Острова

Пролог

Прежний мир рухнул. Точнее, он утонул в водах Мирового океана. Вода, ненасытная, безудержная сила, поглотила практически все, до чего смогла добраться. Когда уже казалось, что от нее нет спасения, она ослабила свой натиск, словно выдохлась, и позволила остаткам человечества существовать на тех крохотных клочках суши, которые раньше именовались горами.

Он не знал, как жили люди до Большого потопа, но он сполна вкусил жизнь после. Когда он был мальчишкой, то обитал на самом краю бесплодных, неприветливых земель, которые некогда принадлежали одной из самых могущественных империй прежнего мира. Но что значило ее могущество, когда против людей восстала сама природа? Природа, в отличие от цивилизации людей, не менялась многие и многие тысячи лет, оставаясь идеальным организмом и самой великой силой на земле.

Ему рассказывали, что раньше существовало множество стран, земли было в достатке, на ней строили города с домами-небоскребами и дороги, по которым люди передвигались с невероятной скоростью. Земля была союзницей людей, люди ее возделывали, а она щедро дарила им пищу. Да, природа часто была капризна и непредсказуема, но все же она не мешала людям жить и развивать свое общество.

Почему же все изменилось? Почему природа восстала против людей и так жестоко обошлась с ними? Много раз он задавал себе этот вопрос, когда лежал в воде у берега, на мелководье, то погружаясь в соленые воды океана, то выныривая из них. Недалеко на берегу располагались земли общины, к которой он принадлежал, и часто он ощущал на себе недоуменные взгляды соплеменников, которые не понимали, почему он столько времени проводит в океане.

Он ненавидел это место — мрачные, недружелюбные, коварные скалы, торчащие из воды причудливыми чудовищами, замершими навечно в самых разнообразных позах. Он ненавидел эти клочки так называемой суши, где вынуждены были ютиться люди в надежде выжать из каменистой почвы хоть немного пропитания, чтобы не умереть с голоду. И только погружаясь с головой в воду, не видя и не слыша ничего вокруг, он словно успокаивался и ощущал себя частью той силы, которая теперь властвовала на планете.

Мир теперь принадлежал воде. Он смотрел на горизонт и видел только воду. Куда бы он ни бросал свой взгляд, везде была вода. Даже бескрайнее голубое небо было похоже на океан, и часто он думал: а может быть, небо — это тоже вода? Не обрушится ли небо на землю и не поглотит ли то, что еще осталось?

Он чувствовал мощь, давление, напор океана. Эти волны, с шумом накатывающиеся на скалистые берега, пенящиеся и вздымающие тысячи брызг, были словно живые и внушали трепет и страх. Члены его общины падали перед волнами на колени, когда те были особенно большими. Когда гигантские волны, зарождаясь где-то далеко в океане, приближались к их клочку суши, увеличиваясь в размерах, люди толпились на берегу, наблюдая за их ленивым бегом и молясь, чтобы они, накатив на берег, не унесли с собой кого-нибудь из людей, а еще того хуже — скудный урожай, который община вырастила с неимоверным трудом.

Но даже в этом мире, где люди, казалось бы, должны сплотиться перед лицом общей угрозы, некоторые из них стали изгоями. Люди изгнали его и ему подобных на самый край мира — в те места, которые раньше назывались Кордильерскими горами. Их посчитали слабыми и ни к чему не годными. И вот он еще ребенком оказался здесь, на границе человеческой цивилизации, а вернее, тех обломков, что от нее остались, и огромной, безудержной силы под названием Мировой океан.

Это было ужасное место: крутые скалы, с которых в любой момент можно было, поскользнувшись, сорваться в воду. Вечный шум и плеск волн. Пронизывающий ветер, который зарождался где-то на бескрайних водных просторах и, добегая до берега, набирал такую чудовищную силу, что обрушивался на острова с диким воем, сбивая людей с ног. Он постоянно ощущал вкус морской соли на губах. Соль въелась в него, покрыв кожу грубой коркой, стала частью его самого.

А еще эти крохотные острова окружали стаи кровожадных белых акул. Они шныряли повсюду в надежде чем-нибудь поживиться. И нередко им это удавалось. Стоило кому-то зазеваться, оступиться, оказаться чуть дальше от берега, хищники устремлялись к жертве и принимались безжалостно терзать ее. Вода окрашивалась в алый цвет. Он слышал истошные вопли, видел растерзанные тела людей, что в надежде спастись еще сопротивлялись, выныривая из воды, но огромные акульи челюсти раз за разом смыкались на них, ломая кости, разрывая мышцы и сухожилия. Не проходило и пары минут, как крики, перерастающие в предсмертные хрипы, затихали, поверхность воды успокаивалась, кровь растворялась, а акулы снова начинали кружить в своем устрашающем танце вокруг островов.

Акулы были новыми богами нового мира. Они лучше всех оказались приспособлены к нему. Раньше боги жили на небе, а теперь — в океане. Община поклонялась им не меньше, чем самой воде, и часто приносила акулам жертвы в виде умерших от болезней или ран соплеменников.

Чем старше он становился, тем чаще с интересом наблюдал за акулами. Он видел их плавники, которые стремительно разрезали волны, видел их челюсти, которые безжалостно разрывали очередную жертву. Это зрелище начало его восхищать. Погружаясь раз за разом в воду у берега, где он мог не бояться нападения акул, он думал о том, что люди должны стать как акулы, должны подружиться с водой, а вода, словно читая его мысли, ласкала его тело, будто намекая, что он мыслит в верном направлении. Но как можно это сделать, а главное, как заставить других поверить, что вода и есть путь спасения человечества?

Однажды, пытаясь поймать рыбу, он слишком близко подошел к внешней воде, где не было мелководья. Утром прошел дождь, камни под ногами оказались слишком скользкими, и он, поскользнувшись, упал в воду. Его короткий вскрик быстро потонул в воде, которая сомкнулась над головой. Ему пришлось потрудиться, чтобы снова выбраться на поверхность. Вода, которую он считал своим другом, предала его. Подплыв к берегу, он начал яростно махать руками, стараясь уцепиться за край скалы, но тщетно — камень за годы, что вода неустанно облизывала его, стал совершенно гладким.

Он закричал сильнее. Он видел силуэты людей на берегу. Исхудалые, похожие на обтянутые кожей скелеты, выгоревшие до черноты на ярком солнце, в лохмотьях, лишь отдаленно напоминающих одежду, они поднимались со своих мест и смотрели в его строну. Но никто не поспешил на помощь, ни один не тронулся с места, потому что все знали: тот, кто упал во внешние воды, становится собственностью акул.

Он еще не видел их, но знал, что акулы, почуяв добычу, уже устремились к нему. Сам не зная, каким чувством, но он ощутил, как их огромные скользкие туши пронзают толщу воды. Он видел их темные, бездушные глаза, их пасти, которые словно растягивались в улыбке, обнажая острые зубы, в предвкушении вкусного обеда. Он чувствовал их приближение, как будто был одной из них.

Акулы были близко, когда он все же смог ухватиться за скалу и немного подтянуть свое тело из воды. Но чтобы самостоятельно выбраться на сушу, требовалось слишком много сил. Подняв голову, он увидел людей, которые стояли на берегу и равнодушно наблюдали за его борьбой. Никто из них так и не подал ему руку.

Что-то больно обожгло ногу, и его резко потянуло назад. Руки его разжались, и он снова оказался в воде, а к ноге словно приложили кусок раскаленного железа — в холодной воде это ощущение было более чем необычным. Но он прекрасно знал, что это не железо, а клыки безжалостного хищника сомкнулись на его голени. Акула потянула его на дно, вцепившись в ногу мертвой хваткой, прокусив кожу, жилы, мясо и добравшись до самой кости. Ему даже показалось, что он услышал хруст, похожий на хруст ломающейся сухой ветки.

После этого случая он навсегда останется хромым на одну ногу, и спустя много лет к его высокому титулу «Адмирал» будут добавлять презрительное «Хромой». Но тогда он об этом не думал, тогда он еще не был предводителем Великой Морской Кордильерской империи, он был испуганным мальчишкой-изгоем, который вступил в неравную схватку с морским хищником.

Каким-то невероятным образом он смог развернуться и достать из набедренной повязки, которая служила ему одеждой, маленький нож, выточенный из камня. Это нож сделал ему отец, перед тем как в один солнечный день навсегда сгинуть в коварных водах океана. Отец дал ему нож, велел всегда носить с собой и сказал сыну, что в этом мире можно рассчитывать только на свои силы. И он запомнил совет отца. Нож нередко выручал его, когда другие изгои хотели отобрать у него ужин или залезть в тесную пещеру, которая служила ему домом, чтобы поживиться тем немногим, что он имел. Он в ответ на их дерзость и наглость оставлял на их телах шрамы.

Акула перестала тащить его, а вместо этого начала мотать головой из стороны в сторону, скорее всего надеясь оторвать ему ногу. Вода вокруг окрасилась в красный цвет, боль стала невыносимой, но он собрал все свои силы и наклонился ближе к зубастой морде, выставив вперед нож. Оружие было совсем крохотным по сравнению с пастью хищника, но у него не было другого способа побороться за свою жизнь. Приближаясь, он смотрел в темный глаз рыбы, а она словно смотрела на него. И в этот момент он почувствовал, как внутри него что-то появилось.

— Нет, — прошептал чей-то голос, — она не враг тебе больше.

Он замер и перестал сопротивляться. Акула тоже перестала мотать головой и ослабила хватку.

— Она не враг тебе, как и вода, что вас окружает.

Он понял, что этот голос появился внутри него. Голос казался ему незнакомым, но он был спокойным, ласковым, добрым.

— Она поможет тебе, как и океан.

Он ощутил, как вода слева от него будто стала тверже, словно она дотронулась до его плеча, погладила его здоровую ногу, коснулась щеки. Потом там возник вихрь, закручивающий воду в спираль, который устремился к акуле. Та встрепенулась, словно пробуждаясь ото сна, и разжала челюсти. Он увидел, как хищница медленно подплыла к нему и замерла напротив, подставляя ему свой бок. Не сразу он понял, чего она хочет, а поняв, уцепился за ее плавник, и в следующее мгновение акула резко дернулась вперед, устремляясь к поверхности воды.

— Мы не враги, — все шептал голос, но теперь он звучал откуда-то из глубин океана, и чем ближе они были к поверхности, тем слабее становился этот голос. — У тебя есть шанс помочь людям… Ты должен помочь людям…

Они вынырнули из воды, и яркий солнечный свет ударил в его глаза. От радости он чуть не закричал — он думал, что больше никогда не увидит солнца. Акула понесла его к берегу, где люди, уже забыв о мальчишке, что упал в воду, вернулись к свои делам. Чем ближе они подплывали, тем больше лиц оборачивалось в их сторону.

