Дело о северном сиянии

Дело о северном сиянии, или Пёс Харон и его навигатор

 Меня зовут Леонхард, но для друзей и начальства, у которого на меня аллергия, просто Лео. Я старший эксперт по нестабильностям Третьего реестра. Моя работа — приезжать в миры, где реальность дала трещину, и делать вид, что я знаю, как её залатать. Иногда знаю. Чаще — импровизирую.

Знаете, самое сложное в нашей работе — это даже не необходимость проводить выходные в параллельных мирах, пахнущих серой и жжёной резиной. Самое сложное — это бумажная работа. Отчёты, рапорты, акты о незапланированном изменении реальности. Иногда мне кажется, что Сумрачный Сенат специально придумал все эти формы, чтобы у нас, полевых агентов, просто не оставалось времени на глупости. Но, как вы понимаете, глупости — это наша основная специализация.

Поэтому, когда мне поручили разобраться с инцидентом в секторе «Ледяное дыхание», я лишь тяжело вздохнул и спросил, в трёх экземплярах или в четырёх. Суть дела была туманна: «Стабильность сияния нарушена. Объект „Хранитель“ проявляет аномальную активность. Выяснить и устранить».

Сектор «Ледяное дыхание» — это именно то, что вы подумали. Бескрайнее море, покрытое льдом, по которому плавают, как белые крошки, отколовшиеся от гигантского печенья, льдины. Ночь вечная, воздух обжигает лёгкие, а небо… А небо здесь занимается тем, что демонстрирует самое пафосное световое шоу во всех известных вселенных. Северное сияние. Наш главный, кстати, объект наблюдения.

Именно его стабильность и была под угрозой. Обычно сияние висит себе на небе, как дорогой, слегка потрёпанный гобелен, и тихонечко переливается. Сейчас же оно дёргалось, пульсировало и мигало, словно гигантская неоновая вывеска, у которой скоро сядут батарейки.

На одной из льдин, той, что поближе к эпицентру аномалии, я и обнаружил «Объект „Хранитель“». Им оказался мальчик. Лет десяти. В белой потрёпанной дублёнке и джинсах. Он лежал на спине и смотрел на небо, подняв руку. А рядом, прижавшись к его боку, лежал огромный, мохнатый пёс, похожий то ли на хаски, то ли на самого доброго волка в мире. И тоже смотрел вверх.

Я пристроился на соседней льдине, достал из портфеля термос с кофе и блокнот.
— Эй, земляк! — крикнул я. — Не подскажешь, что там с освещением? Шоу-то какое-то скомканное.

Мальчик медленно повернул голову. Его лицо было бледным, а глаза — слишком взрослыми для его лет.
— Он ищет, — просто сказал мальчик.
— Кто ищет? Сияние?
— Нет. Харон.

Я чуть не поперхнулся кофе. Имена из старой мифологии в наших отчётах котируются не очень. Слишком пафосно, недостаточно научно.
— Харон? Тот самый, с лодкой? Уверен, что он не перепутал маршрут? У нас тут не Стикс, знаете ли. У нас больше для красоты.

Пёс лениво повёл ухом в мою сторону и фыркнул. Мне показалось, что в его фырканье сквозила явная насмешка.

— Это не его имя, — пояснил мальчик. — Это его работа. Он перевозчик. А я — навигатор.

Он снова поднял руку, и я почувствовал, как от его пальцев к небу тянутся невидимые нити. Сияние на мгновение успокоилось, его края стали ровнее.
— Видишь? — спросил мальчик. — Без меня он собьётся с курса. Он перевозит сны. Те, что забыли присниться. Они запутываются в паутине реальности, и он их собирает. А я показываю путь. По звёздам.

Я посмотрел на сплошную пелену сияния. Ни одной звезды.
— Звёзд-то не видно, приятель.

— Они здесь, — уверенно сказал мальчик. — Просто спрятаны за светом. Их нужно почувствовать.

Тут пёс, которого мальчик назвал Хароном, поднял свою массивную голову и посмотрел на меня. Прямо в глаза. И его взгляд был не взглядом собаки. Это был взгляд существа, которое видело больше, чем следовало бы. В его тёмных зрачках на мгновение отразилось что-то вроде бесконечной, усыпанной звёздами реки.

И я всё понял. Ну, не всё, конечно. Но суть.

«Объект „Хранитель“» был частью механизма. Маленьким, но очень важным винтиком в огромной машине, которая перерабатывает неиспользованные сны. А аномалия в сиянии возникла потому, что кто-то в Сумрачном сенате, заполняя форму №734-б «О плановой проверке сияний», просто поставил галочку не в том окошке. И теперь их система пыталась «устранить неисправность», то есть мальчика с псом.

— Слушай, — сказал я, убирая блокнот. — У меня тут есть для тебя… э-э-э… служебная записка. От высшего руководства.

Мальчик с интересом посмотрел на меня.
— Какая?

Я порылся в портфеле и достал шоколадку «Сникерс», которую всегда беру на сложные задания. Она обладает удивительным свойством нормализовать обстановку.
— Вот. В ней сказано, что ты и твой… коллега… делаете всё правильно. И чтобы вас больше не трогали.

Я протянул ему шоколадку. Мальчик взял её, развернул и отломил кусок. Потом отломил второй и протянул псу. Харон аккуратно взял лакомство и проглотил его за секунду.

— Спасибо, — сказал мальчик. — А то тут в последнее время что-то часто трясло.

— Не за что. Мне нравится поддерживать коллег.

Я сделал последнюю запись в блокноте: «Аномалия устранена. Стабильность сияния восстановлена. Объект „Хранитель“ функционирует в штатном режиме. Рекомендую внести в реестр как „Саморегулируемую систему“. Причина инцидента — внешнее вмешательство (бумажная волокита)».

Сияние над нами успокоилось, растянувшись по небу ровным, бархатным полотном, переливающимся нежными зелёными и сиреневыми тонами. Красиво. Гармонично. Никакого пафоса.

— Ладно, мне пора, — сказал я, поднимаясь. — Вы не против, если я иногда буду наведываться? Кофе попить. Виды тут у вас что надо.

Мальчик улыбнулся впервые.
— Приходи. Мы всегда здесь.

Пёс по имени Харон снова фыркнул, на этот раз, мне показалось, вполне благосклонно.

Я шагнул в образовавшуюся рядом тень, оставив их вдвоём под восстанавливающим своё великолепие небом. Иногда самые важные дела решаются не магией, а простым человеческим жестом. И шоколадкой. Особенно шоколадкой. А бумажную работу… что ж, я просто напишу, что устранил угрозу. Сенат любит глагол «устранил». Он такой… решительный.

---