1840

ФРАНЦИЯ В 1840-м: МЕЖДУ ЮБИЛЕЕМ И ПРЕДВЕСТИЯМИ БУРИ

     Итак, представьте себе: весь мир погружён в праздничные настроения Рождества и встречи нового 1840 г. В это время Франция уже находится под правлением короля Луи Филиппа. Июльская монархия, пришедшая на смену режиму Реставрации Бурбонов в результате Июльской революции 1830 г., готовится праздновать своё десятилетие — не ведая, что уже к концу 1840 х её ждёт крушение.

ВВЕДЕНИЕ: Видимость стабильности
    
     На старте 1840-х режим Луи-Филиппа I производил впечатление устойчивого. Париж жил привычной городской жизнью: буржуазия наслаждалась плодами промышленного роста, пресса активно обсуждала политические новости, порой резко критикуя власть, а рабочие кварталы, несмотря на внешнее спокойствие, бурлили подспудным недовольством.

     Примечательным штрихом к облику столицы стало расширение сети газовых фонарей. Хотя первые газовые светильники появились в Париже ещё в 1820 х, именно в начале 1840-х их число заметно выросло. Освещённые бульвары и площади придавали городу современный вид, создавали ощущение прогресса и безопасности. Параллельно в обиход начинали входить газовые плиты — новшество, обещавшее облегчить быт буржуазных кухонь, но пока недоступное для большинства горожан.

     Этот блеск лишь подчёркивал контраст: в рабочих кварталах по прежнему царили полумрак и антисанитария. Газовые фонари и плиты стали символом двойственности эпохи — технического прогресса, обходящего стороной самых нуждающихся. За фасадом благополучия нарастали противоречия. Росли цены на хлеб и основные товары, безработица в отдельных отраслях достигала критических отметок, а политическая система оставалась закрытой для большинства граждан.

Глава 1. Похороны архиепископа Парижского монсеньора де Келена
(9 января 1840 г.)

     9 января в Париже прошли похороны архиепископа Гийома Анри де Келена, занимавшего этот пост с 1821 г. Церемония стала заметным публичным событием, сквозь которое проступали важнейшие линии эпохи.

     С политической точки зрения похороны выступили демонстрацией отношений между церковью и режимом Луи Филиппа: власть намеренно подчёркивала свою лояльность к духовенству, стремясь удержать баланс в непростое время. Для горожан же это был значимый ритуал событие — возможность воочию увидеть торжественную церемонию и потом обсуждать её детали, наряды, речи и состав присутствующих.

     В символическом плане смерть церковного иерарха напоминала о неизменной роли церкви как опоры традиций — особенно на фоне нарастающей политической нестабильности и распространения светских настроений. Всё это позволяет лучше понять Францию 1840 г.: религия по прежнему оставалась неотъемлемой частью публичной политики; ритуальные события формировали общественный дискурс; а контраст между церковной торжественностью и растущим светским духом эпохи лишь подчёркивал глубинные сдвиги, происходившие в обществе.

Глава 2. Французское открытие в Антарктиде

     19 января экспедиция под командованием капитана Жюля Себастьена Сезара Дюмон Дюрвиля совершила прорыв в исследовании Антарктиды. На кораблях «Астролябия» и «Зеле» исследователи достигли ледяного побережья и 20;января ступили на неизвестную землю.
     Открытую территорию командир назвал Землёй Адели — в честь супруги. Участники экспедиции, натуралисты Жак Бернар Омброн и Оноре Жакино, впервые описали местных пингвинов — впоследствии этих птиц нарекли пингвинами Адели, по имени открытой земли.
     Это событие стало частью «антарктической гонки»: в те же годы исследования в регионе вели британцы и американцы — в частности, экспедиции Джеймса Кларка Росса и Чарльза Уилкса. Для Франции это открытие стало ярким свидетельством научного и геополитического интереса к дальним морям — даже на фоне внутренних трудностей и политических бурь в Европе.

P.S. А теперь — небольшое отступление в контексте двух времён. Для контраста вспомним весёлую советскую песню «Пингвины» (слова А. Горохова, музыка В. Купревича). Там пингвины «слушают радио», «знают джаз и Баха» и «с людьми ходят рядом» — словно бы мгновенно приобщаясь к человеческой культуре.
     В реальности всё было куда прозаичнее. В 1840 г. пингвины Земли Адели и представить не могли, что люди когда-нибудь «откроют им мир» через радио. До первой радиопередачи оставалось ещё 56 лет — а до полярных станций с антеннами и того больше.
     Так что в тот морозный январский день они просто смотрели на странных пришельцев с корабля «Астролябия» и, вероятно, думали: «Что это за чудаки в непривычных одеждах?» А чудаки, между тем, наносили на карту новую землю — Землю Адели, названную в память о супруге капитана.

Глава 3. Международные кризисы 1840 г.: Тьер — Сульт — Гизо

3.1. Адольф Тьер и Рейнский кризис

     1 марта премьер министром Франции стал Адольф Тьер; одновременно он занял пост министра иностранных дел, сосредоточив в своих руках руководство как внутренней, так и внешней политикой. Его правительство сделало ставку на национальную гордость как опору режима, что вскоре привело к резкому обострению внешнеполитической риторики.
     В результате нарастания напряжённости разразился Рейнский кризис. Весной и летом 1840 г. Франция оказалась в центре дипломатического противостояния с Германским союзом. Ключевым моментом стало заявление Тьера о том, что Рейн — «естественная граница» Франции; тем самым он открыто намекал на пересмотр итогов Венского конгресса 1815 г.
     Реакция Германии последовала незамедлительно. Пресса заполнилась патриотическими публикациями, сплачивающими нации. В городах развернулся сбор средств на укрепление рейнских крепостей — мера, имевшая не только практическое, но и символическое значение. Особую роль сыграла песня «Стража на Рейне», превратившаяся в объединяющий гимн против «угрозы с запада».
     Для Франции кризис имел двойственные последствия. С одной стороны, он отвлёк общество от внутренних проблем и позволил временно снизить социальное напряжение. С другой — обнажил международную изоляцию режима: даже традиционные союзники отнеслись к реваншистским жестам Парижа с явной настороженностью.

3.2. Восточный кризис и позиция Франции

     Восточный кризис 1840 г. стал продолжением Египетского конфликта (1838–1841 гг.), развернувшегося вокруг стремления египетского паши Мухаммеда (Мехмета) Али к автономии и его противостояния с османским султаном. Европа вмешалась, опасаясь распада Османской империи и сдвига баланса сил в регионе. Ключевым инструментом урегулирования стала Лондонская конвенция 15 июля, закрепившая коллективную позицию четырёх держав.
     В июле 1840 г. французское правительство во главе с Тьером отказалось присоединиться к Лондонской конвенции. Тьер лично руководил переговорами и взял на себя ответственность за конфронтационную линию, заявив о поддержке Мухаммеда Али и намерении противостоять коалиции Великобритании, России, Австро Венгрии и Пруссии. Одновременно с этим Париж продолжал линию на обострение в Рейнском вопросе, что существенно ограничивало его внешнеполитический манёвр.
     Несмотря на риторическую поддержку египетского паши, Франция не предприняла военных действий. В обществе обострился раскол: одни требовали жёсткого отпора «англо-русской гегемонии», другие осуждали рискованную конфронтацию без реальных возможностей её поддержать. Военные приготовления увеличили дефицит бюджета, подрывая доверие к власти. К августу 1840 г. рост расходов на подготовку к возможному конфликту усилил финансовую напряжённость и ослабил позиции правительства.
     В сентябре 1840 г. коалиционные силы добились успехов, взяв Бейрут и Акку. Эти события наглядно продемонстрировали ограниченность французского влияния, а первоначальное воодушевление общества сменилось разочарованием из за бездействия Парижа.
     Отставка Тьера 29 октября стала итогом совокупного давления: военных и дипломатических неудач на Ближнем Востоке, последствий Рейнского противостояния и внутреннего недовольства.

