Вера и рыцарь её сердца Седьмое небо Книга 5-3

Часть 3
Глава 1
— Вера, не будьте такой наивной! Не рассказывайте о ваших планах своим русским!
После такого необычного приветствия уже не знаешь, нужно ли вообще здороваться с такими гостями. Вера с недоумением посмотрела на Даниэля, потом на Николь, ведь до этого дня они были примером вежливости и тактичности.
Во-первых, зачем врываться на кухню, как грабители; а во-вторых, зачем вместо пожелания здравствовать учить её жизни, особенно когда она в таком хорошем расположении духа допивала утренний чай. Понятно, что такое вероломное появление гостей на кухне не способствовало Вериной сообразительности, и быстро ответить на поставленный перед ней вопрос она не могла!
Чуть позже ситуация прояснилась.
— Вера, кому вы в последние дни говорили, что ищете работу «по-чёрному»?
— Никому я ничего не говорила… А, что случилось? — задала она встречный вопрос, разведя руки от недоумения в разные стороны.
— Случилось то, что вас, Вера, в понедельник вызывают на серьёзный разговор в ОСМВ. Мы вас об этом заранее извещаем и ещё раз просим, держите свои личные планы в секрете. Ваша откровенность вредит вам и вашим детям. Не беспокойтесь, кофе мы пить не будем, потому что у нас мало времени для общения. Так вы не передумали поехать с нами в выходной день посмотреть королевский замок?
Вера тут же дала согласие на воскресную экскурсию, чтобы не держать супругов на пороге, и это согласие подтвердила собачка Бетси, громким лаем, провожая гостей, не оказавших ей должного внимания.
Плутовку Бетси не так давно принесла в дом Таня, и в этом четвероногом друге человека радовали Веру только её маленькие размеры, хотя выгуливать собаку ей, если говорить честно, понравилось. После того, как ушли Даниэль с Николь, она вторично отправилась с Бетси на утреннюю прогулку, чтобы на свежем воздухе вычислить тайного осведомителя ОСМВ, которому она проболталась о своём желании найти работу по-чёрному.
С собачкой на поводке женщина скорым шагом шла по направлению к парку, она была в хорошей спортивной форме, а долгожданное замшевое тепло августа делало прогулку вдвойне привлекательнее.
Бежать по парку трусцой Вере мешала собачка Бетси, она постоянно путалась под ногами, ибо была не только крайне невоспитанной, но и имела пагубную привычку бросаться под колёса машин, не понимая, что это опасно и что за эту собачью вольность будут оштрафованы её хозяева. Бетси должны были выгуливать дети, но они на каникулах так разленились, что их самих надо было периодически выгуливать, отправляя в парк.
Чтобы отыскать доносчика, много времени не потребовалось, потому что идея работу «по-чёрному» пришла к Вере буквально три дня назад, то есть в прошлую среду, а её осуществление началось в четверг.
***
Прошедший четверг выдался на редкость солнечным днём. Вера блуждала по дальним улочкам Мерелбеке, стучалась в двери особняков и с порога предлагала себя в качестве уборщицы. Это выглядело как попрошайничество, которое унижало её достоинство враньём, потому что, может быть, она и была хорошим врачом, но по наведению чистоты в чужих домах не преуспевала. Женщина была готова драить туалеты и скоблить полы, но, к прискорбию, в трудовом порыве не было нуждающихся.
На следующий день, в пятницу, когда солнце уже с утра нещадно палило землю и всё, что находилось на земле, Вера решила попытать своё счастье на «Хаве», где нищим и нелегалам раздавали бесплатные пакеты с едой. Получить эти пакеты ей удавалось редко из-за каких-то непредвиденных обстоятельств. То терялась нужная бумажка, по которой отпускались продукты, то не хватало денег на какие-то вступительные взносы, то она просто опаздывала на автобус, который до «Хавы» ехал почти три часа.
И в ту пятницу, по закону подлости, раздача продуктов закончилась раньше срока, поэтому Вера отправилась домой с пустыми сумками. Ехать на рейсовом автобусе предстояло долго, а наслаждаться комфортом езды женщина могла только первые десять минут, а остальные два часа её укачивало и мутило. Преодолевать автобусную скуку ей помогало вдумчивое сочинение стихов или знакомство со случайными попутчиками.
Если автобусные стихи у неё выходили заунывными, то знакомства — радостными и многообещающими.
В одну из таких поездок Вера имела счастье познакомиться в рейсовом автобусе со своей землячкой, приехавшей в Бельгию из Алма-Аты. Инга была изящной блондинкой, которая имела музыкальное образование и дар хорошей собеседницы, в конце пути они прощались уже подругами, а в ту, прошлую, пятницу Вера познакомилась уже с пожилой женщиной Ниной Васильевной, мамой семейной четы из Узбекистана, у которых дома имелась коллекция советских видеофильмов и большой казан для приготовления плова.
Они сидели на мягком автобусном кресле, и их беседе не мешала автобусная давка, только история приезда Нины Васильевны растревожила сердце Веры, ибо она думала о своих родителях, о которых не могла заботиться, хотя во время редких разговоров по телефону они никогда не жаловались дочери на судьбу.
— Ох, Верочка, когда у тебя в Бельгии всё хорошо, то мы уже счастливы, — успокаивал её папа, а мама добавляла, что она сама старается больше помогать другим людям, согревая себя надеждой, что по закону добрых дел и Вере на чужбине кто-нибудь да поможет.
***
Три года, изо дня в день проплакала Нина Васильевна, когда дети привезли её в Бельгию как беженку, где она была и будет человек без прошлого и настоящего.
После выхода на пенсию Нина Васильевна вместе с детьми и внуками отправилась в Бельгию по туристической путёвке, а как оказалось, что насовсем. Дочь Ирина с мужем Андреем коренным образом изменили её судьбу. Они, не спрашивая её согласия, поставили перед фактом, что теперь они стали беженцами, и из всей семьи только Нина Васильевна после первого интервью получила позитивный ответ из комиссариата.
В Узбекистане Нина Васильевна купалась в почёте и уважении, как-никак она столько лет проработала директрисой детского сада, там был захоронен её любимый муж, и там она хотела стареть, а теперь она превратилась в ту «глухонемую глупую старуху», которой один удел — сидеть дома.
Год не выходила она из своей комнаты, несмотря на уговоры детей, но время всегда идёт вперёд, а не назад, в календаре исправно перелистываются листочки нового дня, и настало время, когда пожилая женщина приняла свою новую миссию — служить своей семье.
По прибытии в Гент Вера вышла из автобуса вместе с Ниной Васильевной, чтобы помочь той дотащить две тяжёлые сумки до квартиры, которой старушка очень гордилась. Напоив Веру чаем в просторной кухне, Нина Васильевна вдруг заметила на кухне записку.
«Бабулька, я приду домой в 5.30. У меня будет полчаса, чтобы поесть. Не забудь, что я не ем гречневую кашу».
— Ох, моя Лидочка придёт через полчаса! — забеспокоилась женщина. — Ох, а у меня и картошка не начищена.
Вера тут же пришла на помощь. Когда ужин был готов в срок и Вера засобиралась домой, проснулись дети Нины Васильевны, которые должны были проспать до вечера, потому что по ночам они трудились в цехе по разделке селёдки.
Супруги так обрадовались приходу Веры, что насильно утянули её с порога прямо в зал, где для неё была расстелена скатерть-самобранка и глаза разбегались от изобилия русских деликатесов, но всласть поесть ей никак не удавалось. Как только она подносила лакомство ко рту, нужно было отвечать на поставленные Ириной вопросы, и чем быстрее она на них отвечала, тем быстрее ей задавались новые вопросы. Иногда в разговоре наступала пауза, как на допросе, когда преступник хотел что-то скрыть.
О своей жизни Вера рассказывала без натуги, легко и правдиво, но когда случайный вопрос касался её подруги Дарьи, то она замолкала, ведь чужая жизнь — потёмки.
Когда интерес Ирины и Андрея к ней был исчерпан, Вера отправилась домой с чувством, что её вытряхнули, как коврик во время генеральной уборки.
***
Собака Бетси нагулялась на два дня вперёд и теперь тянула хозяйку обратно к дому, которая шла неспешно, наслаждаясь прогулкой, так как она уже вычислила тех, кто мог сдать её социальной службе как нелегально ищущую работу «по-чёрному».
Когда знаешь предателя, то можно спокойно спать.
В понедельник Вера уже сидела напротив своего социального ассистента, который ещё раз, медленно и властно, предупредил её о том, что работать по-чёрному или по-белому для тех, кто получает социальное пособие, наказуемо.
Что приказано, то и сделано, работу Вера искать перестала, даже думать перестала о том, чтобы подзаработать денег на стороне.
Это было в понедельник, а во вторник к ней опять пожаловали незваные гости.
Вера сразу почувствовала себя важной персоной, когда к её дому подкатил чёрный автомобиль «Ланд-Ровер». Из джипа вышла миловидная Катрин, та, что не так давно, «тет-а-тет» говорила с ней о подозрительной дружбе Катюши с Жанной.
Пригласив гостью пройти в дом, Вера уже заранее готовилась к очередному допросу, и Катрин сразу стала проверять хозяйку дома на послушание властям.
— Вы, Вера, искали работу?
— Да, это правда. Я искала работу только один день, в прошлый четверг. Вчера мне было сделано официальное замечание.
— Хорошо, а сегодня вы ищете работу?
— Нет.
На какое-то время Вера потеряла контроль над разговором, не понимая, что хочет от неё эта добродушная женщина, улыбка которой подкупала, и она решила рассказать всё, как было у неё на духу, а потом — либо пан, либо пропал.
— Катрин, да, я очень бы хотела найти хоть какую-нибудь работу. Социальное пособие даёт возможность выживать, не более. Для меня это уже больше чем достаточно. Бельгия дала мне возможность жить вместе с детьми, но в Бельгии мои дети чувствуют свою ущербность, они не имеют того, что имеет и даже должен иметь каждый ребёнок вашей страны. Какая мать захочет, чтобы её дети постоянно чувствовали себя неполноценными в кругу своих сверстников? Я не могу купить Вите современный телевизор для того, чтобы работала компьютерная приставка… Да, я искала работу, что это преступление, меня уже предупредили.
Катрин внимательно вслушивалась в родную нидерландскую речь, которая в говоре русской Веры выглядела очень странно. Когда та уже в третий раз попыталась объяснить гостье своё отношение к поиску работы, Катрин разулыбалась счастливой улыбкой.
— Ух… это хорошо, что вы ищете работу!.. У меня есть подруга, они с мужем работают в аптеке полный рабочий день и очень нуждаются в хорошей помощнице по содержанию дома. У них подрастают двое сыновей. Вы согласны?.. За плату, конечно…
Вера, пренебрегая тонкостями бельгийского этикета, крепко обняла свою гостью, расцеловала в щёки и благословила её и её семью.
На следующий день, в среду, вновь полили дожди, подул холодный ветер, и от лета остались только обрывки воспоминаний, но настроение в такую непогоду у Веры было на редкость хорошее, ибо она вступила в ряды дам по наведению чистоты, которые на русском языке зовутся недостойно и даже грубо «уборщицей».
Вскоре в доме появились новый телевизор и компьютерная приставка. Витя был доволен этой покупкой, к тому же у него был друг Том, который уже несколько раз приходил в гости.
***
Том, одиннадцатилетний мальчик, пытался держать себя в доме русского друга высокомерно, но его детское любопытство побеждало желание выглядеть надменным барчуком. Витин друг приглядывался к домашнему быту своего одноклассника и между делом поучал саму Веру правильно выговаривать нидерландские слова. Особенно веселило всю семью отношение Тома к пельменям, ибо разрезанный на семь кусочков пельмень выглядел печально и совсем неаппетитно.
***
Дожди шли изо дня в день. Дети были рады, что в такую сырую погоду мама не тянула их к принудительному интегрированию среди сверстников и оставляла в покое.
Частые приходы Катюши скрашивали затянувшееся в природе ненастье. Когда она приходила, то празднично накрывался стол и вся семья собиралась вместе за чаем с пирожками, которые жарила мама по случаю прихода дорогих гостей.
Под бесконечные дождевые дроби по окну хорошо мечталось о планах на будущее или одолевала ностальгия по прошлому, которое теперь согревало их сердца. От частых дождей трава во дворе зазеленела как весной, хотя в воздухе уже чувствовалась осенняя грусть. Вера обрадовалась, когда на огонёк к ним зашли Катя с Кобой, и стала жарить беляши, а после ужина Катюша, подойдя со спины, обняла и прошептала на ухо: «Мамочка, ты не пугайся, но я ... что теперь тут поделаешь… ты права, это была не инфекция мочевого пузыря… я беременна».
Вера сразу поняла, что не ослышалась, но не могла быстро осмыслить эту новость, которая не укладывалась в её голове. Какая может быть беременность в таком юном возрасте будущей мамы и при таком бесправном положении в Бельгии отца?
Беляши остывали на блюде, а Вера стояла под душем, и драгоценная вода хлестала её по лицу вместо слёз. Когда горячая вода закончилась, то холодные потоки остудили не только тело женщины, но и её душу. Выходя из ванной, она была спокойна и холодна. Переодевшись во всё тёмное, она вышла в зал, где на гостином диване ждали благословения сияющий Коба и её испуганная дочь.
— Катя, вы были у врача?
— Нет. Мама, я не знаю, к какому врачу нам надо обратиться.
— Хорошо, мы позвоним Николь…
Николь и Даниэль не заставили себя долго ждать. Вера не понимала радостного воодушевления Николь в такой тревожной ситуации с беременностью Катюши, но эта радость подруги была ей более симпатична, чем угрюмый вид Даниэля. Высокий, словно иссушенный годами и заботами мужчина ворчал себе под нос, но ворчал так, чтобы его ворчание могла услышать Вера.
