Корона и честь

Честь и корона

Летнее солнце сияло, лёгкие облачка таяли в небесной синеве, а с островерхой колокольни рушился мрачный, гулкий звон. Траурная процессия плавно текла с высокого крыльца господского дома. Впереди шли пажи со щитом и шлемом, оруженосец со знаменем, за ними поющие монахи со свечами в оглоблю толщиной. За монахами торжественно шествовал старший слуга-управитель дома с жезлом в руках, а за слугой шесть воинов несли на плечах гроб с телом усопшего ерэ Румброка. За гробом следовало печальное семейство: сын и наследник, Исунг, со своей беременной супругой, две замужние дочери, Хильда и Бренда, с мужьями и детьми и вдова покойного, фру Метта, с младшей дочерью Кирстен.
Процессия пересекла замковый двор, гроб внесли в распахнутые двери часовни, которая служила родовой усыпальницей. Перед алтарём в каменном полу зияла прямоугольная яма. Рядом лежала могильная плита.
Гроб скрылся в приготовленной могиле, каменную крышку задвинули. Семья опустилась на колени. Раздался женский плач. Священник загнусавил молитву. Монахи подхватили, высокие голоса взлетели под своды потолка. Мелодия разлилась, потекла, словно река.
Наследник поднялся первым, подал руку беременной супруге, помогая ей встать на ноги и вышел из часовни. За ним ушли его сёстры с мужьями. Фру Метта бросилась на пол и залилась горькими слезами.
- Матушка, идёмте. Не заставляйте ждать вас за столом, брат снова будет недоволен. – Сказала Кирстен.
Девушке недавно исполнилось четырнадцать, она была высока ростом, худа и длинноноса. Нескладная и неловкая, как гусёнок, едва вылупившийся из яйца, внешне она сильно отличалась от сводных сестёр, крепеньких, крутобоких, пышногрудых дамочек с миловидными личиками.
Просьба дочери подействовала на вдову, как ушат холодной воды. Женщина вздрогнула и перестала плакать.
- Идём, Кирстен – сказала она мрачно, поднимаясь на ноги. – Разве могла я подумать, что мой пасынок, милый мальчик, окажется чудовищем и выгонит меня из моего же дома?
- Мама, вы несправедливы. – Возразила Кирстен едва слышно, она знала – старший брат, хоть и не любил их обоих, однако никого не гнал, мать сама пожелала уехать в собственное маленькое поместье, доставшееся в приданое.
- Молчи, дурёха! – оборвала её мать. – Почему я не могу оставаться в доме моего мужа? А потому, что эта тварь лишь прикидывалась кроткой овечкой. Теперь-то она показала свой гнусный характер! Я дня не останусь под одной крышей с ней.
- Прикажете собирать вещи в дорогу? – вздохнула Кирстен. Она прекрасно изучила характер матери и старалась с ней не спорить
- Я пока ещё здесь госпожа! – насупилась вдова. – И я буду сидеть за столом на месте хозяйки этого дома. Я, а не эта курица!
***
Вечером семейство собралось на женской половине в большой комнате с камином. Несмотря на то, что в серебряных канделябрах горели три толстые свечи, стены, расписанные по штукатурке лазоревыми цветами и украшенные вышитыми коврами, утопали в сумраке. Вдоль стен стояли дубовые лавки, на которых заботливая Кирстен разложила пуховые подушки. На подушках сидели сёстры и невестка. Они пытались играть на арфе. Инструмент был расстроен, дамы крутили колки и никак не могли добиться чистого звучания. Фру Метта восседала в кресле, прямая и величественная в головном уборе, похожем на корону и покрытом тонкой вуалью. Просторное платье из дорогого плотного шёлка, с жемчужной каймой на запястьях, придавало её фигуре сходство со статуями святых на фронтоне городского собора. Недовольно поджатые губы должны были указать невестке на неуместность музыкальной забавы в дни траура, но молодая женщина не желала замечать надутую физиономию свекрови.
