Почему я боюсь туристов

Я не боюсь людей. Я всегда, с детства боюсь толпы, в сегодняшнем моем контексте -  толпы с одинаковыми пластиковыми бутылками, фотокамерами, смартфонами и мимолетными взглядами, скользящими по векам нашей земли. Я боюсь, когда они приходят не смотреть, а бесконечно всё превращать в цифровой мусор, делая снимки, о которых потом забудут. И голубые купола Самарканда становятся для них очередным фоном для селфи, для галочки "я здесь был".

Я боюсь туристов, потому что с каждым их шагом становится меньше тишины. Той самой,  которая веками хранила дыхание мастеров, строивших медресе, минареты, мечети, мавзолеи, поднимавших порталы над пустошью. Им не нужен был Wi-Fi. Они мечтали, что потомки о них будут судить и помнить по их делам. Но до этого ли  сегодня массовому туристу, который ищет сигнал и скидку?

Я боюсь туристов, потому что они не знают, куда пришли. Для них Регистан и Шахи-зинда — это просто место в списке "должен/на посетить". Для таких, как я, это — живой организм, который дышит, стареет, болеет. И болеет всё чаще из-за непродуманных действий градостроителей, климатических изменений и желания угодить ради прибыли. Но потребитель туристических услуг это не видит, он торопится дальше, к следующему объекту...

Мы сделали Самарканд туристическим хабом — и в этом есть боль. Невыразимые чувства поклонения перед великой историей превратились в шуршащую купюру. Красоте подлинной мы делаем пластиковую операцию — выравниваем, перекрашиваем, добавляем подсветку, чтобы не так были заметны морщинки-трещинки.

Ради туриста забываем себя, забываем то, что дорого сердцу и требует бережного отношения. Мы всё чаще тиражируем и девальвируем, превращая святое и священное в товар, память — в игру маркетинга.

Я смотрю на туристов и как-то горестно, обидно за них. Потому что они проходят мимо чуда, не замечая его. Им показывают купол, но не показывают небо Улугбека. Им рассказывают про площадь, ее размеры, перечисляя имена, даты, значение орнаментов. Но не находят слов, чтобы рассказать про время, которое здесь остановилось.

И, может быть, я боюсь не туристов, а того, что мы сами становимся похожими на них. Мы тоже спешим, фотографируем, забывая чувствовать. Мы, самаркандцы, перестаем быть хранителями, а становимся зрителями...