Акула поднесла его к самому берегу, подождала, пока он зацепится за скалу и выберется на камни, а потом уплыла прочь. Вокруг него начали собираться люди. Их лица больше не были равнодушными. Удивленные глаза на этих сухих, морщинистых, темных лицах смотрели на него как на великое чудо. Люди были ошеломлены и не смели ничего сказать.

— Акула не съела его, — наконец испуганно произнес кто-то.

— Да, я видел это, — подхватил другой голос, не менее напуганный.

— Акула принесла его назад, — сказал дрожащим голосом старик, что стоял ближе всех, и ткнул в его сторону пальцем.

— Да, и я видел… И я… — начал нарастать гул голосов вокруг.

— Он покорил акулу, теперь она служит ему! — снова произнес старик, теперь уже с нескрываемым восхищением, и толпа взорвалась торжественными выкриками.

Он собрал в себе остатки сил и поднялся. Его истерзанная нога сильно болела, и он не мог идти. Но эта боль была ничем по сравнению с тем счастьем, что он испытал. Он всматривался в лица людей, собиравшихся вокруг него, видел в их глазах восторг и трепет. Они ловили каждый его взгляд, каждое движение, они готовы были упасть на колени, а вскоре это и произошло. Сначала на колени опустился старик, который стоял ближе всех, затем его примеру последовали и остальные.

Он тяжело дышал, ощущая, как липкая, горячая кровь сочится из раны, и смотрел на людей. Никто не посмел остаться на ногах, даже на самых дальних скалах люди покорно опускались на колени. И он понял, что будет делать дальше, чтобы спасти людей. Он создаст великую империю, которая поглотит все другие осколки цивилизации, которые еще пытаются сохранить остатки прежнего мира и цепляются за старую жизнь. А потом он поведет людей за собой и вернет их туда, откуда появилась вся жизнь на земле, — в воды океана. Мир меняется, и чтобы он снова стал принадлежать людям, людям надо стать частью этого мира.

Глава 1

Лодка плыла вперед, отважно разрезая небольшие, ленивые волны. Грязно-серый парус, заштопанный в нескольких местах, раздувался под напором легкого ветра, который гнал лодочку все дальше и дальше. Иногда, когда капризный ветер нагонял волны побольше, лодка ловко взбиралась на них, зависая на мгновение на самом гребне, а потом так же ловко скользила вниз, спокойно продолжая свой путь. Двум юношам, находившимся в лодке, повезло, что на небе не было тяжелых туч, которые бы предвещали шторм и большие волны, опасные для их суденышка. Прежде им не единожды приходилось бороться с непогодой, когда злой, неистовый ветер выл, как умирающий кит, и нагонял огромные, подобные высоким скалам черные волны, что с грохотом падали вниз, стремясь поглотить все, что попадалось им на пути. Но сейчас голубое небо было спокойным и светлым, как и сам океан под ним, и поэтому юноши с удобством расположились в лодке, подставив лица и оголенные по пояс тела яркому теплому солнцу.

Лодка, на которой плыли юноши, называлась «Мышонок». Это было небольшое «корыто», как называли такие суда на Плавучих островах. Прогнившие доски, с виду очень ненадежные, но густо промазанные смолой, были обиты снаружи кусками проржавевшего железа. Внутри, кроме пары узких банок да небольшого деревянного ящика на корме, где юноши держали еду и питьевую воду, ничего не было. Не считая, разумеется, мачты — высокого деревянного столба с поперечиной, к которой крепился парус. Несмотря на кажущуюся хлипкость, лодка бодро бежала по волнам, покачиваясь из стороны в сторону, когда игривый ветер на мгновение менял направление, задувая то в левый, то в правый борт.

Когда-то лодка служила совершенно другим людям в совершенно другом мире. Полулежа на дне и облокотившись на борт, один из юношей, которого звали Макс, наблюдал, как истерзанный былыми штормами парус весело оживал и трепетал под порывами ветра. Он думал о том, что вода уничтожила могучие империи, смыла целые континенты, поглотила многочисленные народы, но вот эта лодка смогла пережить катаклизм.

«Мышонок» не был похож на те большие, грозные корабли, что Макс видел в пожелтевших, отсыревших старых журналах. Мальчишкой он часто тайком брал их у отца, который совершенно не интересовался тем, что там написано, а использовал бумагу, только чтобы развести огонь. Макс восхищенно рассматривал картинки, не веря, что корабли могли быть такими большими. Люди, запечатленные рядом с ними, выглядели совсем крошечными, и сложно было представить, что корабли подчинялись людям, а не наоборот. Мальчик читал, что корабли не боялись ни ураганов, ни штормов, смело отправлялись в самые далекие плавания, могли спокойно преодолевать огромные расстояния, перевозить множество людей и вещей. Это были настоящие железные чудовища, изрыгающие дым и огонь. Они даже сражались между собой, пытаясь потопить друг друга с помощью разнообразного оружия, о существовании которого в новом мире нельзя было даже подумать. Но тем не менее большинство из них не пережили катастрофу, оказались бессильны перед природой. В новом мире людям больше приходится доверять таким вот «корытам», как «Мышонок». Макс погладил привальный брус.

Мало кто на Плавучих островах имел лодки, еще меньше было лодок с парусом. Технологии и знания прежнего мира оказались в большинстве своем утеряны. Они оказались под толщей воды, которая каждый год все больше разъедала и затягивала илом то, что еще покоилось на дне океана. Океан был хозяином нового мира, и если он позволял людям жить, то они должны были следовать его законам и правилам. Законы океана были суровы: остатки человечества влачили жалкое существование на клочках суши, что прежде звались горами, и даже не вспоминали о былом величии, что уж говорить о том, чтобы построить большие корабли. По крайней мере, так был устроен мир Плавучих островов, а за его границами Макс еще никогда не бывал. Это было его первое дальнее плавание. Ради такого случая отец выделил ему одну из лучших своих лодок.

— Раньше другом человека была собака, а теперь лучший друг человека — это лодка, — любил говорить дедушка Макса, неизменно подкрепляя эту фразу кашляющим, хриплым смехом.

Макс любил деда, правда, ему иногда казалось, что дедушка чересчур строг с ним. Дедушка был вождем Плавучих островов, пока не передал власть своему сыну — отцу Макса. Видимо, трудно не быть строгим, когда правишь народом, который каждый день борется за собственное выживание.

— Макс, как ты думаешь, что нас ждет? — прервал его размышления смуглый, темноволосый парень по имени Андрей, что сидел рядом.

Макс приоткрыл глаза и, отбросив грустные размышления, посмотрел на своего спутника. Вьющиеся черные волосы Андрея неряшливо торчали в разные стороны, густая челка почти скрывала карие глаза. На тонких, изъеденных морской солью губах играла легкая улыбка, которая могла означать как веселость, так и легкую, невесомую грусть. Макс хорошо знал друга и умел видеть в нем то, что не видели другие. За веселостью в его глазах нередко скрывалась тайная боль, а улыбка, такая легкая с виду, иногда на мгновение превращалась в гримасу страданий. Но друг хорошо скрывал чувства, и многие считали, что его не сломили трудности и невзгоды, выпавшие на его долю.

Но иногда Андрей совершенно менялся, словно превращаясь в другого человека. Это случалось в те минуты, когда он думал, что на него никто не смотрит. Однако в плавании друзья уже провели немало времени, а в небольшой лодке трудно спрятаться. Макс видел, как напрягалось, становилось суровым лицо друга, как глубокие морщины на его лбу становились глубже. Карие глаза со злобой смотрели в никуда, Андрей, крепко задумавшись, сжимал и разжимал кулаки, хмурил брови и играл желваками. Макс с ужасом отмечал, каким незнакомым становится лицо друга в эти моменты. Андрей даже выглядел лет на десять старше Макса, хотя они были практически ровесниками. Макс немного побаивался друга в таком состоянии. Хорошо, что это случалось нечасто. А иногда, когда Макс видел смеющееся лицо друга, его терзал вопрос: а может быть, это лицо — только маска? Может, эти улыбки и добрые взгляды — всего лишь притворство?

— Ты о том, как примет нас федерация? — спросил Макс, пытаясь найти в глазах друга ответы на свои вопросы, о которых он тайно думал, но тщетно — тот, словно почувствовав это, отвел взгляд в сторону.

Андрей поднялся на ноги. Его наготу прикрывали лишь грязно-серые, как и парус лодки, широкие шорты. Нет, думал Макс, друг все же очень сильно изменился. Они стали с ним очень непохожи. Макс так и остался нескладным, тощим юношей с копной светлых волос и россыпью веснушек на вздернутом носу, лишь ростом стал повыше. И еще Макс умел мечтать. А умел ли мечтать Андрей? Макс смотрел на могучую, обросшую мускулами фигуру друга, на его мощную спину, где розовели не поддающиеся загару длинные розовые шрамы. Он помнил Андрея худым мальчишкой с торчащими ушами и пронзительным, доверчивым взглядом, вечно шмыгающего носом, ведь на Плавучих островах, продуваемых северными ветрами, сложно было не простудиться. Андрей был непоседливым ребенком, не знающим усталости, и часто придумывал всяческие шалости, втягивая в них и Макса. Он звонко смеялся и любил шутить, рассказывая окружающим анекдоты, которых наслушался от своего деда. Тот мальчишка и этот возмужавший юноша казались совершенно разными людьми.

— Я говорю о горах, — вздохнул Андрей, уперев руки в бока.

Он мечтательно устремил взгляд куда-то вдаль, словно надеясь увидеть эти самые горы. Но горизонт, как и несколько дней назад, был лишь линией, что соединял бескрайнее голубое небо и такой же бескрайний голубой океан. Волны шумели, разбиваясь о нос лодки, словно возмущаясь тем, что их потревожили, и Максим прикрыл глаза, наслаждаясь моментом. Он думал, что путешествие будет намного опаснее, но пока все складывалось неплохо: отличная погода, попутный ветер и лучший друг рядом — что может быть прекраснее? В глубине души он радовался, что покинул свои острова.

Плавучие острова находились далеко на севере, погода в тех местах была недружелюбной. Злой, колючий ветер приносил только холод, редко уступая место теплым ветрам. Кургузые постройки, которые они называли лачугами, были собраны из разнообразного хлама и слабо защищали от непогоды, беспрестанно обрушивающейся на острова холодным дождем или мокрым снегом. Лежа по ночам в своей лачуге, Макс часто слышал безумный вой ветра, который не могли приглушить тонкие стены, сложенные из пластиковых бутылок, прелой соломы, кусков железа и глины, которая каким-то чудом соединяла все это в подобие жилища.

— Теперь их называют островами, — поправил Макс, тоже поднимаясь и намереваясь чуть поправить парус. — Я слышал, что это огромные скалы и камни.

— Камни, — фыркнул Андрей, а потом задумался, почесав подбородок. — А ведь это вся суша, что осталась у людей. Я никогда не видел суши, но уверен, что эти скалы намного лучше наших Плавучих островов.