3.3. Смена курса: от Сульта к Гизо

     После отставки Тьера к власти пришёл Николя Сульт, который занимал пост премьер министра лишь несколько дней. Новое правительство сразу взяло курс на примирение, отказавшись от провокационной линии предшественника и стремясь сгладить последствия острого противостояния как на Рейне, так и на Ближнем Востоке.
     Уже 29 октября Сульт уступил пост премьер министра Франсуа Гизо, который также возглавил министерство иностранных дел. Это позволило ему оперативно пересмотреть курс Тьера: Франция официально уведомила державы о согласии с условиями Лондонской конвенции. Данное решение означало: фактический отказ от поддержки Мухаммеда Али, признание лидерства Великобритании и России в ближневосточном урегулировании.

3.4. Итоги кризисов для Франции

     К концу 1840 г. последствия двух кризисов стали очевидны. На Ближнем Востоке Франция утратила влияние: султан издал фирман, утвердивший условия Лондонской конвенции, без учёта французской позиции.
Внутри страны нарастала оппозиционная активность. Пресса усилила критику правительства, ширились дискуссии о «национальном достоинстве» и роли Франции в Европе. Экономические трудности и ощущение дипломатического поражения подпитывали социальную напряжённость.
     Кроме того, кризисы серьёзно подорвали репутацию Луи Филиппа: король утратил образ сильного лидера, способного отстаивать интересы Франции на международной арене.
     Таким образом, одновременное поражение Франции в Рейнском и Восточном кризисах 1840 г. заметно усилило внутриполитическую нестабильность режима Луи Филиппа, став одним из важных предвестников революционных событий 1848 г.

Глава 4. Театральная и музыкальная жизнь

4.1. Драмы Бальзака «Вотрен»

     14 марта в парижском театре «Порт Сен Мартен» состоялась премьера драмы Оноре де Бальзака «Вотрен». Уже через два дня спектакль был снят с репертуара по распоряжению министра внутренних дел. Официальная причина — сходство главного героя, беглеца с каторги, с королём Луи Филиппом, что якобы наносило ущерб престижу монархии.
     Ключевую роль в скандале сыграл исполнитель главной роли — знаменитый актёр Фредерик Леметр. По свидетельствам современников, он намеренно усилил визуальное сходство своего персонажа с королём: в одной из сцен взбил кок на парике так, чтобы он напоминал причёску Луи Филиппа. Этот театральный трюк вызвал негодование при дворе и стал непосредственным поводом для запрета.
     Реакция общественности была неоднозначной. В литературных салонах шептались, что запрет лишь подстегнёт интерес к пьесе: её станут читать в рукописях, обсуждать в узком кругу, а имя Бальзака приобретёт дополнительный ореол опального писателя. Критики отмечали, что «Вотрен» отличался острым диалогом и парадоксами, достойными Бомарше, — но эти достоинства оказались бессильны перед политической цензурой.
     Для наблюдателей эпизод стал симптоматичным: даже в сфере искусства любые намёки на критику власти встречали жёсткий отпор. Режим, позиционировавший себя как либеральный, демонстрировал готовность ограничивать свободу слова, если видел в ней угрозу своему имиджу.

     - Театр «Порт Сен Мартен» в тот период находился в сложном финансовом положении и отчаянно искал хиты, способные привлечь публику. Постановка Бальзака рассматривалась как шанс, но обернулась скандалом.
     - Сам Бальзак, несмотря на разочарование, продолжал дорабатывать пьесу, надеясь на её будущее возобновление. Однако в 1840 г. «Вотрен» больше не ставился.

4.2. Открытие Комической оперы на площади Итальянцев

     16 мая торжественно открылось новое здание Комической оперы на площади Итальянцев. Изящная архитектура, сверкающие люстры и акустически совершенный зал стали поводом для парадных речей о «расцвете французской культуры». Премьеры сезона собирали светское общество, а критики восторженно писали о «возрождении театрального искусства».
     Но за блестящим фасадом скрывалась иная реальность. Для жителей рабочих кварталов опера оставалась недоступной: стоимость билетов исключала их из числа зрителей, а сам район площади Итальянцев воспринимался как чужая территория. Так культурное событие превращалось в ещё одно напоминание о границах — не географических, а социальных.

4.3. Музыка

     Открытие Комической оперы стало лишь одним из эпизодов бурной музыкальной жизни Парижа 1840 г. В этот период произошли и другие события, определившие облик французской сцены.

4.3.1. Премьера «Дочери полка» Доницетти

     11 февраля в Парижской опере состоялась премьера оперы Гаэтано Доницетти «La fille du r;giment» («Дочь полка»). Лёгкая партитура с виртуозными ариями соединила итальянские вокальные традиции с французским сценическим вкусом. Опера быстро вошла в репертуар и стала ярким примером синтеза двух национальных школ.

4.3.2. Симфония Берлиоза

     Гектор Берлиоз создал «Symphonie «Траурно-триумфальную симфонию» для церемонии открытия Июльского монумента, посвящённого жертвам революции 1830 г. Премьера 28 июля не только увековечила память о событиях десятилетней давности, но и укрепила репутацию Берлиоза как ведущего симфониста эпохи.

(См. «Три славных дня»)
(См. "Музыка Франции 1841 г.: между традицией и поиском «своего» голоса")

4.3.3 Дебют Гуно

     Шарль Гуно представил в Парижской опере свою первую оперу «Sapho» («Сафо»). Хотя спектакль не имел длительного успеха — отчасти из за высокой конкуренции в оперном репертуаре, отчасти из за неоднозначной рецепции публики, — в нём уже проявился индивидуальный почерк композитора: сочетание романтической мелодичности с классической формой. Этот опыт стал важной отправной точкой для будущих шедевров Гуно — «Фауста» и «Ромео и Джульетты».

     Помимо крупных премьер, парижская музыкальная сцена сохраняла многообразие форм и жанров:
     - блистала Итальянская опера, привлекавшая ценителей виртуозного пения;
     - развивалась Комическая опера, осваивавшая новые сюжеты и стили;
     - активно проходили концерты в залах Герца, Плейеля и Эрара, где звучали как классические произведения, так и новинки современной музыки.

4.4. Вывод

     Таким образом, 1840 г. продемонстрировал богатство и динамику парижской музыкальной жизни. Три ключевых события — премьера Доницетти, симфония Берлиоза и дебют Гуно — отразили главные тенденции эпохи:
     - синтез итальянских и французских музыкальных традиций;
     - поиск новых форм и пространств для исполнения (например, симфония на открытом воздухе);
     - появление новых имён, которым предстояло определить будущее французской оперы.
     На фоне торжественного открытия Комической оперы эта палитра звучаний напоминала: культура Парижа 1840 г. была не только парадным фасадом, но и живой, многоголосной средой, где переплетались традиции и новаторство, элитарное и общедоступное.

