Дэвид Макафи Один на горе

Один На горе.

Дэвид МакАфи

Перевод с английского


Одинокий охотник на горе, живущий вне цивилизации 15 лет, внезапно стал свидетелем масштабной катастрофы, извержения Йеллоустонского вулкана. Когда звери бегут на восток, а небо заволакивает пеплом, он осознаёт, мир погибает, и вместе с миром, он сам.


Осталось три дня

Он жил вне цивилизации. Если бы у него была возможность поговорить с кем-нибудь, а таких возможностей не было уже много лет, он бы именно так и сказал: «Я живу вне цивилизации». Его домом была неглубокая пещера в склоне горы. Выступ у входа и небольшой навес защищали от дождя, а зимой вместо двери он использовал несколько переплетённых веток, обложенных хворостом так, что издалека это походило на обычную поросль. Он выбрал это место из-за естественной трубы в задней части пещеры. Разведя огонь, он мог согреть жилище, а дым уходил вверх по трещине в потолке и исчезал где-то в недрах горы.

К тому же пещера располагалась так удачно, что открывался потрясающий вид на долину внизу. Если по долине проходил медведь или олень, он замечал их задолго до того, как звери узнавали о его присутствии.

Это работало и с людьми.

Правда, сюда редко кто забирался. Иногда терялся какой-нибудь турист или через долину проходил самонадеянный выживальщик. За все эти годы мимо прошли и охотники, в ярко-оранжевых жилетах, с таким запахом мыла на коже, что он улавливал его даже за сто шагов. Неудивительно, что они ничего не добывали, не умели сливаться с природой. Обычно они просто шли дальше, даже не поднимая глаз.

«Пропускают столько всего, — думал он. — Смотрят под ноги или на деревья вокруг, высматривают хищников. А ведь стоит только взглянуть выше…»

Но ему это только на руку. Чем меньше времени чужаки проводили в его мире, тем меньше шансов, что они его обнаружат. Даже спустя пятнадцать лет он по-прежнему жил в страхе, что однажды его найдут и увезут обратно. Не то чтобы там, откуда он ушёл, осталось что-то, ради чего стоило возвращаться. Но они обязательно попытались бы. О, чёрт возьми, ещё бы! Он уже представлял себе эту сцену.

— Не скучаете по проточной воде?

— Внизу в долине есть ручей. Там воды хоть залейся.

— А как же ваша семья?

— К чёрту их. Наверняка все уже померли.

— Но мир так изменился! Столько открытий сделано…

— Оставьте себе. Мне и здесь неплохо.

На самом деле он не знал, были ли какие-то открытия. Просто предполагал. Всегда что-то улучшали, умножали, ускоряли или усиливали. Мир мчался сломя голову и не желал оглядываться, чтобы понять, от чего именно он бежит. Так что, к чёрту всё это. К чёрту их всех.

Здесь единственное, что менялось, погода. И ему это нравилось. В это время года белки метались по дну долины, запасаясь едой на зиму. Олени наращивали жир и густую шерсть. Скоро им придётся питаться мхом и корой. Каждую осень всё повторялось одно и то же.

Он оглядел долину, готовый подсчитать белок. Некоторым он даже дал имена и называл их вслух, когда те появлялись. Но со временем различить их становилось всё труднее. Все белки выглядели одинаково. Да и есть их было тяжелее, если дать им имя.

На этот раз он сначала не понял, что не так с картиной, но потом до него дошло, белок не было. Не было и оленей. Теперь, когда он подумал об этом, он вспомнил, что за весь день не видел ни одного зверя. Странно. Обычно в это время года долина просто кишела этими болтливыми созданиями. Может, в долину зашли люди и распугали дичь? Надо будет проверить. Ведь не только белкам нужно запасаться на зиму.

Он поднялся на ноги, и пошатнулся от внезапного приступа головокружения. Колено подкосилось, и он рухнул на землю. Видимо, годы давали о себе знать. Скоро боль в костяшках пальцев станет такой сильной, что даже травы не смогут её заглушить. Но альтернатива была немыслима. Возвращаться он не собирался. Не после пятнадцати лет проведённых здесь. Придётся терпеть…

Странно, головокружение должно было пройти, как только он сел, но вместо этого усилилось. Он уставился на деревья в долине и заметил, что и они покачиваются, словно стоят на ненадёжных ногах. И тут он понял.