Макс вопросительно посмотрел на друга.

— Федерация мощнее нас, это точно, — ответил Андрей на его немой вопрос. — Иначе сыновья их вождей плавали бы к нам, рискуя жизнью, а не наоборот.

Макс внимательно смотрел на Андрея, пребывающего в задумчивости и ставшего похожим на старика, но тем не менее легко находил в нем знакомые черты: чуть прищуренный левый глаз, густые черные волосы, привычка постоянно чесать кончик носа. Но что-то в друге стало совершенно иным, делавшим его чужим и незнакомым. В груди кольнуло. Голос. Как ни пытался Андрей, но, даже когда он улыбался, голос оставался грустным, полным горечи и печали.

Макс подошел к Андрею, похлопал по плечу и попытался приободрить:

— Наша родина не так уж и плоха. Плавучие острова плавают, а горы будут всегда находиться на своих местах. Так было до катастрофы, так будет и после. Если мы очень захотим, то можем уплыть далеко на юг, где солнце всегда жаркое, а ветер нежно обдувает кожу и ласкает ее, как заботливая девица.

— Почему же мы не уплываем? — В потускневших глазах Андрея плескалась боль. — Почему мы плаваем вдоль холодных вод, где даже летом на горизонте видны большие льдины, которые не растопило солнце? Мы вынуждены всегда носить теплую одежду, даже когда спим. Мы недоедаем, мы часто болеем от холода. Из наших детей только половина доживают до совершеннолетия. Всё против нас: вода, погода, хищники, что водятся в океане. Нам досталась самое ужасное место во всем мире.

В этот момент Макс понял, что на него смотрит настоящий Андрей, который больше не пытался скрыть своих истинных чувств и эмоций. Это было лицо человека, который полжизни провел в самых холодных водах океана, с малолетства занимаясь рыбной ловлей, боролся с беспощадной, суровой стихией, умирал от жажды, голода и холода.

Многое Макс слышал о жизни рыбаков из разговоров соплеменников. Рыбаки проводят на воде долгие месяцы в поисках хорошего улова. Не имея ни нормальной одежды, ни возможности укрыться от непогоды, часто без сна и еды, они выслеживают добычу, раз за разом погружаясь в ледяные волны. Когда их поднимают из воды, то от холода не каждому из них удается разжать руки, в которых они сжимают рыбацкие сети. Иногда приходится даже отрубать замерзшие конечности. Кроме того, рыбаков постоянно преследуют морские хищники, а хлипкие, плохо собранные и оснащенные плоты служат от них слабой защитой. Но Андрею не повезло еще больше: он попал в компанию пьяниц и преступников, которых сослали в рыбаки за провинности. Их приходилось бояться не меньше, чем океана.

Что мог Макс ответить другу? Что их народ вынужден жить на севере, так как у Плавучих островов с Алтайской федерацией договор? Андрей это знал. Острова защищали северные рубежи федерации от пиратов, обосновавшихся на последних льдинах Арктики, а федерация, в свою очередь, поставляла островам инструменты, одежду и еду. Этот договор помогал жителям Плавучих островов выжить в новом мире, но платили они за это самую высокую цену — своими жизнями.

Скорее всего, Андрей имел в виду именно это. Почему его народ должен страдать за чужие интересы? Почему его соплеменники должны воевать с пиратами, а рыбаки — рисковать жизнью, занимаясь своим промыслом? Та часть океана, где обитал народ Плавучих островов, была не только ужасной — она еще была несправедливой! Что ж, видимо, они слишком слабы и ничтожны, чтобы бороться с этой несправедливостью.

— Макс, почему ты взял меня с собой? — тихо, почти шепотом, неожиданно спросил Андрей.

— Ты же знаешь, — немного замялся Макс, стараясь не встречаться с другом взглядом, — что сына вождя должен сопровождать…

— Нет, ты не понял, — перебил Андрей, и его голос стал серьезнее и тверже. — Почему ты позвал именно меня?

Макс не нашелся сразу, что ответить. Не мог же он сказать другу, что испытывает вину за то, что случилось с ними давным-давно, еще в детстве. Да, много лет назад они оба были мальчишками, несмышлеными и глупыми, способными на необдуманные поступки, но Макс всегда оставался сыном вождя. Его слово на Плавучих островах было если не законом, то очень весомым аргументом. И его отец, вождь Плавучих островов, обязательно к нему прислушался бы, если бы Макс заступился за друга. Но он не заступился. Просто испугался. Тогда он этого не понял, но, повзрослев, осознал, что поступил как трус. Ведь оба они были виноваты в том, что в океан уплыл один из островов, который принадлежал общине Серого Кашалота.

А все началось с невинной, казалось бы, шалости. Огромные острова были связаны между собой тросами и канатами и соединялись небольшими перекидными деревянными мостиками. Друзья решили отвязать один из островов, чтобы отправиться на нем в дальнее и, как они считали, увлекательное путешествие. Но когда они развязали веревки, остров тут же сдвинулся с места и с треском врезался в другие острова, оказавшиеся рядом. Испуганные мальчишки стояли и смотрели, как взрослые выбегают из лачуг и суетятся в тщетной попытке поймать остров. Но тот был слишком большим и совершенно неуправляемым. Пробив себе дорогу в океан, остров уплыл, а вместе с ним уплыл месячный запас еды, что принадлежал общине Серого Кашалота.

Как раз за пару дней до этого из федерации прислали плоты с консервами, пшеницей и овощами. Для народа, который с огромным трудом добывал себе пропитание, это стало большой потерей.

Макс хорошо помнил, как их с Андреем привели на общее собрание, помнил взгляды соплеменников. Да, он запомнил их на всю жизнь — столько негодования, злости и отчаяния он не видел еще никогда. На собрании было решено отправить Андрея в рыбаки на восемь лет как зачинщика «злой шутки». Приговор был суров, и многие смотрели на Андрея с сожалением и ужасом. Он был виноват, но он был мальчишкой, который не заслуживал такой участи. Максу же не сказали ни слова, словно его и не было там, когда они отвязывали канаты.

Теперь Макс точно знал, что именно он обрек друга на ужасную каторгу. Его отец, когда оглашал свое решение, смотрел на сына и специально вынес такой строгий приговор, надеясь, что тот заступиться за друга. Но Макс не заступился. Он молча стоял, опустив глаза в пол, и долго еще ощущал на себе строгий, холодный взгляд отца.

— Ты же мой друг, — смущенно, стараясь, чтобы не дрожал голос, ответил Макс, чувствуя на себе пристальный, настойчивый взгляд Андрея. — Тем более нам так и не удалось нормально пообщаться после окончания твоей службы рыбаком. Ты словно избегал меня.

Макс подумал, что это подстегнет друга к откровенной беседе. Он ждал, что Андрей откроется ему, расскажет о том, что пережил, и, главное, скажет Максу, что тот ни в чем не виноват. Положит руку ему на плечо, улыбнется знакомой улыбкой из детства и крепко обнимет давнего товарища. И растворится та неловкость, что повисла между ними. И Макса больше не будут терзать угрызения совести, которые он испытывал все эти годы. Ах, как часто он думал, что лучше бы ему отправиться в рыбаки вместе с другом, а еще лучше — вместо него.

Но нет, Андрей отвернулся и посмотрел на далекий горизонт. А потом обернулся, и на его лице вновь появилась улыбка.

— Точно, мы друзья, — весело и в то же время как-то натянуто произнес он. — В следующем году тебе уже исполнится двадцать один. Ты станешь совершеннолетним и будешь первым претендентом на трон вождя.

Макса словно полоснули по груди острым ножом, затем воткнули лезвие как можно глубже и с силой провернули. Все внутри сжалось в холодный, тугой комок. Та маленькая «шалость» с островом повлияла и на его жизнь, правда, об этом мало кто знал. Макс лишился не только друга, которого отправили к рыбакам, но и собственного светлого будущего.

— Именно поэтому я, как сын вождя, должен предстать перед советом старейшин Алтайской федерации. — Он совладал с дрожью, которую вызвала брошенная другом фраза. — И именно поэтому ты здесь, так как рядом со мной должен быть верный мне человек.

— Спасибо тебе. — Андрей снова посмотрел на него. — Правда спасибо. Мне нужно было немного развеяться после… в общем, после всего.

Макс не был уверен, что Андрей говорит с ним искренне, но сделать ничего не мог. Они снова уселись на дно лодки и стали ждать. Юноши чувствовали, что очень скоро их плавание окончится и они достигнут границ федерации.

Вскоре на горизонте начали появляться маленькие темные точки. Они были еще далеко, чтобы хорошенько их разглядеть. Но чем ближе друзья подплывали к ним, тем сильнее те увеличивались в размерах. Не оставалось сомнений, что они достигли земель федерации. Вырастающие из-за горизонта темные точки были не чем иным, как макушками некогда стоявших на этом месте гор. Из воды поднимались вершины скал самых разнообразных форм. Некоторые камни выступали над водой буквально на пару десятков сантиметров и то и дело скрывались под волнами, что, шумя и пенясь, раз за разом накатывались на них.

Проплывая мимо одного из таких островов, юноши с любопытством рассматривали его, поражаясь, какими же высокими были раньше горы, если основания этих скал покоились на самом дне. Макс представлял, что их было видно за много-много километров и люди рядом с ними казались маленькими муравьями. Зато каждый мог почувствовать их мощь и величие. Но океан оказался сильнее гор. Одну великую силу поглотила другая, еще более великая.

Островов становилось все больше, иногда приходилось вставать за штурвал и менять курс, чтобы не разбиться о камни. На некоторых островах Макс видел птичьи гнезда, свитые из сухих веток и сена. Юноша с удивлением рассматривал их, недоумевая, где птицы могли найти ветви деревьев. Острова увеличивались в размерах. Некоторые из скал, рядом с которыми они проплывали совсем близко, нависали над лодкой вертикальными стенами, закрывая от путешественников небо. Макс задирал голову, чтобы рассмотреть лучше этих молчаливых исполинов. Кое-где на островах виднелись редкие кустарники и скудная трава. Юноши зачарованно смотрели по сторонам — они в жизни не видели столько земли, а тем более растительности. Но островов вокруг становилось все больше, и располагались они все кучнее, а зелень на них делалась все гуще и разнообразнее. Но это была только первая удивительная вещь, которой их встретила федерация.

Широко раскрыв рот и удивленно округлив глаза, Макс тормошил друга за руку, показывая ему на один из островов. Юноша увидел сложенную из камня постройку с желтой соломенной крышей. Она располагалась на довольно ровном и пологом склоне, немного спрятавшись в тени высоких скал, что громоздились за ней. В одной из стен была дверь, в другой — квадратное окно. Из крыши торчала труба. Мир для мальчишек в одночасье перевернулся. Они не думали, что люди еще способны возводить каменные дома. На Плавучих островах жилища строили из старых досок, мусора и пластиковых бутылок, а здесь перед ними было полностью каменное здание, и стояло оно на твердой земле, а значит, жители домика не страдали от постоянной качки, как на Плавучих островах.

