Гуманитарная катастрофа

Притча

Писатель в Ярославле получил эсэмэску.
Вечером.
Поздним осенним вечером.
От друга далёкого давнишнего… они почти уж не знались…
Боже мой! о друге о давнишнем!
«Умер Станислав».
Он, весь усталый после сидения за столом, – вмиг переместился куда-то!.. высоко!.. над квартирой, над многоэтажным домом…
В небо. В тёмное небо. -- В котором нет расстояний… И нет представлений о расстояниях…
О чём -- как сейчас особенно понялось -- он помнил каждую свою минуту.
И увидел, с этой высоты, тот город. -- Вологду. Над которой сию минуту то же небо… И в которой он давным-давно не бывал…
Сходу набрал:
«Что же мы перестали встречаться?»
…А как раньше встречались!
Ездили друг к другу в гости… Даже, бывало, с жёнами, с детьми…
Приурочивали это, иной раз, -- к выходу новой книги!
Или везли друзьям книгу, или ездили за нею… а чаще всего книгу свою – посылали.
С автографом! -- с искренним, витиеватым, доверительно личным, братским.
Не ленились дома сами запечатывать эту, с ароматом с полиграфическим, драгоценность, прилежно-аккуратно надписывать на бандероли адрес, нести её на почту…
Письма же, в конверте, -- это само собой. Стараясь -- без задержек. Рукой или на машинке.
…Но.
Но.
С известного времени, точнее уж сказать: с года известного, – пе-ре-стали.
Они. Друзья.
Всё перестали.
И встречаться.
И переписываться.
Потому что…
Почему?..
А книги перестали выходить.
…Ну так что!
Думалось сейчас – в густую эту минуту – особенно ясно и чётко.
Ведь раньше-то встречались искренне…
Ведь симпатии взаимные многолетние были искренними!
Ну отметили советскую власть… ну позакрывали государственные издательства…
И что?
Уж после этого -- и не встречаться?.. и даже -- не переписываться?..
И не дружить?!..
…Почему же тогда – общались раньше?
Тёмное небо – всеведущее небо.
Неужель только потому… что книжки выходили?..
Да нет.
Общались если тогда – по какому, понять бы до конца, поводу…
ПО ПОВОДУ РАДОСТИ!
Ах вот оно что…
Да. Конечно, так.
…Но ведь радость та была – от изданий.
А чтоб было, что издавать, -- прежде вразумлялись написать.
И написать такое – чтоб не было, по крайней мере, стыдно. Перед теми же, прежде всего, друзьями.
Стало быть, истинная, исконная, радость – само писание!..
Или – друзья-то те… у которых раньше книги стабильно выходили… совсем перестали писать?..
Кто-то где-то что-то отменил – и вот уж писатели перестали писать…
Или…
Или – что?
Не может же быть так, что если кто-то где-то что-то отменил-прикрыл… так вот уж крах даже личной сердечной дружбе?!..
Тёмное небо – оно и величественное, и гнетущее.
То есть – то есть: не стало никакой радости?!
Которой бы не терпелось поделиться. С друзьями с ближайшими.
Выходит…
Кто-то где-то отменяет… даже первейшие естественные эмоции!
Да разве может так быть?..
У кого может так быть?..
У людей?..
Что же это за люди?..
И беда, выходит, не с книгами.
И даже не с вдохновением.
А НЕТ СТОЙКОСТИ И БЕРЕЖЛИВОСТИ ДАЖЕ ВО ВЗАИМНЫХ СИМПАТИЯХ.
Вот оно – то, что является подлинной гуманитарной катастрофой.
Одно то небо – справедливое.
…«Что же мы перестали общаться?»
Его эсэмэска такая ответная, однако, -- уже ушла. Улетела.
Не остановить.
Не вернуть.
И сделалось даже немного стыдно…
Да за что?..
За эту такую откровенность.
Разоблачающую.
Ведь она друга того, сообщившего, ранит.
Но и от друга весть была послана… для того же, ранящего, намёка...
А его скорый сосредоточенный ответ… этот намёк лишь воспринял и подтвердил…
Так что искренность душевная, даже и по нынешнему времени, совсем-то не возбранена, не отменена.
Разве что сделалась она без особой оглядки на боль.
И остался ещё остаток…
Остаток жалости…
К стране… с своей судьбе… к самому себе… к своей способности на жалость…
…Вечером.
Ту скорбную эсэмэску он получил вечером…
Точнее – не получил, а прочитал.
А весь день у него телефон был отключен.
Чтоб к нему в его комнату -- в его келью – ни малейшего звука!

Ярославль, 19 октября 2025

(С) Кузнецов Евгений Владимирович