Не ноги его предали, а земля дрожала.

«Землетрясение, — подумал он. — И какое!»

В этой глухой части восточного Кентукки землетрясений не было годами, разве что сразу после того, как он сюда пришёл. И уж точно не таких сильных. Он поднял глаза и увидел, как с горы с грохотом катятся крупные камни, направляясь прямо к нему. Он вскочил и метнулся в пещеру как раз в тот момент, когда валун размером с футбольный мяч грохнулся на то самое место, где он стоял секунду назад.

Оставаться в пещере было глупо. Если толчки усилятся, свод может обрушиться. Но выбегать под дождь из камней и щебня, тоже не лучший вариант. Он как раз размышлял, какой из двух зол отдать предпочтение, когда землетрясение внезапно прекратилось. Не затихая постепенно, не переходя в глухой рокот. Просто оборвалось, как будто кто-то выключил выключатель.

Он вышел к входу и прислушался. Сначала вернулись птицы. Затем снова появились белки. Прыгали, собирали орехи, болтали и носились по долине в поисках пропитания.

«Странно, — подумал он. — Кажется, будто звери ждали землетрясения».

Он отогнал эту мысль и взял свою пращю. Ружьё у него было, но патроны давно закончились. Зато за последние десять лет он научился отлично владеть полоской ткани и камнем величиной с бейсбольный мяч, мог убить оленя с тридцати шагов. Он вышел из пещеры и направился в долину, напоминая себе, что в ближайшие месяцы еды будет мало.

Когда он вернулся с полдюжиной мёртвых белок и диким индюком через плечо, он уже совсем забыл о землетрясении.

Осталось два дня

Он сидел на выступе перед пещерой и сушил мясо над горячими углями. На зиму нужно было заготовить много. Конечно, охотиться он сможет и потом. Дичь не исчезнет полностью, просто станет реже. Но лучше перестраховаться, лучше иметь лишнее мясо и не использовать его, чем остаться голодным посреди зимы, надеясь, что «вот-вот пробежит олень». Он никогда не был скаутом, но всегда ценил готовность. За пятнадцать лет на своей горе он научился переживать холод.

Когда мясо достаточно подсушилось, он уложил его в мешок. Тот был сшит из оленьей кожи и изнутри пропитан воском, который он делал, смешивая животный жир с сосновой смолой. Водонепроницаемый. Он повесил мешок на заднюю стену пещеры рядом с полудюжиной таких же. Получалось семь мешков еды. Всё ещё маловато. Но если сегодня он подстрелит оленя, этого хватит до весны. Он взял праще и горсть камней, а через мгновение снял со стены старый составной лук «БЕАР» и три оставшиеся стрелы. Проверил тетиву. Натянутый восковой нейлон держался хорошо. Ещё сезон-два прослужит, а потом придётся менять. Возможно, получится сделать тетиву из оленьей кожи, но он не был уверен и пока не рисковал.

Убедившись, что готов, он вышел на свет.

Долина расстилалась внизу, словно океан из красного, жёлтого и оранжевого. Кое-где ещё держались зелёные листья, а сосны и ели по-прежнему были хвойными, но в основном казалось, будто кто-то плеснул на землю ведро краски и ушёл. Аппалачи в это время года были невероятно красивы. Он стоял у входа в пещеру и наслаждался видом.

«Именно ради этого я и ушёл из Нэшвилла, — подумал он. — Прямо здесь. Прямо сейчас. Это и есть Рай».

Разве что в Раю, наверное, не мучил бы голод.

Полюбовавшись ещё несколько минут, он начал спускаться по склону, высматривая следы оленей или медведей. В этих местах водились и горные львы, и койоты, и даже несколько волков, так что он оставался начеку. Койоты не тронут, если не покажусь слабым или больным; волки потеряют его след, если он заберётся на дерево. Но если встретится горный лев… Лучше бы этого не случилось. Именно для такого случая он взял лук. Стрелами он стрелять не собирался. Слишком легко их потерять или сломать. А праще против восьмидесятифунтового хищника не помочь.