Глава 5. Железная дорога Париж – Версаль

     7 июля вступило в строй новое звено транспортной сети: железнодорожная линия, соединившая Париж с Версалем. Путешествие, прежде занимавшее часы, теперь укладывалось в 30 минут. Для буржуазии и состоятельных горожан это стало символом прогресса: возможность быстро добраться до бывшей королевской резиденции воспринималась как признак новой, «современной» Франции.
     Однако для большинства парижан железная дорога оставалась зрелищем, а не средством передвижения. Билеты были дороги, расписание неудобно, а станции располагались в районах, недоступных для рабочих. Так технический прорыв лишь подчеркнул социальное расслоение: одни наслаждались скоростью и комфортом, другие наблюдали за дымящими локомотивами со стороны.

Глава 6. Учреждение кафедры славянских языков и литератур в Collеge de France (Коллеж де Франс)

     15 июля министр народного просвещения Виктор Кузен подписал указ об учреждении в Коллеж де Франс кафедры славянских языков и литератур. Это событие стало итогом многолетних усилий французских интеллектуалов, которые добивались официального признания славяноведения как самостоятельной научной дисциплины.
До этого момента изучение славянских языков и литератур во Франции носило фрагментарный характер: материалы публиковались в разрозненных изданиях, а систематических курсов не существовало. Учреждение кафедры означало качественный сдвиг — теперь славяноведение получало институциональную основу в одном из ведущих учебных заведений Европы.
     Создание кафедры имело и явный политический подтекст. В условиях, когда Польша находилась под властью Российской империи, а славянские земли Австрийской монархии испытывали давление централизации, появление такой структуры в Париже воспринималось как символический акт поддержки славянских народов. Для французской интеллектуальной среды это также означало расширение горизонтов: академическая традиция, долгое время сосредоточенная на античном наследии и романских языках, теперь включала в себя славянский культурный ареал.
     С точки зрения академической политики учреждение кафедры стало ответом на растущее влияние немецкой славистики. Пруссия и Австрия активно развивали изучение славянских языков в своих университетах, и Франция стремилась не уступать в этой научной гонке. Коллеж де Франс, обладая репутацией свободного от жёстких рамок учебного заведения, оказался оптимальной площадкой для такого эксперимента.
     Таким образом, указ от 15 июля зафиксировал два важных процесса: во первых, институционализацию славяноведения во французской науке, во вторых, включение славянской темы в общеевропейский интеллектуальный дискурс. Это был не просто административный акт, а знаковое событие, определившее развитие славистики на десятилетия вперёд.

Глава 7. Согласование кандидатур на пост профессора кафедры славянских языков и литератур в Коллеж де Франс

     Летом и осенью 1840 г. согласовывали кандидатуру профессора славянских языков и литератур в Коллеж де Франс. Требовались научная компетентность, педагогические навыки и политическая «приемлемость».
     Сначала рассматривали французских славистов — у них не было конфликтного бэкграунда, но недоставало опыта сравнительных исследований. Затем переключились на славянских эмигрантов, однако каждое имя вызывало настороженность дипломатов.
В Коллеж де Франс тоже шли споры: часть профессоров сомневалась в зрелости славистики как дисциплины и опасалась политизации кафедры.
     К осени выбор сузился. Остановились на Адаме Мицкевиче — польском поэте, известном в парижских кругах. Его аргументы: эрудиция в славянских литературах, авторитет, готовность вести курс академически и свободное владение французским.
     В сентябре Мицкевич представил программу со сравнительным анализом славянских традиций и согласился читать лекции на французском. В начале октября 1840 г. он принял предложение и приехал в Париж, сразу приступив к подготовке курса.

Глава 8. Юбилей Июльской монархии и Июльская колонна

     28 июля в десятую годовщину Июльской революции, в Париже на площади Бастилии торжественно открыли Июльскую колонну. Монумент стал плодом совместной работы ведущих мастеров эпохи: проект разработал архитектор Жан Антуан Алавуан, строительством руководил Жозеф Луи Дюк, а художественное оформление создали выдающиеся скульпторы. Вершину колонны увенчала статуя «Гений свободы» работы Огюста Дюмона — крылатый фигура с факелом в руке, воплотившая идею триумфа свободы. У основания расположились выразительные барельефы, выполненные Антуаном Луи Бари.

     Сам монумент задумывался как зримое подтверждение мифа о «славной революции 1830 г.» — символа победы либеральных идей и утверждения нового режима. Однако восприятие памятника в обществе оказалось глубоко противоречивым.

     Для буржуазии колонна служила наглядным доказательством легитимности Июльской монархии и стабильности установленного порядка. Республиканцы, напротив, видели в ней напоминание о незавершённой борьбе: революция 1830 г., с их точки зрения, не принесла подлинного народовластия. А для рабочих слоёв парижского населения монумент оставался далёким от повседневных забот — в условиях растущей безработицы и дороговизны хлеба торжественная колонна казалась лишь декорацией, не имеющей отношения к их жизни.

     Так, вместо задуманного символа национального единства Июльская колонна невольно обнажила глубинный социальный раскол. Один и тот же памятник разные слои общества читали как противоположные послания: для одних — торжество завоеванной свободы, для других — напоминание о несбывшихся надеждах, для третьих — чуждый и бессмысленный атрибут власти.

Глава 9. Попытка переворота Луи Наполеона в Булони (6 августа 1840 г.)

9.1. Замысел и ожидания

     Луи Наполеон Бонапарт, племянник Наполеона, видел в вооружённом выступлении шанс прорваться к власти. Его агитация опиралась на два мощных мотива: ностальгию по Империи и недовольство режимом Луи Филиппа. Лозунги «порядка» и «величия Франции» были рассчитаны на тех, кто жаждал стабильности и национальной гордости. Луи Наполеон полагал, что солдаты гарнизона в Булони поддержат его как наследника наполеоновского наследия.

9.2. Ход и провал выступления

     6 августа 1840 г. заговорщики прибыли в Булонь. План предполагал быстрый захват ключевых объектов и мобилизацию военных. Однако расчёты оказались ошибочными: солдаты не только не присоединились к мятежникам, но и перешли на сторону правительства. Перевес сил оказался на стороне короны; Луи Наполеон и его соратники были арестованы.

9.3. Суд и наказание

     Власти отреагировали жёстко. Луи-Наполеон был приговорён к пожизненному заключению в крепости Гам (форт Ам) на границе с Бельгией. Крепость считалась неприступной, а гарнизон насчитывал 400 солдат и 60 часовых. Вместе с Бонапартом в заключении находились его соратники — генерал Шарль де Монтолон и доктор Анри Конно. Этот приговор должен был положить конец его политическим амбициям, изолировав его от общественной жизни и сторонников.

9.4. Побег и дальнейшая судьба

     В 1846 г. Луи Наполеон сумел бежать из крепости и эмигрировать в Англию. Несмотря на провал переворота, его имя не исчезло из политической повестки. Напротив, неудачная попытка стала частью его мифа: он оставался для многих символом сопротивления режиму и наследником наполеоновской идеи. Уже в 1848 г., на фоне революции, он был избран президентом Франции; в 1852 г. провозгласил себя императором Наполеоном III.

