Колхозное лето Дуси

Лето… Ах, лето… Сколько песен посвящено этому времени года... Но лето для городских и деревенских ребят разное. Сильно разное. Городские ребята летом могут поехать в пионерский лагерь и плескаться в море, некоторые могут погостить в деревне, кто-то отправиться путешествовать, а кто-то просто будет читать интересные книги и узнавать много нового. Потом первого сентября они напишут интересный рассказ «Как я провел лето».

А деревенские ребята не ездят в лагеря... Нам некогда. У нас заботы большие, даже чрезвычайно важные. Мы вместе со взрослыми с первого дня каникул помогаем стране заготовить много ржи, пшеницы и овса, чтобы у каждой семьи и в селе, и в городе на столе всегда был хлеб, много хлеба. Времена трудные, ведь послевоенную страну восстанавливает весь народ великой страны, а мы — его часть.
Судьба деревни особенно трудна: взрослым надо вставать до рассвета и возвращаться домой затемно, чтобы пахать и сеять нашу землю-матушку; а мы, молодое еще поколение, хотели быть рядом со старшими и помогать чем можем, быть полезными в меру своих детских сил.
Везет тем детям, у кого родители работают в колхозе, ведь взрослые могут взять их на работу в поле вместе с собой и потихоньку приобщать к делу. У меня нет никого. К кому хоть пристроиться? Да кто согласится взять ответственность за меня? Только если сам бригадир колхоза Иван Бродюков, или просто — дядя Ваня.
Дождалась я летних каникул после четвертого класса (раньше не берут в колхоз), и сразу в первый же день каникул включилась в работу в колхозе «Октябрь». Сколько же тут было ребят? Много. Человек тридцать, а может и больше. Лиха беда начало, но было страшновато, если честно.
В начале июня мы дружно ходили на поливку капусты. Это вам не грядки в огороде или на даче, тут конца гряды не видно. Подъезжает трактор с цистерной воды, набираешь в ведро и несешь, далеко несешь и поливаешь ковшиком поникшую от жажды капусточку. Бедняжка тебя благодарит и обещает вырасти большой белокочанной капустой. Но вот ведро опустело... Надо идти обратно.
Работа обычно длилась на закате три с лишним часа. Весело, с шутками все вместе, взрослые и дети, возвращаемся с поля. Вот так потихоньку и я привыкала к полевым работам.
Каждое утро бригадир на велосипеде подъезжал к дому, стучал в окошко и давал наряд на определенную, посильную мне работу. Что такое наряд? Это производственное задание, ребята, которое мне надо выполнить за день. Я еще спала на раскладушке, но просыпалась, услышав привычный голос:
— Дуся, сегодня на прополку, — передавал наряд бригадир бабушке.
Я каждое лето, не пропуская ни одного дня, работала в колхозе, кроме дня выпаса стада. Как я могла сидеть дома, когда все вокруг были в трудах, в поле, и улица была совсем пустая до самого вечера? Скажу вам честно, легкой работы в колхозе нет. Совсем.