В углу у камина стоял маленький квадратный столик-тавлея, расчерченный красными и белыми квадратами. Возле него устроились мужчины. Они играли в шахматы. Кирстен наблюдала за игрой, стоя за спиной матери. На пороге комнаты показалась служанка с блюдом, полным горячих сладких трубочек-вафель. Кирстен поторопилась взять у девушки блюдо. Обошла присутствующих, предлагая лакомство. Задержалась возле шахматной доски. С отцом, пока он был жив и здоров, они играли почти каждый вечер, но теперь мать запретила ей садиться за тавлею. Дело женщины прясть, ткать и вести хозяйство.
- Кирстен надо отдать замуж – громко сказала старшая сестра, Хильда, скользнув лукавым взглядом по долговязой фигурке.
- Да! Что ей теперь делать здесь? Служанок и без неё достаточно – сморщила нос и губы невестка.
- Я думаю, наш сосед мог бы взять её в жёны. – Продолжила Хильда. – Он, конечно, староват и кривой на один глаз, но и Кирстен у нас страшненькая, прости Господь.
- Я не хочу раздавать мою землю направо и налево кому попало – сказал брат.  – Сосед сможет выставить в случае заварухи только четырёх рыцарей, а с ними не более двадцати человек. Это очень мало.
- У меня есть на примете славный жених для нашей Кирстен – оскалился младший зять, муж Бренды. – Ему двадцать. Ещё никто не перепил его на пирушках. А как лихо рубится в бою! И здоров, как бык. У него уже штук десять бастардов. Я могу сосватать вам этого громилу, у него полсотни таких же буйных головорезов вместе со слугами.
- Он же, грубая скотина, все кости ей переломает. – Прыснула со смеху Бренда.
- Ничего, ей понравится. Любой бабе в удовольствие, когда на неё влезет такой жеребец.
- Скажи ему, что наша Кирстен – племянница самого ерэ Фольбарта. Если он согласится взять её с небольшим приданым, то дело сладится – важно изрёк братец.
- А моё слово здесь уже ничего не значит? Ведь я родная сестра ерэ Фольбарта. – Возмутилась фру Метта. – Вот что я скажу! Не бывать этой свадьбе. Кирстен посвятит себя богу. Она поедет со мной. Завтра же мы уезжаем из этого дома!
Кирстен горько вздохнула. Её мнения в этом доме, кроме отца, никто никогда не спрашивал.

***
Владения дяди, ерэ Фольбарта, родного брата матери, были гораздо больше, чем владения отца Кирстен, и его замок поражал высоченными стенами и множеством башен.
Мать довольно сильно трусила, когда они перешагнули порог большого светлого зала, убранного шёлковыми знамёнами и щитами с яркими гербами. Она была самой младшей, десятой сестрой важного нобиля и очень опасалась, что её могут принять за попрошайку.
Хоть ерэ Фольбарт имел очень высокое положение советника при короле, он с радостью встретил бедных родственниц, согласился дать кров путешественницам и представил им свою супругу. Его младшая и самая любимая дочь, Берта, хорошенькая, пухленькая хохотушка была на два года старше Кирстен.
Кирстен держала в руках маленькую бархатную сумочку, вышитую золотой нитью, на миг не могла расстаться со своим сокровищем – с набором шахматных фигур, искусно вырезанных из чёрного и красного янтаря. Брат позволил взять их на память об отце. После того, как ерэ Фольбарт сердечно обнял свою сестру, фру Метта взяла у дочери сумочку и подала ему со словами:
- Примите, дорогой брат, наш скромный подарок. Простите, у нас нет ничего более ценного.
Кирстен едва смогла сдержать слёзы, но не стала перечить матери. Глупо и унизительно – спорить и пререкаться при посторонних.

Мать и дочь приехали в замок Фольбарт после обеда и не успели ещё освоиться на новом месте, как у ворот запели рога – прибыли новые гости. Это был молодой король Эрих со своей многочисленной свитой.
Визит монарха встревожил ерэ Фольбарта, и дело было не во внезапных расходах, и не в ожидании войны с враждебным соседом.