9.5. Значение события для истории Франции

     Попытка переворота 1840 г. — не просто эпизод личной биографии Луи Наполеона. Это значимый маркер политических настроений и противоречий эпохи. Событие наглядно показывает, как взаимодействовали:
     - индивидуальные амбиции (стремление Луи Наполеона к власти);
     - общественные ожидания (ностальгия по Империи, запрос на «порядок»);
     - институциональные слабости (хрупкость легитимности Июльской монархии, раскол элит).

     Именно это переплетение сил и настроений подготовило почву для революционных перемен 1848 г. и последующего восхождения Наполеона III. Провал 1840 г. не отменил, а скорее ускорил тот исторический путь, на котором Франция от неустойчивой монархии пришла сначала ко Второй республике, а затем — ко Второй империи.

Глава 10. Лето и осень социальной напряжённости

     Пока власти готовили церемонию перезахоронения останков Наполеона, в рабочих кварталах Парижа зрело недовольство. К лету 1840 года ситуация достигла точки кипения.

10.1. Массовая стачка лета 1840 г.

     Летом Париж охватила одна из крупнейших за десятилетие стачек. По оценкам современников, в ней участвовало до 60 тысяч рабочих разных профессий — от текстильщиков и строителей до ремесленников и грузчиков.

10.1.1. Причины выступления

     Выступления рабочих были порождены комплексом острых проблем. Прежде всего, наблюдался явный экономический дисбаланс: все выгоды от промышленного роста получали преимущественно буржуа и владельцы предприятий, тогда как трудящиеся не видели от этого никакой пользы. Рабочие вынуждены были трудиться по 12–14 часов в день за мизерные зарплаты, которые не успевали за ростом цен на продовольствие.
Серьёзным бременем становилось полное отсутствие социальных гарантий: ни больничных, ни пенсий, ни компенсаций за полученные на производстве травмы. Особый удар по занятости нанёс кризис перепроизводства, прежде всего затронувший текстильную отрасль, — там начались массовые увольнения.
     Не менее острой была жилищная проблема: рабочие ютились в перенаселённых кварталах, где царили антисанитария и нищета. И наконец, нельзя обойти стороной политическое бесправие: при населении свыше 30 миллионов человек правом голоса обладали менее 200 тысяч граждан.

10.1.2. Ход стачки

     Забастовщики действовали слаженно и целенаправленно. Они блокировали мастерские и препятствовали найму «запасных» рабочих. Руководство движением осуществляли лидеры тайных обществ, в том числе члены «Работников эгалитариев» — ранней социалистической организации.
Власти ответили решительными мерами: ввели войска, провели аресты активистов, закрыли оппозиционные газеты. Стачка продлилась несколько недель и наглядно показала, что рабочие обрели способность к массовой самоорганизации.

10.2. 7 сентября: неудавшееся республиканское выступление

10.2.1. Предпосылки и причины возникновения заговора

     К осени 1840 г. В Париже накопилось острое недовольство режимом Луи-Филиппа. Экономический кризис, социальное неравенство и политические репрессии создали почву для радикальных настроений. Цены на продовольствие росли, безработица в текстильной отрасли достигла критических отметок, а подавляющее большинство населения — свыше 30 миллионов человек — не имело избирательных прав: голосовали лишь около 200 тысяч богатых собственников. Оппозиционные газеты закрывались, клубы и собрания разгонялись, полицейский надзор усиливался. Многие считали, что Июльская монархия, пришедшая к власти в результате революции 1830 г/, не принесла обещанной свободы, а лишь сменила одну элиту на другую.
     На этом фоне группа республиканских активистов решила перейти к решительным действиям. Их целями были свержение Июльской монархии, провозглашение республики и введение всеобщего избирательного права.

10.2.2. Ход событий 7 сентября

     Утром 7 сентября заговорщики начали согласованные действия в нескольких районах Парижа. Они попытались захватить оружейные склады и казармы, чтобы вооружить своих сторонников и лишить правительство контроля над военными объектами. В рабочих кварталах завязались перестрелки с правительственными войсками и полицейскими патрулями. Активисты стремились поднять на восстание жителей бедных районов, но не получили массовой поддержки. К полудню стало ясно, что атаки не согласованы и слабо подготовлены. К вечеру основные очаги сопротивления были подавлены; десятки участников арестованы.

10.2.3. Почему выступление провалилось

     Провал заговора объяснялся совокупностью факторов. Прежде всего, произошла утечка информации: власти заранее знали о планах повстанцев — вероятно, благодаря информатору в их рядах. Кроме того, у большинства участников не было оружия и боевого опыта, отсутствовал чёткий план действий и единая система командования. Парижане, уставшие от нестабильности, не присоединились к восстанию; даже рабочие колебались, не веря в успех. Правительство оперативно ввело войска, перекрыло ключевые улицы и изолировало очаги сопротивления.

10.2.4. Последствия

     Неудачное восстание имело долгосрочные последствия. В рабочих кварталах установили круглосуточные патрули, ужесточили надзор за собраниями и клубной деятельностью. Власти ликвидировали клубы и ассоциации, заподозренные в «подрывной деятельности». Между умеренными республиканцами — сторонниками реформ — и радикалами — приверженцами вооружённой борьбы — выросло недоверие, что ослабило оппозицию. Провал показал рабочим: без чёткого плана и широкой поддержки массовые акции обречены на неудачу, — это снизило готовность к новым выступлениям. Наконец, правительство использовало событие для укрепления власти, демонстрируя «защиту порядка» от «опасных заговорщиков».

10.2.5. Вывод

     Выступление 7 сентября стало симптомом глубокого кризиса Июльской монархии: оно выявило масштаб недовольства в обществе и слабость режима перед лицом растущих социальных противоречий. Однако одновременно оно продемонстрировало и незрелость оппозиции — отсутствие единства, подготовки и связи с широкими слоями населения.
     Для власти провал восстания стал поводом ужесточить контроль и легитимировать репрессивные меры как «защиту стабильности». Для республиканцев — горьким уроком: мечты о быстрой смене строя разбились о реальность политической разобщённости и нехватки ресурсов. Для рабочих — напоминанием, что без организации и массовой поддержки даже смелые замыслы остаются лишь эпизодом в хронике протеста.
     Таким образом, события 7 сентября обозначили тупиковую ситуацию: режим держался на силе, а оппозиция не могла предложить жизнеспособную альтернативу. Это предвосхитило дальнейшее нарастание напряжения, которое в середине 1840 х годов вылилось в новый виток кризисов и в конечном счёте подорвало основы Июльской монархии.

Глава 11. Адольф Тьер «Истории Французской революции»

     Осенью 1840;г. был издан первый том фундаментального труда Адольфа Тьера «Histoire de la R;volution fran;aise» («История Французской революции») — масштабного повествования о событиях Великой французской буржуазной революции 1789–1799 гг. Полное издание растянулось на годы и в итоге включило 10 томов (завершено в 1870 г.).
     Для Тьера, к тому времени уже признанного историка и политического деятеля, этот труд стал главным научным предприятием. Опираясь на обширный корпус архивных документов и свидетельств, он стремился совместить академическую тщательность с яркой литературной формой, чтобы сделать сложную историю доступной широкой аудитории.
     Публикация первого тома вызвала значительный общественный резонанс. Работа Тьера не только задала новые стандарты исторической науки, но и вовлекла образованных читателей в обсуждение наследия Революции. Благодаря ясности изложения и драматизму повествования книга быстро завоевала популярность.
     В историко-политическом контексте 1840-х годов труд Тьера укрепил представление о Великой французской революции как о ключевом событии, определившем современную Францию, и существенно повлиял на формирование национальной исторической памяти.