Добравшись до дна долины, он пошёл налево. Примерно в двух милях к югу от пещеры был уединённый родник, где часто собирались олени. Там будет несложно добыть хотя бы одного. Обычно он не ходил так далеко, особенно когда болели руки, но одна туша решила бы все зимние проблемы. Ради такого спокойствия он готов был пройти и дальше.

Примерно на полпути он заметил, что лес вокруг снова замолк. Его шаги хрустели по сосновым иголкам и сухим листьям. Пятнадцать лет не стерли этого звука, но без привычного фона леса шаги звучали громче.

Он остановился и прислушался. Ни единого звука. Ни птиц, ни белок, ни даже мыши. Странно. Казалось, будто животные испугались.

И тут он услышал их. Крупные звери. Где-то сзади, и совсем близко. Не хриплый лай койота, а глубокий, мощный рык волков. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как один огромный зверь прыгает сквозь деревья в двадцати ярдах и мчится прямо на него. Секунду спустя из кустов выскочили ещё двое.

— Чёрт!

Он бросился бежать, надеясь успеть добраться до крепкой сосны в пятидесяти футах. Низкий сук был идеален для того, чтобы втянуться наверх, если только он добежит. Рык и лай волков становились всё громче, всё ближе. По звукам становилось ясно, к первым трём присоединились ещё несколько. Вся стая гналась за ним, но он не осмеливался оглянуться. Боялся споткнуться о корень или камень.

Двадцать пять футов до дерева. Первый волк, всего в нескольких шагах сзади. Он не успеет.

«Вот и конец, — подумал он».

Волк был уже совсем рядом. Он слышал его тяжёлое дыхание. Почти чувствовал его на затылке. Ещё несколько шагов, и зубы впьются в икру, в подколенный сухожилие или прямо в шею. В последние секунды он прошептал молитву, моля о быстрой смерти. Ещё немного…

Волк промчался мимо, не останавливаясь. Остальные волки, тоже.

Ему понадобилось мгновение, чтобы осознать: он жив. Когда четвёртый волк прошёл мимо, даже не взглянув в его сторону, он дотянулся до сучка и втянул себя на дерево. Затем перебрался на следующую ветку. И ещё на одну, на всякий случай. Этого должно хватить.

Внизу последние волки промчались мимо дерева, не обратив на него внимания. Они бежали тяжело, как будто мчались уже очень долго. Но от чего?

Охотники? Возможно, но он сомневался. Чтобы напугать такую стаю, нужно было нечто пострашнее людей.

Может, что-то в самой природе? Он принюхался, пытаясь уловить запах дыма. Но ничего. Ни дыма, ни пепла, только тревожная тишина, совершенно неуместная для этого времени года.

Подождав минут тридцать, чтобы убедиться, что волки не вернутся, он начал спускаться. Он был примерно на полпути, когда дерево задрожало. Оглянувшись, он увидел, что трясутся и другие деревья.

«Опять землетрясение? — подумал он. — Уже второе за два дня. Что, чёрт возьми, происходит?»

Он решил переждать на дереве. Через пять минут земля успокоилась, и он спустился до земли.

Повернув назад к пещере, он забыл и про родник, и про оленей. Скорее всего, волки и так всех распугали. Обратная дорога прошла в мрачных размышлениях о предстоящей зиме.

Остался один день

Землетрясение разбудило его. Ему снилось, будто он плывёт по бурному морю, хотя на самом деле он никогда не был на море, и когда он открыл глаза, качка сменилась жутким рёвом и трясучкой земли под ногами. Вся пещера качалась, словно на огромной вибрирующей кровати. Снаружи мимо входа с грохотом катились камни. Одни мелкие, другие величиной с взрослого чёрного медведя.

Он вскочил, решив во что бы то ни стало выбраться, пока свод не обрушился, и пошатываясь добрался до выхода. Собрав всю волю в кулак, он бросился сквозь ливень падающих камней, надеясь проскочить, не угодив под удар.