Богатый дядюшка Кирстен жил широко, на его праздничные пиры, на соколиную охоту собиралось много родни и друзей, и король бывал там нередким гостем. Нельзя было не заметить, что вдовый, бездетный Эрих иногда с интересом поглядывает на красавицу Берту. И в голову отца невольно закралась мысль, что неплохо бы им породниться. Фольбарту, разумеется, приятно было бы увидеть дочь в королевской короне, однако никаких других поползновений, кроме мимолётных взглядов со стороны Эриха, он не наблюдал. Старик был гордым и разумным человеком, поэтому не напрашивался, а положился на милость божию и решил взять в зятья того, кого небо пошлёт.
Месяц назад в замке появился юный, статный рыцарь Кранц – племянник доброго приятеля. Кранц оказался единственным наследником довольно большого удела и Фольбарт был рад представить ему свою дочь. Молодые понравились друг другу, но обручение отложили, ожидая согласия на брак от родителей будущего жениха.
И вдруг, как снег на голову, является король со сворой собак, забрызганный грязью и кровью с ног до головы, с тушей матёрого кабана на плечах слуг. Уж понятно, что он примчался сюда не просто по-соседски, а, видно, прослышал о возможной свадьбе и понял, что лакомый кусочек уплывает мимо рта.
Надежда Фольбарта вновь ожила, тем более он ни в коем случае не хотел ссориться с Эрихом – лучше праздновать, чем воевать. Однако и с Кранцем не хотелось окончательного разрыва, мало ли как дело обернётся.
В замке началась страшная суета. Хозяйка дома просто с ног сбилась, не успевая проследить за всеми приготовлениями. Кирстен вызвалась помочь Берте и её служанкам устроить комнаты для гостей, принести постельное бельё. Девушка видела, сестра тайком роняет слёзы и совсем не рада визиту короля. Берта в один миг будто поблёкла и подурнела, от весёлости и следа не осталось. На лестнице девушки наткнулись на Кранца. Кирстен по его унылому виду догадалась – молодой рыцарь в глубоком горе, а когда увидела, какими страстными и жалобными взглядами обменялась пара, то сразу всё поняла. 
Подарок сестры ерэ Фольбарт приказал выставить на столике у камина в своей спальне. Разумеется, радушный хозяин уступил эту комнату королю, а Эрих, едва увидев изящные фигурки, захотел сыграть партию в ожидании ужина. Венценосный гость страстно любил эту игру, но для его оппонентов забава бывала не безопасна, король отличался вспыльчивым характером, случалось, в гневе разбивал шахматные доски о головы противников.  Ерэ Фольбарт учтиво спросил, не пожелает ли государь послушать песни девиц под сладостное звучание арфы?
- Да, а где же ваша дочь? – с добродушной улыбкой спросил Эрих. – Почему я не вижу здесь красавицу Берту?
Девушку немедленно привели пред очи монарха. Она вошла в комнату и встала у двери столбом. Напрасно отец расхваливал её чудесный голос, её умение извлекать из арфы чарующую музыку, она отказалась петь и не притронулась к струнам инструмента. Ерэ Фольбарт смутился и начал оправдываться, дескать дочка слишком юна и нежна, и оробела до слёз, её пугают чужие, важные господа, набившиеся в комнату. Тогда Эрих сам подошёл к ней, бережно погладил по щеке, взял за руку, подвёл к столу с тавлеёй, где были расставлены шахматные фигуры и усадил на лавку напротив себя. Кирстен в это время стояла в дверях и из-за спин придворных с любопытством рассматривала короля. Он показался ей довольно молодым, врядли ему было больше двадцати пяти лет. У него было чистое лицо, ясные, добрые глаза, хорошая, искренняя улыбка. Он был не высок ростом, но крепок телом, даже слегка полноват, но эта полнота его совсем не портила. Отец Кирстен отзывался о нём с уважением, говорил, что под рукой Эриха больше порядка, чем при его отце, что теперь стало меньше грабителей на дорогах, что ярмарки взяты под защиту короны и потому купцы дают правильную цену за шерсть и зерно.
Берта отвернулась, глядела в стену, словно видела перед собой открытую могилу. Ерэ Фольбарт побледнел, как смерть, не зная, как миром уладить дело.
- Играет ли прекрасная дева в шахматы? – Спросил король.