— Понаехали сюда, беднота, да ещё детей привезли… встать на ноги не успели, и опять за своё… детей рожать…
Вере стало не по себе от услышанной фразы её бельгийского друга, и тогда она поняла, почему Бог дал Даниэлю хорошую жену, но лишил его потомства.
Может быть, зачатый в любви ребёнок почувствовал недоброжелательность Даниэля, неподдельный страх его юной матери, равнодушие к нему родной бабушки и ещё в утробе решил отказаться рождаться на этом свете, а гинеколог только это подтвердил, когда печально сообщил, что беременность необходимо прервать по медицинским показаниям, потому что плод «съедается плацентой», и Вера удивилась сама себе, насколько у неё ожесточилось сердце.
Катюше сделали аборт за счёт государства, а после выписки из больницы она вернулась домой, где её окружили заботой её родные, а Коба с друзьями одаривали цветами и фруктами, а через неделю она вновь захотела вернуться в дом Гоги.
В сентябре Таня и Витя пошли в школу, если девочка без энтузиазма, так как она не хотела оставлять собачку Бетси одну дома, то Витя с надеждой, что одноклассники оценят его возросшее мастерство скейтбордиста. Солнце всё тяжелее поднималось над горизонтом, оно не баловало людей теплом и часто скрывалось за низкими тучами.
В эту осень Вера впервые чувствовала, как быстро она начала уставать, но жаловаться на нагрузки не собиралась, и радовалась, что у неё есть подработка, а на ноющие боли в ногах внимания не обращала.
Гостей с началом учебного года поубавилось, а без гостей дни теряли свою привлекательность и были похожи между собой как две капли воды.
Как-то раз Веру навестил Борис. Он пришёл в нетрезвом виде около полуночи, и она не пустила наглеца даже на порог, хотя тот слёзно умолял, а после его ухода вновь серые будни и вечерняя тишина в доме.
Надо сказать, что такая стабильность в жизни и соблюдение режима дня пошли детям на пользу, они успешно учились в школе, да и Вера стала привыкать к работе уборщицы, два раза в неделю ходила на курсы нидерландского языка для взрослых, в субботу — на студию русского театра, а утром в воскресенье она вела детей в православную церковь, а потом в «Макдональдс».
Театр готовил детские представления к традиционным советским праздникам. После проведения новогоднего утренника к Вере пришла актёрская слава. Надо сказать, что образ разбойника у неё получился настолько красочно злым, что в зрительном зале расплакались все малыши без исключения. Потом ей доверили роли из пьес Чехова. На сцене женщина чувствовала себя совершенно другой, не такой, какой ей приходилось быть на самом деле, а свободной и счастливой.
В дни ноябрьских праздников православная церковь в Генте принимала верующих гостей из Москвы. Вера с радостью откликнулась на призыв батюшки помочь в размещении москвичей. Её гостями стали известный в России профессор по составлению гербов и его счастливая жена, добрая и улыбчивая Маша, которая подрабатывала в столичной библиотеке на общественных началах. С профессорскими детьми в отсутствие родителей сидела мама Марии.
Для Веры всё, что имела Мария: полная семья, достаток, собственный дом, работа на общественных началах и помощь в воспитании детей, — воспринималось как жизнь в раю!
История прихода Марии в церковь показалась ей даже уникальной.
Если сама Вера стала искать Господа от чувства потерянности, от неразрешимых проблем, то Мария — от душевной пустоты, которая мучила женщину в такой благополучной жизни.
Во время прощального чаепития с верующими москвичами, организованного церковным советом, Вера познакомилась с полковником в отставке, плотным в теле мужчиной, широким в плечах, с наголо выбритой головой и с ухоженной бородой лопаткой. Он пришёл в явное замешательство от истории её приезда в Бельгию.
— Как всё просто, взяли сумки, собрали детей и отправились жить в Бельгию??? С ума можно сойти от такой беспечности! Что-то вы темните, дорогая моя… Взять и приехать в чужую страну: здрасте, а нас тут не ждали? О чём вы, взрослая дама, сами думали-то, когда принимали такое безрассудное решение? Что-то вы хитрите… голубушка, что-то недоговариваете.
Вера уже забыла, что она думала, когда отправлялась в Бельгию, но презрительный тон бородатого москвича задел её за живое. Её ответ получился очень сухим и коротким:
— Видимо, на мой приезд в Бельгию была Божья воля.
Сказав это, Вера пересела за другой столик, и правильно сделала. Ибо среди гостей из Москвы сидела и гостья из Украины, которая рисовала иконы, её звали Оксана. Икона с ликом Матроны, купленная Верой в Москве, давно потерялась, поэтому она обратилась с просьбой к московской художнице:
— Оксана, вы не могли бы написать икону с изображением святой Матроны?
— Я могу нарисовать икону, — с радушием согласилась та, — но вы знаете, сколько искушений мне приходится преодолевать во время рисования икон?
Этого Вера не знала. Оказывается, сатана просто пытает людей, рисующих иконы! Поэтому даже цена в 100 долларов за икону была малой платой за те страдания, которые Оксане суждено было пережить, рисуя икону Матроны.
Дни поздней осени пролетали без единого солнечного луча. В природе царил полумрак, в котором рождалось сумрачное настроение и  страхи перед будущими бедами, которые уже предвещали крики воронов, , , а точи от тоски отяжелели и повисли над городом.
Дети проводили в школе весь световой день. Катя продолжала бездельничать, праздно живя у друга Кобы, куда Веру, кстати, не приглашали.
Теперь Веру мучила не столько усталость, сколько несусветная печаль и одиночество, тёмные вечера и бессонница способствовали её поэтическому безумию.
Вместо того, чтобы ездить на «Хаву» за бесплатным пайком, Вера бесцельно бродила по городскому парку и искала рифму для утешительных стихов.

Опоздала, опять опоздала,
Не поспеть мне уже к пирогу.
На осеннюю песнь променяла
Я фортуну в угоду дождю.

Это осень меня заманила
В тишину городского пруда,
Над которым плакучая ива
В своей исповеди обнажена.

Заманила, заворожила
Пряным запахом прелой листвы,
И на ряби пруда ворожила,
Ложь вплетая в вещие сны.

Ну зачем мне теперь торопиться
И тянуться к чужому огню,
Как забытая стаей птица,
Я тоскую в осеннем плену.

Чтобы не впасть в соблазн самоуничижения, Вера опять обратилась к изученным ею методикам Луизы Хей. Сидя у окна в своей спальне, вдыхая полной грудью ночной аромат увядающих цветов, женщина старалась представить тот образ мужчины, с которым она будет счастлива и защищена от всех невзгод, а его фигура виделась ей в образе плечистого сильного и упитанного мужчины небольшого роста.
— Пусть даже мой любимый мужчина будет инвалидом, пусть даже инвалидом на коляске, лишь бы он не пил и всегда был дома, а я буду работать, зарабатывать деньги и за ним преданно ухаживать, — мечтала она о своём будущем, уже без всякого влияния успешной американки.
Однажды у Веры от тоски совсем ум зашёл за разум, и ей представилось, что её утешает она сама, только не нынешняя, а пришедшая из будущего. Такие воображаемые приходы счастливой Веры из будущего поддерживали женщину в настоящем времени, как приход близкого человека к тяжелобольному, а потом её клонило ко сну, где все говорили на русском языке и никто ни у кого не спрашивал, откуда он родом и как попал за рубеж.
Какую-то надежду на изменение судьбы давали женщине приходы одного из сокурсников по языковой школе, профессора с Ближнего Востока, который навещал её дома, чтобы вместе готовиться к контрольным работам. Вера присматривалась к этому мужчине, но в миграционном быту этот профессор был нищ и жалок.
Не вписывался в её планы и знакомый Борис, скрипач и пилот из бывшей Югославии. Через месяц после того, как Вера выгнала его из своего дома, он опять пожаловал в гости, но трезвый и с цветами, а через час, с аппетитом прихлёбывая борщ на её кухне, обвинял Веру в бессердечности, потому что она выгнала его на улицу, когда он мучился от болей в животе.
— Тебя, Верочка, должна мучить совесть. В ту ночь, когда ты меня не впустила в дом, у меня был вырезан аппендицит! Как ты можешь после этого ходить в церковь!
Вера прервала эту речь просьбой:
— Борис, покажи-ка мне рубец от операции.
Это был момент воссияния правды! Бориса тут же окружили любопытные дети, пришедшие домой из школы, так как была среда, а в среду школьники учились только до обеда. Таня и Витя лично хотели убедиться в правдивости Бориса, который заплатил адвокату пять тысяч долларов за то, чтобы мама получила гражданство. Но разве можно поймать барона Мюнхгаузена на лжи?
— Вера, мне сделали операцию через зонд, вставленный в задний проход.
Этот приход Бориса завершился …кражей Вериного мазута!
Вера заметила отсутствие Бориса за вечерним чаем, но слишком поздно, за это время тот успел втихомолку набрать большую канистру мазута, на котором подогревался котёл с водой для центрального отопления. Тут Борис был второй раз с позором изгнан из её дома навсегда, а через неделю его приютила Даша.
Зима в Бельгии ничем не отличалась от поздней осени, только дни становились короче, и тоска беспросветно владела мыслями и душой.
В такой тёмный неприятный вечер на пороге дома появилась Катюша. Она со слезами на глазах сообщила маме, что ушла от Кобы. От этой новости в доме сразу посветлело и словно прибавилось тепла.
— Ура, Катька образумилась! Домой вернулась. Я же говорил, что Коба козёл!
В отличие от Вити, Танюша не стала так агрессивно радоваться, она обняла сестру за плечи и с нежностью младшей сестрёнки стала гладить её по плечам, а перед сном в спальню к старшей дочери поговорить по душам зашла Вера.
— Катюша, что произошло? Коба тебя обижал?.. Изменил?.. Руку на тебя поднял?
— Попробовал бы только поднять! Я думаю, мама, что мы с ним не пара!
— Вот тебе и на! Не поздно ли ты это поняла… Кстати, я давно Жанну не видела. Как поживает твоя подруга? Вы давно с ней встречались?
— Вот именно из-за Жанны мы и поссорились с Кобой! Представляешь, он мне запрещает с ней видеться, ему, видите ли, не нравится её поведение! Я навестила тётю Дашу вчера, там и встретилась с Жанной, а он как узнал, так давай на меня орать! Кто я ему такая, чтобы он на меня голос повышал?! Я ведь не запрещаю ему иметь друзей, хотя по некоторым из его друзей уже давно тюрьма плачет!
— Да, ты ему не жена и не подруга, чтобы запрещать. Ты сама выбрала Кобу своим мужем, грузинка ты моя. Лучше мне расскажи, как ты познакомилась с Кобой?
— Мне все говорят, что я вылитая грузинка!
Кате понравилось, что мама тоже признала в ней грузинскую кровь, ибо поэтический образ царицы Тамары в стихах Лермонтова навсегда очаровал её воображение.
— Мама, ты хочешь знать, как я познакомилась с этим идиотом?.. Ну ладно, мне просто претило, когда он сидел в русском кафе, как фон-барон, а Жанна чуть было не окосела, строя ему глазки. А Коба встал у меня на пути, когда я пошла домой, думал, дурочку нашёл! Ещё не родился тот парень, который смог бы меня остановить! Я ушла, а Жанна дала Кобе мой телефон. Ещё подругой называлась! Вот и всё!
Слушая дочь, Вера улыбнулась своим мыслям и решила, что пришла пора расставить все точки над буквой «и».
— Катюша, ты пришла домой. Не знаю, что у тебя произошло с Кобой, потому что я слышала только твою историю, но ты должна понять, что уходить, чтобы потом возвращаться, не имеет смысла. Это мой личный опыт. Я рада, что ты пришла домой, ведь здесь все тебя любят, но теперь ты обязана подчиняться и правилам нашего дома. Завтра ты опять запишешься в школу, а так как я завтра на целый день ухожу на работу, то за тобой уборка и ужин. Хорошо?
Катюша легонько кивнула головой. Всю ночь она проплакала, вытирая слёзы о подушку, но уже не от обиды на Кобу, а оттого, что она не могла без этого «дурака» прожить даже одну ночь. Утром следующего дня на пороге показался и сам Коба с цветами в руках, которые предназначались для Веры, а счастливая Катя сразу же засобиралась идти с ним хоть на край света.
После ухода молодых дом опять осиротел. По вечерам в доме наступала такая тишина, что было слышно, как по углам вздыхали домовые, а каждый в семье жил своей жизнью, которая опять улеглась в штиль.
Вера пыталась с ещё большим усердием отвлекать себя медитациями, но терпения ждать от них положительного результата у неё не было. Духовные заказы она решила исполнять своими силами и однажды сделала первый шаг к желаемой мечте. В одной рекламной газете в рубрике знакомств стояло объявление, в этом объявлении чувствовалась добрая душа мужчины, который желал познакомиться с женщиной для долгих отношений.
Вера не один раз прочитала это объявление и вскоре знала его наизусть.
«Одинокий мужчина, государственный служащий, пенсионер, 58 лет, ищет женщину для верных отношений, чтобы вместе с ней встречать старость. Звонить по телефону…».
Всё, казалось бы, так просто: надо набрать номер телефона, пообещать верность в отношениях, а потом стареть бок о бок с хорошим человеком, но у неё не хватало смелости взять в руки телефон и набрать нужный номер. Когда она позвонила по номеру из этого объявления, то опоздала. Приятный мужской голос ответил на её приветствие в извиняющемся тоне:
«Вера, я очень рад вашему звонку. Меня зовут Ронни. Благодарю вас за звонок, но в настоящий момент я еду знакомиться с другой женщиной. Если эта встреча будет неудачной, то я обязательно вам перезвоню».
Этот отказ не огорчил женщину, наоборот, в её сердце вновь появилась надежда, что когда-нибудь она будет в очереди на счастье первой.