С трудом оторвав взгляд от домика, Макс увидел узкие веревочные мостики, что были протянуты между островами и соединяли их. Проплывая под одним из таких мостов, спутники увидели на нем серьезного на вид бородатого мужчину в зеленом комбинезоне и высоких черных ботинках, а на голове его красовалась странная штука, очень напоминающая кастрюлю или миску. Мужчина буквально прожигал юношей взглядом, держа в руках какой-то предмет, в котором Макс опознал виденный им когда-то в старом журнале автомат. Максу рассказывали про это оружие и его силу, говорили, что такой штукой можно убить даже дикого ската и для этого даже не надо приближаться к хищнику. Сейчас автомат был направлен в их сторону.

Макс спохватился, наклонился и поднял со дна лодки белую тряпку, на которой черным углем был нарисован флаг Плавучих островов. Бородатый мужчина опустил автомат, немного расслабился и жестом показал, что они могут плыть дальше. Друзья переглянулись, и Макс закрепил импровизированный флаг рядом с парусом, чтобы в дальнейшем избежать неприятностей.

Чем дальше они заплывали, тем выше и шире становились острова. Это были уже большие, широкие куски суши — некоторые простирались на многие сотни метров. Часть островов были плоскими, словно их вершины специально срезали гигантским ножом. На плоских островах юноши видели поля, засеянные пшеницей. На них трудились крепкие бородатые мужчины в серых рубашках и синих брюках. На других островах были разбиты яблоневые сады. Деревья стояли ровными рядами, и в пышной зеленой листве созревали сочные яблоки. Яблок было бесчисленное количество, а меж деревьев ходили женщины в серых халатах и наполняли спелыми плодами плетеные корзины.

Макс проглотил слюну, наблюдая, как хохочущая женщина поставила корзину на землю и взяла в руку яблоко. Ему ужасно захотелось причалить к берегу, тоже взять этот сочный красный плод и с жадностью съесть его. Он пробовал яблоко лишь однажды. Диковинный фрукт подарил ему отец, когда Максу исполнилось десять лет. То яблоко было намного меньше этих, не красным, а зеленым и слегка отдавало землей и гнилью, но он долго хранил его как драгоценность, не решаясь съесть. Наконец отец с улыбкой сказал, что яблоко может испортиться, и Макс разделил его на четыре части, дав по кусочку маме, папе и сестре. Он помнил, с каким наслаждением отправил свой кусок в рот и какие ощущения испытал при этом. Запах того яблока, его вкус он сохранил в себе на долгие годы. Это был один из самых счастливых моментов в его жизни.

Макс видел, насколько здешние жители жили лучше, чем они. Люди выращивали урожай, у них были крепкие дома и твердая земля под ногами, да и одеты они были не в жалкие тряпки. Они улыбались, глядя друга на друга, и выглядели счастливыми, а не измученными и озлобленными. Здесь была плодородная почва, а их острова состояли из пластика и всякого вонючего мусора, что сбивался в кучи, увлекаемый морскими течениями. Именно из таких гор хлама и появились Плавучие острова. Люди сами научились собирать мусор в кучи, чтобы была возможность находиться на нем и не утонуть. Иногда пластик рассыпался — и какой-нибудь остров разваливался. Перекошенные, хлипкие лачуги уходили на дно, забирая с собой своих обитателей, и какая-нибудь община оставалась без дома. Продрогшие, изнуренные, уставшие люди прибивались к другим общинами, а те, в свою очередь, неохотно пускали пришельцев. Даже в жалкой жизни Плавучих островов находилось место иерархии, и более слабый мог стать еще слабее. Община, потерявшая свой дом, становилось изгоем. Если ей удавалось восстановить свой остров, это считалось большим достижением, об этом слагали песни и стихи. И как это все было ничтожно по сравнению с тем, что люди имели здесь!

Острова продолжали все увеличиваться, поражая воображение парней. На склонах стояли теперь не просто дома, а здания в несколько этажей. Их трубы были больше, из них шел густой черный дым. Округа наполнялась голосами людей, звуками работающих механизмов, самыми разнообразными запахами.

Мимо с громких ревом пронеслась лодка. Из-под ее сияющих белизной бортов в разные стороны летели брызги. Макс успел заметить нескольких молодых людей в темных очках и белых рубашках. Они весело хохотали, улыбались и тыкали в сторону их лодочки пальцами. Максу стало неуютно. По сравнению с этими чистюлями они с Андреем выглядели дикарями в своих грязных шортах. Кожа незнакомцев была намного светлее, чем у них. Все жители Плавучих островов, которым сложно спрятаться от вездесущего солнца и холодного ветра, были очень смуглы. На их островах даже считали, что чем светлее кожа, тем богаче человек, так как он может позволить себе дом, который способен защитить от солнца и непогоды. Макс всегда гордился своей светлой кожей, выделявшей его среди соплеменников, но теперь он понимал, что по сравнению с жителями федерации он выглядит таким же смуглым, как и все остальные. На невероятно большой скорости, без паруса и весел, взбивая за собой воду в пену, лодка унеслась прочь.

— Ты когда-нибудь видел такое? — поинтересовался Андрей, завороженно глядя на деревянный мост, под которым они проплывали.

Мост перекинулся дугой с одного острова на другой. Справа располагались несколько небольших симпатичных домиков с красными крышами и белыми стенами, а слева они увидели прямоугольную деревянную пристань, рядом с которой было пришвартовано с десяток лодок с белоснежными косыми парусами. На берегу за пристанью, на плоском скалистом уступе находилась площадка, на которой стояли круглые столики с бутылками, тарелками с едой, вазами с фруктами. За столиками сидело множество веселых, хохочущих людей. Они разговаривали, смеялись, спорили, ели, выпивали и курили длинные сигареты, отравляя воздух вокруг себя сизым дымом. Откуда-то неслась плавная, спокойная мелодия, и несколько пар женщин и мужчин кружили в танце. Эти люди отдыхали, что и вовсе выходило за границы реальности для Макса и Андрея, собственная жизнь которых была постоянной борьбой за выживание.

Везде висели разноцветные фонарики. Они гирляндой тянулись вдоль пристани, лентой вились над мостами, горели на катерах и лодках. А далекие вершины островов были усеяны светящимися точками. В сумерках, что все больше сгущались, это было похоже на звездное небо, которое по какой-то причине опустилось на землю и приобрело разноцветные оттенки.

— Нет… — только и смог выдавить Макс. Его потрясло все увиденное.

— Как им это все удалось? — немного хмурясь, недоумевал Андрей. — Макс, они живут совсем не так, как мы. Я и представить не мог такое: дома, корабли, одежда этих людей, даже их кожа — у них всё лучше.

— Люди, что основали Алтайскую федерацию, — после недолгой паузы произнес Макс, обращаясь к воспоминаниям из детства, когда отец рассказывал ему об истории федерации, — знали о катастрофе задолго до того, как она произошла. Они не стали трубить тревогу, не сказали об этом никому, а начали тихо готовиться к ней. Они свезли в горы, которые теперь называются Алтайской федерацией, технику, книги, людей, чьи знания могли пригодиться в новом мире. Они хорошо подготовились, и когда вода обрушилась с неба и начала затапливать землю, они не паниковали, а спокойно укрылись в горах. Когда уровень воды перестал подниматься, они начали строить свое государство: распахали поля и разбили огороды, построили заводы и наладили производство, дали ученым возможность продолжать развивать науки.

— Это жестоко, — тихо произнес Андрей, о чем-то крепко задумавшись.

Макс посмотрел на него, и друг пояснил:

— Это жестоко, что они знали о катастрофе, но ничего не предприняли. Если бы они предупредили всех, то, возможно, могли спасти больше людей.

— Как сказал мой отец, несправедливость — это та вещь, которая отличает сильных от слабых. Они захотели быть сильными в новом мире, поэтому поступили так. Но это еще не все, — как можно тише произнес Макс, оглядываясь по сторонам, будто их могли подслушать. — Ходят слухи, что они успели завладеть самым смертоносным оружием, что когда-либо создавал человек, и спрятали его в горах.

Они оба замолчали, думая каждый о своем. Макс вспоминал то, что говорил ему отец, и слова друга о жестокости. От этого все, что они видели вокруг, тускнело, теряло волшебный блеск. Все это великолепие было ничем по сравнению с человеческими жизнями. Но, с другой стороны, они спасли немало людей и дали им лучшую жизнь, какая только возможна в новом мире.

Им навстречу плыл небольшой корабль. Понаблюдав за ним некоторое время, Макс убедился, что судно держит курс именно на них. Он подошел к парусу и спустил его, ожидая, когда судно подплывет к ним поближе. Андрей встал рядом и тоже заметил корабль.

Судно двигалось вперед, разрезая воду и увеличиваясь в размерах. Шум работающей машины становился все громче. В какой-то момент Макс подумал, что, возможно, с корабля их просто не видят и он потопит их маленькую лодочку. Юноша невольно сделал шаг назад, наблюдая, как нос судна стремительно мчится на них, потом перевел взгляд на Андрея, но тот невозмутимо продолжал наблюдать за приближением корабля. Уголки его губ дернулись в ухмылке.

Шум двигателя резко затих, превратившись в едва слышное гудение, судно сбавило ход. Нос корабля начал разворачиваться вправо, и он повернулся к юношам своим левым бортом. Макс разглядел на палубе несколько человек в зеленых комбинезонах и с автоматами в руках. Среди них выделялся высокий пожилой мужчина, одетый не в комбинезон, а в зеленый халат, подпоясанный желтым ремнем. Именно этот старик и обратился к юношам.

— Судя по вашему флагу, вы те, кого мы давно ждем, — надменно и напыщенно начал он, сложив руки на груди. Он смотрел на юношей с нескрываемым пренебрежением. — Кто из вас сын вождя Плавучих островов?

— Мое имя Максим. — Макс поклонился. — Я сын Святослава, вождя Плавучих островов, а это мой друг и верный товарищ Андрей. — Тот тоже склонил голову. — Мы прибыли, как того требует договор, заключенный между нашими народами. Я, как и мой друг, готов поступить на службу во благо федерации сроком на один год. Клянусь богиней Ведь-авой, которая покровительствует обоим нашим народам, что буду служить усердно, дабы не посрамить честь родных земель.

Старик некоторое время буравил его колючим, злым взглядом, а потом холодно улыбнулся.

— Совет старейшин ждет тебя. Служба твоя начнется очень скоро.