Глава 12. Покушение на Луи-Филиппа

12.1. Выстрел на Тюильри

     15 октября. Пасмурным осенним утром, на набережной Тюильри в Париже раздался выстрел.

     Мариус Дармес — рабочий, в газетах прозванный «полотёром», — стоял у парапета, когда из за поворота плавно выехала королевская карета. В ней находился Луи Филипп, король французов, направлявшийся в загородную резиденцию Сен-Клу.
В руках у Дармеса дрогнул пистолет. Выстрел прозвучал — но вместо рокового удара раздался оглушительный хлопок: оружие разорвалось, обожгло ладонь, но не причинило вреда монарху. Луи Филипп, по свидетельствам очевидцев, даже не успел осознать опасность — лишь вздрогнул от резкого звука и прижался к спинке сиденья. Карета тут же остановилась, а охрана мгновенно окружила её плотным кольцом.
На мгновение всё замерло. Затем — крики, топот бегущих полицейских, короткая схватка. Дармес не пытался скрыться. Его взяли тут же, на набережной, среди опадающих листьев и растерянных зевак.

12.2. Суд и приговор

     Суд над покусившимся на корону превратился в дело государственной важности. Перед Палатой пэров — высшим трибуналом по политическим преступлениям — Дармес держался странно. То заявлял о своих анархистских убеждениях, то сбивался, то говорил о личной обиде, то вовсе замолкал. Его речи оставались размытыми, лишёнными стройной идеологии; казалось, он и сам не мог точно объяснить, что толкнуло его на этот шаг.
     Для власти мотивы были не столь важны: покушение на Луи Филиппа;I считалось не просто преступлением, а вызовом самому принципу конституционной монархии. В эпоху, когда Европа ещё помнила волны революций 1830 г., любое посягательство на трон воспринималось как сигнал к возможной смуте.
     Приговор не заставил себя ждать: виновен, смертная казнь на гильотине — символ «равенства перед законом», который с эпохи Революции применялся даже к монаршим особам, а теперь служил устрашению недовольных.

12.3. Между приговором и исполнением

     Между приговором и казнью растянулись долгие месяцы. Париж жил в приглушённом напряжении: на улицах прибавилось патрулей, у дворца Тюильри круглосуточно дежурили караулы, а король почти перестал появляться на публике. Город шептался: одни видели в Дармесе безумца, другие — предвестника бунта.

     Газеты спорили: был ли Дармес одиночкой или частью заговора? Власти настойчиво подчёркивали его изолированность, чтобы не дать идеям распространиться. Но в рабочих кварталах тихо передавали друг другу слухи о «муже, осмелившемся поднять руку на короля».

12.4. 31 мая 1841 г.

     На площади, окутанной хмурым майским утром, свершилась казнь. На помост гильотины, этого вечного атрибута свершения правосудия, поднялся человек, посмевший поднять руку на монарха. Мариус Дармес принял уготованную участь. Всё закончилось быстро.

12.5. Эхо выстрела

     Но эхо того выстрела на набережной Тюильри не затихло. Оно звучало в усиленных караулах у дворцовых ворот, в сокращённых выездах Луи Филиппа, в настороженных взглядах горожан.
     Покушение не свергло режим, не стало сигналом к восстанию. Но оно обнажило трещину: под фасадом стабильности зрело напряжение. Одиночный выстрел не был бурей — лишь первым её предвестием, тихим, но отчётливым.
     И когда через восемь лет, в 1848 г., революция всё же смела Июльскую монархию, многие вспомнили то октябрьское утро на Тюильри — как момент, когда время начало отсчитывать последние годы правления Луи-Филиппа.

Глава 13. Ноябрь: наводнение в Лионе

     В ноябре 1840 г. Лион оказался во власти стихии: реки Рона и Сона вышли из берегов, затопив обширные районы города. Разгул природы обнажил хрупкость городской жизни и давно копившиеся социальные трещины.
     Вода поднималась стремительно. Сначала скрылись под поверхностью набережные и низкие улицы, затем хлынула в подвалы и первые этажи. Нижние кварталы, где теснились мастерские и складские помещения, превратились в лабиринты из каналов с мутной водой. Лодки, обычно перевозившие товары, теперь стали единственным способом передвижения между домами.
     Сильнее всего пострадали бедные районы. Ветхие постройки, возведённые на склонах и в низинах, не выдерживали напора воды. Крыши протекали, стены размокали, а в некоторых домах полы проваливались под тяжестью намокших кирпичей и досок. Люди бросали скудное имущество и искали убежища у родственников или в переполненных приютах.
     Городское снабжение оказалось парализовано. Затопленные склады лишили Лион запасов продовольствия и товаров первой необходимости. На уцелевших рынках тут же взлетели цены: хлеб, соль, сухие дрова стали почти роскошью. Арендаторы повышали плату за сухие комнаты, пользуясь паникой; многие семьи вынуждены были ютиться в сырых чердаках или сараях.
     Реакция властей разочаровала горожан. Первые дни после пика наводнения прошли в хаотичных попытках организовать помощь: раздавали скудные пайки, чинили самые опасные проломы в дамбах. Но системная поддержка отсутствовала. Муниципалитет ссылался на нехватку средств и людей, а чиновники перекладывали ответственность друг на друга. В кварталах, где вода уже сошла, остались грязь, плесень и болезни — и ни слова утешения от тех, кто должен был защитить.
     На улицах зазвучали горькие упрёки. «Они заботятся лишь о богатых кварталах!» — шептались в очередях за водой. «Им нет дела до наших дыр в стенах!» — кричали у дверей мэрии. Наводнение не создало бедность — оно лишь высветило её во всей неприглядной ясности.
     К декабрю вода постепенно ушла, оставив после себя разруху и горечь. Лион восстанавливался медленно, но память о ноябре 1840 г. не стиралась. Это было не просто стихийное бедствие — это был тревожный симптом: город, как и вся страна, держался на хрупком балансе, который могла разрушить не только река, но и недовольство, копившееся годами.

Глава 14. Декабрь: перезахоронение Наполеона

     Париж готовился к декабрю как к часу исторической исповеди. В воздухе витало странное смешение чувств: торжественность — и тревога, гордость — и опаска. Франция собиралась перезахоронить Наполеона I — не просто императора, а миф, который за два десятилетия после смерти оброс легендами, мечтами и страхами.

14.1. Путь домой

     Ещё 30 сентября фрегат «Бель Пуль» вошёл в порт Шербура, неся на борту останки человека, чья тень давно переросла его земную жизнь. Корабль встречали молча — без фанфар, без толпы. Это был момент интимный, почти семейный: Франция принимала домой того, кто когда-то держал в руках её судьбу.
     Но чем ближе к Парижу, тем громче становился гул. По мере продвижения траурного кортежа по стране улицы заполнялись людьми. В Руане, в Орлеане — везде, где останавливался поезд с гробом, собирались толпы. Одни приходили с цветами, другие — с портретами, третьи — просто посмотреть, убедиться: он возвращается.