Каждый на нашей улице мечтал попасть на настоящий сенокос, в деревне это одна из приятнейших работ в колхозе. Сенокос — это праздничное и веселое событие для села, там труд сочетался с развлечениями. Я ждала момента, когда смогу вместе со всеми ездить на сенокос.
С раннего детства я наблюдала, как односельчане готовятся к этому важному событию... Каждый дом собирал целый обоз необходимых вещей. Кроме косы брали теплую и легкую сменную одежду, посуду, кто-то брал любимую всеми гармошку. Вечером там устраивали танцы в кругу с частушками и пели народные песни у костра. С собой брали все необходимое для обустройства временного жилища. Наконец, всей деревней собирались в конце села и выезжали на дальние луга, словно караван в пустыне. По дороге пели песни, голоса разносились по нивам и еще долго слышались в опустевшем деревне.
Во время сенокоса всегда стояла сухая погода, благоухающий аромат лугов, теплые ночи — все это оставляло на душе приятные впечатления на целый год. Сенокосная пора важна, длится она, как правило, двадцать дней, и нужно было успеть убрать сено до наступления дождей.
Размещались все станом в тени высоких деревьев и оставались там до окончания всех работ. Сразу по прибытии первым делом устанавливали шалаши: одни ставили семейные шалаши — это холщовые навесы, а кто-то на пару с человеком по нраву.
Итак, я впервые на сенокосе. Нам, девочкам и мальчикам, нужно было после косьбы немедленно разбивать траву, растрепать, чтобы солнце и ветер могли ее просушить. Эту разбивку дважды в день под палящими лучами солнца, а вечером уже сухое сено сгребали в валы — длинные ряды, а затем группами перекатывали эти валы к местам, где планировалось ставить копны.
Утром, когда роса высыхала, мы снова разваливали траву кругами и только потом собирали ее в аккуратные копны, а дальше складывали в высокие стога. Я была так счастлива, что была вместе со всеми. Хотя работа была трудной и напряженной, односельчане умудрялись повеселиться.
После обеда старики отдыхали, а молодежь часто ходила в лес за ягодами и грибами, а мы, ребятня, бежали к водоему поплескаться. Затем все любовались собранными в корзины дарами леса и обещали, что завтра обязательно пойдут в лес после обеда.

Еще родители учили своих детей управляться с лошадью. Я наблюдала за всеми и старалась запомнить, как правильно обращаться с животным. Однажды бригадир подвел ко мне лошадь и сказал:
— Эта будет твоя, не бойся, Дуся. Она послушная, смирная.
Я заволновалась, сердце застучало быстро-быстро, но бригадир ловко подбросил меня вверх и усадил на спину рабочей лошадке. Я крепко держалась, не ерзала, казалось даже, что сидела прямо. Люди говорили: «Молодец!», только непонятно, кому именно: мне или лошади.
Лошадь-труженица меня слушалась, видела, что я тут новенькая и ничейная, не строила мне козни. А то бывало у некоторых лошади то с себя сбрасывали, то убегали с работы. Моя была примерная. Бригадир наш был прав — она хорошая. Так что на лошади я и теперь держусь неплохо.

Мы, как настоящие всадники и всадницы, перевозили копны сена к большущему стогу, оставляли сено и вновь отправлялись за новой порцией. К вечеру на лугу вырастало несколько стогов. И так каждый день, пока сено не закончится. Это добро на зимний корм коровам на ферме, и будет тогда вкусное молочко в городских магазинах.
Когда наступал обед — на час-полтора, в самую жару, — то мы быстрее бежали искать тенистое местечко у копны или стога. Случалось, иногда мои ровесники, да и я в том числе, засыпали от усталости, забыв и про еду, и про водопой лошадей...
Именно здесь я впервые попробовала еду, приготовленную прямо на костре. Такую бабушка точно не приготовит, и дома такого уж точно не сделаешь. В огромном чане на костре две поварихи готовили сытный мясной суп — это просто объедение, словами не передать! А иногда можно было подойти к поварам за добавкой. Никогда я раньше не пробовала такую сверхъестественную еду, готова возвращаться ради одного лишь этого супа работать в поле!

Запомнился мой первый покос после седьмого класса. Косу приготовил мне дедушка, показал, как надо косить и точить косу правильно — он знал толк в косьбе. Родители моих подруг тоже показывали, как держать косу, косить, точить... То есть передавали свой многолетний опыт.
На сенокос без взрослого наставника не брали, кому нужны лишние хлопоты. Мой дедушка попросил взять меня на сенокос и проследить за мной соседку Перасковью.
Моя наставница ставила меня впереди себя, и, когда видела, что я начинала отставать, тихонько подходила и мы менялись местами. Часто хвалила меня, чтобы поддержать, чтобы я не падала духом.
Научилась я быстро, сама не ожидала. Была так благодарна им, что взяли с собой на взрослое дело, приложила все силы, чтобы научиться. Вечерами я лечила натруженные руки, покрытые мозолями. Перебинтовывала их и назавтра утром с огромным желанием в числе первых стояла с косой. Вот так за лето научилась косить траву на лугах.
Я очень благодарна своим односельчанам за поддержку, за веру в меня. Можно смело сказать, что вместе с моими стариками меня учили и воспитывали мои дорогие односельчане.
За мои трудодни мне выделяли целую машину сена и соломы после жатвы. Представьте себе картину: к моей избе подъезжает колхозный грузовик с сеном для коз и овечек, мешками зерновых для милого борова и кур-несушек. Какая радость всем! Какая я, Дуся, молодчина!