Глава 2

Бьерн нервничал. Он давно забыл, на что похоже это чувство, но сейчас поймал себя на том, что нервно стучит пальцами по кобуре с пистолетом, которая висела на поясе. Это обстоятельство выбивало его из равновесия. Он не привык, чтобы чувства или эмоции овладевали им. Он всегда был невозмутим, спокоен, холоден, бесстрастен. Его знали, как неустрашимого конунга всех Возродившихся Язычников. Он был завоевателем трона Гунбьерна, от которого впоследствии добровольно отказался, чтобы посвятить всю свою жизнь океану, походам, войне. Его считали великим, непобедимым викингом. О нем слагали песни, о нем говорили во всех деревнях, что лежали на севере, где жили язычники. Он был еще достаточно молод, но многие ставили его в один ряд с такими легендарными личностями прошлого, как Рагнар Лодброк, Эрик Рыжий и Харальд Синезубый. Покоритель Гунбьерна, Молот Тора, Сын Океана — такие прозвища он носил по праву. И вот сейчас он был не в силах совладать с дрожью, которая пронимала его все сильнее.

Бьерн набрал побольше воздуха в могучую, широкую грудь и выдохнул, признавшись самому себе, что сильно взволнован. А волновался он потому, что ему предстояла встреча с тем, кто был еще более легендарен и знаменит. Ему предстояло увидеть поистине великого.

«Спокойно, — произнес он мысленно, прикрыв глаза и еще раз медленно вдохнув, и выдохнув. — Ощути океан, почувствуй его силу и поддержку, и все станет как прежде».

И действительно, стоило ему ощутить легкий теплый бриз, вдохнуть морской воздух, уловить привкус соли на губах — и он обрел прежнюю уверенность. Это всегда ему помогало. Океан был его родителем, учителем, сыном и братом. Океан всегда поддерживал его.

Викинг открыл глаза, чувствуя, что не одинок. Он стоял на краю высокой скалы, выступающей далеко вперед, словно огромный язык окаменевшего чудища, которое когда-то, много веков назад, решило подразнить океан, да так и застыло с высунутым языком. Далеко внизу, у подножия этого каменного выступа, среди нагромождения скал и россыпи торчащих из воды камней, в небольшой искусственной бухточке стоял длинный и узкий драккар, на матче которого развевался флаг с изображением черного ворона.

Бьерн улыбнулся. До корабля было довольно далеко, и что происходит на палубе, он мог разглядеть с трудом, но знал, что там его ждут самые бесстрашные воины, готовые отправиться за ним хоть в саму преисподнюю. Эти люди стояли бок о бок с ним в знаменитой битве за трон Гунбьерна. Они не бросили его, когда им всем грозила гибель. Они были практически окружены на вершине горы и отрезаны от кораблей, и их было намного меньше, чем врагов, но никто и не подумал сдаться. Он помнил их взгляды, их залитые кровью и потом лица, он видел их решимость и злость. Бьерн повел их на врага, вынув из кобуры пистолет — оружие, которое мало кто имел среди Возродившихся Язычников. Он произвел выстрел в воздух, что внесло некоторое смятение в ряды неприятеля, и первым бросился в бой. Они сделали невозможное. Они вихрем налетели на врагов и разметали их словно щепки, а затем погнали до самого океана, топя, калеча и круша тех, кто еще пытался сопротивляться. Эти воины сделали его конунгом. Они были рядом с ним и в тот момент, когда он водружал себе на голову корону, и когда принял решение добровольно отказаться от нее, безропотно последовав за своим предводителем.

Иногда он спрашивал себя, для чего он покинул родные земли? Не проще ли было остаться на Гунбьерне и править викингами, сидя на троне, обжираясь мясом, упиваясь вином и меняя наложниц каждую ночь? Нет, это было не для него, в нем кипела кровь, которая не давала ему сидеть на месте. Ему, как и его далеким предкам, нравилось бороздить просторы изменчивого, непостоянного океана, открывая новые земли.

Он снова постучал пальцами по кобуре, в которой лежал шестизарядный кольт. Он не любил огнестрельное оружие, зная, что в мире, где правит вода, оно может выйти из строя в самый неподходящий момент, но разговор предстоял важный. Ради этой встречи он и нацепил широкий кожаный парадный пояс с несколькими драгоценными камнями, который добыл в одном из набегов на Кавказские шахты, и повесил на него кобуру с револьвером. Он должен был показать ему, что викинги — не дикари и, кроме как махать мечами, умеют обращаться и с огнестрельным оружием.

Бьерн вообще тщательно подготовился к встрече. Он был облачен в парадный синий мундир с красной лентой через плечо — знак высшей власти среди Возродившихся Язычников. Он больше не был конунгом, но знал, что в любой момент может им стать, стоит ему только захотеть вернуться на Гунбьерн. За спиной, в специальном непромокаемом чехле, висел огромный двуручный молот, которым он размозжил не один десяток голов и из-за которого его и прозвали Молот Тора. И так же, как мьельнир, который мог поднять только Тор, его молот мало кто мог удержать в руках, настолько он был увесист.

Сзади послышались шаги. У Бьерна перехватило дыхание. Лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы он снова начал испытывать волнение.

«Проклятое чувство», — с досадой подумал он.

Наступил момент, ради которого он и его люди долгие две недели провели в плавании, то борясь со смертоносными штормами, то изнывая от палящей жары. Много раз он прокручивал в голове предстоящий разговор, но сейчас понял, что все его расчеты никуда не годятся — он совершенно не знал, как вести себя с этим человеком. Викинг медленно обернулся, отметив про себя, что невольно впился ногтями в кобуру.

С другой стороны острова, более пологой, не спеша поднимался он. Солнце клонилось к закату, он поднимался с западной стороны, поэтому яркий свет бил викингу прямо в глаза, и он смог различить только силуэт, но Бьерн точно знал, что поднимается именно он, Адмирал, прозванный врагами Хромым. По хромоте викинг и узнал его. Бьерн видел, как тяжело было Адмиралу подниматься по склону, он припадал на левую ногу и сильно раскачивался при ходьбе, размахивая правой рукой. Но викинг и не подумал предложить Адмиралу свою помощь. Он слышал много историй о том, как этот человек безжалостно расправлялся с каждым, кто проявлял к нему жалость или сострадание. Адмирал считал, что люди в новом мире не должны испытывать таких чувств. Те, кто сам жалок или слаб, или кто жалеет таких людей, подлежит уничтожению. Также могучий викинг знал, что хромота не делала Адмирала ни капли слабее. Может, с виду он и не был похож на силача, но его душа была закалена, как сталь в горне, а сильнее него был только сам могучий океан. Бьерн с восхищением смотрел на фигуру, которая медленно приближалась к нему.

Адмирал поднялся на скалу, где стоял викинг, подошел ближе и приподнял голову, чтобы посмотреть на Бьерна, так как тот был выше Адмирала почти на голову. Теперь Бьерн мог лучше рассмотреть этого легендарного человека. Он был худощав, неширок в плечах, с длинными, похожими на сухую солому, изрядно поседевшими волосами, которые были убраны под старую черную морскую треуголку. Она бы выглядела смешно и нелепо на какой-нибудь другой голове, но не на голове Адмирала, ведь если бы кто-то сказал, что этот головной убор ему совершенно не идет, то несчастный тут же сам бы лишился головы. Остальной наряд Хромого составляли желтый плащ и широкие штаны, заправленные в высокие черные резиновые сапоги. Если не знать, кто это, то Адмирала можно было легко принять за обычного кордильерского рыбака. Но стоило взглянуть в его лицо, в эти холодные глаза цвета морской волны, как внутри все сжималось. Одним взглядом он мог придавить не хуже многотонной плиты. Лицо его было одновременно хмурым, жестким и злым. Острый подбородок, острый нос, острые скулы — лицо было словно выточено из камня неаккуратным мастером. Потрескавшиеся от постоянного океанского ветра губы кривились в легкой ухмылке. Через левую, немного впалую щеку Адмирала проходил длинный розовый шрам, который начинался на шее и терялся где-то на лбу, под прядью седых волос. Было непонятно, как такое ранение не стало смертельным. Хотя Бьерн не сомневался: если бы такую рану получил обычный человек, он бы непременно умер.

Адмирал ухмыльнулся шире, отчего длинный шрам на левой щеке стал более отчетливым.

— Я много слышал о тебе, Бьерн, но не верил всем этим россказням. — Его голос был громким и спокойно перекрывал свист ветра, свободно гулявшего по макушке острова. — Говорили, что у тебя две головы и крылья, как у дракона, и что ты за раз можешь проглотить целого человека. — Он рассмеялся. — Но мне ты нравишься больше с одной головой, двумя руками и двумя ногами.

— Я тоже много слышал о вас, великий Адмирал! — Бьерн чуть не назвал его Хромым, но вовремя спохватился. Если бы он это сделал, то живым бы с этой скалы не ушел. — И признаюсь, многое из того, что я слышал, мне казалось фантастическим. Но я уверен, что все эти рассказы не могут передать и половины вашего величия.

Бьерн слышал легенду, что первой битвой Адмирала стала схватка с белой акулой и он вышел из нее победителем. С тех пор морские хищники служат ему. Викинг встречался с белыми акулами и сам был свидетелем, как они легко расправляются с людьми, и он не мог представить, как человек способен победить этого сильного и безжалостного хищника. А глядя на щуплого с виду Адмирала, поверить в это было еще сложнее. Но он верил.

— Давай бросим эти любезности. — Адмирал скривил лицо и махнул рукой, приблизившись к краю скалы.

Он встал на самом краю, заложил руки за спину и посмотрел в океан, темнеющий в лучах заходящего солнца. Он улыбался.

— Ты знаешь, почему я выбрал именно тебя? — наслаждаясь зрелищем, поинтересовался Адмирал спустя минуту.

— Наверное, потому что я хороший воин, — предположил викинг.

Адмирал развернулся и воткнул в викинга жесткий, холодный взгляд. От этого взгляда Бьерн ощутил себя кроликом рядом с огромным медведем. Этому человеку не нужно было хорошо владеть оружием, чтобы побеждать. Ему не требовалось иметь огромные, мускулистые руки, как у Бьерна, или его молот. Стоило взглянуть на человека вот так — и любой бы сдался на его милость.

— Бьерн, сколько с тобой было людей в битве за Гунбьерн?

— Около двухсот человек, — ответил викинг.

— А сколько было врагов против тебя?

— Около тысячи, Адмирал.

— Прекрасно! — Адмирал снова посмотрел в океан, Бьерн слегка выдохнул. — Великая была битва, она обессмертила твое имя на многие века, ты согласен? Думаю, твои дружки уже сочинили песни в твою честь и распевают их в дешевых кабаках. А ваши женщины рожают детей и называют их в честь тебя.

— А как вы считаете, Адмирал? — Бьерн склонил голову, чтобы скрыть стыд. Ему казалось, что все это Хромой произнес с издевкой. Щеки викинга пылали.

