Священный полёт

Свечи догорают. Я сижу на каменном полу обсерватории — здесь, на вершине Анд, воздух разрежён, каждый вдох даётся с трудом. Вокруг — ещё несколько человек, лица скрыты капюшонами. Дни голодания и травяных отваров стёрли границу между телом и чем-то ещё.
Шаман бормочет на кечуа. Его лицо изборождено морщинами. Я не понимаю слов, но чувствую: он говорит о готовности. Не о чистоте рук или мыслей. О готовности исчезнуть.
Я дрожу. От страха и от жажды — оба чувства неразличимы.
Потом — вспышка.
Не мягкий рассвет. Ослепляющий свет, который раскрывает зрачки настежь.
В этом свете — Он.
Не Инти. Не Куско. Дух, имя которого старше пирамид. Он держит перо кондора. Просто держит. И в этом касании — всё.
«Смотри», — говорит Он без звука.
Перо падает в каньон. Ветер подхватывает, кружит, разрывает на нити. Они тают в воздухе. Но в сердце этого распада что-то не ломается. Новое крыло пробивается сквозь хаос, тянется к небу. Кондор парит над горами.
«Ты — перо», — выдыхает Дух.
И я лечу к Нему. Или Он ко мне. Мы сходимся, как две реки. Не объятия плоти — сплав. Моё бренное «я» касается Его бесконечности, как камень в реке становится гладким от воды.
Я — тот же. И другой.
В этом слиянии открывается: кондор падает в ущелье, но его падение — страсть. Подъём — плод этой страсти. С каждой зарёй он несёт из тьмы не только свет. Ещё и крик.
Дух раскрывает Себя: Он — и ветер пустыни, и ликующий дождь. Засуха и потоп. Ночь и утро. Конец и начало.
Я впитываю этот ритм.
«Здесь твоё бессмертие», — шелестят Его крылья. «Не то, за которым гонятся глупцы. А подлинное — соучастие в перемене. Ты уйдёшь. Твоя оболочка вернётся в почву, как перо в землю. Но то, что узнало Меня, — не угаснет. Оно взлетит с новыми ветрами».
Страх смерти тает. Вместо него — озарение: я не исчезаю. Я меняю форму.
Дух ведёт меня к краю обрыва после бури — голому, мёртвому на вид. Но Он учит видеть: в каждой трещине — обещание. Пустыня плодовита. Ничто чревато всем.
«Вот твоё пробуждение», — Он вкладывает перо в мою ладонь. «Не формула. Живое прикосновение. Ты познал Меня, как река познаёт океан».
Образ тускнеет. Не уходит — ныряет внутрь. Становится биением сердца.
Я возвращаюсь в келью. Странники стоят в тишине. Мы смотрим друг на друга — и в зрачках каждого мерцает тот же блеск.
Шаман поднимает перо. Без слов.
Мы понимаем: вот оно. Не в заклятиях, не в кострах. В чуде пера, падающего и взмывающего.
Я шагаю из обсерватории на рассвете. В груди — озарение: я по-прежнему уязвим. Но моя тьма больше не пропасть.
Трамплин.
Когда настанет миг, когда ветер унесёт моё последнее дыхание, я вспомню этот полёт. Вспомню, как земное и небесное сплелись. И усмехнусь.
Это не финал. Взмах крыла в новой выси.
Тот, кто познал Дух в полёте, не падает.
Он возвращается в небо.