Поля были широкими и необъятными, колосились злаковые. В земледелии много тонкостей: надо вовремя посадить и убрать с поля урожай, если опоздать на неделю, то из-за дождя можно всего урожая лишиться.
В поле уж надо было скирды ставить, чтобы солома не пропала, но тут могли справиться только взрослые. Поэтому на току мы, ребячья рабочая сила, собирались к восьми часам. Машины одна за другой привозили сюда богатые урожаи пшеницы, ржи, ячменя, овса. Злаковые мы знали еще до школы и прекрасно без книг отличали один вид от другого. Забегая вперед, скажу, что самым легким для нас оказался овес.
Что делали на току? Мы зерно сначала в зерноочистительной машине чистили, затем в зерносушилке сушили, насыпали зерно в мешки, завязывали плотно и кидали в телегу. Везли к зернохранилищу, а там вдвоем брали мешок и тащили в клеть, освобождали его с трудом и возвращались за следующим. Незаметно вытирали пот со лба подолом платья или фартука. Слабой быть нельзя, хоть и колени, и руки тряслись от нагрузки, но никто и никогда не жаловался, не стонал. Как же мы уставали от этих тяжелых мешков —вам и не передать! Работать было некому: взрослые в поле, и не бросишь трудовой свой пост и кладовщицу Акулину. Из последних сил работали, не скрою, и каждый считал дни до начала учебного года.
Каждый день во время работы в голове составляла письмо в редакцию газеты «Пионерская правда» о нашем непосильном детском труде, чтобы кто-нибудь на нас обратил внимание, пожалел, заступился. Ведь работали как взрослые, а начисляли полтрудодня, как детям, — было так несправедливо и очень обидно до слез.
Но у меня не было времени написать это спасительное письмо. Мы, деревенские подростки, так работали и в ночную смену. С утра до ночи, как и взрослые, смена заканчивалась в полночь. Доберешься до кровати и проваливаешься в сон. Завтра опять в пять часов утра уже стучится в окно бригадир. Бабушка меня разбудит в семь часов и передаст полученный от бригадира ежедневный фронт работ. И так каждый день, пока не закончится уборка урожая и трудовое лето.

Еще у нас даже было соревнование — кто больше дней за лето проработает в колхозе, и в лицо знали таких передовиков. Первого сентября председатель колхоза на линейке благодарил нас за огромную помощь и торжественно вручал конверты с премией за работу. В числе счастливчиков ежегодно была и я, Дуся.
Зарабатывала я сто рублей за все лето! Сто — это много, ребята, ведь пенсия у дедушки двенадцать рублей шестьдесят копеек. Я сама покупала учебники в школу, школьную форму и обувь. Ах, да, Дуся!
Дома относились ко мне уважительно, ведь я — работница, колхозница и труженица. Как видите, для нас, сельских ребят, лето не было пустым времяпровождением. Мы — не шалопаи.

Я рада, что я не просто сидела на уроках труда, а прошла настоящую трудовую школу. А когда видишь результат — радость такая... Мне не страшна никакая работа. Это у меня после ударного колхозного лета.
Так мы росли во взрослом труде и взрослели рано, но нам было хорошо вместе. Мне было радостно за всех нас, ведь мы за трудовое лето выросли, окрепли, поддерживали друг друга, учились дружить, словом, многому научились — в жизни пригодится.
Теперь и вы сами видите: мы за лето стране помогали, и будет, что честно и без прикрас написать в сочинении «Как я провела лето».