— Ты не сделал ничего выдающегося, — отчетливо произнес Адмирал, и каждое его слово оставляло шрам на душе викинга. — Величие не определяется количеством отрубленных голов или шрамов на теле. Задолго до нас с тобой на земле жили полководцы, которых считали великими. Они выигрывали более безнадежные сражения и побеждали в более длительных войнах, разрушая великие империи. Им ставили памятники, рисовали портреты, осыпали наградами, в их честь называли города. Но все это чушь! Я провел много битв, убил много людей. Я создал Морскую Кордильерскую империю из разрозненных, полудиких и жалких племен, уничтожая любого, кто вставал у меня на пути. Каждый в империи беспрекословно подчиняется мне. — Он поднял руку и сжал ее в кулак, словно показывая свою власть. — Теперь меня боится весь мир, моя империя растет, но я не считаю себя великим. — Он покачал головой. — Великие люди делают невозможные, можно сказать, фантастические вещи, которые никто и никогда не делал до них. И я сделаю это!

Бьерн завороженно слушал Адмирала. Рядом с этим человеком он ощущал себя ничтожеством. И он хотел удивить его одной несчастной битвой? О чем он думал?! Вот, прямо перед ним — бог, в руках которого жизнь и смерть. Бог, который одним щелчком пальцев мог решить судьбу Бьерна. Викинг готов был упасть перед ним на колени и разрыдаться от счастья только оттого, что этот человек говорил с ним, удостоил его взглядом.

— У нас с тобой есть кое-что общее, — после недолгой паузы продолжил Адмирал.

Бьерн вопросительно посмотрел на него, совершенно не понимая, что у них может быть общего? Искать в них что-то похожее было сродни поиску сходства между мышью и орлом. Адмирал опустил взгляд под ноги и обтер о скалу грязную подошву сапога, при этом скорчив презрительную гримасу.

— Ты добровольно отрекся от трона. Почему?

— Я воин, — с готовностью ответил Бьерн, выпятив грудь вперед. — Я привык убивать и совершенно не готов править.

— Нет. — Адмирал повернулся и внимательно посмотрел в лицо викинга, словно изучая его. — Не только поэтому. — Он указал рукой на океан. — Ты считаешь, что океан — твой дом.

Это было правдой. Бьерн провел бесчисленное количество дней и ночей в море. Он чувствовал себя уверенно, вдыхая морской воздух, и мог спокойно уснуть, только ощущая, как волны раскачивают его корабль.

— Люди всегда верили, что суша их дом и защита, но когда пришла вода, земля не смогла защитить людей. Я считаю, что люди заслуживают гораздо большего, нежели жалкие камни, что еще не поглотила вода. Смотри, разве вода позволит тебе так с собой обращаться? Позволит вытирать о себя ноги? — Адмирал снова вытер сапог о скалу, а потом еще и сплюнул. — Вот что нас с тобой объединяет, конунг. Океан! Мы любим то, чего другие боятся. Они не видят и не чувствуют того, что чувствуем мы с тобой. Я хочу это изменить, я хочу, чтобы для людей океан стал домом. Давным-давно предки людей совершили ужасную ошибку, выбравшись из воды на сушу. Я должен напомнить людям об их истоках, их корнях. Это моя миссия, викинг. — Он с безумством в глазах смотрел на Бьерна, выплевывая слова. — И когда люди поймут это, когда они пойдут за мной, когда станут частью этого великого мира, тогда я буду считать, что моя миссия завершена. Когда это случится, это станет моим величайшим деянием на земле.

Безумство во взгляде потухло, взгляд стал мягче. Адмирал подошел к викингу и положил руку ему на плечо. Он внимательно посмотрел в глаза Бьерна и прошептал:

— И ты можешь быть рядом со мной, можешь приложить к этому руку.

Бьерн смотрел на него, и чувство, зародившееся где-то в глубине души викинга, еще боявшееся выбраться наружу, начало медленно разрастаться. Он ощутил дрожь в коленях, но это была другая дрожь. Он едва сдерживал себя, чтобы не разрыдаться от счастья. Еще бы, сам Адмирал решил удостоить его столь великой чести! Больше всего на свете Бьерн хотел служить Адмиралу. Он готов был отдать за него свою жизнь и жизни своих людей. Магическая, невидимая, но такая осязаемая сила Адмирала подчинила его, он больше не был вольным викингом, свободным воином, который сам выбирал себе путь, — теперь он стал покорным слугой Адмирала.

Бьерн ошеломленно молчал, но ему и не надо было ничего говорить. Хромой видел ответ в глазах викинга. Он ухмыльнулся, одобрительно кивнул и крепче сжал плечо собеседника.

— Люди верят мне, потому что боятся, Бьерн. Запомни: страх делает людей безмозглыми животными, которые, как стадо баранов, пойдут за тобой… — Адмирал сделал паузу и продолжил, нахмурив брови: — Но нашим с тобой планам угрожает опасность.

Бьерн напрягся. Что могло угрожать Адмиралу? Что это за опасность? Он невольно стиснул зубы, он хотел, чтобы эта опасность тотчас же появилась перед ним. Пусть это будет армия врагов или небесный смерч — он сокрушит любую угрозу!

— Девчонка, — скривил лицо Адмирал.

Бьерн застыл в изумлении. Он не ослышался? Уж не шутит ли Адмирал?

— Всего лишь девчонка, — повторил Хромой, видя смятение викинга. — Она объявилась из ниоткуда, и ты должен отправить ее назад, в никуда. — На лице Адмирала промелькнула злобная гримаса. — Многие считают ее мессией, новым богом. Думают, что она способна избавить их от воды. И готовы пойти за ней. Люди наивны и глупы, они легко верят в то, чего не может быть, потому что вера во что-то нереальное, несуществующее лучше их скучной действительности. Неужели они считают, что она сможет выпить целый океан? Или дунет на воду — и та исчезнет? От воды нельзя избавиться, можно стать только ее частью! Люди вышли из воды — и в воду должны вернуться! — Адмирал широко развел руки в стороны и повернулся лицом к воде. — Океан — вот наш новый бог и правитель!

Он тяжело дышал, словно страдал от удушья, его лицо исказилось от ярости и стало красным. Бьерн молча стоял рядом и не смел ничего произнести.

— Есть дело, которое я могу доверить только тебе, — немного успокоившись, продолжил Адмирал. — Пойдем.

Он развернулся и, прихрамывая, направился туда, откуда пришел. Бьерн последовал за ним. Они обошли большой валун, лежащий на склоне, спустились чуть ниже, преодолели еще несколько скал, торчащих из земли, словно истуканы, — и их взору открылась небольшая бухта, наподобие той, где дожидался викинга его драккар. Бухта, в которую вел довольно узкий проход, была стиснута высокими отвесными скалами, отчего вода в ней была спокойной, лишь мелкая рябь лениво бежала к берегу, поднятая легким ветром.

У берега, в оранжевом свете почти закатившегося за горизонт солнца, Бьерн увидел настоящего монстра, и у викинга перехватило дыхание. Это был корабль из прошлого мира. Железо потускнело и в некоторых местах сильно проржавело, корабль кренился на один бок. На левом борту красовалась большая уродливая вмятина, будто сам Тор ударил по нему своим молотом. Корабль, избитый временем, выглядел мрачновато, но на викинга он произвел сильное впечатление. Это был настоящий корабль! Он величественно замер у берега, немного покачиваясь на воде. Викинг видел длинную трубу, один конец которой был прикреплен к квадратной штуке на палубе, а другой задран вверх и смотрел в небо черной дырой. Он слышал про такие трубы и знал, что они зовутся пушками и могут извергать оглушительный грохот и смертоносное пламя. Как кольт, который висел у него на поясе, только намного, намного больше. Это было оружие, по сравнению с которым мечи и топоры викингов выглядели игрушками. Если бы у него был хоть один такой корабль в битве за Гунбьерн, то он бы выиграл ее, не потеряв ни одного воина.

— Удивлен? — Адмирал стоял рядом и улыбался, глядя на реакцию викинга.

Бьерн перевел на него немигающий, совершенно ошарашенный взгляд и кивнул.

— Это настоящий боевой корабль, крейсер, который давным-давно служил в ВМС США, — произнес Адмирал, довольный произведенным эффектом.

Бьерн не знал, что означают слова «крейсер» и «ВМС США», но они стали для него волшебными, и он повторил их про себя.

— Раньше этот корабль бороздил моря, помогая людям захватывать новые земли и убивать других людей. Он был грозой морей. Нам пришлось сильно потрудиться, чтобы он снова мог плавать. Теперь он служит нам. Да, он потрепан, сильно постарел, но он еще может делать то, для чего его создали, — плавать. — Адмирал сделал небольшую паузу, явно наслаждаясь моментом. — А главное — он может стрелять. Его оружие способно привести к покорности любого. И я один из немногих, кто владеет такими кораблями.

Он замолчал, с любовью глядя на крейсер. Бьерн снова перевел взгляд на корабль, все еще не веря в то, что видит. В детстве ему рассказывали страшные сказки про железных чудовищ, что быстро плывут по волнам и извергают пламя. Его пугали, что однажды такое чудище приплывет на его родной остров и уничтожит всех, кого он любит. Но Бьерн рос, сказки оставались сказками, железный монстр так и не появился. И вот теперь сказка вдруг стала реальностью.

— Он твой, — неожиданно заявил Адмирал. — В твоем распоряжении опытная команда, умеющая с ним обращаться, и запас топлива, которого вам хватит дней на сорок. Также у тебя будет восемь снарядов для корабельного орудия.

Бьерн недоуменно посмотрел на Адмирала и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но от волнения позабыл все слова. Адмирал, видя это, громко рассмеялся.

— Намечается война с Альпийско-Пиренейским союзом, — пояснил он, — и я нужен здесь, чтобы командовать другими кораблями. У меня хорошие корабли, но никудышные воины. Еще недавно большинство из них сидели в пещерах и ели сырую рыбу, так как не умели даже разжигать огонь.

Адмирал вдруг перестал смеяться, и его лицо вновь сделалось злым. Он подошел вплотную к Бьерну, так что викинг ощутил тяжелое дыхание.

— Ты должен найти девчонку и уничтожить ее, чтобы даже памяти о ней не осталось! Ты должен сделать это от моего имени, чтобы все знали, кто истинный правитель этого мира. Я буду тем, кто разрушит розовые замки этих глупцов! Люди должны бояться меня, потому что только страх заставит их поверить мне и пойти за мной!

— Я готов, Адмирал, — без раздумий ответил Бьерн, отметив, как стал тверд его голос. — Я сделаю все возможное, чтобы найти ее и убить. Клянусь богом Ньердом.

Адмирал удовлетворенно хмыкнул.

— Запомни, нет никаких богов, теперь есть я и океан. Ты должен служить только нам.

— Да, Адмирал, — покорно согласился викинг.

