Исповедь Глубины

Лучше читать «Между мыслями» не отрывками, а последовательно — так глубже раскрывается замысел и движение смыслов.

Исповедь Глубины

Человек есть тайна. И в тайне сей он прежде всего – враг самому себе
Он говорит, кричит, доказывает, бьет себя в грудь, требуя правды, – но лишь для того, чтобы не услышать ее. Ибо правда эта живет не в стройном здании его «рассудка», а в той темной, сокровенной глубине души, куда он и заглянуть-то боится.
Там, в подсознании, обитает нечто. Оно не пользуется словами, ибо слова – ложь, дешевая выдумка эвклидова ума. У этой глубины свой язык – страшный, первородный.
Язык этот – не фразы. Это – лихорадка. Это – озноб, что проходит по спине при встрече с «случайным» прохожим. Это – то самое уродливое лицо, что преследует во сне. Это – та язва на теле, что вдруг открывается, когда дух уже сломлен ложью.
Мы вообразили себя существами разумными! Мы построили дворцы из «дважды два – четыре» и гордимся этим.
Но владыка ли рассудок?
Разве он объяснит, отчего человек, зная свою выгоду, с наслаждением поступает против нее? Почему в унижении порой обретается такая... такая бездна наслаждения? Отчего мы с упоением летим в пропасть, любя именно того, кто нас губит, и в этом падении чувствуем высший полет?
Рассудок – жалкий счетовод, записывающий убытки. А под ледяной коркой его арифметики бушует нечто древнее, стихийное, способное на святость и на самое скотское падение – и часто в одном и том же порыве.
Сон! Полагают, это отдых ума, игра воображения. Какая пошлость!
Сон – это казнь и откровение. Это исповедь, которую душа, нагая и бесстыдная, пишет ночью, когда ее тюремщик-ум наконец засыпает.
Каждый сон – притча, написанная кровью. Истина в нем иносказательна, ибо мы трусливы, и прямого ее взгляда, как солнца, не вынесем.
Не спрашивай ума: «Что это значит?». Спроси у сердца, у всего своего существа: «Каким страданием я уже страдал это? Где в жизни моей была та же Голгофа? Почему я снова пригвожден к этому кресту?»
Эта глубина повторяет боль, как истязатель. Снова и снова. До тех пор, пока ты не перестанешь лгать и не осмелишься взглянуть ей, этой боли, в лицо.
И только тогда, через великое страдание, истязание превращается в прощение. Сон не лечит – он вынуждает к воскресению.
Подсознание не забывает. Никогда.
Всё, что не прожито до дна, всё, от чего ты сбежал, – вернется. Не для кары. Для жизни.
Люди, лица, ситуации, повторяющиеся с дьявольской точностью, – это не проклятие. Это – отчаянная забота бытия о тебе.
Тебе снова дан тот же выбор. Ты снова стоишь на том же перекрестке, но уже с иной болью в душе, с иным опытом. Осознал – и сценарий рассыпался в прах. Не хватило духу – начнется новый виток, еще страшнее.
И не потому, что жизнь зла. А потому, что она отчаянно хочет, чтобы ты был, а не казался.
Тело – не машина. Тело – это холст, на котором душа выводит свои страшные узоры.
Когда дух парализован ложью, когда сознание трусливо бежит от правды, – тело начинает вопиять. Боль, болезнь, немота – это не враги. Это послания, выжженные каленым железом.
Спроси эту боль: «Какую правду обо мне ты хочешь сказать? От какой лжи ты меня спасаешь?»
И если не бежать от ответа, не затыкать уши аптекарским порошком, – однажды боль уйдет. Не потому, что ты «вылечился». А потому, что ты понял.
Человек страшится тишины. Как огня.
В тишине рушится привычный, уютный мирок, сотканный из чужих мнений и собственных иллюзий. Остается он сам. Один. Без чинов, без масок, без защиты.
Именно там, на этом пепелище, где рассудок замолкает, обессилев, начинает говорить нечто большее.
Сядь и слушай.
Не жди ангельских хоров. Сначала ты услышишь визг и скрежет – хаос мыслей, обрывки страхов, голоса тех, кого ты предал и кто предал тебя. Это твоя глубина.
Но если не бежать, если вытерпеть этот хаос, из самой его гущи проступит иная тишина. И в ней – не мысль. В ней – знание.
Знание без слов.
В каждом человеке, даже в самом последнем, живет Тот, кто помнит.
Можешь звать его Совестью. Можешь – Образом Божиим. Имя – не важно.
Он помнит тебя до всех масок, до всех падений. Он знает, каким ты был замыслен.
Он не судит. Он всегда ждет. Ждет, когда ты, измученный своим бунтом, уставший от собственной лжи, наконец остановишься.
Иногда он говорит через сон. Иногда – через удар судьбы, который сбивает с ног. Иногда – через встречу с человеком, в котором вдруг, как в зеркале, ты видишь либо свою святость, либо свое уродство.
Это не наказание. Это – зов. Отчаянный зов: «Вернись. Домой».
Сознание ищет выгоды. Подсознание жаждет истины.
В этом – вечная борьба, в которой человек распят.
Но однажды ты так устанешь от своей умной лжи. Ты просто сядешь в тишине и будешь слушать. Не себя – но Того, кто всегда был рядом, в самой гуще твоего падения.
И вдруг поймешь: всё, что ты искал вовне, – вся эта правда, вся эта любовь, вся эта мука – всегда была внутри.
Подсознание – не тьма, а лишь невыносимый свет, который ты боялся увидеть.
Это не враг. Это – память. Память о доме, дорогу в который ты так долго пытался забыть.
И разговор с Ним – не мистика.
Это – возвращение. К подлинному.
К тому, кто страдает, любит и верит под всеми словами.

И что же дальше?
Полагает ли кто, что, вернувшись, он обретет покой? О, нет. Покой – это ложь рассудка, последнее искушение, самая пошлая мечта.
Он не обретет покоя. Он обретет судьбу.
Жить, зная свою глубину, – значит нести свой крест, не лгая. Страдание не исчезнет – оно станет осмысленным. Оно превратится из хаоса в жертву, из пытки – в путь.
Мир не изменится. Люди по-прежнему будут кричать, требовать, лгать и бежать от себя. Но их шум уже не оглушит.
Ибо тот, кто слышал тишину в себе, – слышит ее повсюду.
Он будет идти среди них, зная тайну. Не свою – но каждого.
И в глазах его, возможно, будет та самая вековечная печаль. Печаль не о себе – о великой, страшной и прекрасной тайне, имя которой – Человек.