Владимир Барсов. Пули для стюардессы Курченко

  (Статья Владимира Барсова с сайта "Загадки истории").
  Подробности угона советского воздушного судна Ан-24 в турецкий город Трабзон, совершённого литовцами - отцом и сыном Бразинскас - пятнадцатого октября тысяча девятьсот семидесятого года, несколько месяцев смаковала западная пресса. Авторы публикаций называли угонщиков "борцами с коммунистическим режимом" и "настоящими патриотами". В СССР о подоплёке этой истории не распространялись, а в средствах массовой информации отмечали лишь проявленный стюардессой героизм.
 - Ненавижу советскую власть! Столько крови эта гадина мне попортила. Мечтаю вырваться из социалистической тюряги на свободу, готов ради этого пойти на любой шаг - вплоть до убийства! - втолковывал сыну - Альгирдасу - Пранас Бразинскас. Тот понимающе кивал головой.
 - Пойду, папа, с тобой до конца! - твёрдо говорил он.
  Отношения с советской властью у Бразинскаса-старшего не сложились с юношеских лет. Появившийся на свет в тысяча девятьсот двадцать четвёртом году, он до шестнадцати лет жил в буржуазной Литве, установление советской власти категорически не принял, а потому приход германских фашистов воспринял как избавление от коммунистического ярма. Он добровольно пошёл служить в немецкую дивизию, которая занималась наведением понтонных мостов и переправ через реки. Победу Красной армии в Великой Отечественной войне Пранас воспринял как личную трагедию и называл советских солдат "оккупантами".
  Компетентные органы, проводившие проверку Бразинскаса, сочли, что участия в военных действиях он непосредственно не принимал, крови советских солдат на нём нет, а стало быть - наказанию не подлежит. Но такое великодушие Пранас счёл за слабость и много усилий потратил на помощь "лесным братьям", которые устраивали террористические акты и покушения, безжалостно ликвидируя тех. кто сотрудничал с советской властью. Пранас занимался поставками "истинным патриотам" (так он называл тех, кто боролся с коммунистами) оружия, продовольствия и медицинских препаратов. Но в тысяча девятьсот сорок девятом году его "роман" с подпольщиками прервался трагедией: "лесные братья" по ошибке убили отца Пранаса, чего он не смог простить, прекратил всяческие контакты с "патриотами" и решил попытаться как-то приспособиться к новым порядкам, лелея надежду, что скоро его родная страна избавится от "коммунистической заразы" и вернётся к буржуазному строю. А пока этого не случилось, надо было как-то выживать и зарабатывать.
  В тысяча девятьсот пятьдесят втором году Пранас, благодаря ходатайству родственника, занял кресло заведующего складом хозтоваров. По тем временам - в стране всеобщего дефицита - такое место считалось весьма хлебным. Несколько месяцев Пранас работал честно, присматриваясь к порядкам, царившим на складе, а потом начал толкать дефицитные стройматериалы налево. Уже через год представители правопорядка повязали "бизнесмена" с поличным, и суд отправил Бразинскаса-старшего на исправительные работы сроком на один год. Пранас посчитал наказание слишком суровым и на путь исправления не встал. Более того - через несколько лет он вновь был арестован (на этот раз за хищение социалистической собственности) и получил пять лет тюрьмы. Освободившись, женился, а спустя год супруга подарила ему сына Альгирдаса, которого глава семейства воспитывал в антисоветском духе. В беседах с наследником он всячески восхвалял западные ценности и делился мечтами когда-нибудь оказаться в благословенной Америке, где проживала сильная литовская диаспора.
  Понимая, что в маленькой Литве он находится под колпаком у правоохранительных органов, Пранас в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году вместе с сыном обосновался в тёплом узбекском Коканде и принялся за махинации на местном чёрном рынке. В предприимчивости ему было трудно отказать. Имея налаженные связи в Литве, он покупал там мебель, люстры, одежду, обувь, запасные части для автомобилей и контейнерами гнал дефицитные товары в Узбекистан, где сбывал местным оптовикам.
  Полученные средства позволяли жить на широкую ногу. Но в тысяча девятьсот семидесятом году на кипучую деятельность литовца обратил внимание местный КГБ. Первый же допрос Пранаса посеял в его душе панику.
 - Надо срочно сваливать за границу, пока меня не запечатали на нары! - жёстко сказал он сыну.
  Тот поддержал отца. Вместе они решили угнать самолёт. Самым реальным вариантом представлялся перелёт из города Батуми, откуда до турецкого Трабзона рукой подать. Бразинскасы оперативно свернули свою деятельность в Коканде и переместились в Батуми. Там Пранас прикупил на чёрном рынке семь тысяч долларов, обрез и пистолет.
 - Перед угоном надо предусмотреть все нюансы, проработать все детали. На кон поставлены наши жизни, наше будущее. Понял, сынок? - говорил сыну глава семейства.