- Она обучена и этому искусству. – С поклоном ответил Фольбарт.
- Для королевы это полезное умение – удовлетворённо кивнул Эрих.
Фольбарт просиял от счастья – значит он не ошибся, значит монарх не просто заехал по пути в его дом, это и в самом деле сватовство. И среди придворных тоже пролетело лёгким ветерком слово «невеста».   
- Предлагаю прекрасной деве сыграть партию на желание. – Игриво подмигнул король. – Клянусь тут же исполнить всё, чего только она захочет.
Берта опустила голову, шепнула едва слышно.
- Я не могу.
- Ладно, – усмехнулся Эрих. – Укажите, кто будет играть вместо вас?
Берта встрепенулась, огляделась вокруг. Кранц решительно вышел из толпы. Берта побледнела, закрыла лицо руками. Фольбарт шагнул наперерез рыцарю, но тот уже был у стола.
- Моё имя Кранц, я сын ерэ Кранца из Мокрой долины, я буду играть вместо прекрасной Берты.
- Хорошо, – куснул губу Эрих. – Пусть будет он.
Берта вскочила и уткнулась в грудь отцу. Противники уселись друг против друга. Вокруг них образовался круг любопытных и сочувствующих. Король играл очень хорошо, он был спокоен и насмешлив. Рыцарь старался изо всех сил, краснел от напряжения, усиленно думал над каждым ходом. Берта в волнении прижала ладони к пылающим щекам. У ерэ Фольбарта мелко дрожали губы.
На Кирстен никто не обращал внимания, она улучила момент, подобралась к Кранцу и из-за его плеча следила за игрой. Когда рыцарь вдруг потянулся за янтарным конём, желая убрать его из-под удара и отступить, она вскрикнула шёпотом:
- Не делайте этого! У вас выгодная позиция, атакуйте слоном!
Кранц мигом сообразил, подвинул указанную фигуру и объявил мат королю. Свита недовольно загудела. В адрес рыцаря полетели ехидные замечания.
- Какое было ваше желание, моя дорогая? –  ласково спросил Эрих Берту. – Не бойтесь, говорите смело.
Она упала перед ним на колени, смиренно попросила позволения выйти замуж за милого Кранца.
- Ну, что же - В гробовой тишине сухо произнёс Эрих. – Королевское слово крепче железа. Быть по сему. Любите друг друга и будьте счастливы.
Невеста бросилась в объятия к жениху. Ерэ Фольбарт благодарно поцеловал милостивую длань. Ошеломлённый Кранц попытался извиниться.
- Я на вас не сержусь, это моя ошибка, – с любезной улыбкой сказал ему Эрих и сердечно пожал руку, потом повернулся к Кирстен, сжёг взглядом её небогатый наряд и добавил ледяным тоном, –  а вы, моя милая цапля, не слишком-то гордитесь вашей случайной удачей и не задирайте ваш длинный нос, как бы вам его не укоротили.
Хохот придворных грохнул громом. Смеялся даже ерэ Фольбарт. Робко улыбался Кранц. Кирстен задохнулась от возмущения. Её оскорбили! Унизили. За что?
- Моя удача не была случайной, а вам надо на ком-то сорвать зло за своё поражение, и вы выбрали меня! Поступок, недостойный короля, – пробормотала она глухо, сама пугаясь своей дерзости.
Эрих побагровел.
- И вы ещё имеете наглость спорить? Сыграем ещё раз и тогда увидим, случайно или нет! –  с вызовом бросил он, предвкушая с каким удовольствием собьёт с девчонки спесь и поставит на место выскочку.
Кирстен испуганно огляделась, взрослые, грозные мужчины ополчились на неё, уверенные в её позоре.

***
Она страшно разволновалась, даже в глазах на один миг потемнело, однако, лишь только сели за стол, она овладела собой и трезво взглянула на доску. Её противник держался самоуверенно и играл небрежно. Она заметила его оплошность и, ликуя в душе, поставила мат в три хода.
