Холодные росы глава 1

Посёлок С***.

Июнь.

Ольга стояла у плиты и деревянной лопаткой переворачивала на другой бочок оладьи. На старой, чугунной сковороде, доставшейся ей от бабушки Мани, тесто поджаривалось равномерно, и оладушки выглядели очень аппетитно.

- Мам… Мама!… Мам...

- Ну что ты хочешь, Катя? – Ольга опустила взгляд и посмотрела на свою шестилетнюю дочь, жмущуюся к её ногам. Малышка "мамкает" весь последний час. Уже просто оглушила!

В этот момент Катя подняла голову, и встретившись с мамой взглядом, произнесла, капризно дуя губы:

- Мам, а папа скоро уже с речки придёт?

Ольга, заглянув в грустные васильковые глаза дочери, ответила, погладив своё дитя по шелковистым, тёмно-русым волосикам, заплетённым в две тоненькие косички:

- Да, доченька Скоро. Солнце уже высоко, а значит нам завтракать пора. Папа об этом знает, и сейчас уже придёт домой.

Обнадёжив дочь, Ольга кинула взгляд на настенные, старенькие часы, и вздохнула, нахмурив брови.

Павел давно уже должен был вернуться с рыбалки, а его всё нет и нет. Неужели клёв сегодня такой хороший? Вот бы было хорошо! У меня Степанида Федоровна два килограмма карасиков заказала. И Родионовы на очереди. Те три кило рыбки свежей заказали!

Мысленно надеясь на добрый улов и, соответственно, прибыль в семейном бюджете, Ольга сняла со сковороды подрумяненные оладьи на блюдо, а затем, перемешав ложкой оставшееся тесто в чашке, начала отсаживать на раскалённое масло новые оладушки.

- Мам… Мама…

- Что, Катенька?

- Мам, а давай мы с тобой сейчас пойдём, и папу встретим!

Ольга, в этот момент заглянув под крышку кастрюли, в которой кипел наваристый борщ, ответила неугомонной дочери:

- Зачем нам его встречать? Он и сам дорогу знает. А у нас с тобой дела есть! Тебе надо пойти цыплятам травки нащипать в ведёрко, а то потом жарко совсем станет. А мне надо обед приготовить и оладьи к чаю на завтрак нам пожарить. Пока мы с тобой наши, женские дела сделаем, и папа с рыбалки вернётся. Иди, давай, Катюша, нарви травки. Цыплята тебе "спасибо" скажут!

Катя в ответ вздохнула так притворно печально и шумно, что, Ольгу такое поведение дочери рассмешило.

Ох, и страдалица!

Дочь Катя очень любит Павла. Всюду ходит за ним хвостиком. Даже на рыбалку! И сегодня она бы была с ним, с самого утра, но прошлым вечером у Кати разболелся живот, её тошнило, и поэтому Ольга не разрешила мужу тянуть ребёнка на речку.

Дочь с четырёх лет лихо управляется с удочкой, и может сама снять рыбку с крючка. А как Катя любит помогать отцу выкопанных из земли червей в баночку складывать!! При этом она каждый раз деловито приговаривает:

- Папа, смотри: этот червяк какой жирный! Ого! Мы на него с тобой карасика сегодня поймаем! А на вот этого коричневого и самого длинного плотвичку! Да, пап?

В такие моменты Павел, со всей серьёзностью, начинает рассматривать червей, демонстрируемых ему дочерью, и обязательно соглашается с её предсказаниями.

И так муж и Катюша ладят, так понимают друг друга с полуслова, что Катя, в свои шесть лет, даже не догадывается, что Павел ей не родной отец.

Настоящий отец Кати бросил Ольгу через три месяца после рождения малышки. У Генки Ляхова, первой большой любви Ольги, уже давно другая семья и двое детей-погодок. Алименты он бывшей жене и дочери присылает копеечные, так как по жизни своей постоянно носит звание «безработный».

Горе-отец перебивается случайными заработками, и совершенно не волнуется о своих троих детях от двух жён. Он живёт беззаботно и легко, словно взрослый ребёнок. На уме у Генки одни гулянки да развлечения.

Свою старшую дочь Катю он с того дня, как ушёл из семьи, не видел ни разу, и совершенно не интересуется жизнью ребёнка.

Да и не надо!

Ольга сначала очень страдала, оставшись разведёнкой, с маленьким ребёнком на руках, но встретив через год Павла, водителя рейсового автобуса, и выйдя за него замуж, теперь и не вспоминает о Гене.

Павел замечательный мужчина! Он любит Ольгу, и любит её дочь Катю. И Ольга вот уже пять лет живёт в счастливом браке.

Дочь развернулась и вышла из летней кухни. При этом Катя головой «протаранила» тюлевую занавеску на двери. Сетчатая, воздушная ткань «погладила» девочку по волосам, протянувшись за ней шлейфом.