  Перед "днём икс" - так Пранас называл день проведения операции по угону самолёта - он вместе с сыном навестил родной Вильнюс, где повидался с родственниками, навестил могилы предков, прекрасно понимая, что в случае удачного расклада он никогда больше не окажется на Родине.
  Особенно порадовал Бразинскасов тот факт, что при посадке на борт воздушного судна отсутствовал досмотр.
  В течение следующих дней они обговаривали все детали операции, а в окрестном лесу провели контрольные стрельбы по мишеням, в качестве которых использовали пустые бутылки из-под пива.
 - В случае отказа следовать нашим командам идём на крайние меры! - несколько раз повторил Пранас, испытующе посмотрел в глаза сына и выдохнул:
 - Не подведёшь, сынок?
 - Не подведу, папа! - твёрдо ответил Альгирдас.
  Пятнадцатого октября тысяча девятьсот семидесятого года Бразинскасы и ещё сорок пять пассажиров взошли на борт небольшого Ан-24 в батумском аэропорту. Пранас был экипирован в форму капитана Советской армии и нёс объёмистую сумку. Через пятнадцать минут полёта он подозвал стюардессу Надежду Курченко и попросил её передать записку командиру экипажа. В ней значилось: "Приказываю вам лететь в турецкий город Трабзон. Немедленно отключить радиосвязь. За невыполнение приказа - смерть!". Подпись под запиской гласила: "Председатель кооператива "Свободная Литва", боец за свободу".
  Когда Надя зашла в кабину пилотов, угонщики достали оружие, вскочили со своих мест, и Пранас выкрикнул:
 - Объявляем, что советская власть в этом самолёте приказала долго жить. Теперь власть - это мы. Кто с этим не согласен - получит пулю. Всем оставаться на местах и хранить молчание!
  В то время как Альгирдас направил ствол на пассажиров. Пранас с обрезом в руках рванулся в пилотскую кабину. На его пути встала стюардесса - девятнадцатилетняя Надя Курченко.
 - Туда нельзя! - прокричала она.
  В ответ Пранас выстрелил девушке в живот. Она со стоном упала. Бразинскас-старший ворвался в кабину и открыл стрельбу по экипажу. Командир Георгий Чахракия, бортмеханик Оганес Бабаян, штурман Валерий Фадеев получили тяжёлые ранения. Не пострадал только второй пилот Сулико Шавидзе.
  Пранас направил на него обрез и прохрипел:
 - Приказываю взять курс на Трабзон! Слушать мои команды, иначе взорвём самолёт!
  Когда Ан-24 благополучно приземлился в турецком аэропорту, Бразинскасы сдались команде местного спецназа, окружившей самолёт. Со слезами на глазах Пранас воскликнул:
 - Вот она - желанная свобода!
  Угонщиков тут же увезли в полицейское управление. Прибывшие медики оказали медицинскую помощь раненым, а затем официальный представитель турецких властей предложил членам экипажа и пассажирам остаться в Турции. Все они ответили дружным отказом. Через сутки советский спецборт доставил тело стюардессы Курченко, пассажиров и членов экипажа на родину. На запрос советских властей выдать преступников турки ответили отказом и заявили, что будут сами судить угонщиков. Местная пресса изображала Бразинскасов диссидентами, борцами с советским режимом, которым надо предоставить политическое убежище. После короткого следствия Пранаса приговорили к восьми годам тюрьмы, а его пятнадцатилетнего сына Альгирдаса - к двум. Суд сделал вывод, что угон они совершили якобы перед лицом смерти, угрожавшей Пранасу за участие в "Литовском сопротивлении".
  Бразинскасы отбывали сроки в весьма комфортных условиях: им разрешались передачи и свидания с адвокатами, журналистами, правозащитниками. В тысяча девятьсот семьдесят четвёртом году они попали под амнистию, и нары им заменили домашним арестом. В сентябре тысяча девятьсот семьдесят шестого года угонщиков радушно встретили в США представители литовской диаспоры. Преступники получили новые документы и обосновались в тёплой Калифорнии. На запросы советской стороны выдать террористов американцы отвечали отказом.
  Пранас первое время работал маляром, затем стал совладельцем оружейной лавки. Альгирдас впоследствии написал книгу, в которой назвал угон пассажирского самолёта "прорывом к свободе, подвигом, прославившим Литву, изнывающую под гнётом советской власти". Он неплохо заработал на этом опусе, женился, окончил курсы бухгалтеров и работал в солидной компании.
  В девяностые годы характер Пранаса начал меняться: он стал мнительным, агрессивным и подозрительным. Ему всюду чудились агенты Кремля. Испортились и его отношения с сыном. Десятого февраля две тысячи второго года в ходе очередной ссоры Альгирдас забил отца гантелей, за что получил шестнадцать лет тюрьмы. Таким вторым драматическим финалом завершилась история жестоких угонщиков Бразинскасов.