Босиком. Бытовуха

   Намучалась я со своими сетями, - снова в центре. Ну, хоть "заправлюсь" по
ходу каким-нибудь бульончиком. (Правда я разборчива, и готова всего-лишь
за более вкусным, проехать пару остановок.)

   Но, настроение в тот день быстро испортилось.
   Сначала в офисе я увидела на полу у стойки платежную серебрянную карту,
конечно бросилась догонять старушку, что стояла рядом, и пока, догнав,
пыталась еще раз выяснить была ли у неё какая-нибудь карта и какая, она,
вдруг, стала рычать на меня, теребя свой паспорт, у которого все бока
выглядели как бахрома на индейцах, и в котором лежала, видимо, ее карта.
Наконец она выдавила: - "Серебрянная", и я, вернув серебристый прямоугольничек,
побежала дорешивать в офис свою проблему. Мелькнула противная мысль, - зачем
скакала по улице, надо было ее отдать работникам, тогда бы она её не скоро
нашла...

   Был уже четвертый час, вечерело, моросил дождь. Пробегая по скверу, я
краем глаза заметила длинноволосую девушку, которая пила кефир или молоко
прямо из большого пакета, сидя на скамейке, на холоде, под дождем.
  Когда выходила из торгового центра, я снова встретила эту "девушку". Она,
чуть волоча мокрую обувку, скованно перебиралась по краям магазинов-отделов.

  Не рассмотреть, и не приглядеться за этим чудом, мне было невозможно.
Она двигалась, конечно явно, но, ее "никто будто не видел". Она была вся
"зажата" из-за своего вида, и зашла погреться, боясь, что ее вышвырнут.

  Это была бомжиха, абсолютно вся промокшая. Но, главное!, я увидела торчащие
пальцы в носках из ее обувки, если так можно сказать. Она умудрялась тащить
их, несмотря на то, что подошва отстала на пол ступни, а сбоку волочились с
четырех сторон подошвы какие-то штрипки, оставляя на светлом полу следы, будто
проехали параллельно две половые тряпки.
  К тому же, стало понятно, что она беременна месяцев на пять точно, и только
большая песочная болоньевая куртёнка пыталась скрыть этот неоспоримый факт.
  Двигалась она так медленно, что я успела оббежать соседние обувные отделы,
но там было все дорого.
  Обнаружила ее на улице. Возможно ее "попросили" из этого теплого и светлого
места.
  Приблизившись, спросила;
  - Какой размер?
Она уставилась на меня:
  - Сорок первый.
Вблизи стало понятно, что "девушке" уже тридцать, и она кажется "девушкой",
потому, что тощая, да ещё высокая, как модель.
  - Ты что, беременна?
Она вдруг развернулась сбежать:
  - Я сама разберусь...
  - Иди сюда!
 И развернулась ко мне только со второго оклика. А у меня сегодня как раз
оказались пенсионные деньги...
  - Иди сзади меня. (Я не смогла шествовать с ней рядом.)
Побрели к неказистой палатке.
  Продавец с кавказа уже в сумерках подумал, что наконец-то "покупатель",
и заломил цену на четверть. Когда я попросила чуть скинуть, он, конечно,
замахал руками:
  - Не могу. Никак не могу, итак себе в убыток...
  Он посадил мою "принцессу" на какой-то ящик. А был у него весь товар за тысячу.
Поэтому я предложила что-то резиновое с мехом. Однако снять свои чуни "дама"
не смогла, - руки и, как оказалось, пальцы ног у нее от холода были красные
и деревянные. Продавец, видно смекнул, что мы "не вместе", и спасибо ему,
присел, снял носки со стекающей водой. Я честно сказала: - Стойте. Пришлось
купить ещё и дешевые носки, не мерять же так. Почувствовались остатки её
перегара. Потом он одел, и застегнул ей и носки и обувку. Кисти рук и ног у
нее были настолько тонкие и изящные, что казалось, что Эль-Грего писал с неё.
  Она, не поднимая головы только отвечала мне.
  - Надо на размер побольше?
  - Нет так хорошо.
 Мне показалось, она даже боялась, что вдруг сейчас их снимут. И только когда
я передавала деньги на ее глазах, она посмотрела на меня снизу вверх, и
заулыбалась.
  А продавец, вдруг, оторвал от сердца мне пятьдесят рублей.
Мадам я не ушлая, но, приметливая, и заметила как она на купюру жадно посмотрела.
  Хотелось сказать:
  - Продашь новую обувку, убью.
Однако это бесполезно, такие люди себе не хозяева. Сказала только продавцу:
  - Надо выкинуть старые, чтоб она их не прихватила.
  Продавец:
  - Так что же она босиком будет ходить?
  - Так ведь ходила.
  - Я сам их в урну выкину.
 С этими словами я сразу развернулась и быстро пошла по дорожке, не
оглядываясь назад.

  Сзади услышала голосок, - спасибо, и шаркающие пару шагов в полуботах
на самой узкой ножке, которую мне когда-нибудь приходилось видеть.

  С одной стороны я была рада, что так действительно хорошо, и наилучшим
образом "пристроила" тысячу.
  С другой стороны я понимала, что эта мокрая модель с пузом не с проста
бесцельно бродила босиком по лужам, и осталась она этим холодным вечером
одна.


  08.11.25г.