Время надежд

— Осень она такая, — вздохнул домовой, меняя в вазе завядшие ромашки на свежесрезанные хризантемы, — вот сколько себя помню, всегда неожиданно приходит. Вот вроде бы и знаешь, что по календарю завтра сентябрь, и всё же надеешься на тёплые деньки. А с утра дождь, небо цвета застиранной джинсовки и ветер. Да такой, что кажется только раскрой зонтик, тебя как Мери Попинс, на другой край света занесёт.

Мефодий всю ночь крутился у окна, наблюдая как первые дождевые капли смывают лето. Темнота насыщалась прохладой и под утро земля совсем остыла. Домовой подкинул смородиновых листов и мяты в заварочный чайник, накрыл его полотенцем, что б не остыл. Пересчитал конфеты, поправил вывалившееся из тарелки печенье и прикрыл салфеткой крыжовенное варенье. Постоял над блюдцем с нетронутым молоком. Наверное, уже скисло, не пришёл Кузьма, обиделся.

— Кис-кис-кис, — вышла за калитку баба Маша звать любимца на ночлег. Но в ответ только зашелестели травы да застрекотали кузнечики.
— Пропал наш Кузенька, украл кто, или собаки загрызли, — вторую неделю вздыхала хозяйка и по привычке ставила у печки блюдечко, после чего шла спать. А Мефодий, заботливо подоткнув её одеяло, все ночи напролёт обходил деревню в поисках друга.

Кузьму, тощего блохастого с крысиным хвостиком, баба Маша отбила три весны назад у вороны. Мефодий, как сейчас помнил, писк отбивающегося из последних сил крохи. Сожрала бы его пернатая, если бы не хозяйка. Принесла домой, искупала, накормила, из своей старой кофты постель ему сделала. С того света можно сказать вытащила. А он вон... другую себе нашёл! Отблагодарил называется! Ух, и устроит он коту трёпку, когда тот найдётся.

Высматривая в окно непутёвого друга, Мефодий вспоминал, как учил его пить из блюдечка, как таскал ему сметану и взбитые сливки. Он же даже умываться не умел, лишь пищал и плакал. Домовой всем премудростям Кузьму научил, и как мышей гонять, и как вороне по морде дать, что бы не приставала. А теперь вот вырос Кузьма. Желтоглазый красавец с белыми носочками на рыжих лапах. Хулиган, и неслух. И всё ему нипочём, что баба Маша с домовым о нём переживают, ночей не спят.

Мефодий промокнул незваную слезу хозяйским фартуком, что висел рядом на стуле. Где-то под потолком печалился паучок, а в подполе всхлипывала мышь. С которой хитрый Кузьма делился сыром за то, что таскал её каждое утро к порогу, демонстрируя свою удаль и ловкость охотника. Мефодий знал об этом, но молчал. Мышь не трогала хозяйских запасов, и друзей не приводила в гости. Пусть живёт.

А недавно Кузьма влюбился, да так, что серенады весь посёлок слышал. Жила тут у них одна красавица. Её когда-то дачники привезли, а по осени и оставили. Ждала их Маруська, ждала, а они как потом оказалось, лишь на лето домик снимали. Два года прошло, так никто за ней и не вернулся. Вот и мыкалась бедолага от двора к двору. Кто покормит, кто погладит, а кто и шугнёт. Белый хвост потемнел и украсился репьями. Морда покрылась шрамами от драк с соседскими кошками. И только зелёные глаза по-прежнему блестели двумя изумрудами.

Привёл Кузьма свою красавицу к ним в дом, да баба Маня не разрешила ей остаться. Кузьма было с ней ушёл, но вернулся. Голод не тётка. Только вот половину сам съест, а часть ей, в заброшенный дом тащит. А недавно хозяйка сильно на него поругалась, что тот совсем от лап отбился, так тот на совсем ушёл. Обиделся.

За окном завывал ветер, гоняя по деревенской дороге опавшие листья. И как они там, холода то переживут? Мефодий в тысячный раз за это время выглянул в окно. Светало. Свинцовое небо тяжело лежало на макушках деревьев. За спиной домового послышалось шарканье тапочек. Хозяйка проснулась. Корову доить пора. Скрипнула дверь.

— Да что ж это, Кузьма?
Домовой моментально переместившись на крылечко увидел, как на плетёном коврике копошатся четыре рыжих котёнка, все как один в белых носочках. Рядом лежат шесть мышей, два крота и перо из вороньего хвоста. А на ступеньке сидят Кузьма с возлюбленной...

— Что ж с вами делать? — погладила любимца хозяйка, — заходите.