Так случайно произошло первое телефонное знакомство Ронни и его Веры. Оно оказалось мимолётным и не изменило их судеб, и разве можно в этом кого-нибудь винить?
Глава 2
Короткий разговор по мобильному телефону с русской женщиной, желающей иметь с ним долгосрочные отношения, пришёлся самому пенсионеру по душе и настраивал Ронни на философские рассуждения о жизни, тем более, что ехать по скоростной дороге ему предстояло ещё долго.
«Интересно, как выглядит эта женщина, которая так славно коверкает фламандские слова. Мне явно льстит, что мною заинтересовалась русская дама?.. И в самом деле, почему бы мне не поискать себе жену среди русских красавиц? Они не избалованы вниманием, как местный батальон искательниц приключений с мужчинами любого сорта».
Эта мысль приподняла настроение Де Гроте, у которого уже с утра болела голова, и болела она от того хаоса мыслей, который ещё больше запутывал его жизнь, отчего его собственные поступки противоречили логике вещей.
Почему, если ему так не везёт с женщинами, он продолжает поиск дамы, которая может составить ему компанию в семейной жизни, а то, что выходило за рамки логических соотношений, портило ему жизнь до тех пор, пока Ронни вынужден был признать, что всё дело не столько в нём самом, сколько в принятых обществом нормах поведения людей в быту, по которым молодому пенсионеру полагалось иметь в доме женщину для домашних работ, для создания уюта и для поддержания в тонусе его мужских потребностей.
Ронни не заметил, когда обвисшие до земли тучи приподнялись над горизонтом и яркий солнечный луч его ослепил, и сразу всё развеселилось, и по угрюмым полям и перелескам разбежались яркие солнечные зайчики. Такие сюрпризы погоды нравились мужчине, хотя тот всегда противился обману, ведь осень — пора увядания, а в любом увядании нет ничего радостного. Мужчина следил, как в солнечном свете пожелтевшая листва деревьев золотом поблескивала на ветках, искрясь на солнце, и мысленно обращался к полям и деревьям.
«Думаете, что солнце вернулось, чтобы вас обогреть? Оно только обнадёжило теплом! Нет, тополя и берёзки, не верьте в этот осенний обман. Скоро налетит ветер с севера, сорвёт с вас последнюю листву, чтобы голыми стриптизёршами вы коротали зиму под холодными дождями. Так что не радуйтесь солнцу, оно уже никого не согреет».
Но небо быстро прояснялось, не соглашаясь с прогнозом синоптиков. Вскоре вся округа озарилась солнечным светом. Утвердившись в мыслях, что погода, как и женщины, непостоянна, Ронни похлопал ладонями по рулю своего «Мерседеса» и посильнее нажал на педаль газа. Автомобиль всегда чувствовал желание хозяина и, шумно взревев, прибавил ходу, а его водитель продолжил себя убеждать, что легче найти иглу в стоге сена, чем хорошую жену по найму, чему, однако, мешала робкая надежда в голосе русской незнакомки по телефону, в которой нуждался и он сам.
По логике вещей получалось, что найти хорошую женщину практически невозможно и незачем силы на это тратить, но по той же логике получалось, что и дамы в зрелом возрасте нуждались в мужчине, ибо от затяжного одиночества они настолько глупели, что покупали вибраторы на батарейках и пуделей на поводке, и что в остатке? Чудо, которое ждать бесполезно, оно не приходит по срокам.
Почти каждая из женщин, откликнувшаяся на газетное объявление Де Гроте, желала одного и того же: еду в ресторане, секс в его спальне и никаких обязательств. Конечно, о любви не могло быть и речи, но в этот час солнечного сияния в начале ноября Ронни хотелось верить, что найти настоящую любовь всё-таки возможно.
Вскоре солнце стало клониться за горизонт, а над горизонтом в угрожающем хаосе клубились тёмно-синие дождевые облака, и настроение Де Гроте испортилось  безнадёжно.
В тот день мужчина ехал из Нидерландов на повторную встречу с одной из дам, голос которой по телефону был ему совершенно незнаком. Владелица этого женского голоса тоном командира назначила ему свидание на площади у вокзала в Антверпене. О том, как закончится эта встреча, думать не то что не хотелось, но и не моглось, ведь вспомнить даму по её сердитому голосу Ронни, как бы он ни старался, не мог.
Подъезжая к Антверпену, мужчина заехал на парковку, где обычно кормили дальнобойщиков, чтобы выпить таблетку аспирина и взбодриться чашечкой кофе.
В этом придорожном кафе за соседним столиком сидела одна пожилая пара. Они ссорились, и ссорились как-то по-детски. Женщина обижалась на что-то, что совсем не интересовало её собеседника, но, когда она заплакала, мужчина был согласен на любые условия, лишь бы увидеть вновь улыбку на её лице. Эта чужая ссора задела Ронни за живое, возвращала его в недавнее прошлое.
Да, он тоже считал себя очень уступчивым человеком, а Лилиан представлялась ему той единственной в своём роде женщиной, которая умела поступать рационально, предсказуемо.
С Лилиан они прожили вместе два года, и за два года никогда не ссорились, а в один прекрасный день она променяла его, Ронни, на бывшего мужа, и в этой измене не было ни виновного, ни потерпевшего, но она отняла у него чувство свободы, которое надо было возвратить во что бы то ни стало.
Два года Ронни и Лилиан жили как голубки. Они вместе купили дом в Голландии, для отдыха на море, путешествовали по Европе на новом мобиломе, понимали друг друга с полуслова и не имели ни в чём нужды.
Так почему же Ронни вновь ищет подругу, а Лилиан живёт с бывшим мужем?
Почему?
***
За годы, проведённые вместе, Лилиан успела проявить себя с разных сторон. Мудрый совет типа: «Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты такой»; потому что подруг у неё не было. Она умела подать себя гостеприимной хозяйкой, но так, что от её приветливости гости соблюдали этикет и не засиживались допоздна. Когда они уходили, Лилиан в два счёта выпрыгивала из образа достопочтенной дамы и становилось кокеткой, которая жаждала секса. Когда любовные страсти утихали, то у Ронни просыпался волчий аппетит, а у Лилиан потребность его кормить, а в свободное время каждый занимался своими любимыми делами: она убирала в доме, с чувством, с толком и расстановкой, а он изучал новинки высокой технологии, коллекционировал телефоны, штудировал автомобильный рынок, был в курсе всех политических новостей и выращивал клубнику.
В общем, у обоих была не жизнь, а бутерброд с маслом и колбасой!
Только в последний год Лилиан помешалась на правильном питании, словно до этого она питалась неправильно.
Видимо, не зря говорят, что с кем поведёшься, от того и наберёшься, так и Ронни попал под влияние любовницы и изменил привычной с детства еде.
Они зимовали в Испании, всю неделю мужчина давился полезной пищей, голодал и ждал, чем всё это закончится. Обморок случился во время прогулки по улицам старинной испанской деревни. К упавшему в обморок Де Гроте подбежали прохожие, они пригласили местного аптекаря, всегда готового оказать первую помощь как ближнему, так и не ближнему.
Приведя Ронни в чувство, аптекарь по собственной инициативе исследовал его кровь, и выяснилось, что тот пострадал не от солнечного удара, хотя жаркое испанское солнце не щадило беспечных туристов, а оттого, что в его крови сильно понизился уровень холестерина. Оказалось, что понижение холестерина в крови более опасно для человека, чем его высокий уровень, так как изменения в организме при низком холестерине необратимы. После этого Лилиан не предлагала любовнику диету травоядных, которая значительно уменьшала его потенцию.
Так как жить в дружбе и согласии они собирались долго, то в год нового тысячелетия оформили покупку домика с видом на море. После того, как купчая состоялась и был выплачен первый взнос, оказалось, что дачный дом был вовсе не дачным, а настоящим жилым домом, который стоял в черте курортного посёлка. При вручении ключей чиновник из администрации предупредил будущих жильцов, что по закону приморского края в купленном доме нужно проживать эффективно, а за исполнением этого закона будет строго следить полиция, а иначе булочные, мясные лавки и парикмахерские придётся закрывать. Персонально для Ронни с Лилиан администрация пошла на уступку, и им был назначен срок в два года, по истечении которого они должны стать полноправными жителями приморской деревни.
Лилиан никогда в своей жизни не работала официально, но с переездом на постоянное место жительства в Голландию она лишалась своих клиентов, которые очень ценили её талант уборщицы. Да, Лилиан могла и любила красиво наводить порядок в домах и гордилась своей изысканной чистоплотностью.
Сама идея обосноваться на морском побережье, где жизнь возрождается только с началом летнего сезона, а остальное время года дуют ветры, бушует прибой, и соседи от нечего делать заходят в гости, Лилиан абсолютно не подходила, тем более делить с любовником жильё на законном основании. В любовных отношениях ей импонировали отсутствие обязательств и хороший секс, но ради этого потерять репутацию порядочной женщины и такой престижный статус одинокой матери, охраняемый государством, она не хотела, а в Бельгии у неё был собственный особняк, где жил сын, и квартира в городе, которую она могла делить с кем угодно.
Узнав о необходимости постоянного проживания на морском побережье, Ронни тоже встал перед дилеммой: с одной стороны, он находился на вершине своей карьеры в МЧС, но с другой — жить в одной стране и работать в другой — это значит платить двойные налоги и часами просиживать в пробках. Попасть вовремя на работу практически невозможно из-за расстояния и пробок на трассе.
Время выбора обычно вызывает бессонницу и нервную лихорадку. Мужчина к вопросу переезда подошёл спокойно, рассудив, что все обязанности шефа технической службы мобильной колонны спасателей были им досконально изучены и уже потеряли новизну, что опасные ситуации, которые возникали в регионах, находящихся под его ответственностью, разрешались не так, как они должны были бы разрешаться по инструкции, а по приказам сверху, а это вызывало порой чувство собственной бесполезности.
Как понять собственное правительство, которое разрешило в пищевой промышленности использовать синильную кислоту для производства рафинированного масла? Этой кислотой травили людей в газовых камерах, а теперь с помощью синильной кислоты вытягивали из зерновых масло, в несколько раз больше, чем под прессом, а потом это масло люди принимали в пищу!
Де Гроте был бессилен запретить использовать в питании здоровых людей вместо натурального сахара его химический заменитель, который приносил баснословные прибыли магнатам биохимических предприятий, а о том, чем стали кормить свиней на фермах, чтобы свиное мясо не имело жира, лучше было бы ему вовсе не знать.
Как трудно нести ответственность за здоровье населения, если объявленная им тревога по поводу утечки опасного радиоактивного вещества была командованием переквалифицирована как учебная тревога, и рапорт Де Гроте о повышении содержания пестицидов в собранном урожае яблок был аннулирован результатом повторной проверки силами уже других лабораторий. Как мог Де Гроте доказать то, что для истинных результатов надо исследовать яблоко не перед дождём, а после дождя, и брать для исследования не только фруктовую кожуру, но и сердцевину поспевшего плода.
Но это всё присказка, а истинным поводом в решении мужчины оставить службу и поселиться на морском побережье Нидерландов было его желание нормальной семейной жизни, тем более он выработал положенный ему трудовой стаж с лихвой!
Купив дом на побережье, Ронни взял четырёхгодичный отпуск, чтобы по окончании отдыха стать заслуженным пенсионером.
Новый дом в Голландии в два этажа, к которому прилегал уютный садик, был хорош во всех отношениях. Местные жители оказались значительно радушнее, чем его земляки в Антверпене. По вечерам никто не задёргивал штор на окнах, потому что никто не стеснялся своего поведения в домашнем быту. Уже с утра можно было заглядывать в гости, чтобы отведать чёрный кофе, который у соседа всегда вкуснее и ароматнее.
На своём маленьком огородике, хвалясь своим талантом садовника, Ронни выращивал пахучие помидоры и красивейшую клубнику, сладостью и ароматом которой восхищалась вся улица. Соседи быстро полюбили юмор и радушие господина Де Гроте, беглого бельгийца.
Летом мужчина совершал мотокроссы на своём мотоцикле, бороздя голландские песчаные дюны, купался голым на пляже нудистов; а зимой бороздил бескрайние просторы полей, посиживая в своём кожаном кресле с электрическим мотором, что должно было заменять ему хождение пешком. Ходить пешком Ронни не любил, потому что при ходьбе у него болели пятка и спина.
В то время как мужчина наслаждался заслуженным отдыхом, а Лилиан искала повод вернуться к прежней жизни без каких-либо обязательств, ведь за дом в Нидерландах кредит она выплачивала с Ронни в равных долях.
Единственная дочь Лилиан, узнав об этом, объявила матери бойкот, она была всецело на стороне отца, который в последнее время перестал пить даже пиво в надежде вернуть Лилиан в лоно семьи, а их сын, узнав о покупке мамой дома на голландском побережье, в знак протеста, что его лишают наследства, отказался от поступления в университет.
С каждым своим приездом в Голландию Лилиан становилась всё недовольнее и недовольнее, и интимная жизнь любовников постепенно теряла свою «эксцентричность». Это новое слово «эксцентричность» Лилиан услышала впервые в вечерней телевизионной передаче, где детально рассматривалась сексуальная жизнь супругов, давались очень ценные советы, которые наглядно имитировались обнажёнными фигурантами.
Первая мысль, что любовник пресытился любовными утехами, сначала напугала женщину, а Ронни, словно ей назло, стал подрабатывать то таксистом, то шофёром по перевозке сахарной свеклы, оставляя её одну куковать в большом доме, и тогда женщина вознегодовала, ибо такую скучную семейную жизнь она могла бы преспокойно иметь и со своим Вилли, бывшим законным мужем!