14.2. 15 декабря: день, когда время остановилось

     Утро выдалось холодным, но ясным. Париж проснулся в необычайной тишине — будто город затаил дыхание перед чем;то важным. Уже к рассвету улицы были забиты народом: сотни тысяч парижан вышли на пути следования кортежа.
     «Сегодня Франция вспоминает себя», — писала Le Journal des D;bats (Журнал дебатов) в утреннем выпуске.
     Почётный караул стоял вдоль всего маршрута — от Триумфальной арки до собора Инвалидов. Солдаты в парадной форме, офицеры с обнажёнными саблями, священники в белых ризах. Воздух дрожал от звуков хоров, от мерного шага полков, от залпов артиллерийских салютов, которые эхом разносились над Сеной.
     Гроб, покрытый императорским знаменем, медленно двигался на лафете, запряжённой шестёркой лошадей. Каждый поворот, каждый мост, каждая площадь — всё было продумано как ритуал возвращения величия.
«Мы хороним не человека — эпоху»

В толпе перешёптывались:
     — «Он снова с нами».
     — «Теперь всё изменится».
     — «А если это знак?»

     Бонапартисты плакали от радости. Для них это был не просто акт перезахоронения — это был сигнал: империя жива в памяти, а значит, может воскреснуть. Газеты их лагеря писали: «Наполеон возвращается, чтобы напомнить Франции о её предназначении».
     Республиканцы смотрели на зрелище с холодным скепсисом. «Они пытаются приручить революцию, обернув её в бархат императорского гроба», — язвительно замечала La Rеforme (Реформа). Для них Наполеон был двойственен: с одной стороны — символ национального триумфа, с другой — тиран, задушивший свободы.

     А простые горожане — те, кто стоял на мостовых, забравшись на заборы и фонари, — видели прежде всего зрелище. Великое, небывалое, потрясающее воображение. «Я никогда не видел столько людей в одном месте», — вспоминал позже парижский лавочник в письме к брату.

14.3. Торжество или предупреждение?

     В соборе Инвалидов, под сводами, где когда;то маршировали солдаты, а теперь звучали молитвы, гроб опустили в склеп. Артиллерия дала последний салют. Город замер.

     Но когда толпы разошлись, осталось странное послевкусие.
     Правительство рассчитывало на единение — и получило раскол. Для одних Наполеон стал символом возрождения, для других — напоминанием о цене величия. Для третьих — просто поводом поговорить о том, как красиво всё было устроено.

     «Мы думали, что хороним прошлое, — а оказалось, что будим его», — заметил один из депутатов в приватной беседе.

     И правда: перезахоронение не закрыло главу истории — оно её открыло. В декабре 1840 г. Франция не просто проводила Наполеона в последний путь. Она заглянула в зеркало и увидела в нём себя — противоречивую, гордую, раздираемую спорами о том, какой ей быть.
     Это был не финал. Это было предвестие.

(См. ««Последнее новоселье» М. Ю. Лермонтова»)

Глава 15. Лекции Адама Мицкевича: интеллектуальный вызов

15.1. Первая лекция

     22 декабря Адам Мицкевич прочёл первую лекцию в Collеge de France (Коллеж де Франс). Зал был переполнен: среди слушателей — студенты, литераторы, политические эмигранты и дипломаты.

15.2. Суть и приёмы выступления

     Мицкевич поставил задачу показать единство славянских литератур как живого культурного организма. В качестве эпиграфа он привёл цитату Яна Коллара: «Все народы уже сказали своё последнее слово; теперь, славяне, приходит наш черёд». Лекция была прочитана на французском языке, что обеспечило доступ к материалу широкой аудитории. Несмотря на жёсткую цензуру, лектор сумел соединить научный анализ с поэтической образностью.

15.3. Значение для участников

     Для Мицкевича выступление стало возможностью публично говорить о судьбе Польши и славянского мира с престижной академической площадки. Для Коллеж де Франс это был шаг к превращению в центр межкультурного диалога. Для европейской общественности — признание славянской темы как значимой части общеевропейского интеллектуального пространства.

15.4. Итоги и долгосрочный эффект

     Курс приобрёл междисциплинарный характер: филологический анализ переплёлся с идеями национального возрождения. Славянская словесность перестала восприниматься как экзотика и заняла равноправное место в европейской традиции. Через художественные образы Мицкевич продемонстрировал связь стремлений славян к свободе с общеевропейскими идеалами, что спровоцировало широкие общественно;политические дискуссии.

     В последующие месяцы Мицкевич расширил тематику лекций — от истории польской литературы до сравнительного анализа славянских эпических традиций. В результате французская интеллигенция существенно расширила кругозор, «славянский вопрос» вошёл в общеевропейскую дискуссию о правах и самоопределении, а парижские интеллектуалы начали активно изучать культуры, прежде остававшиеся на периферии их внимания.

     Таким образом, лекции Мицкевича слили воедино литературу, политику и общественную мысль, заметно обогатив интеллектуальную жизнь Парижа 1840 г.

15.5. P.S.

     Размышляя о лекциях Адама Мицкевича в Париже 1840 г., невольно провожу удивительную историческую параллель. Тогда, в атмосфере академических дискуссий о славянской словесности, ещё невозможно было представить, что через несколько десятилетий идеи, о которых он говорил, обретут столь мощную звуковую форму — превратятся в маршевые ритмы, объединяющие рабочих по всей Европе.

     До появления знаменитой «Варшавянки» (Warszawianka 1905 roku) оставалось ещё 39;лет. Польский текст Вацлава Свенцицкого был написан только в 1879 г., во время его заключения в Варшавской цитадели. Русский перевод Г.;М.;Кржижановского появился ещё позже — в 1897 г., в Бутырской тюрьме. Но именно в 1905 г., в разгар революционных событий, песня обрела подлинную силу и стала международным символом борьбы за права трудящихся.

     Обращаясь к французскому тексту «Варшавянки» (La Varsovienne), приходится отметить: в доступных источниках нет данных о том, кто и когда переложил её на французский язык. Тем не менее сохранившиеся фрагменты позволяют ощутить ту же энергию и решимость, что пронизывают оригинальные версии.

Например:

     En rangs serr;s l’ennemi nous attaque
     Autour de notre drapeau groupons-nous.
     Que nous importe la mort mena;ante
     Pour notre cause soyons pr;ts ; souffrir…

     Эти строки словно эхо парижских лекций, где Мицкевич доказывал: культура — не музейный экспонат, а живая сила, способная менять сознание. В его аудиториях формировалось понимание, что славянские народы — не «экзотический край», а равноправные участники европейского диалога. А спустя десятилетия этот диалог вышел на улицы, заговорив языком лозунгов и маршевых песен.

Особенно пронзительно звучит рефрен:

     O fr;res, aux armes, pour notre lutte,
     Pour la victoire de tous les travailleurs.

     Здесь — кульминация трансформации: от филологического анализа к призыву к действию. Мицкевич не мог знать, что его усилия по «введению» славянской темы в европейский интеллектуальный обиход подготовят почву для таких текстов. Но именно благодаря подобным начинаниям идея солидарности — Fraternitе de tous les ouvriers — перестала быть абстракцией.

А заключительные строки:

     Contre les richards et les ploutocrates.
     Contre les rois, contre les tr;nes pourris,
     Nous lancerons la vengeance puissante
     Et nous serons ; tout jamais victorieux. — демонстрируют, как литературные образы, обсуждавшиеся в Колледже де Франс, обрели плоть в политической риторике. Это не просто песня — это манифест, где каждая фраза отточена как лозунг.