Острый валун величиной с мяч зацепил ему плечо, оставив глубокую четырёхдюймовую рану, но в остальном он вышел невредим. Не останавливаясь, зная, что пока земля дрожит, с горы будет сыпаться всё больше обломков, он бросился вниз по склону, надеясь отыскать в долине безопасное место.

Он спотыкался и падал не раз, когда земля то накренялась, то подбрасывала его. Вокруг, как град, падали камни и сучья, но он уворачивался от самых крупных. В какой-то момент мимо прокатился валун размером с небольшой автомобиль, и он едва успел отпрыгнуть в сторону, чтобы не превратиться в лепёшку. Валун прокатился дальше, унося с собой собственный мини-тряс. Он уже подумал, что теперь в безопасности, но тут небольшой камень ударил его в висок, и мир взорвался от боли и головокружения.

Он лежал, в двадцати футах от дна долины, тяжело дыша. Лёгкие горели, и он знал, что нужно вставать, но не мог пошевелиться. Боль в руках стихла. Её заглушила новая, пульсирующая боль в голове. Он приподнялся, и тут же его вырвало. В желудке почти ничего не было, но это не помешало ему извергнуть на камни горькую жёлчь. Когда спазмы прошли и он смог снова дышать, он сидел, оглушённый и дезориентированный, ожидая, что вот-вот следующий валун положит конец его жизни.

И вдруг, будто кто-то щёлкнул выключателем, землетрясение прекратилось.

В долине внизу звери мчались на восток. Медведи, койоты, кролики, белки, олени, все бежали с широко раскрытыми от страха глазами. Он даже заметил горного льва, несущегося по дну долины и не обращающего внимания на лёгкую добычу вокруг. Небо темнело от туч птиц, заслоняющих солнце.

Куда они бегут?

И главное, почему?

Наблюдая за этой нескончаемой процессией, он принял решение. Звери знают что-то, чего не знает он. Если они бегут на восток, то, клянусь Богом, он последует за ними.

Он окинул взглядом склон горы, свой дом за последние пятнадцать лет. Среди обломков он едва различил вход в пещеру. Ему понадобятся припасы, а всё необходимое осталось внутри. Как минимум, нож и что-нибудь для воды. С ножом он сможет охотиться, если придётся. Праще было бы лучше, конечно, но придётся довольствоваться тем, что есть.

Он начал медленно подниматься обратно. Путь занял больше времени, чем обычно. Тропа была завалена трещинами и смещёнными камнями. Многие участки старого маршрута оказались полностью засыпаны, и приходилось искать обходные пути. Он оставался начеку, на случай нового толчка, хотя знал, толку мало. Бежать некуда. Если земля снова задрожит, его, как оторвавшийся камень, просто сбросит со склона.

Но землетрясения не повторились, и, кроме нескольких царапин на руках и локтях, он добрался до пещеры почти невредимым. Он взглянул на солнце. Время, часов два-три пополудни. Подъём занял полдня. Неудивительно, что он вымотан. Внизу звери всё ещё мчались на восток. Мимо прошла стая волков, не трогая стайку перепелов, которые сами спешили спастись. Скоро и он присоединится к ним, но сначала нужно запастись инструментами. И оружием. Куда бы ни направлялись эти звери, рано или поздно они проголодаются. Он не собирался выживать после землетрясения лишь для того, чтобы стать обедом для голодного медведя или отчаявшейся стаи койотов.

Вход в пещеру был завален камнями и обломками деревьев. Целый час ушёл на то, чтобы расчистить проход, через который можно будет пронести припасы. Зайдя внутрь, он удивился. Внутри почти ничего не изменилось. Несколько мешков сушёного мяса упали со стены, на постель легли мелкие камешки, и всё.

«Я мог бы остаться здесь и всё было бы в порядке», — подумал он, потирая шишку на виске, там, где его ударил камень.

Шишка была размером с утиное яйцо и болезненно пульсировала. Он заставил себя стоять на месте, пока лил холодную воду на рану на плече и на голову. Затем перевязал обе раны полосками ткани, оторванными от потрёпанного одеяла. Не слишком надёжно, но сгодится.