***
Как-то, сидя в весеннем саду за чашкой вечернего чая, Лилиан притворно потянулась и начала разговор ни о чём, мешая Ронни скрупулезно проверять настройку трёх полевых радиопередатчиков и полноту зарядки его десяти мобильных телефонов.
— Дорогой, смотри, какая в этом году тёплая погода стоит в марте. Весь день светило солнце.
— Главное, дорогая, что безветренно. Зимой в Испании солнце сжигает, а от холодных ветров приходится одеваться, как эскимос на севере.
— Дорогой, а завтра какая будет погода?
— По новостям обещали тепло и солнце. Тебе холодно, дорогая?
— Нет, дорогой, мне хорошо.
Когда их обычная беседа подошла к концу, Ронни обрадовался, что его оставили в покое, и вновь углубился в своё любимое занятие. Короткая вспышка недовольства в глазах у подруги осталась им незамеченной.
От такого явного безразличия к ней Лилиан закашлялась, словно поперхнулась сухим печеньем, и лицо покрылось красными пятнами. Выждав паузу, она вновь обратилась к Ронни таким же скучающим голосом, как бы продолжая начатую беседу:
— Дорогой, моя дочка сердится на меня, что я живу с тобой.
— А чего ей сердиться? У неё есть муж, а у них — дети, вот на кого им положено сердиться.
— Дорогой, дочь грозится запретить мне встречаться с внуками.
— Было бы чем угрожать! Дорогая, чем дальше мы живём от внуков, тем больше мы ими любимы.
— Дорогой, моя Рита говорит, что мой Вилли ведёт трезвый образ жизни, даже пиво в рот не берёт.
— М-м-м.
— Ронни, как мне быть? Мой сын заканчивает школу, и я хочу быть с ним рядом во время его поступления в университет.
Мужчина поднял глаза на Лилиан. В них стояло искреннее недоумение.
— Дорогая, мы ведь всё с тобой обдумали, что ты три дня в неделю живёшь вместе со своим сыном, в четверг я приезжаю за тобой, а потом мы проводим выходной в нашем доме на побережье. Как любит говорить мой бывший сосед, законченный коммунист: «И волки сыты, и овечки целы». А так мне в принципе всё равно, навещай ты своего обалдуя, сколько тебе будет угодно.
— Да, дорогой, но я не слепая, я вижу, какими масляными глазками смотрят на тебя соседки, особенно та, что слева, чтобы оставлять тебя одного.
— Когда тебе, Лилиан, тоже будет столько, сколько ей сейчас, под 80 лет, то и тебе ничего другого не останется, как смотреть на молодых соседей. Ведь смотреть не вредно, вредно — не доверять тому, с кем живёшь.
На следующее утро в гости к Де Гроте пожаловал сосед справа. Он пришёл под звон колоколов, призывающих народ на воскресную службу. Ронни пригласил его в сад похвалиться урожаем клубники, которая цвела и давала урожай всё лето. Лилиан не стала мешать общению мужчин и быстро удалилась в дом, сославшись на то, что плохо себя чувствует.
Стало припекать солнце, когда кофе уже не хотелось, мужчины, закурив сигареты, расслабились. Они втягивали полной грудью табачный дым, словно им недоставало воздуха в саду. Докурив сигарету, Ронни принялся нарезать крупные клубничины на половинки и посыпать их сахарной пудрой, а сосед всё вздыхал и жаловался на жизнь.
— Ох, мой друг Ронни, вчера ко мне приходил пастор нашей протестантской церкви и сожалел, что я задолжал в церковную кассу так много, что я уже не могу быть членом нашей церкви, и по решению церковного совета я не должен приходить на богослужение.
Как мог Ронни утешить человека в том, что он сам не имел.
— Послушай, мой друг, попробуй эту клубнику, просто объедение. Сам вырастил!
Ронни знал, что поступает как хвастун, но он совершенно не знал, как можно ещё утешить беднягу-вдовца, которому ко всем бедам не нравилась сладкая клубника. Чтобы поддержать разговор, мужчина решил высказать своё персональное мнение.
— Пойми, Лео, церковь — это организация, своеобразный клуб, а любая организация требует денежных вложений. Настоящая вера живёт в твоём сердце независимо от того, сколько ты задолжал денег церковной кассе. Приговоры людского суда суровы, и всегда суровее для бедных, чем для богатых. Нужно сохранить веру в сердце от таких судов, потому что Господь не тот, кого вылепили из глины и пригвоздили к кресту, а тот, кто вознёсся на небо и там живёт, чтобы встретить верующих в раю. Храни веру в своём сердце, чтобы быть с ним на небесах и после смерти.
— Ох, Ронни, ты даже сам не представляешь, как ты меня утешил, — ведь знать, что есть надежда быть там, где сейчас моя Изабелл, это уже мне во благо. У неё удивительное имя, Изабелл. Я думаю, что Господь оставит ей это имя и в небесном царстве. Ронни, мой добрый сосед, скоро Пасха. Моя жена Изабелл всегда хорошо готовилась к каждой Пасхе. Если бы ты хоть один раз попробовал её знаменитый домашний пирог с рыбой! Но как радоваться этому празднику в одиночку? Конечно, приедут сын с невесткой и внуками, но так хочется быть на праздничном служении в церкви, чтобы вместе с другими петь хвалы, чтобы пастор говорил Божье слово, чтобы благословлял на жизнь. Знаешь, мой друг, я чувствую себя, как это сказать… выброшенной на ветер мелочью.
— Подожди, не спеши сетовать на жизнь! Приходи к нам на Пасху с сыном и его семьёй! Лилиан курицу пожарит, а я угощу тебя моим любимым вином, которое пью только по праздникам. Ты когда-нибудь пробовал «Айсвейн»? Это вино Богов. Мы встретим Пасху вместе, не хуже других. И… и почитаем вместе молитву «Отче наш».
Уже вечером, когда Де Гроте вёз Лилиан обратно в Бельгию, женщина опять заговорила о недовольной дочери, непьющем Вилли и скучающем сыне, но Ронни слушал вполуха. Он раздумывал о тоске своего соседа, которого исключили из числа верующих сами же верующие, и отвечал на ворчание любовницы дежурной фразой: «Всё будет хорошо, со временем всё образумится, дорогая».
На следующий выходной Лилиан не приехала, сославшись на занятость, а поздно вечером в субботу зазвонил её телефон.
— Алло, алло, Лилиан…
А в ответ он услышал тихий разговор Лилиан и Вилли, её бывшего супруга. Слышно было, как эти двое вели между собой неспешный разговор, словно никогда не разлучались. В этот момент Ронни остро почувствовал себя третьим лишним, в таком положении он ещё не был!
***
На этом безупречные отношения между Ронни и Лилиан закончились, но измена Лилиан не имела права нарушать ту идиллию счастливого пенсионера, которую Де Гроте ценил больше всего на свете. Вдобавок ко всему мужчина был убеждён, что незаменимых женщин нет!
Де Гроте опять начал поиск женщин, который больше походил на поиск делового партнёра, чем спутницы жизни. Скромное объявление Де Гроте в рубрике знакомств вновь получило обильный отклик у дам всей Бельгии и Голландии. Ронни сам дивился привлекательности своего положения одинокого мужчины-пенсионера, и он чувствовал себя Али-Бабой, который выпустил на свободу джинна амурных дел.
Не прошло и месяца, как Ронни перезнакомился с несчётным количеством женщин, предлагающих ему своё сердце, своё имущество и своих детей. Из-за этого разнообразия женских типов и женских судеб выбрать одну достойную не представлялось возможным, ибо ему казалось, что следующая женщина будет гораздо лучше той, встреча с которой уже состоялась.
Каждой кандидатке в невесты он ставил одно только условие — жить с ним, как с мужем, в его уютном доме на голландском побережье, и для женщин это условие было камнем преткновения, потому что большинство из них нуждались не в жилье, а в приходящем друге.
Жить на морском побережье Де Гроте по-прежнему нравилось, но ему не нравилось одному выплачивать кредит, за себя и за Лилиан. Это было нечестно по отношению к пенсионеру.
***
Ронни сидел у окна в придорожном кафе, голова после аспирина уже не болела, кофе был выпит. Из плена воспоминаний его вывело внезапное изменение в природе. Потемнело, похолодало, а вихри порывистого ветра закручивали листву в воздушную воронку и пытались сорвать одежды с прохожих. Солнце в испуге ушло за облака, всё вокруг окунулось в печальное осеннее ненастье, по-стариковски осунулись деревья, и на асфальт закапали капли дождя.
Ронни посмотрел на часы, вздохнул и отправился на второе свидание с женщиной, которую никак не мог вспомнить. Как обычно, перед въездом в туннель, который пролегал под рекой Схелде, мужчина попал в пробку, теперь ему было не до женщин.
— Эй, что вы там застряли! — бубнил Ронни себе под нос, недовольно поглядывая на теснившие его машины. — Только идиоты из министерского кабинета могли так неразумно регулировать транспортное движение в городе. Им там, в креслах, головой надо думать, а не отсиженной задницей! Давно надо было запретить женщинам садиться за руль, эта женская осторожность делает обстановку на дорогах чрезвычайно опасной! …Эй ты, на фуре, смотри, куда выворачиваешь!.. Что! Чего сигналить, выйду, отдубашу! …Как Бог терпит таких безумцев! Что за время такое, неужели нельзя подождать, пока я проеду!.. Меня, однако, женщина ждёт!
Но всему на свете есть свой конец, даже городским пробкам.
Подъезжая к вокзалу, Ронни стал нервно крутить головой. На привокзальной площади знакомых дам не было. Припарковав машину в неположенном месте, он ещё раз внимательно обвёл взглядом площадь. Среди городской толпы не было никого, похожего на женщину, которая сама по телефону назначила ему второе свидание в центре Антверпена. Поэтому, оправдав своё опоздание пробками на дорогах, он с чувством исполненного долга хотел отправиться домой, как вдруг какая-то дамочка с причёской подстриженного ёжика бросилась ему под колёса! Ронни резко затормозил, колёса противно завизжали, а дорожная террористка не думала убегать, она ловко вспрыгнула в его автомобиль и уселась на переднее пассажирское место.
— Здрасте!
Ронни и не думал трогаться с места, пока эта вероломная особа так же быстро не выпрыгнет обратно, но та кинулась на него всем телом, норовя поцеловать в губы!
— Эй, осторожней! — вскипел было Ронни, но тут же осёкся на полуслове, ибо признал в пассажирке женщину, с которой совершенно не планировал больше встречаться.
— Добрый день, мадам, куда мы едем? — оглядываясь по сторонам, проговорил Ронни скороговоркой.
— Ах, Ронни, мой милый. Твой домик на колёсах свободен?.. Ну, тот, где ты любил меня, и я была счастлива! Поехали туда, зачем нам терять время!
Ронни не имел привычки отказывать женщинам, которые прямо говорили, что они от него хотели. Таких женщин он даже уважал. Боксёрская стрижка дамы сильно раздражала мужчину, но только первое время. По дороге к родительскому дому он то и дело неодобрительно поглядывал на пассажирку, лихорадочно вспоминая её имя. После лёгкого ужина в кафе Ронни вспомнил, что его подругу звали Иолантой и то, как она вела себя в постели.
В дальнем углу фамильного сада Де Гроте стоял старенький мобилом, где Ронни провёл лучшие месяцы своей жизни, а теперь принимал дам по объявлению, которые хотели войти в его жизнь подругами до гроба.
И в этот раз не успел Ронни опомниться, как Иоланта уже лежала в спальном закутке каравана и ждала от него проявлений любви. В темноте внешность партнёрши уже не играла большой роли, а после сексуального галопа мужчину стало клонить ко сну, и он не обратил внимания на клятвенный шёпот Иоланты: «Прилепись ко мне банным листом! Клятва моя верна и не разрушится никогда!».
Что может означать шёпот женщины, у которой не только причёска боксёра, но и мозги как у курицы, для мужчины в расцвете лет? Ровным счётом ничего, и тут Ронни уснул в надежде, что утром этот любовный кураж забудется.
Утром для собственной безопасности, прощаясь с Иолантой, у которой плечи были шире бёдер, Ронни ещё раз уточнил свои условия совместного проживания, в которых требовался переезд на постоянное место в Голландию. Успокоенный надёжностью своего холостого положения, он проводил Иоланту, вдову заядлого велосипедиста, на городской вокзал и тут же о ней забыл.
Буквально на следующий день, ближе к вечеру, на тумбочке рядом с диваном настойчиво зазвонил телефон, предназначенный принимать звонки только от женщин по объявлению. Сердце Ронни тут же радостно ойкнуло в преддверии нового романа, но тут вышла промашка, ибо звонила Иоланта.
— Ронни, мой дорогой, я твоя! Я продала дом. У нас есть деньги! Мы будем жить вместе и навсегда.
Мужчина успевал только повторять последние слова из произносимых Иолантой коротких предложений, которые явно несли закодированную информацию. Это был приговор его свободе: «…твоя,.. дом,.. деньги,.. навсегда». В какой-то момент Ронни захотелось свернуть трубке головку с микрофоном, но он не был подвержен эмоциональным припадкам и, что-то промычав в ответ на прощание, отключил телефон, чувствуя себя как в эпицентре «Фата Моргана».
Так Ронни женили и взяли замуж одновременно, не оставив даже лазейки увернуться от женского произвола, а на следующее утро миражи мужчину больше не беспокоили, он готовился жить в союзе с той, с которой у него не было и не могло быть любви, зато были гарантированы финансовая поддержка, стабильность отношений, домашний уют, бельгийская кухня и секс в учащённом режиме.
Хватило двух недель, чтобы Иоланта полностью переселилась в дом в Голландии и взяла самого Ронни под свою опеку, и было решено познакомить Иоланту с его мамой на Рождество, когда всем положено радоваться и дарить подарки.
«Как можно так беспечно веселиться, если не завтра, так послезавтра начнётся конец света, война и голод!», — так думал Ронни по дороге в родительский дом, а рядом сидела довольная Иоланта, которую он совершенно не знал.