— Если ты справишься с этой миссией, Бьерн, я сделаю тебя командующим своим непобедимым флотом. Ты тоже будешь адмиралом, и у тебя в подчинении будет не один, а много таких кораблей. Мои верфи только начали работать, но мы постепенно учимся ремонтировать военные корабли. Скоро я соберу целый флот.

— Я справлюсь, — ответил Бьерн, твердо уверенный, что сможет исполнить приказ Адмирала.

Викинг опустился перед ним на колени. Он готов был расцеловать его руки. Он понял, что теперь будет служить этому человеку до самой смерти.

Глава 3

Внутри было темно и прохладно, пахло сыростью. Макса провели в зал, который располагался в пещере, выкопанной внутри одного из островов. Этот остров был намного выше и шире остальных, его вершина терялась в облаках и наверняка сохранила тот вид, который имела до потопа. Возможно даже, там, за облаками, лежал снег, выпавший еще в прежнем мире.

Остров выглядел таинственно, величественно и загадочно. Он казался уголком спокойствия и безмятежной тишины посреди того бурления жизни, что Макс видел на соседних островах. Там были построены заводы и фабрики, дома и пристани для катеров и кораблей, на полях выращивали урожай. Там было шумно, из труб вырывался дым и пар, везде что-то двигалось, а на этом острове, казалось, не было абсолютно ничего — лишь прямоугольная площадка, за которой начинался высокий темный тоннель, ведущий внутрь острова. Здесь, глубоко под землей, находились зал старейшин, где проводились советы, и храм богини Ведь-авы — Матери-воды. Это было священное место для всей Алтайской федерации, и только избранные могли попасть сюда. Поэтому Макс во все глаза смотрел по сторонам, гадая, зачем он оказался здесь.

В храм ему зайти не позволили, молча проведя мимо ворот, за которыми находилось святилище, но он много слышал о нем. Когда прежний, рациональный, технологически развитый мир рухнул, вера в жизни людей снова заняла одно из главных мест, как когда-то в древности. Поэтому, будучи обитателем Плавучих островов, Макс, как и граждане федерации или Уральской республики, верил в богиню Ведь-аву и поклонялся ей. В длинной, вырубленной в скале пещере стояла статуя богини. Она была настолько большой, что, казалось, головой достигает вершины острова. Одна ее рука была поднята вверх и упиралась в свод храма, словно она держала его, чтобы тот не обрушился. Тело Ведь-авы было покрыто одеждой из водорослей и тины, а голову венчал венок из морской пены. Макса учили, что если подойти к статуе и взглянуть вверх, то можно увидеть, как из глаз богини исходит свет, похожий на свет солнца. И если тебе посчастливилось увидеть этот свет, значит, Ведь-Ава благоволит тебе и наблюдает за тобой.

Наконец Макс оказался в зале старейшин. Несколько мужчин в зеленых халатах молча провели его внутрь и так же молча оставили одного.

Внутри зал был огромен. Максим поднял голову в надежде увидеть его свод, но тщетно, он был слишком далек и терялся где-то в темноте, куда не пробивался тусклый свет факелов, висевших вдоль стен. Их пламя дрожало, плясало причудливыми тенями на полу и на стенах, но его хватало, только чтобы Макс смог рассмотреть квадратный каменный стол, что стоял в центре зала. Его отполированная поверхность блестела, играя желтыми отблесками огня, а сам он покоился на массивной опоре, которую с трудом смогли бы обхватить два человека.

Макс робко приблизился, прислушиваясь к тому, как эхо его шагов разносится в глухой, могильной тишине зала подобно раскатам грома, и увидел на столе небольшую круглую емкость с водой. Максу было известно, что в этой воде старейшины искали ответы на вопросы, которые обсуждались здесь. Эти вопросы они задавали воде, слушая, что им ответит богиня Ведь-Ава. Считалось, что в этом сосуде заключена часть ее души. Старейшины были голосом Ведь-авы, и их почитали в федерации не меньше, чем саму богиню. Их считали потомками Ведь-авы. По крайней мере, этому учили всех детей и в Алтайской федерации, и в Уральской республике, и на Плавучих островах. Все знали: когда говорят старейшины, говорит сама Ведь-Ава.

— Впечатляет? — неожиданно раздался голос за спиной.

Максим вздрогнул, так как не слышал ничьих шагов. Но голос незнакомца не был враждебен, он был спокоен, мягок и дружелюбен.

— Когда-то эта гора называлась Народной, и она была самой высокой вершиной Уральских гор. Теперь это священное место и центр нашего государства.

Макс обернулся и увидел высокого худощавого седого мужчину в изумрудном хитоне. За плечами у него висел короткий плащ такого же цвета, а на ногах были мягкие сандалии. Цвет одежды означал, что ее обладатель принадлежит к верховным старейшинам федерации. Мужчина, сложив руки на груди, осматривал пещеру так, будто видел ее впервые.

Максим растерялся, не зная, что ответить. Что обычно делают жители федерации, когда видят старейшину? Может, они склоняют голову или падают перед ним на колени? Можно ли вообще смотреть на старейшину? Макс опустил взгляд в пол. Он понял, что совершенно не знает, как себя вести.

Старейшина мягко, почти неслышно подошел к нему и, аккуратно взяв за подбородок, приподнял голову юноши. Макс увидел, что мужчина улыбается.

— Я помню тебя еще младенцем, — тихо произнес он.

У старейшины было смуглое лицо, что выглядело странно для жителя федерации. Ровные, белые зубы выделялись на его лице, как и белки глаз. Длинные седые волосы были сплетены в косичку и открывали широкий лоб. Серые большие глаза смотрели на юношу дружелюбно, но в них Макс чувствовал силу и напор. Взгляд был живым и энергичным. Держался он прямо, расправив плечи и выставив вперед грудь, и Макс подумал, что этот старик очень отличается от стариков, что жили на Плавучих островах. Если на островах кто-то доживал до преклонных лет, то был угрюм, озлоблен, в потухших глазах не было и намека на осмысленность. Сгорбленные и скрюченные под тяжестью прожитых лет и невзгод исхудалые тела едва держались на вечно дрожащих, похожих на спички ногах. Если у человека к старости еще оставались зубы, то они неизменно были гнилыми. Жизнь стариков на Плавучих островах напоминала каторгу.

Хотя старик ли он? У незнакомца были седые волосы, но на лице его Макс не увидел ни одной морщинки. Лишь на лбу, когда тот приподнял густую седую бровь, он заметил небольшую складку.

— Думаешь, сколько мне лет? — словно читая мысли юноши, поинтересовался мужчина. — Старость, как и любой другой этап жизни, — это борьба, и каждый ведет ее по-своему. Чтобы тело оставалось молодым, надо чтобы и душа была всегда молода. Конечно, глупо сравнивать мою жизнь с жизнью, например, рыбака, но и в ней тоже было много невзгод и испытаний, которые я перенес с честью.

— Простите, — потупив взгляд, стал оправдываться Макс. — Я и не думал спрашивать вас про возраст. Просто люди там, откуда приплыл я, обычно не доживают до преклонных лет.

— Где мои манеры?! — вдруг хлопнул себя по лбу мужчина, широко улыбаясь. — Ты, наверное, и не помнишь, как меня зовут, ведь наша прошлая встреча состоялась очень много лет назад, когда ты только родился и твой отец привез тебя в федерацию, как предписывает закон о регистрации всех детей вождя. Позволь представиться. Меня зовут Олег, и я один из верховных старейшин Алтайской федерации.

Макс хотел поклониться или сделать что-то наподобие этого, но ему показалось, что мужчина в ответ только рассмеется. Не был он похож на человека, который любит, чтобы перед ним преклонялись.

Олег снова начал осматривать зал, с любопытством отмечая отдельные, только ему известные детали.

— Я помню те времена, когда мы только приняли решение создать этот зал. Люди были разобщены, — в голосе старейшины появились твердые нотки, — им нужна была вера, они нуждались в сильной власти. Люди думают, что они самостоятельные существа, но это лишь иллюзия. Люди на протяжении всей своей истории жили в государствах. И если в государстве не было сильного лидера, то начинался хаос. Он не прекращался, пока власть в свои руки не брал такой лидер. Так было абсолютно всегда. Никакие деньги, драгоценности не помогут, если лидер слаб. — Взгляд Олега стал жестким. — Так было и у нас. У нас были технологии, техника, знания, мы строили катера, фабрики, но со временем это все… — Он задумался на секунду, почесав подбородок. — Все это начало расползаться. Люди трудились, но без особого энтузиазма. Они верили, но вера тускнела. Они хотели жить, но не видели особой цели. Поэтому мы дали им эту цель. Мы дали им власть, которая ведет их за собой. Запомни, пока есть на земле хоть один человек, он всегда будет хотеть, чтобы им правили.

— Но кто будет править этим человеком, если он будет последним? — поинтересовался Макс.

— Он придумает себе божество, вырежет из дерева фигурку и будет ей поклоняться. Верить во что-то или исполнять чужую волю намного легче, чем принимать решения самому. А теперь пройдем к столу. — Олег снова расплылся в улыбке, вся строгость разом исчезла. — Я что-то увлекся, а у меня к тебе есть серьезный разговор. Как насчет чая? Ты когда-нибудь пробовал настоящий чай?

— Да, у нас есть чай, — ответил Макс.

— Ну да… — задумчиво протянул Олег, а потом добавил, вздохнув: — Сложно назвать чаем те опилки, что вы пьете. Я распоряжусь, и тебе принесут настоящий чай, чтобы ты вкусил один из плодов нашего труда. Может, ты хочешь что-нибудь еще? Хлеба, фруктов?

Они уселись за стол, и Олег испытующе взглянул на юношу. Он словно изучал Макса, и казалось, что от его дружелюбия не осталось и следа. Макс ощутил сильное волнение, он не знал, что ответить.

— Мы можем показать тебе многое, Макс, и можем предложить тебе не меньше.

Еще некоторое время Олег смотрел на Макса так, словно пытался пронзить его взглядом, а потом улыбнулся, отчего юноша позволил себе расслабиться и выдохнуть. «Странный человек, — подумал Максим. — Он кажется то добродушным старцем, то суровым властителем. Чего же он хочет от меня?»

— У тебя мамины глаза, — произнес Олег, не сводя взгляда с Макса. — Скажи, кем ты хочешь стать? Может, китобоем? Твой отец был хорошим китобоем, вождь-китобой уважаем в любой общине.

И в самом деле, отец Макса в молодости был китобоем. Он сам выбрал себе эту профессию. Он на многие месяцы уходил в океан, добывая ценный жир, который потом отправляли в федерацию, чтобы делать светильники и мыло. И если простые рыбаки не имели практически ничего, что бы облегчило их промысел, то китобои были оснащены всем необходимым. Быть китобоем значило принадлежать к высшему сословию Плавучих островов и пользоваться всеми, пусть и скудными, благами островов. Выше китобоев стояли только сам вождь и воины, что охраняли северные воды. Если сын вождя станет китобоем, то это будет первой ступенькой на пути к трону.