Обработав раны, он взял два мешка мяса и флягу с водой. В фляге было две кварты. Хватит, чтобы добраться от одного водоёма до другого, по крайней мере до восточных предгорий. Там он окажется на незнакомой территории и придётся искать воду. Он делал это раньше, сможет и теперь. Его старая кожаная сумка висела на деревянном колу, вбитом в пол; он снял её и набил всеми оставшимися одеждами. В предстоящую зиму каждая тряпка может спасти жизнь. И, возможно, даже этого будет мало. Наконец он взял лук и три стрелы. Несильно удобно, но с ними он будет чувствовать себя увереннее.

Он вытащил припасы наружу, затем сам вылез через отверстие на свет.

Солнце уже клонилось к закату. Около шести вечера. Оставалось всего пара часов дневного света. Надо использовать их по максимуму.

Внизу количество животных, бегущих на восток, заметно поредело. Он не хотел думать, что это может значить. Опершись на крепкую палку, он двинулся вниз по склону. Давно он не носил такую тяжесть за спиной, и его стареющее тело сразу же заявило протест. Он проигнорировал боль.

На полпути, всё ещё в восьмидесяти футах над дном долины, он поскользнулся на рыхлых камнях. Из-за тяжёлого рюкзака он не смог удержать равновесие и перекатился через край. Внизу он увидел каменный уступ, и приготовился к удару.

Вспышка ослепительной боли, и больше ничего.

Пепел

Сознание возвращалось медленно, не как ясная мысль, а как постепенное нарастание восприятия. Он не открывал глаз, предпочитая темноту под веками. Голова стучала, будто внутри бьёт молот, и снова подступала тошнота. Он перевернулся на бок и его сухо вырвало. Желудок был пуст.

Боль терзала его со всех сторон. Голова, казалось, раскололась надвое. Руку пронзала огненной болью, а левая нога, похоже, была сломана. Но если не открывать глаза, можно снова уснуть, и тогда боль исчезнет.

Сквозь дурноту и головокружение он уловил в воздухе странный запах. Почти как дым, но не совсем. Скорее, как пепел. Будто весь мир сгорел, пока он был без сознания. Он не знал, что это значит, но чувствовал, ничего хорошего.

Он пытался снова провалиться в темноту, но боль не отпускала. В конце концов он не выдержал и попытался открыть глаза. Веки слиплись от какой-то липкой массы. Скорее всего, крови, и ему пришлось разлепить их пальцами здоровой руки.

Потребовалось время, чтобы взгляд сфокусировался. Он лежал на каменном выступе, в двадцати футах над дном долины. Видимо, после удара о уступ он ещё какое-то время катился вниз по склону. Это объясняло боль в руке и ноге. Теперь, в сознании, она пульсировала ещё сильнее. В рюкзаке у него были травы, возможно, они помогут. Но если нога действительно сломана, мало что поможет. Понадобится шина, и он точно никуда не пойдёт в ближайшее время.

Мир вокруг был мягким и серым, будто он проснулся на рассвете или в сумерках. Солнца сквозь дымку не было видно. Небо было затянуто плотными серыми тучами. И шёл снег.

«Уже? — подумал он. — Ещё не время. И совсем не так холодно».

Он пригляделся и заметил грязно-серый цвет хлопьев, падающих с неба. Не снег.

Один из хлопьев упал ему на предплечье, и он впервые заметил, как сотни таких же покрывали всё его тело.

Пепел.

Он попытался стряхнуть его с руки, и тут же застонал от новой вспышки боли. Почти закричал, но сдержался. Вдруг хищник услышит и решит, что перед ним лёгкая добыча.

Он закашлялся. Изо рта вылетел густой серый комок и шлёпнулся в грязное дерево справа.

«Плохо дело».

В долине не осталось ни одного зверя. Пепел уже начинал засыпать следы тех, кто убежал последним. Дышать становилось всё труднее.

Тень накрыла долину, и он поднял глаза. Мягкие серые тучи сменились зловещей чёрной стеной.

Ещё больше пепла. Гораздо больше.

Он снова закашлялся, лёгкие отчаянно пытались очиститься.

«Надо было уходить вместе со зверьми, — подумал он. — Теперь слишком поздно».

И тогда чёрная стена накрыла долину.