Глава 3
Вера всегда любила Новый год, но после приезда в Бельгию Рождество стало её самым желанным и любимым праздником. К этому празднику готовилась вся православная община в Генте, церковь украшалась иллюминацией и ветками можжевельника. Вера тоже участвовала в этом святом деле, но когда её попросили вычистить от воска поднос для свечей за алтарём, то она растерялась, ведь хорошо помнила наставления батюшки во время крещения детей, что женщинам туда входа нет, чем удивила матушку, жену отца Игнасия. Сопоставив факты, Вера пришла к выводу, что в текущий момент она представляет собой не женщину, а церковную уборщицу, лучше которой с этой задачей никому другому не справиться.
Вечером перед Рождеством верующие собирались в кругу своих семей, чтобы утром следующего дня прийти в церковь под звон колоколов и отпраздновать рождение Христа богослужением и чаепитием. А этим вечером Вера возвращалась домой, не зная, куда себя деть от усталости. За 6 часов уборки в доме аптекарши она выматывалась, как выжатая мочалка. При подъёме на мост через канал у неё слегка закружилась голова, и, несмотря на неимоверные усилия, велосипед, нагруженный продуктами, с трудом брал сантиметр за сантиметром. Ослабев, она сошла с велосипеда и теперь сама стала тащить своё двухколёсное средство передвижения на вершину моста.
Ночь была необычно тёмной. Звёзд на небе рассыпано видимо-невидимо, а настроение у Веры было на грани умирания, и всё потому, что на её счет в банке не поступило месячное пособие. Весь день она молила Бога о помощи, но всё безрезультатно. Взобравшись на вершину моста, она разрыдалась как обиженный ребёнок, шмыгая носом.
— Боже, по всей земле люди справляют Рождество. Я тоже бы хотела наготовить еды и накрыть богатый стол, собрать всех родных и друзей, чтобы отпраздновать рождение Иисуса Христа. Но как праздновать Рождество, если на моём счету в банке только несколько евро… Господь, ты можешь всё, ты сказал слово и слепой стал видеть...
Следующую мысль Вере трудно было удержать в себе, ибо мысль не могла понравиться Богу, но женщина всё-таки её выговорила вслух, глядя в звёздное небо.
— Господи, Ты можешь всё, но... увы... банк «Дексия» имеет свои законы, ему неизвестна Божья воля. Это и понятно, деньги и Божья святость... несовместимы.
Вера перевела дыхание и ещё немного постояла на вершине моста. Нехорошо стало у неё на душе, как-то пакостно.
— Прости меня, о Боже, — зашептала она в раскаянии, — мне не на что жаловаться. Я за работу получила 40 евро, и на них я накупила продуктов на неделю! Обещаю, мы с детьми сделаем праздник Рождества и накроем праздничный стол! Пусть не будет тортов и пельменей, но зато этот праздник будет радостным!
Съезжать с моста было уже легко, сердце не колотилось так натружено в груди, а тихо постукивало, оно млело под гипнозом рождественского умиротворения. Приехав домой, женщина с порога окунулась в праздничную суету.
Коба раздобыл кусочек мяса и бутылку грузинского вина. Он готовил плов, где было много лука, очень много морковки и чуть-чуть мяска. В приготовлении этого плова по-грузински была задействована вся семья Лебедевых. Плова получилось много, он был необычно вкусным от неизвестных Вере грузинских специй.
Это было самое радостное Рождество за все годы её жизни на чужбине. Вся семья собралась вместе и воодушевлённо отмечала рождение Христа.
Утром Вера заняла у Кобы 50 центов на автобусный билет и отправилась в церковь. Православная церковь встречала народ весёлым колокольным звоном. Началась рождественская служба. Вера стояла среди божьего народа, радующегося радостью неизречённой: родился Христос, спаситель человеческих душ!
Каждый год на Рождество в православную церковь Гента приезжал один очень старый верующий, уроженец Санкт-Петербурга, мигрировавший в Бельгию с родителями во время революции. В этот год дедушку привезла на инвалидной коляске из Брюсселя на службу его дочь. Она преподавала русский язык в университете и очаровала Веру не столько утончённой аристократичностью, сколько искренним радушием. Они сидели вместе за столиком в церковной столовой, где каждый делился своими впечатлениями о жизни в Бельгии. Оказалось, что с последней волной мигрантов из бывшего Советского Союза опустевшие было православные церкви на Западе вновь наполнились прихожанами. Такой подход к миграции понравился всем русским, сидящим за Вериным столом. В шуме рождественских разговоров забывались мирские заботы, словно они потеряли свою значимость.
Постепенно праздник подходил к концу, люди стали расходиться. Попрощались со всеми и седоволосый дедушка из Брюсселя и его дочь, которая увезла папу на инвалидной коляске в сопровождении отца Игнасия.
За столиком оставались только Вера и две знакомые по театру женщины, они тихо вели беседу о новогоднем утреннике, когда неожиданно вернулась Нинель, дочь православного старца, и Вера сразу поняла, что случилось. Белый конверт в руках пожилой аристократки передавал ей рождественский привет от самого Бога, с кем она разговаривала на мосту этой ночью.
«Ты сомневалась, что деньги Мне не подвластны?.. Весь мир в Моих руках. Но я всё равно тебя не забыл, и этот конверт для тебя».
Это Божье послание звучало в её сердце, когда она взяла из рук Нинель белый конверт.
Вера открыла конверт на пути к дому, в нём лежало несколько тысяч франков. Как хотелось ей задержать это мгновение, в котором жило рождественское чудо, но, увы, это чудо было реально, но оно уже было, от него остался только белый конверт.
Дома, снимая верхнюю одежду, Вера поспешила сообщить детям о белом конверте.
— Ребята, у меня для вас есть необычайная новость!
Но никто ей не ответил, это насторожило бы любую маму.
— Катя!.. Таня!.. Витя?
— Сюрприз!
Сюрпризом, вылетавшим из разных углов столовой, были... гости. Перед Вериным взором появилась... незабвенная Марина Петровна, коллега по работе в детской поликлинике Гурьевска?! Да, ошибки быть не могло! Перед Верой стояла собственной персоной Марина с сыновьями.
Гости в Рождество желанны вдвойне, особенно если Рождество отмечается в чужой стране.
Марина Петровна тут же стала для Веры её родной сестрой Мариной, а её сыновья — любимыми Вериными племенниками, которые любили хорошо поесть. После праздничного застолья с остатками плова под чай с гренками женщины уселись в гостиной на диване и стали беседовать о жизни.
— Марина, ты же собиралась уехать в Канаду. Какими путями тебя занесло во Францию?
— Кривыми и непролазными. Я же экзамен по английскому языку завалила, и мне отказали в визе на жительство в Канаде. Мои деньги, что я заплатила за разбирательство моего запроса, посольство нагло присвоило себе, и мне ничего другого не осталось, как нелегально въехать во Францию. Мой Николай, дурачок, струсил! Старший сын тоже сбежал из дома в день моего отъезда, но потом, когда жареный петух клюнул его в энное место, прилетел ко мне в Париж… Слово какое, Париж… Это для однодневных туристов «О, Париж!», а для нас это трущобы! Да московские Черёмушки — райский уголок по сравнению с этой западной клоакой. Читала вторую книгу «Анжелика — маркиза ангелов» ?.. Это обо мне!.. Тебе повезло, отдельный дом дали, живёшь как у Христа за пазухой. А у меня комната в общежитие, потому что детей у меня двое, а то бы жили три месяца как беспризорные, прежде чем зарегистрироваться беженцами! Нам ещё два месяца осталось до первого интервью. Ты знаешь, сколько во Франции беженцев!!! Африка пустует, все африканцы здесь, на Елисейских полях. И только мы как белые вороны среди чернокожих рабов, хоть сажей себя помажь.
— Жалко, что Николай с тобой не приехал. Его слова о «зелёном свете» для меня были поддержкой всё это время.
— Вот и я что говорю, он только это и может, что болтать попусту, а на большее не способен. Фуфло в кальсонах! Всем талдычит о своём Боге, не фармацевт, а блаженный какой-то! Представляешь, ему молиться за семью трудно!
Вера впервые задумалась над тем, что ей порой тоже трудно начинать молитву, особенно молитву за детей.
— Ты знаешь, Марина, мне тоже иногда трудно пересилить себя и настроиться на молитву. Это ...как сказать… это духовная работа.
— Стоп. Ты туда же гнёшь, как и мой суженый. Лучше расскажи, как у вас здесь, в Бельгии, русских встречают.
***
Две недели жила Марина в доме у Лебедевых. Вера старалась угодить своим гостям, и это ей удалось. У Марины были деньги только на обратный путь во Францию, поэтому все расходы на пропитание и культурный отдых гостей Вера взяла на себя. Одно мешало ей радоваться рождественским гостям, — это постоянное нытьё Марины, которое утомляло и надоедало. 
Когда изо дня в день ожидаешь письмо с постановлением властей покинуть страну, можно свихнуться, а этого нельзя допустить верующему человеку. Марине Верина установка на радость каждого дня не пришлась по душе. Она привыкла держать вожжи судьбы в своих руках и обвинять в своих неудачах всех, кто встречается на пути, от мужа до бессердечных бюрократов в миграционных службах Франции.
Эдакая показная беззаботность Веры противоречила её боевому духу, как кость поперёк горла.
— Марина, — начинала Вера делиться с подругой своим миграционным опытом, в надежде предупредить развитие у Марины депрессии, — ты о чём-нибудь другом можешь говорить, кроме как ныть и жалеть саму себя? Сколько можно сетовать на судьбу? Франция тебе нехороша? Тебе по душе наш советский произвол или развал этого произвола? А кто тебя в Париж приглашал?.. Даже Канада от тебя отказалась. Учись говорить по-французски, не трать своё время на пустые жалобы, радуйся, что имеешь крышу над головой. Конечно, детям тяжело принять другую страну как родную, тем более, что это был не их выбор, но у твоих ребят есть шанс прижиться и стать французами, в этом они счастливее нас, их матерей. Мне нравится бельгийское законопослушание больше, чем жить по установкам какого-нибудь местного выскочки. Я не забыла свой побег из Сибири… Надо смотреть вперёд, ну что ты потеряла там, в Гурьевске?
Вера даже не могла предположить, что её последний вопрос вызовет в ответ такую бурную реакцию у подруги.
— Я?.. Что я потеряла?! Трёхкомнатную квартиру!.. Я потеряла свою трёхкомнатную квартиру! Чёрт меня дёрнул продать мою квартиру! Что меня ждёт в Париже? Живу как «клошар» в комнате с клопами и тараканами. Мне было чего терять!.. Это тебе, дорогая Вера, терять нечего!.. Нет в тебе ПАТРИОТИЗМА! Что для тебя Родина? Ненужное прошлое? Ты изменница родины, поэтому живёшь и радуешься на чужом довольствии.
Пауза.
В боксе существуют запрещённые удары, такими ударами бьют соперника спортсмены без чести, за что их дисквалифицируют судьи. Обвинение в измене родине и был такой подлый удар, после которого трудно оправиться. Что могла Вера сказать в своё оправдание?.. Ничего. Собравшись с духом, она продолжила скорбное скобление сковородки с пригорелым мясом.
Марина была права, Вера променяла Родину на заграничные блага, которыми можно любоваться только со стороны, а на самом деле это были чужие блага и выдавались по чужим правилам, которые унижали, но лучше об этом промолчать, а молчать Вера умела. Чтобы хлебосольно встречать гостей и покормить их повкуснее, она заняла у Даши деньги и покупала мясные продукты, сладости, фрукты, водила гостей в музей.
Когда наступила пора прощаться, то старший сын Марины пообещал приехать к тёте Вере на весенние каникулы, а потом и на всё лето. Услышав это, Вера так и ахнула в душе, понимая, что она очень устала от приёма гостей, что к грядущему лету у неё ни средств, ни сил больше не будет. И стало совестно на душе за эту правду, которую она постаралась скрыть, только попросила Марину не приезжать к ней в школьные дни, потому что детям надо учиться в школах, а это очень серьёзно.
Поезд во Францию отправился в путь, гости были довольны, а Вера — довольна вдвойне, потому в ней пела свобода, что не надо быть доброй сверх сил.
***
И вот наступило Крещение по православному календарю, и Вера вновь встречает в доме приглашённых гостей, так как на её банковский счёт были перечислены социальные деньги.
За празднично накрытым столом сидели красавица Даша, изящная блондинка Инга и сама хозяйка дома, которая напекла гору пирожков с капустой и картошкой, а также подавались отварная картошка с курицей и пирог с яблоками, купленный в магазине.
Красное креплёное вино женщины пили полными стаканами, потому что тост поднимался за любовь! О грустном не говорили, а над неудачами шутили, а к вечеру запели застольные песни, знакомые с детства. Праздник удался, на душе Веры и её гостей было по-новогоднему хорошо.
Когда же за окном чёрной занавесью опустился зимний вечер, подруги стали говорить о жизни. Дарья в Бельгии искала верного друга, хотя замуж не собиралась, потому что всё ещё любила своего второго мужа, убитого в Алма-Ате, отца Алика.
***
Со своим первым мужем, отцом Жанны, бездельником и наркоманом, Даша разошлась после выхода его из тюрьмы, хотя тоже сильно его любила. Даже во время его отсидки работала в тюрьме продавцом, а когда тот вышел из тюрьмы, то разошлась.
Со своим вторым мужем, владельцем мебельной фабрики, Дарья была счастлива и богата, ибо он обеспечивал не только её, детей и родных, но и семью от первого брака, которая жила в Азербайджане.
Конечно, Даша была его младшей и любимой женой и заслуженно получала от мужа подарки, квартиру, машину и норковую шубу, которая годами пылилась в шкафу.