     Так между 1840 г. и текстом «Варшавянки» пролегает невидимая, но прочная нить: от понимания чужой боли — к совместному действию против несправедливости. В этом — главная историческая ирония: то, что начиналось как лекция о поэзии, завершилось маршем, чьи слова до сих пор пронзают время.

Глава 16. Луи Блан и «Организация труда»

     1840 г. стал поворотной точкой в развитии социалистической мысли во Франции — именно тогда Луи Блан опубликовал свою программную работу «L’Organisation du travail» («Организация труда») в виде отдельного книжного издания. Для 29 летнего публициста это был дебют в качестве системного социального экономиста: книга вывела Блана на авансцену общественной жизни и заложила основу французского социалистического движения 1840-х годов.
     Важно отметить, что первоначально ключевые идеи труда были обнародованы ещё в 1839 г. — в форме серии статей в журнале Revue de Progrеs (журнал «Обозрение прогресса»), который Блан сам основал и редактировал. Однако именно книжное издание 1840 г. принесло работе широкую известность и систематизировало её положения.
     В отличие от чисто политических манифестов, «Организация труда» предлагает целостную экономическую программу, где анализ механизмов производства, распределения и труда служит фундаментом для радикальной трансформации хозяйственной системы. Блан выступает прежде всего как критик капитализма, вскрывая его пороки: хаотичную конкуренцию, эксплуатацию рабочих, хроническую нестабильность и растущее социальное неравенство. Главный тезис автора жёсткий: капитализм неизбежно порождает «пауперизм» — массовую нищету, — а потому требует замены.

     Альтернативу Блан видит в создании «общественных мастерских» — кооперативных предприятий, финансируемых государством. Их принципы:
     - выборное руководство;
     - равная оплата труда на начальном этапе;
     - постепенное вытеснение частных фирм через конкурентное преимущество кооперативной модели.

     Цель этих реформ — не уничтожение производства, а устранение классового конфликта путём провозглашения «братства» рабочих и хозяев. Для реализации плана Блан настаивает на сильной роли государства: только демократическое устройство с всеобщим избирательным правом способно запустить преобразования. Он требует национализации ключевых отраслей — банков, железных дорог, горнодобывающей промышленности — и вводит идею централизованной координации мастерских, чтобы избежать анархии рыночной конкуренции. Тем самым Блан становится одним из предтеч плановой экономики: производство должно ориентироваться не на прибыль, а на общественные потребности.

     Контекст 1840 г. придаёт книге особую остроту. Франция переживает промышленный рост, но условия труда ухудшаются, а социальное напряжение нарастает. Блан отвечает на запрос эпохи: как совместить технический прогресс с принципами справедливости. Его предложения не остаются теоретическими — уже в 1848 г. он попытается воплотить «общественные мастерские» на практике в рамках Люксембургской комиссии.

  Значение публикации 1840 г. трудно переоценить:
     - Книга быстро становится бестселлером, формируя идеологическую платформу социалистов.
     - Идеи Блана напрямую повлияют на требования рабочих во время Революции 1848 г., особенно на лозунги о «праве на труд» и кооперативном производстве.
     - Для самого Блана это момент превращения из публициста в лидера движения: его имя отныне ассоциируется с системной альтернативой капитализму.

Дополнительно стоит отметить:
     - До 1848 г. книга выдержала девять изданий, что подтверждает её востребованность.
     - В том же 1840;году появилась и другая знаковая работа — «Что такое собственность?» Пьера Жозефа Прудона, развивавшая анархистские идеи.
     - Позже Карл Маркс назовёт концепцию Блана «утопическим социализмом», противопоставив её классовой борьбе.
 
     Таким образом, двухэтапный выход «Организации труда» стал катализатором социалистического дискурса во Франции, обозначив социализм как серьёзную альтернативу либеральной модели в условиях кризиса Июльской монархии.

Глава 17. Призрак коммунизма. 1840 г.

     В 1840 году во Франции нарастало влияние коммунистических идей — хотя за пределами Парижа организованные ячейки не зафиксированы, дискурс активно формировался через печать и тайные общества.
     В Париже вышли первые коммунистические издания: журналы «L’Egalitaire» («Эгалитарист») и «Le Communautaire» («Коммуналист») Теодора Дезами. Состоялся банкет в Бельвиле (около 1200 участников) — первое публичное мероприятие с коммунистической повесткой, вскоре запрещённое властями.

     В этом году заметную активность проявило «Общество рабочих;—;сторонников равенства» (Sociаt des Travailleurs еgalitaires). Его участники уже чётко сформулировали цели: установление общей собственности на все блага и введение временной «диктатуры народа» как революционного органа перехода к новому строю. Общество включилось в стачечное движение, вело агитацию среди рабочих и поддерживало связи с клубами и коммунами в Бельвиле и Менильмонтане, где действовали библиотеки с коммунистической литературой.

     Появились ключевые тексты, обсуждавшие пути перехода к обществу без частной собственности: «Voyage en Icarie» («Путешествие в Икарию») Этьена Кабе, «La Bible de la Libertе» («Библия свободы») аббата Констана, «L’Evangile du Peuple» («Евангелие народа») Эскироса, памфлет «Ni ch;teaux, ni chaumi;res» («Ни замков, ни хижин») Жан Жака Пилло.

     Этьен Кабе опубликовал роман «Путешествие в Икарию», где изобразил идеальное общество с альтернативной социально;экономической системой: всеобщим равенством и коллективной собственностью.
(См. «Мирный манифест утопического социализма»)

     В провинции в 1840 г. наметились новые очаги коммунистической агитации. По имеющимся историческим источникам, именно тогда в Руане были созданы и начали действовать несколько коммунистических ячеек. Данные крайне фрагментарны: исследователи отмечают, что тема остаётся малоизученной, а у российских учёных ограничен доступ к руанским архивам. Наряду с Руаном, в Лионе продолжали действовать тайные объединения. Среди наиболее известных ячеек,  распространявших коммунистические настроения, - «Общество Будущего» и «Общество реформированных карбонариев».
     Таким образом, в 1840 г. коммунистическая мысль обрела не только теоретическую основу, но и первые организованные формы — от печатных органов до обществ и публичных акций.

Примечание.

     В исторической литературе порой возникает путаница: кажется, что «Общество рабочих — сторонников равенства» (Sociаt des Travailleurs еgalitaires) существовало до 1840 г.. Как показывают источники, именно 1840 г. считается его точкой отсчёта.

     Общество было основано как новая, относительно открытая структура с чёткой коммунистической программой. В отличие от тайных кружков 1830-х (карбонариев, «Общества времён года»), оно заявило о себе публично и сразу включилось в политическую жизнь:
     - провозгласило цель — установление общей собственности на все блага;
     - назвало средство — временную «диктатуру народа» как революционный переходный орган;
      - приняло участие в стачечном движении 1840 г.;
     - вело агитацию среди рабочих;
     - наладило связи с клубами и коммунами в Бельвиле и Менильмонтане (там действовали библиотеки с коммунистической литературой).

     Его появление — знаковое событие года, показывающее переход от тайных кружков к более открытым формам коммунистической организации. Этот сдвиг происходил несмотря на очевидную угрозу репрессий со стороны властей.