Столь быстрое поражение ошеломило и взбесило Эриха, он потребовал сыграть ещё партию. Нельзя же спустить дерзость без наказания? За его спиной встали двое советников. Кирстен ничего не оставалось, как согласиться. Она чувствовала себя на эшафоте, но уязвлённая гордость не позволяла отступать, заставляла держаться с достоинством, не показывать свой страх. Игра на этот раз длилась долго, советники время от времени склонялись и шептали подсказки на ухо королю. Девушка видела попытки загнать её в ловушки и приложила всё своё умение, чтобы разрушить их планы. Старания советников не помогли, Эрих снова продул.
Новое поражение охладило ему голову. С запоздалой досадой он подумал, что надо было сразу отделаться смехом, а не меряться силой, словно чёрт с младенцем. Не позорить свой сан, а наградить дерзкую девчонку за острый ум, может быть отдать замуж за какого-нибудь доброго рыцаря. Он пристальней вгляделся в Кирстен, на лице у неё не было ни злорадства, ни высокомерия, она даже показалась ему милой, в угловатой юности уже проглядывала благородная стать знатной дамы. «И чего я взъелся на эту пичужку? - Сказал он себе. - Ведь дочка Фольбарта мне совсем не нравилась? А дева не глупа, выставила меня шутом и поделом, нечего было заноситься». За последнюю мысль он ухватился, как за спасительную соломинку. Шутить, так шутить, убедить всех, что просто валял дурака и закончить вечер приятным застольем.
 «Друзья мои, - усмехнулся Эрих. – Как же мы оплошали, игра без приза всё равно что брачная ночь без невесты. Надо было поставить на кон хотя бы по гороховому стручку!»
Смех придворных в ответ на эту шутку, словно порыв ветра, освежил атмосферу.  Почувствовав, что гроза пронеслась мимо, ерэ Фольбарт приблизился к столу и вкрадчиво произнёс:
 - Позвольте, государь, я поставлю кошель с серебром за мою племянницу Кирстен?
- В таком случае, я ставлю самый большой город моего королевства – с коварной улыбочкой потёр ладони Эрих и вопросительно взглянул на девушку. Она растерянно кивнула. Он любезно расставил фигуры, и игра началась. Случайно их руки столкнулись над доской, смущённая, кроткая улыбка озарила девичье лицо. С этого момента он более смотрел на Кирстен, чем на шахматы. Её глаза тоже заблестели, щёки порозовели, сердце забилось чаще, обида начала таять, как снег под тёплым ветром. Оба они словно оглохли, рассеянно двигали фигуры. Кирстен очнулась, когда её янтарное войско наголову разбило королевскую рать.
В душе у Эриха на один миг вскипел гнев. Показалось – его нарочно дразнят, завлекают, заманивают в сети. «Ну, что же, господа, - с угрозой сказал он. – Дева желает больших ставок, пусть побережётся. Я ставлю на кон свою корону, а она в ответ пусть поставит свою честь».
Свита смолкла за спиной. «Грубо, - укорил Эрих сам себя. – Зато честно. Ведь мне приятно быть с ней рядом, смотреть в глаза, прикасаться.
Кирстен взглянула с недоумением и отказалась играть на таких условиях. С истинно королевским величием она сказала: «Простите, но я не хочу бесчестить ни вас, ни себя».
- Мудрый ответ! – воскликнул он. - До сих пор я знал лишь одну умную женщину, мою мать, королеву Беренгарду.
Он встал и почтительно склонил голову.
- Это моя племянница, Кирстен, - заторопился напомнить ерэ Фольбарт. – Если пожелаете, государь, я привезу её ко двору.
В этот момент раскрасневшаяся фру Метта вбежала в комнату, она услышала от слуг, кто играет в шахматы с королём и что поставили на кон. Мать подскочила к Кирстен и с размаха влепила ей звонкую пощёчину.
- Это – моя дочь! – выкрикнула она, тяжело дыша от злости. - Негодная, отвечай мне, разве я учила тебя бесстыдству?
- С этого дня она – ваша королева! – резко осёк её вопли Эрих и подал руку Кирстен. – Надеюсь, дорогая, вы не откажетесь принять корону, а взамен отдадите мне и руку, и сердце?
За окном тяжко вздохнул ветер – он запутался в ветвях старой берёзы.