Быть женой успешного бизнесмена всё равно что быть его рабой. Как только Даша захотела попробовать поработать самостоятельно, её любимый супруг показал ей кузькину мать. В ответ она подала на развод, решив, что свобода будет радостно поджидать у её выхода из ЗАГСа, но ещё до развода отец Алика нашёл ей замену. И тогда Даша поняла, что заигралась, и пошла на мировую. В ночь перед разводом супруги помирились и на суд не явились, предпочитая вместо суда любовь в брачном номере гостиницы. Счастливой женой пришла она под утро в родительский дом, а вечером в программе новостей прозвучала ужасная новость, что убит директор мебельной фабрики.
Как выяснилось позже, двоеженца пристрелил старший сын от первой жены, в уверенности, что отец уже развёлся с Дашей и что наследницей всего состояния отца должна была стать его мама, жившая с братьями в Азербайджане.
Так неожиданно Дарья на законном основании унаследовала мебельную фабрику в Алма-Ате, но бухгалтер фабрики после смерти её хозяина куда-то пропала, а с ней и вся документация. Вскоре фабрика была выставлена на торги.
Жить в Алма-Ате на общих основаниях и в поте лица зарабатывать на жизнь Даша не захотела, поэтому поддалась уговорам друзей и приехала жить в Бельгию.
***
Как хорошо понимала свою подругу Инга.
Муж Инги, милиционер, был отъявленным бабником, его застрелили тоже в Алма-Ате, но в перестрелке с бандитами, и вдовой Инга перебралась жить в Калининград, где подпольно торговала самодельным самогоном, потому что зарплаты учителя пения на жизнь совершенно не хватало. Но в Бельгию она приехала без детей и нищей.
На какое-то время Ингу приютили в семье обеспеченных русских мигрантов, но когда между ней и хозяином дома вспыхнула неземная любовь, то ей было указано на дверь. Бедная женщина с разбитым сердцем долго скиталась по квартирам. Она хотела найти достойного мужа и записалась в брачном бюро «Мила». Конечно, белокурая Инга нравилась мужчинам, и каждый из них мечтал соединиться с ней брачными узами, но этому мешала владелица брачного бюро Людмила, убеждая клиента в том, что он не понравился Инге. Брачный бизнес процветал.
***
Если Даша была горяча в своих эмоциях и чувствах, то Инга, наоборот, просчитывала жизнь на несколько этапов вперёд и очень гордилась своей разумной расчётливостью.
Именно Инга перед десертом вдохновила подруг на то, чтобы осуществить план по успешной интеграции в Бельгийском королевстве.
— Девочки, нам надо получить «позитив»! Мы за это выпили, но этого мало, нам надо создать себе достойное лицо мигранта!
Даша и Вера одновременно с интересом посмотрели на подругу.
— Вы не понимаете, о чём я говорю? Девочки, нам надо устроиться волонтёрами в какую-нибудь социальную сферу, чтобы показать бельгийским бюрократам наше доброе сердце, и тогда шансы получить вид на жительство значительно возрастут!
— Инга, ты просто умница! Как я тебя люблю! Завтра мы вместе пойдём записываться добровольцами! Ох, девочки, как я вас всех люблю! Как это замечательно, работать втроём! Давайте выпьем!
Потом трое женщин поддержали тост Дарьи, они выпили полные бокалы вина на тройной брудершафт, расцеловались, и Вера запела, с чувством и громко, знакомую с детства песню:
«Комсомольцы-добровольцы!
Мы сильны нашей верною дружбой,
Сквозь огонь мы пройдём, если нужно
Открывать молодые пути» …
Её поддержали подруги мелодичным мычанием, слова песни знала только Вера. Праздник продолжался!
Уже к ночи всем захотелось чаю с яичницей на сале. Глазунью ели прямо со сковородки, макая хлебом в бесцветные желтки, потом пили чай с пряниками и говорили о детях.
— Счастливая ты, Верка. Одна дочь — умница, а другая — красавица!
— Брось, Даша, ерунду городить. Если бы Катя училась, а Таня бы интегрировалась в обществе своих сверстников, то был бы повод и порадоваться, а то одна сидит клушкой под крылом у Кобы и о будущем не думает, а Танюшка забаррикадировалась в своей комнате как монашка!
— Это ты, Верка, наговариваешь на своих дочерей, они обе умницы и красавицы! Моя Жанна по Кобе с ума сходила, да твоя Катя её опередила. Вот я и говорю, счастливая ты, Верка, как я тебя люблю. Давайте выпьем за наших девчат!
— Нет, Даша, какое же это счастье, если Катя с Кобой живут гражданским браком? Даже свадьбы не было, как это положено, навряд ли и будет, а так бы этого хотелось…
Инга свою очередь говорить о детях пропустила, потому что считала, что в доброе время лучше бы о них не вспоминать. Сын Инги изо дня в день грозился бросить школу, а дочь взял в жены чеченец с позитивом в кармане, но прежде обратил её в мусульманскую веру и одел во всё длинное и серое.
— Вы слышали, — обратилась Инга к подругам, — про свадьбу Кристины?.. Она на той неделе замуж выходила, сама в годах, а влюбилась, как в первый раз. От счастья рыдала, когда себе свадебное платье шила, гостей на свадьбу пригласила, с батюшкой в церкви договорилась, а вместо жениха его законная супруга явилась. Извините, говорит, но ваш жених уже 20 лет как на мне женат и имеет шесть детей.
— Слушай, Инга, как звали этого проходимца? — спросила Даша.
— Борисом, он югослав, врун исключительный.
Перед прощанием Даша и Инга договорились между собой сходить на дискотеку, не просто так, а для знакомства с женихами, а Веру не пригласили, и это её возмутило!
— А почему вы меня игнорируете? Я ведь ещё ни разу не была на дискотеках! Выходит, вам женихи, а мне — торчать одной дома?
Две подруги разом повернулись в её сторону и одновременно покачали головой.
— Верка, тебя туда пускать не надо, там голые бабы обслуживают голых мужчин!
— Что вы говорите?.. Голые? О, ужас! Оргии? В наше время? Как такое возможно?
— И штаны через голову снимать возможно, если есть ножницы в руках. Ох, Верочка, с тобой и пошутить нельзя, хотя в каждой шутке есть доля правды, но нас кавалеры в театры не водят, хорошо ещё, если в ресторане покормят.
— В ресторанах пирожки с капустой не подают, — добавила Вера, и тут Даша крепко обняла свою несовременную подругу.
— Ох, и люблю же я тебя, Верка, но на дискотеку тебя не возьмём, места в машине уже забронированы.
На прощание Вера посоветовала подругам быть осторожными и не доверяться первому встречному, голому или одетому.
***
После крещенских праздников прошло три месяца. За это время Вера успешно сдала все необходимые тесты и была принята в дружный коллектив добровольцев, которые ухаживали за больными детьми. Даша и Инга работать волонтёрами передумали, учёбу в языковой школе забросили, обе трудились «по-чёрному», а «по-белому» активно искали женихов.
Весна наступила неожиданно. Резко потеплело, цветы стройными стебельками один за другим вылезали на Божий свет, на деревьях проклюнулись первые листочки.
Весной согретые солнцем люди ожидают хороших новостей и совсем не ожидают возвращения блудных дочерей.
— Что случилось? Опять с Кобой поссорилась? — забеспокоилась Вера, видя на пороге заплаканную Катю с сумкой в руках.
— Мама, у меня для тебя две новости, одна плохая и ещё одна, не плохая, не хорошая.
— Начинай с плохой. Только подожди, я сяду на стул, и ты садись, в ногах правды нет!
Первая новость была просто трагичной. Хороший друг Кобы, Гога, был застрелен неизвестными бандитами в городском парке. Гога был честным казначеем грузинской диаспоры в Генте, но, видимо, показался кому-то слишком честным. Убитый Гога любил Кобу как своего младшего брата, а Катюшу просто боготворил.
Второй новостью было то, что со смертью друга Кате с Кобой было негде жить.
Зато была ещё и третья новость. Эта новость была под стать весне. Катя ждала ребёнка, и Вера взяла молодую семью на постой. Жить стало лучше, жить стало веселее, и Катя как будущая мама беззастенчиво пользовалась тем вниманием, которым её окружили со всех сторон как родственники, так и друзья мужа.
***
Как-то раз Витя пришёл домой на обед. Вера, отложив стирку, решила попить чаю с сыном за компанию. Вдруг наверху послышались глухие тяжёлые шаги, кто-то разгуливал по второму этажу. Когда в доме расхаживают привидения среди белого дня, уже не до чая с пряниками из русского магазина. Витя осторожно взял со стола нож, а безоружная Вера встала за его спиной. В таком порядке они поднялись на второй этаж.
— Вить, ты нож-то спрячь… в рукав затолкай, всякое может случиться!
Когда стало очевидно, что на втором этаже никого живого нет, то Витя высказал то, что было на сердце:
— Нашим привидениям не нравится Коба! Я так и знал!
***
Был воскресный день. Вера после обеда решила вздремнуть, а дети отправились в парк. В парке Таня выгуливала свою собачку Бетси, Коба прогуливался с беременной Катей, а Витя учил свой велосипед прыгать на месте. Если в парк они отправились весёлой компанией, то из парка вернулись каждый мрачнее тучи.
Вера даже испугалась, когда Катя пробежала мимо со слезами на глазах, а потом долго рыдала у себя в спальне. Коба в дом не заходил, он остался сидеть на скамейке в саду, обкуривая себя и куст сирени табачным дымом.
Потеряв терпение, Вера потребовала объяснения от дочери, когда та пришла на кухню что-нибудь перекусить.
— Мам, а что я ещё должна была говорить этому бурдюку Кобе, он меня достал своей заботой! Он сам должен понимать, что мне тяжело было ходить в моём положении, а не приставать: «Что случилось? У тебя что-то болит?.. Ничего? Тогда почему ты такая грустная?» Попробовал бы он сам быть не грустным, когда тошнит и живот в брюки не вмещается! Вот я и пошутила…
— Что это за шутка такая, что Коба в дом до сих пор не заходит?
— Что ребёнок не от него!
Таких шуток Вера не понимала тоже.
Вскоре будущие родители помирились, и семейной трагедии не состоялось, а в апреле Коба увёз ещё больше растолстевшую Катю во Францию, чтобы взять новый старт в самостоятельную жизнь. Прощаясь со своей семьёй, Катюша плакала и прижимала к груди пакет горячих пирожков с картошкой, напечённых в дорогу её мамой, потому что пирожки с капустой ей уже приелись.
Дом опять опустел и пугал своих обитателей мёртвой тишиной. В это время разлук праздники бывают особенно необходимы.
Приближалась Пасха.
Глава 4
Кто не любит праздники? Праздники можно и не любить, но отмечать их надо, а особенно те праздники, которые обозначены в календаре красными датами. Хочешь быстро интегрироваться в чужой стране? Соблюдай праздники её народа!
Как-то раз Вера пришла на работу в детское отделение больницы, а её выгнали со словами: «Идите домой, потому что в праздники не надо работать, а надо отдыхать!».
Вера не знала, какой такой праздник отмечался в Бельгии в день 9 мая, но отправилась домой, налепила пельменей, накрыла стол, а перед едой спела песню «День Победы», петь которую без слёз она не могла.
К праздничным дням в Бельгии Вера относилась как к добавочным выходным, когда можно заниматься домашними делами и не надо ждать почтальона с письмом из комиссариата.
Надо сказать, что женщина скучала по настоящему веселью, с музыкой и прибаутками, танцами и песнями под гармошку, когда стол ломится от закусок, когда через какое-то время приносят горячее и все говорят на русском языке.
Семейные праздники в гостях у её бельгийских знакомых проходили иначе.
Во-первых, приглашения в гости она получала за месяц до торжества, в течение которого несколько раз дополнительно уточнялось, не передумала ли Вера идти в гости, а если не передумала, то сколько кусочков того или иного блюда она собирается съесть за обедом.
Николь и Даниэль тоже приглашали Веру на небольшие семейные торжества. Перед тем, как сесть за стол, гости долго расспрашивали Веру, как она приехала в Бельгию и какая мафия ей в этом помогала, а за столом, где подавался чай к тортику, она правдиво отвечала, что она, как русская, думает о Бельгии и бельгийцах. Такая беседа обычно заканчивалась триумфально: Бельгия — королевство добра и процветания!
Если честно говорить, то Вера больше радовалась, когда этот праздник подходил к концу, потому что смертельно уставала от общения на чужом языке. Придя домой, она готовила себе чай и находила в холодильнике что-нибудь съедобное, чтобы в блаженном молчании утолить нервный голод. Хотя праздник на чужбине не радовал душу, но праздник по-бельгийски ей нравился всё-таки больше, чем пир во время чумы по Пушкину.
К празднованию Пасхи Вера относилась по-особому трепетно, это был праздник не только всего христианского народа, но и её личный. В ту весну православные, католики и протестанты отмечали воскресение Христа в один день, что случается редко. Вера радовалась, что ей удалось продержаться на диете весь сорокадневный пост, и ещё больше радовалась возможности участвовать в ночном пасхальном служении, на которое она приехала вместе с детьми.
Верующие с зажжёнными свечами в руках торжественно прошлись по улице по кругу.  Потом по призыву батюшки ворота церкви распахнулись, и яркий свет из церкви вырвался в ночную темноту под звон колокола.
Торжественное служение длилось до рассвета, а с рассветом Вера, Таня и Витя приехали домой на такси, где их ждал пасхальный стол, приготовленный с вечера! Настроение в то пасхальное утро было такое светлое, что Вере хотелось даже умереть на высоте этой неземной радости, в которой святость сошла на землю, но… всему своё время.
Вера, Таня и Витя ещё сидели за столом, как зазвонил телефон.
