделать свое дело. Скоро ты примешь и полюбишь свою новую жизнь.
Марина издала стон.
– Это произойдет. Мозг так устроен, что приспосабливается ко всему. Он обманет тебя, чтобы выжить. Это сродни Стогкольмскому синдрому. Знаешь о нем?
Молчание.
– Скоро узнаешь. Скоро твой круг интересов расширится.
Марина, наконец, улыбнулась. Было приятно сознавать, что психолог сидит здесь и не подозревает о том, что у нее под матрасом спрятана пилочка, вынутая из сумочки великанши. Этой пилочкой она намеревалась убить сначала Соболька, а потом кого получится. Только момент подгадать не получалось. Нет, вранье. Моментов было сколько угодно. Просто Соболек то улыбался особенно ласково (левой стороной), то читал так живо и интересно...

Прошло полгода. Марина сидела в кресле в библиотеке КООК. Ей попалась отличная статья об устройстве мозга.
Марина не могла поверить в то, что еще недавно читала только журналы мод. Интерес к ним пропал. Больше не было волос, требующих укладки и умасливаний, не было бровей, нуждающихся в покраске и выщипываньях. Марина потеряла свою работу, но это было не страшно – необходимость в деньгах исчезла.
Она отписала клубу свою машину – ей не хотелось никуда ездить. В КООК была и прекрасная столовая, и уютная спальня, не говоря уже о превосходной библиотеке. А главное, в нем были люди. Такие же, как она.
В последние месяцы она подумывала о том, чтобы отписать и свою квартиру. Все свое время она проводила в любимом клубе, так зачем было думать о квартплате? Пусть у КООК появится еще один штаб – это было наименьшее, что она могла сделать в знак признательности.
– Пожалуй, так и поступлю. – пробормотала Марина и взяла с кофейного столика еще один пирожок.
Теперь она действительно могла есть что угодно, не укоряя себя. Хоть пища и покидала ее почти в таком же виде, в котором поступала, это не мешало наслаждаться восхитительным вкусом вредностей. Недостающие вещества она получала внутривенно – КООК был большим поклонником инфузионной терапии.

Ковыляя, приблизился Соболек. Близость между ними продолжала крепнуть. Соболек насково звал ее Муми – за обворожительное сходство с Мумией. По ночам он часто заматывал ее бинтами, чтобы усилить эффект и добавить остроты любовным играм.
Когда Соболек присел рядом, Муми рассказала ему о красивом тщеславном мальчике, своем бывшем соседе снизу.
Соболек сразу все понял и обнял ее:
– Хочешь его спасти?
– Хочу доказать ему, что счастье неизбежно.
– Я тебе помогу.
– Спой мне ту песню, которую ты пел в машине. Я тогда закричала... Я глупая была.
Соболек махнул рукой, дав понять, что не хранит обиду. Откашлявшись, от запел чарующим, прекрасно поставленным голосом:

Мне безразличен твой наряд, нет дела до лица.
Твой возраст, рост и вес, дружок, не стану порицать.
Они кричат, отводят взгляд, твердят одно: урод!
Они слепы. Ведь не лишен душевных я красот.

Но к черту их, дай руку мне, направимся в КООК.
Ведь это, точно, лучшая из всех земных дорог.
Тебе слепой поклонится, вареный подмигнет.
Душа твоя отправится в восторженный полет.

Нам безразличен твой наряд, нет дела до лица,
Ведь не об этом думают в предвестии Конца.
Доверься нам, освободись от подлой красоты.
Обертки – в клочья, маски – в прах! Останься просто ты.

Муми зажмурилась от остроты охвативших ее ощущений. Она была счастлива.