Глава 18. 1840 год: Рождение

2 апреля — Эмиль Золя, французский писатель, теоретик натурализма, автор цикла романов «Ругон Маккары»

13 мая — Альфонс Доде, французский писатель, создатель образа Тартарена из Тараскона

12 ноября — Огюст Роден, французский скульптор, автор знаменитых работ «Мыслитель» и «Поцелуй»

14 ноября — Клод Моне, французский живописец, один из основоположников импрессионизма

Глава 19. 1840 год: Память

21 мая — Жан Батист Картье (1765–1840), французский скрипач виртуоз, композитор и педагог; автор учебника «Искусство игры на скрипке», оказавшего значительное влияние на развитие скрипичной техники

7 июня — Непомюсен Лемерсье (1771–1840), французский драматург и поэт, член Французской академии; автор трагедий и комедий, сочетавших элементы классицизма и романтизма

29 июня — Люсьен Бонапарт (1775–1840), младший брат Наполеона Бонапарта; участник переворота 18;брюмера, в 1799–1800;годах — министр внутренних дел Франции

7 сентября — Этьен Жак Жозеф Александр Макдональд (1765–1840), маршал Франции, герцог Тарентский; его имя высечено на Триумфальной арке в Париже

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: 1840 г. Как предвестник перемен

     1840 г. во Франции сложился как мозаика контрастов. С одной стороны — парадные торжества, знаки национального величия и технологические новшества. С другой — нарастающее социальное напряжение, политическая неустойчивость и очевидная неспособность власти решать насущные проблемы.

Ключевые противоречия года

     Символы против реальности. Июльская колонна и перезахоронение Наполеона должны были продемонстрировать мощь режима, но лишь обнажили его слабости. За фасадом национального единства неуклонно рос раскол между буржуазией, рабочими и оппозицией. Официальные торжества впечатляли внешним блеском, однако не могли скрыть углубляющейся социальной пропасти.
     Прогресс для избранных. Газовые фонари, озарявшие центральные бульвары Парижа, стали наглядным воплощением технического прогресса — но только для части горожан. В рабочих кварталах по прежнему царили темнота, нищета и антисанитария. Этот контраст наглядно показывал: блага модернизации распределялись крайне неравномерно, оставляя большую часть населения за пределами «светлого будущего».
Интеллектуальный вызов. В парижских салонах и на лекциях Мицкевича вызревали идеи, открыто оспаривавшие основы существующего строя. Дискуссии о равенстве и свободе превращали город в очаг новой мысли, способной бросить вызов монархическим устоям. Интеллектуальная жизнь бурлила вне официальных институтов, формируя альтернативную повестку дня.
     Стихийные удары. Наводнение в Лионе стало суровым испытанием, выявившим полную неготовность властей к кризисам. Бедные районы пострадали сильнее всего, а помощь пришла с опозданием и оказалась недостаточной. Это бедствие обнажило не только слабость инфраструктуры, но и равнодушие государственных институтов к судьбам самых уязвимых граждан.
     Политическая нестабильность. Быстрая смена кабинетов — от Тьера к Сульту — свидетельствовала об отсутствии долгосрочной стратегии. Неудавшееся восстание в сентябре и покушение Дармеса дополняли картину: они показывали, что режим держится на хрупком равновесии, которое может быть нарушено любым серьёзным вызовом.

Что осталось за кулисами парадных событий

     Даже лояльные подданные всё отчётливее видели: власть предпочитает зрелища реальным реформам. Торжественные церемонии заполняли публичное пространство, но не решали насущных проблем, создавая лишь иллюзию благополучия.
Республиканцы и социалисты методично укрепляли влияние среди рабочих, предлагая ясную альтернативу официальному курсу. Их идеи находили отклик не в парламентских залах, а в мастерских и на городских площадях, где формировалось новое политическое сознание.
     Культ Наполеона, оживлённый церемонией перезахоронения, постепенно превращался в параллельную идеологию. Хотя он не воскрешал империю напрямую, он создавал почву для будущего прихода Луи Наполеона к власти, предлагая обществу ностальгический образ сильной руки.
     Отсутствие единой стратегии у элит и нарастающее недоверие между политическими силами продолжали подтачивать основы Июльской монархии.  Соперничество фракций и неспособность выработать общий курс ослабляли государство изнутри, делая его уязвимым перед грядущими испытаниями.

Таким образом, 1840 г. не стал годом революции, но он стал годом, когда все элементы грядущих потрясений — от классового раскола до интеллектуального брожения и управленческих провалов — сложились в тревожную картину. Часы истории уже отсчитывали время: до краха Июльской монархии оставалось восемь лет.

Возраст ключевых фигур Франции десятилетия 40-х в 1840 г.

1. Альфонс де Ламартин

Год рождения: 1790.
Возраст в 1840 г.: 50 лет.
Контекст: уже известный поэт романтик («Медитации» вышли в 1820 г.), начинает активную политическую карьеру; в 1840-е станет депутатом и сыграет роль в Революции 1848 г.

2. Луи Блан

Год рождения: 1811.
Возраст в 1840 г.: 29 лет.
Контекст: молодой публицист и социалистический мыслитель; в 1840 г. публикует «Организацию труда» — программную работу, где предлагает кооперативные мастерские как альтернативу капитализму.

3. Луи Наполеон Бонапарт (будущий Наполеон III)

Год рождения: 1808.
Возраст в 1840 г.: 32 года.
Контекст: после неудачных попыток организовать перевороты арестован и заключён в крепость Гам.

4. Адольф Тьер

Год рождения: 1797.
Возраст в 1840 г.: 43 года.
Контекст: в марте 1840 г. становится премьер министром; организатор перезахоронения Наполеона I в том же году.

5. Франсуа Гизо

Год рождения: 1787.
Возраст в 1840 г.: 53 года.
Контекст: влиятельный историк и политик; в 1840 е — ключевой министр при Луи Филиппе, символ консервативного курса Июльской монархии.

Хроника 1840 г. во Франции

9 января — Похороны архиепископа Парижского монсеньора де Келена

19 января — открытие Земли Адели во время антарктической экспедиции Ж.;С.;Сезара Дюмон Дюрвиля

1 марта — Адольф Тьер становится премьер министром Франции

14 марта — премьера драмы Оноре де Бальзака «Вотрен» в парижском театре «Порт Сен Мартен»

16 мая — торжественное открытие нового здания Комической оперы на площади Итальянцев

7 июля — запуск железной дороги Париж – Версаль

15 июля — учреждение кафедры славянских языков и литератур в Coll;ge de France

Лето – осень — согласование кандидатуры Адама Мицкевича на пост профессора кафедры; итоговая договорённость достигнута к сентябрю

28 июля — празднование юбилея Июльской монархии; открытие Июльской колонны

6 августа— Попытка переворота Луи Наполеона в Булони

Лето — одна из крупнейших за десятилетие стачек в Париже (точная дата не установлена)

7 сентября — неудавшееся республиканское выступление

1 октября — в обиход вводятся первые газовые плиты

15 октября — покушение Мариуса Дармеса на Луи Филиппа;I

Ноябрь — наводнение в Лионе (точная дата не установлена)

15 декабря — перезахоронение останков Наполеона в Доме инвалидов (Париж)

22 декабря — Адам Мицкевич читает первую лекцию на кафедре славянских языков и литературы

Спасибо за внимание. Л.Ю.Т.