Говорят, что незваный гость хуже татарина, ибо татарин приходил, как это было замечено на Руси, нежданно-негаданно, но и татарина, если пришёл как гость, надо накормить, напоить и спать уложить, ибо если гости на пороге, значит, праздник продолжается!
— Алло, Вера! Приветик! Встречай! Наш поезд прибыл в Гент!
Сначала Вера не узнала голос Марины по телефону, ей понадобилось время, чтобы понять, что Марина звонила не из Франции, а уже из Бельгии.
— Марина! Привет! Ну ты меня и удивила! — ответила Вера, настраивая себя на радость встречи. — Но каникулы у нас закончились, завтра детям в школу и мне на работу. Вы же обещали приехать летом! Марина…
— Перестань, пожалуйста, мрачно смотреть на жизнь. Это у вас каникулы закончились, а у нас во Франции только начались. Мой старший сын остался дома, поросёнок. У него появились друзья, подруги, но мы с Вадиком уже стоим на остановке. Радуешься?.. Всё, до встречи, так какой автобус идёт к вам домой? 72?.. Хорошо! Я везу с собой сюрприз. Будем гулять!
— Марина, погоди...
— Пи-пи-пи, — раздалось в телефонной трубке, и Вера отключила телефон. Чему быть, того не миновать! Праздник поневоле, тоже праздник. А кто не любит праздников?
Маринин сюрприз, бутылочка французского вина, была распита подругами в первый же вечер, и потом начались, так сказать, праздничные будни. Вера работала и училась, а дома заботилась о гостях. Для занятий с детьми времени не оставалось, но Вера понимала, что гости рано или поздно всё же уедут домой, а когда они уедут, она с двойным рвением займётся воспитанием детей как следует.
Чтобы Вадик, младший сын Марины, не скучал один дома, Вера по случаю приобрела для него подержанный велосипед. Теперь мальчик скучал весело, разъезжая по красным велосипедным дорожкам Мерелбеке, как ковбой на лошади.
С гостями дни несутся так быстро, что забегают один на другой. Неделя прошла, как приманка в пасти ненасытного крокодила, а в воскресенье Вера отправилась с гостьей в православную церковь на воскресную службу, вернее сказать, Вера не оставила ей выбора. В отместку Марина всю службу проворчала, что всё в бельгийской церкви ведётся не по православным традициям, что батюшка Игнасий «ненастоящий батюшка», потому что он, хоть и седой, но бельгиец, что хоры поют не те песни, которые им положено петь, и что верующие в Бельгии разленились, потому что сидят на стульчиках у стены, а не стоят подле иконостаса. Воскресный день закончился званым ужином, на который Вера пригласила и своих подруг, но и Дарья с Ингой тоже не понравились Марине.
После ухода гостей Вера мыла посуду, а Марина сидела за кухонным столом и портила ей настроение.
— Вера, ты мне лучше скажи, как ты помогаешь своим родителям в Казахстане?
— Я? …Как я помогаю? Да никак. Я бы хотела, но мне и так нелегко сводить концы с концами.
— Я поняла. Ты не думаешь о своих родителях, потому что ты эгоистка! Стыдно заботиться только о себе! Посмотри на меня! Перед приездом к тебе я отправила маме в Калининград тысячу евро! А ты просто транжира несусветная! Зачем ты вот сейчас выбросила сыр в мусорное ведро? А? Зачем?.. Там, где откусано, можно было отрезать, а утром к кусочку сыра кусочек приложить и бутерброд готов!
Вера проглотила обиду, ничего не сказав в ответ. Марина опять приехала в гости без денег, но в одном была права, что она заботилась о своих родителях, а у Веры порой не хватало денег, чтобы им позвонить по телефону.
Вечером следующего дня Вера пришла домой чуть живая от усталости.
Понедельник — день тяжёлый, но для Марины этот понедельник был по-особенному тяжёлым, потому что ещё с утра к ней пришла блестящая идея, для реализации которой требовалось Верино участие, а та возвратилась домой только под вечер. Пока та не спеша раскладывала продукты по шкафам и холодильникам, терпение Марины накалилось до предела и лопнуло.
— Так, прекрати это безобразие! Как можно так беспечно относиться к своему будущему! Так вот, подруга, хватить бездельничать! Очнись, дорогая, и за дело!
Вера от неожиданности такого обвинения устало опустилась на стул с охотничьей колбасой в одной руке и с пакетом шоколадных конфет в другой.
— Марина, тебе ли судить меня? Это я-то бездельничаю? Да я с ног валюсь от усталости, а не от безделья! Я занимаюсь в школе, работаю волонтёром в больнице, подрабатываю по-чёрному в аптечном доме, да ещё и работаю за Веронику, которая уехала к больной маме в Армению, чтобы не пропало место работы в её отсутствие, ведь они с мужем и двумя детьми живут без всяких пособий. Сегодня я за неё успела убрать особняк за 6 часов, зато она заплатила мне 60 евро, которые я оставила в магазине, и теперь на ужин мы нажарим котлет, а перед сном — чай с колбасой и шоколадом. Вадик любит домашние котлетки! Это называется бездельем?
Марина села напротив Веры, взяла из её рук колбасу с пакетом конфет и положила оба пакета на кухонный стол, чтобы без помех продолжить разговор уже на более ближней дистанции.
— Вера, невероятно, как ты всё неправильно понимаешь! Ведь ты мне как сестра… и не надо кипятиться, я просто хочу, чтобы мы с тобой были счастливы! А мы только болтаем почем зря, а надо за дело приниматься и действовать наверняка! Что нам дал разговор с твоей сухорукой Ингой и вульгарной Дашей?.. А? Не знаешь?.. Мы с тобой имеем свежую информацию, по которой наши возможности получить право на жительство в Европе равны нулю! И теперь мы обязаны поменять тактику и суметь в таком безнадёжном состоянии остаться в дамках! Так вот, мы женим на себе иностранцев и станем полноправными гражданами, ты в Бельгии, а я ещё не знаю, в какой стране, и будем жить богато и счастливо!
— Но, Марина, ты ведь замужем... за Николаем?!
— Николай? Какой он муж?! Бросил меня с детьми на произвол судьбы, а сам в монахи подался, а теперь с какой-то бабёнкой захотел венчаться, но я ему развода не дам!.. Не отвлекайся! Ты поняла, о чём я говорю?
Вера отрицательно покачала головой, что ещё больше воодушевило Марину открыть перед ней карты запланированного ею стопроцентного успеха.
— Я нашла в ваших газетах объявления брачного бюро, что смогла, то перевела, главное, что суть уловила, а теперь очередь за тобой. Вот тебе газета, вот это объявление, а теперь переводи!
Вера взяла газету в руки и дословно перевела короткое рекламное сообщение о том, какие услуги предлагает брачное бюро Гента местному населению.
— Так, Вера, завтра мы пойдём по этому адресу и будем изменять собственную карму, ибо корень наших бед не в карме, а в бездействии! А действовать надо наверняка, промедление смерти подобно, завтра мы находим себе женихов!
— Марина, завтра у меня в школе занятия.
— Нет, ты посмотри на эту женщину, какая школа, если послезавтра свадьба!
На следующий день борцы с кармой стояли у дверей брачного бюро, двери которого были на замке. Если Вера усмотрела в таком невезении знак судьбы, то Марина судьбоносным знакам не подчинялась. К вечеру того же дня её опять осенила идея, что они глупы, как веники! Вера была другого мнения, но промолчала.
— Почему бюро было закрыто? Ты знаешь почему? — начала взахлёб объяснять Марина.
— Потому что, Марина, пропускать уроки в языковой школе нехорошо.
— Вера, брось молоть чепуху. В наших прекрасных планах мы не учли бельгийского педантизма! Сначала надо было договориться о встрече, а потом встречаться! Так, хватит болтать, сейчас ты звонишь по этому номеру и договариваешься о встрече с брачным агентом... Э, никаких возражений быть не может. Для чего ты два года ходила в школу? Тебе что, за просто так «социал» выплачивают? Моя дорогая, ты достаточно сносно говоришь по-нидерландски! Бери телефон и звони!
Вера послушно набрала номер телефона, но номер не отвечал. Марина ещё раз сверила номер с газетным объявлением и пришла к выводу, что бюро по ночам не работает, а на следующий день не успела Вера проснуться, как Марина уже стояла над ней с телефоном в руке. Ей пришлось звонить, хотя говорить с бельгийцем по телефону она панически боялась и заранее заикалась.
Услышав в трубке телефона приветливый мужской голос, Вера пришла в полное в замешательство.
— Мадам, — начала она излагать свою просьбу блеющим голосом, — я звонить… звонила… нет, я сейчас звоню, я имею сообщение в газетах. Я читала, и я хочу встречи, я хочу себя… знакомить… с хорошим мужчиной.
Когда Вера поняла, что обозвала мужчину «мадам», то совсем растерялась, но на другом конце никто не думал обижаться, и теперь её забросали вопросами:
— Госпожа, как вас зовут? Сколько вам лет? Где вы проживаете?
Вера отвечала на вопросы, как отличница на уроке нидерландского языка, хотя на эти вопросы должна была отвечать не она, а Марина, но та приехала в Бельгию нелегально, и никто не должен был знать место её проживания в Бельгии.
Телефонный разговор закончился одной фразой брачного агента, которую Вера перевела уже после того, как отключила телефон.
— Уф! ... Марина, скорее, дай мне листочек бумаги и карандаш, а то забуду. Так, пишем три нуля, впереди ставим цифру сначала 2, а потом 5. О, боже!!! За брачную услугу с меня возьмут 25000 франков!!! Это... это около 700 евро?
Тут и Марина не выдержала напряжения, она налила стакан холодной воды из крана и выпила её залпом. Потом холодную воду из стакана пила уже Вера, без всякой жажды.
— По-моему, я пообещала оплатить брачную услугу? Марина, ты меня подвела под монастырь! Или я, или ты, или мы вдвоём сошли с ума...
— Наш ум ещё при нас. Вера, что тебе пообещал этот «мадам»? Когда моя свадьба?
— Он к нам придёт в четверг и потребует с меня 25000 франков. Марина, ты подставила меня! Теперь у меня могут быть большие неприятности с социальной службой.
— Вера Владимировна, без паники! Я всё возьму на себя и тебе займу столько, сколько надо. Теперь будем готовить обед, а после сытного обеда, по закону Архимеда, не Америку мы будем открывать, а за себя богатых мужиков сватать…
Разговор прервала Танюша, она пробежала через кухню в сад, а за ней — Вадик, сын Марины. Последним мимо женщин важно прошагал Витя, лицо которого ничего не выражало.
— Дети играются…
Но слова подруги не успокоили Веру. В последнее время в её доме происходили странные вещи, которые ещё не имели логического объяснения. Если честно говорить, то Вере было уже не до странных выходок детей, её саму с головой захватила сватовская кутерьма.
Наступил четверг. Вера и Марина принарядились и теперь с нетерпением ждали прихода человека из брачного бюро, строя планы замужества, по которым выходило, что Марина готовилась переселиться к Вере и жить в её семье до тех пор, пока не выйдет замуж.
Звонок в дверь раздался неожиданно. Вера вскрикнула, нервно оглядела комнату и широко распахнула входную дверь перед мужчиной приятной наружности. При себе он держал чёрную папку и, галантно улыбаясь, уверенно подошёл к гостиному столу и сел на предложенный стул.
— У меня нет денег! — запричитала Вера вместо приветствия, не покидая места у открытых дверей. — Я не могу вам заплатить 25000 франков! Я очень извиняюсь, но уходите, пожалуйста, из моего дома, я вас очень прошу.
В этот момент брови у Марины взлетели вверх, ибо поняла всё, что проговорила Вера по-нидерландски. Зато брачный агент ничего понимать не хотел, он как ни в чём не бывало с ещё более милой улыбкой обратился к чуть ли не рыдающей женщине с просьбой сесть за стол переговоров.
Когда все расселись, то брачный сваха стал деловито вытаскивать из чёрной папки какие-то листочки и книжки. Вера сидела напротив незнакомца и с интересом ждала дальнейшего хода событий, попутно разглядывая мужчину то как врага, то как друга.
Марине было всё равно, как выглядит чиновник из брачного бюро, потому что злость на подругу ещё бурлила в крови, но нелегальность её положения в Бельгии не давала этой злости вырваться наружу, потому она усмирила своё негодование, как ретивого коня опытная наездница.
За столом переговоров Марина сидела по правую руку от агента, а Вера — по его левую руку, и она опять первой стала объяснять свою вспыльчивость, но теперь спокойно и по-деловому.
— Уважаемый господин, мне трудно в Бельгии одной воспитывать детей, а их у меня трое. Я сознаюсь, что позвонила в бюро из-за моего желания выйти замуж, но не знала, что цена за услуги будет равна моему социальному пособию, и я подумала и пришла к выводу, что наш разговор надо прекратить, ибо я ничего подписывать не буду.
Хотя она говорила убедительно, но брачный сводник имел другое мнение.
— Уважаемая госпожа Лебедева, я вас прекрасно понимаю, но думаю, что вы погорячились, отказывая себе в возможности выйти замуж за нашего клиента. Я, как официальное лицо, могу эту сумму разбить на год, и тогда вам нужно будет каждый месяц платить чуть больше 2 тысяч франков. Эта сумма не скажется на вашем семейном бюджете, а мы, с со своей стороны, гарантируем брак с хорошим человеком. Мы вам будем пересылать письма мужчин, желающих с вами познакомиться, а выбор всегда остаётся за дамами. Теперь ваше счастье в ваших руках.
Слушать о том, как мечта претворяется в явь, всегда очень завлекательно. Вере уже ясно привиделся герой её сердца, который за старинным бюро пишет чернилами и пером письмо для неё лично. В озарении этого прекрасного будущего она согласилась оплатить эту брачную услугу. Довольный собой клерк сначала одарил её своей самой очаровательной улыбкой, а потом попросил подписать помесячные платёжки. Своей подписью Вера давала право банку их оплачивать в указанный срок.