Увидев это Ольга возмутилась и строгим голосом произнесла:

- Катя! Оставь штору в покое! Ты сейчас мне мух напустишь! Нормально выходи и заходи! Сколько тебе повторять?

И вот уже дочь прошла под окном маленькой летней кухни, и Ольга проводила её внимательным взглядом. Малышка шла, и на ходу отмахивалась рукой от надоедливой пчелы, подлетевшей к её лицу.

- Не маши руками, Катя! Она ужалить тебя может! Иди спокойно! Опусти руки!

Дочь, конечно же, её не послушала, но хорошо хоть пчела полетела по своим делам, оставив малышку в покое.

Ольга выключила плиту и начала снимать последние приготовившиеся оладьи, перекладывая их со сковороды на плоское блюдо. Выпечки получилась внушительных размеров горка.

- Оль! Оля! Ты дома?

Услышав и узнав голос соседки Галины, Ольга вышла из летней кухни и посмотрела в сторону калитки. Увидев знакомую женщину, крикнула громко:

- Привет, Галя! Заходи! Чего ты стоишь там, как не родная?

Но Галина качнула головой и осталась стоять на том же месте. Накрыв шею своею рукой, как если бы у неё болело горло, соседка сиплым голосом произнесла в ответ:

-Оля… Ты зачем мужа сегодня на речку отпустила?

- В смысле "отпустила"? У меня муж на реку без спроса ходит! - Ольга к этому моменту уже дошла до калитки.

Улыбнувшись приветливо соседке, она сейчас, с более близкого расстояния, заметила, что Галина сегодня выглядит и впрямь нездоровой. Глаза у неё лихорадочно блестят и дышит тяжело и прерывисто, словно только что пробежала стометровку.

- Оля! Сегодня же Троица! - Произнесла Галина, и в глазах её отразился... страх?

- Сегодня Троица? - Ольга очень удивилась такой новости. Она верит в Бога, но в душе, и о церковных праздниках чаще узнает вот так, как сегодня: от соседей и знакомых. - А я и не знала, что сегодня... Галя? Что с тобой? Ты чего сегодня такая?

Галина, прежде чем ответить, сдавленно кашлянула, прочищая горло, и произнесла, нервно пригладив ладонью свои вьющиеся волосы у виска:

- Со мной всё нормально, Оля. Я чё пришла... Там это...

По реке... Лодка твоего Павла... Пустая плавает.

- Как это «пустая»? - Ольга уставилась удивлённым взглядом на соседку. Поведение, да и слова Гали ей всё больше казались странными.

Чтобы Павел ушёл с реки и не привязал лодку к мосткам? Да такого быть не может!

- Вот так, Олечка. ПУСТАЯ. Дед Свирид говорит: видел, как ещё двадцать минут тому назад Павел твой в лодке сидел посреди реки, рыбачил. А потом глаза поднял, а его уже там и нет! Говорит, русалки сегодня со дна поднимаются... Утянули за собой... Нельзя сегодня на воду смотреть. И рыбачить нельзя!

Галина, договорив свои слова горячим шёпотом, сделала шаг назад, но при этом продолжала неотрывно и пристально смотреть в глаза Ольге, словно ждала...

Ждала её реакции на стра******шную весть.

У Ольги, после слов Галины по спине и затылку прошёл волной озноб, и сердце, дёрнувшись в груди, заныло нестерпимо больно, предчувствуя беду.

- Нет! Не может этого быть… - Прошептала она побелевшими губами.

- Мама… А папа скоро домой придёт? -Услышав голос дочери, подошедшей к ним с Галей, Ольга судорожно вздохнула, чувствуя, как слёзы начинают её душить, и ответила ребёнку, стараясь, чтобы голос звучал спокойно:

- Катя. Побудь с тётей Галей. Хорошо? Я скоро приду.

Взяв дочь за ладошку, Ольга вложила её в руку соседки, а сама, вышла за калитку. На ватных ногах, спотыкаясь о каждую кочку, она побежала в сторону реки.

Этого не может быть! Павел на реке! Где-то на берегу! Они все его просто не увидели! Слепой, столетний дед Свирид всё проспал! Ничего он не видел! Какие русалки?! Что за бред?! Павлуша! Любимый! Я бегу к тебе! Подожди меня!

- Мама! Я с тобой хочу! Мама! – Кричала вслед убегающей Ольге маленькая Катя, и хотела даже побежать и догнать родительницу, но крепкая рука тёти Гали не пустила её.

- Катя, не плачь. Пойдём лучше ко мне домой. Пойдём? Я тебе пастилы дам сливовой. И конфетами шоколадными угощу. - Уговаривала Галина соседскую девочку.

И Катя, постоянно оглядываясь, и ища взглядом маму, всё же пошла за соседкой, ведь та всё ещё крепко держала её ладошку, зажатой в своей руке.