— Позвольте, позвольте! А как же я? — спохватилась Марина, когда поняла, что её проигнорировали. — Это я дала идею обратиться в брачное бюро! Я тоже хочу жениха... желательно немца, более корректные мужчины.
Хотя выражение лица служителя амурных дел никак не изменилось, но после этой английской фразы, сказанной с ужасным русским акцентом, в его глазах блеснуло то вежливое презрение, от которого Веру уже тошнило, слишком часто она ловила на себе подобные взгляды.
— Мадам, вы тоже можете обратиться в нашу фирму. Как вас зовут? Где вы проживаете? Вы вдова или находитесь в разводе?
— Это совершенно неважно! Главное, чтобы ваша служба подыскала мне жениха!.. Да, я нахожусь в браке, но это ведь… не проблема?
Наступила минута молчания. Сначала мужчина непонимающе посмотрел на свои бумаги, потом удивлённо в потолок, после чего безразлично — прямо в глаза Марине.
— Я вас не понимаю.
— А зачем вам меня понимать, я вам даю деньги, а вы мне — товар.
Теперь пришла очередь волноваться и хозяйке дома, ведь в её доме предлагалась взятка должностному лицу! Тут собеседование закончилось. Прощаясь, агент пожал Верину руку с одобряющей улыбкой, а при пожатии руки её подруги произнёс короткое пожелание: «Мадам, обратитесь к… адвокату».
После его ухода Марина взяла себя в ежовые рукавицы, чтобы очень любезно подвести итоги этого судьбоносного события.
— Верочка, всё идёт как по маслу. Через недельку-другую я переберусь к тебе жить и буду знакомиться с твоими женихами, которые вполне мне подойдут.
К счастью, сын Марины Вадик запросился домой. Его каникулы подходили к концу, и Вера с плохо скрываемым удовольствием проводила гостей на вокзал. Но на вокзале Марина неожиданно расплакалась из-за того, что впустую потратила деньги на билеты в Бельгию, да ещё на бутылку бургонского вина, после чего Вере стало нехорошо, ибо сколько потратила она, принимая гостей, на столько разорилась её семья.
Но всё, с гостями покончено, и не надо унывать! Настала золотая пора для обычных будней.
Вера вернулась с вокзала домой и растерялась. Где дети? Детей она нашла в гостиной, сидящих у горящего камина. Таня безутешно плакала, а Витя с печальным видом сидел рядом. На возвращение мамы никто внимания не обратил, и Вера растерялась.
— Танюша, что стряслось? Кто тебя обидел?
Девочка плакать перестала и с недетской ненавистью взглянула на маму.
— Ты! Это ты меня обидела! Тебе разве интересно, как живём мы с Витей? Твоё дело только работа и гости!!! Тебе нет никакого дела до нас. Только гостям ты покупаешь шоколад, пельмени лепишь, велосипеды даришь чужим, а кто защитит нас с Витей от твоих гостей? Кто?
Вера подошла поближе, готовая утешать детей и плакать вместе с ними, но Таня как ошпаренная вскочила на ноги и закричала ей в лицо:
— Я всё поняла! Нас с Витей защищала только Катя. Нас никто не обижал, потому что Катя была с нами. Теперь нет папы, нет Кати... а у тебя гости. Теперь нас некому защищать. Это ты привезла нас сюда! Тебе надо одно, лишь бы мы учились и поскорее разъехались от тебя!!! Ты даже не знаешь, каково мне учиться в той школе! Ты плохая мама! Ты нас не любишь!
Девочка выговорилась, опять села на корточки лицом к камину и закрыла ладошками глаза. Её вспухшие губки дрожали от горя, горе душило повзрослевшую Таню. Над ней надругались, а у неё не оказалось защитника.
Вера безмолвствовала. Наступил шок прозрения, её младшая дочь очень несчастна. Что же произошло за эти две недели в её доме?
Но это произошло гораздо раньше.
***
Таня с детства была убеждена, что всё на свете создано для любви, что она хорошая, красивая и добрая девочка, хотя, может быть, и не такая красивая, как Катя, зато добрее, чем она.
Всё у неё в жизни было хорошо, пока мама не ушла от папы, а потом… всё пошло в тартарары. Зачем нужна ей эта Бельгия! Девочке до сих пор было обидно, что её сочинение на тему «Как я провела лето» так и никто не прочитал, даже мама, которая увезла её в чужую страну.
В школе для детей беженцев к Тане относились доброжелательно, её любили учителя и ученики. Там она быстро освоила первые языковые навыки для общения на нидерландском языке, а через год Таня успешно сдала экзамены, и ей, одной из немногих, выдали аттестат за начальную школу и разрешение продолжать среднее образование со сверстниками.
Когда девочка стала учиться в католической школе, то к ней учителя и ученики относились равнодушно, и теперь она уже не чувствовала себя красивой и доброй, да и друзей у неё не было. Какие могут быть друзья, когда ты находишься в чужой стране, живёшь на пособие мигранта и думаешь на своём родном языке. Когда мама стала заставлять её интегрироваться, то Таня решила вовсе не интегрироваться, потому что не знала, каким образом можно стать своей среди чужих.
Конечно, Таня очень старалась всем понравиться, но улыбка у неё получалась заискивающей, а уступчивая доброта вызывала презрение у одноклассников. Старательно выговаривая нидерландские слова, девочка ошибалась с построением предложений, и в классе над её речью смеялись, тем более, что одежда её была поношенная, её мама приносила домой с выбросов.
Когда с ней впервые заговорил Матиас, мальчик из параллельного класса, Таня сначала испугалась и стала его сторониться, словно глухонемая, она не привыкла к такому вниманию своих одноклассников, а когда ловила на себе странные взгляды мальчика, то сама влюблялась в него, и ей становилось не до сна.
За последний год Таня сильно вытянулась. Её густые русые волосы волной сбегали на плечи и на солнце блестели оранжевым цветом. В последнее время она чаще стояла перед зеркалом, изучая своё тело, которым была очень недовольна, особенно выросшей грудью, похожей на два голубиных яйца и при этом болевшей при любом прикосновении. Девочке не нравилось носить чей-то поношенный бюстгальтер, который ей купила мама.
Таня находила свою внешность вполне обычной. Длинные и стройные ноги делали её похожей на цаплю, и для большей похожести она пробовала стоять перед зеркалом на одной ноге.
Мама в последнее время была занята только собой и даже по вечерам забывала заходить в комнату к дочери с пожеланием доброго сна. А когда к ней приехали гости, то ей вовсе стало не до детей, потому что они с тётей Мариной хотели выйти замуж.
Тетя Марина говорила много и громко, и от её голоса девочке хотелось укрыться.
Однажды, когда мамы дома не было, Таня услышала, как тётя Марина ругала своего сына очень плохими словами и била его полотенцем по лицу, потому что он курил в ванной комнате скрученные сигаретки. Вадик это заметил и после этого стал плохо к Тане относиться. Он взял за привычку заходить к ней в спальню без стука, без разрешения рассматривал её рисунки и перебирал школьные тетрадки. Таня сердилась, а Вадик смеялся. Когда же этот мамин гость выкрал из её дневника листок, то девочка готова была его убить. Это было письмо, и оно посвящалось Матиасу.
Надо сказать, что на нидерландском языке не получается написать такое письмо, какое писала Татьяна Онегину.
Дикой кошкой тогда набросилась Таня на негодного мальчишку и выцарапала свой исписанный листочек из его рук, а потом бросилась в гараж, там она спрятала письмо, засунув его в трусики, но когда Вадик вбежал в гараж и стал приближаться к Тане, то было ясно, что он способен на всякую подлость.
— Ты трус! Подлый трус! — закричала она ему в лицо, но Вадик ехидно улыбался и наступал на неё.
— Я кот Леопольд, отдай-ка письмецо и давай жить дружно!
Тогда Таня демонстративно вытащила из трусов письмо и швырнула ему в лицо, пусть читает. В это мгновение она узнала, что на свете есть ненависть, это чувство осквернило её отношение к Матиасу и самому Пушкину, а Витя стал для неё чужим, потому что он её предал и перешёл на сторону маминого гостя.
***
Витя не знал, что такое иметь старшего брата в доме, поэтому ему было сложно выбирать между новым другом и родной сестрой.
С Вадиком было интересно, он рассказывал о драках в его французской школе, где русские парни дерутся не на жизнь, а на смерть, поэтому всегда побеждают.
Когда он пришёл в бельгийскую школу, то тоже хотел драться, но ему не разрешала мама, потому что из-за его поведения всю семью могут депортировать из Бельгии. Мальчик не обращал внимания, когда слышал за спиной обидные прозвища типа «русская свинья», но когда пацан из младшего класса стащил у него шапку и хотел бросить в мусорный контейнер, то Витя спокойно его предупредил: «Это будет тебе стоить 100 франков!». Сначала тот в угрозу не поверил, а когда штраф удвоился, то шапку вернул.
Вите тоже хотелось драться, чтобы его уважали, но ради мамы он не дрался, он любил маму, сестёр он любил тоже. Когда Вадик обижал Таню, то мальчик не знал, что делать, потому что сестру он любил, а Вадика уважал.
Он думал, что Танька всегда может себя защитить, и однажды она запустила в гостя ботинком, потому что тот зашёл в её комнату без стука, но промахнулась, ботинок разбил окно в коридоре, и тогда Витя взял вину за разбитое окно на себя.
Потом они с Вадиком решили подшутить над сестрой и не пустили Таню домой, после того, как она спустилась с крыши амбара, где загорала на солнышке. Сестра ждала маму, сидя перед закрытой дверью, в купальнике ей было холодно, а Вадим подглядывал за ней через кухонное окно, и ему было очень смешно. Витя видел, что его новый друг курит, что он ради эксперимента разбивает велосипед, на полном ходу врезаясь в стену амбара. Он этого не понимал, а Вадик учил его мужскому отношению к жизни.
— Витек, запомни, мужчиной становятся только те, кто имеет смелость делает то, что он сам хочет. Моя мама покупает мне сигареты, а твоя скоро купит для меня новый велосипед.
Теперь гости уехали, Таня плакала у камина, и ему было стыдно, что он дал её в обиду, не защитил как брат. Потом к ним присоединилась мама, она села между детьми и просидела весь вечер, подбрасывая в огонь собранные в саду ветки, а когда веток больше не было и костёр в камине потух, Таня больше не плакала, а Витя решил, что не нужны друзья и старшие братья.
За ужином Вера внимательно, не перебивая, слушала детей и понимала, что она открыла свой дом для тех, кто разрушал её семью.
Перед сном она прочитала детям историю из жизни батюшки Арсения, который одним словом веры мог остановить убийцу с поднятым ножом в руке. Потом они все вместе перед иконой Христа помолились, и Витя и Таня отправились в свои спальни, а Вера перекрестила детей на сон грядущий и вновь спустилась на кухню.
Собравшись с духом, она позвонила Марине, чтобы сказать ей своё решение.
— Марина, как вы доехали?
— Доехали-то хорошо, но за билеты заплатили 50 евро! Я в ужасе!
— Марина, я что-то осталась должна вам?
— Вера, о чём ты говоришь? Всё было хорошо. Нам с Вадиком очень понравилось у тебя в гостях, так что жди нас обратно уже на летние каникулы. И конечно, не ленись, а ищи для меня жениха!
— Марина, если мы тебе не должны, то давай расстанемся… навсегда. Ибо то, как обращался твой сын с моей дочерью, за моей спиной и в моём доме, не имеет названия. Так ещё никто не обижал мою Танюшу. Извини и прощай.
— Подожди, твоя Танька...
Тут Вера вежливо отключила телефон. Марина опешила, вот тебе и добрая Вера!!! Марина не умела молиться за других, не умела она и проклинать, но прокляла Веру нехорошим словом.
После гостей и праздников Вере хотелось только будней. Она всерьёз занялась воспитанием Тани и Вити, которые не видели опасности в своём безделье и артачились всякий раз, увиливая от походов в музеи, от прогулок в парке или от участия в репетициях русского театра. Дети не догадывались, что Вера это всё организовывала для их же блага, хотя сама уже давно мечтала о спокойном отдыхе с книгой в руках.
Таня и Витя не видели пользы в познании культурного наследия человечества, и все попытки их мамы приучить детей к высокому искусству по репродукциям или по музыкальным кассетам не имели успеха. Музыку Баха они радостно путали с сонатами Бетховена, но вальсы Штрауса им понравились, поэтому мама учила их танцевать бальные танцы.
В городской библиотеке классическую литературу найти было трудно. На полках для юного читателя стояло много книг, но то, что в них было написано, могло вызвать у детей нервное расстройство. Рассказы о привидениях и развлечениях монстров, истории о страданиях вампиров удачно соседствовали с триумфальными записками беременных девочек-подростков, которым никто ещё не объяснил, что такое нравственность.
— Может быть, это хорошо, что мои дети отлынивают от чтения? От таких демонических книг надо держаться подальше. О каком культурном наследии можно говорить, когда библиотечный работник не знает, кто такой Чарльз Диккенс и где ему искать книги Джека Лондона!
По вечерам Вера продолжала читать детям те хорошие книги на русском языке, которые ей попадались под руку. Она старалась привить детям любовь к музыке, к литературе, к живописи, но Тане и Вите это материнское подвижничество казалось насилием и маминой прихотью.
Бороться с невежеством детей трудно, особенно если на повестке дня каждый день стоял только один вопрос: как приспособиться к жизни в чужом обществе и не получить второго негатива?
Жизнь не оставила Вере даже лазейки быть счастливой, и она принимала это как должное наказание за то, что родилась на свет, хотя сердцем чувствовала, что идёт правильным путём и идёт с желанием, чтобы и для неё открылось во всей красоте Седьмое небо.