Но Макс знал, что даже если он окажется лучшим китобоем в истории, трона ему никогда не видать. Он понял это в тот день, когда не защитил Андрея. Отец зашел к нему в лачугу, что стояла в стороне от лачуги вождя, и Макс сразу понял, что его что-то беспокоит. Отец был хмур и озабочен. Потом, о чем-то крепко подумав и тяжело вздохнув, он резко переменился в лице и холодно произнес:

— Ты мог спасти друга. Одного твоего слова было бы достаточно, чтобы я отменил свое ужасное решение. Но ты испугался, подумал, что и тебя постигнет кара. Как ты собираешься защищать целый народ, если боишься защитить лучшего друга?

Не дожидаясь ответа, отец вышел из лачуги. С тех пор он стал совершенно по-другому относиться к сыну. Перестал рассказывать о том, что его ждет, когда он возглавит их народ. Начал больше времени уделять его младшей сестре, что могло означать только одно: Максу никогда не стать вождем.

— Я пока не знаю, все это очень сложно, — пожал плечами Макс, выныривая из грустных воспоминаний и стараясь не смотреть Олегу в глаза. Наверняка отец сообщил старейшинам, что его сын не станет вождем.

— Хорошо. — Неожиданно этот ответ удовлетворил Олега. — Тебе придется отложить все свои планы, так как у нас есть для тебя задание. Задание сложное, возможно, опасное, но очень важное. — Он буквально придавил Макса к стулу взглядом. — Но, чтобы доверять тебе, нам нужно, чтобы ты доверял нам. Ты успел увидеть многое из того, чего мы добились. Может быть, ты хочешь знать, что мы делаем на наших фабриках или как растим пшеницу? А может, хочешь понять, как плавают наши катера без парусов и весел? Не стесняйся, спрашивай.

Олег откинулся на спинку стула и выжидающе смотрел на Макса. Молодой человек смутился от такого пристального взгляда и опустил глаза в стол. Но все же его любопытство победило — был один вопрос, который его очень интересовал, но он боялся его задать.

— Макс, — мягко обратился к нему Олег, — не бойся, мы же друзья.

— Я слышал, — начал тот робко, ощущая, как вспыхнули его щеки, а голос стал дрожать, — о некоем оружии. Об оружии настолько смертоносном, что оно могло стирать с лица земли целые города — там, в прежней жизни. До прихода воды это оружие считалось самым опасным и разрушительным на земле. Я слышал, что если бы не пришел океан, то это оружие могло бы уничтожить всю планету. — Он поднял голову и посмотрел прямо в глаза Олега. — Скажите, вы обладаете этим оружием?

— Хм… — задумчиво произнес старейшина после паузы. — Многие спрашивают об этом оружии, но не многие получают ответ.

Макс поежился и пожалел, что заговорил об этом.

— Но… — Олег пододвинулся ближе к столу и перешел почти на шепот. — Если я расскажу тебе об этом, клянешься ли ты хранить мои слова в тайне? Наш разговор должен остаться в этих стенах. Ты должен принести клятву, что никому не расскажешь о нем.

Он вопросительно смотрел на Макса.

— Клянусь Матерью-водой, великой Ведь-авой, пусть захлебнусь я в водах океана, если мой язык расскажет кому-то о том, что я услышу здесь, — прошептал Макс.

— Да, — коротко ответил Олег. — Мы сумели сохранить такое оружие, и оно называется ядерным.

Неужели все было так просто? Макс не ожидал, что получит ответ на свой вопрос настолько быстро. Может, Олег хотел показать силу Алтайской федерации? Старейшина наблюдал за ним, прищурив глаза, и, увидев замешательство юноши, слегка улыбнулся.

— Я не просто так рассказал тебе об оружии, — произнес он, потом поднялся с места и начал ходить по залу взад-вперед, о чем-то напряженно думая. — Мы долго выстраивали наш мир и добились многого. Мы наладили связь с Плавучими островами, с Альпийско-Пиренейским союзом. Мы отправляем людей учиться к Небесному братству и помогаем ученым с острова Килиманджаро. Уральская республика, наш союзник, благодаря нам стала житницей мира. Благодаря земле, что мы им поставляем, там существуют поля, которые во много-много раз больше наших. Республика кормит почти полмира. Мы не только учились сами, но и учили других. Да, черт побери, даже Атласский халифат — эти безумные фанатики — начал считаться с нами! Мир уже не будет прежним, но мы делаем все возможное, чтобы остатки человечества жили нормально, чтобы они развивались. Стоило приложить еще чуть-чуть усилий, и весь мир признал бы нашу силу. Как я уже говорил, людям нужны сильные лидеры, и таковыми должны были стать мы, граждане федерации, мы должны были повести человеческую цивилизацию за собой.

Олег резко остановился. Макс смотрел в его напряженную спину и не видел лица старейшины, но он был уверен, что и лицо его было напряжено.

— Но появился он, Хромой Адмирал, — презрительно продолжил Олег, словно выплюнув это имя. — Бродяга, нищий, что вылез из самых вонючих трущоб. Он жесток, груб, невежественен, безразличен к человеческим жизням, кровожаден. Он олицетворение худших людских качеств и худшее, что могло случиться с человечеством, но он многих сумел подчинить своей власти, потому что толпу легко запутать. Он дал ей власть, о которой она мечтала, жесткую и жестокую. Адмирал создал Кордильерскую Морскую империю, которая угрожает существованию Альпийско-Пиренейского союза и его Андских колоний. Но знаешь, что во всем этом самое неприятное? — Олег повернул голову, и Макс увидел профиль его лица. — Он оказался хорошим лидером. Его вера крепка, он неуклонно идет к своей цели, и все больше людей переходит на его сторону. Но мы не должны позволить, чтобы он одолел нас. Если чаша весов будет склоняться в его сторону, нам придется воспользоваться ядерным оружием. Нельзя допустить, чтобы мир достался какому-то хромому безумцу.

— В чем же заключается его вера? — совершенно искренне поинтересовался Макс.

— Он считает, что надо уничтожить остатки суши, затопить или разрушить острова. Он говорит, что земля делает людей слабее, зависимее. — Теперь Олег пристально смотрел на Макса, глаза старейшины сузились и превратились в две злые точки. — Он хочет, чтобы люди стройными рядами вошли в воду и стали частью океана, как какие-то рыбы.

— Но как такое возможно? — недоуменно спросил Макс. Все это выглядело полным бредом, тем более сложно было представить, что кто-то в это верил.

— Ходят легенды, что ему служат белые акулы, а сам он большую часть времени проводит в воде. Он готов и других людей научить жить в океане. Люди хотят верить в это, им надоел постоянный страх перед наводнениями, когда ты засыпаешь и не знаешь, проснешься ли утром, или захлебнешься в воде, которая неожиданно пришла в твой дом. Он хорошо знает, что нужно людям, и готов дать им это. Мир принадлежит воде, и, по его мнению, надо научиться жить в этом мире.

— А что вы думаете об этом?

— Вся история человечества — это борьба, и нельзя подчиняться природе, иначе она победит. Человек — хозяин планеты. Мы должны бороться за каждый кусок суши. Я уверен, что Хромоногий — это безумный сумасшедший, — твердо сказал Олег. — Но другие считают его чуть ли не святым, избавителем рода людского. К сожалению, наша вера пошатнулась, даже среди нас есть уже те, кто готов пойти за ним. Даже наше оружие не внушает людям такого страха, какой они испытывают перед Адмиралом. — Олег упер руки в стол и буквально навис над юношей. — Вот мы постепенно и подходим к заданию, которое я хочу поручить тебе.

Макс сидел не шелохнувшись. Он и представить не мог, какую миссию хотели на него возложить.

— В кого ты веришь, Макс? — поинтересовался старейшина, хитро щуря глаза.

— Конечно же, в Ведь-аву, — без раздумий выпалил Макс.

На губах старейшины появилась ухмылка.

— А если я скажу тебе, что это все бред? Что нет никакого бога? Что, если я скажу, что все это обман и тебя обманывали, как и других?

Макс вздрогнул, затем замер, открыл было рот, собираясь что-то возразить, но не смог. Он никогда бы и не помыслил, что кто-то может произнести такое, тем более верховный старейшина! Он помнил, как много раз в детстве молился богу, когда тот насылал ураган. Ведь это бог гневался на людей! И стоило хорошо помолиться, как ураган утихал. Макс, как и другие жители Плавучих островов, всегда молился богам, чтобы они послали хороший улов, отличную погоду, попутный ветер. Вера в богов на островах вскармливалась с материнским молоком. Поэтому слова о том, что бога нет, да еще из уст старейшины, казались немыслимым кощунством. Как смеет Олег сомневаться в существовании Ведь-авы? Разве не она разлила воду по земле, разве не она повелевает океаном?! Она всесильна и может покарать даже старейшину!

Улыбка на лице Олега стала шире. Он видел, как закипает юноша, ощущал его гневный взгляд. И это как будто его забавляло.

— Богов на земле много, так было раньше, так есть и сейчас, — спокойно продолжил старейшина. — Мы верим в Ведь-аву, язычники — в Одина, в Альпийско-Пиренейском союзе — в Посейдона, в халифате — в своего пророка. Знаешь, что их всех объединяет? Всех этих богов не существует.

Макс едва удержался, чтобы не вскочить и не уйти прочь, чтобы не слышать всего этого. Но неожиданно его осенила другая мысль: может, это проверка его веры? Олег знает, что Максу не стать вождем, так, может, он хочет сделать его старейшиной? Эта мысль немного успокоила юношу и позволила ему мыслить более рационально.

— Мы разобщены, — развивал между тем свою мысль Олег. — Людей много, все они верят в разные вещи, и часто эти вещи противоположны друг другу. Подтверждение этому — Хромой Адмирал, который затеял войну с союзом. А теперь подумай: что было бы, если бы у всех людей была одна вера? Если бы люди подчинялись чему-то одному? Люди бы перестали воевать, ссориться, они бы вместе строили новый, прекрасный мир. Это было бы хорошо, не правда ли, Максим?

Макс согласно кивнул.

— Но это должна быть вера не во что-то мифическое, не в каких-то богов, которых никто никогда не видел. Сильной может быть лишь вера в то, что человек может увидеть, потрогать, ощутить. В древности люди долго поклонялись огню, ведь они видели его и ощущали. Теперь люди верят в Хромого Адмирала, потому что он существует, он говорит с людьми, они слышат его и видят. Но теперь и у нас появилась сила, которую мы можем ему противопоставить. — Олег сжал кулак и гордо вскинул голову. — У нас есть сила, способная объединить людей намного крепче, чем глупые фантазии Хромоногого. Ты знаешь, что такое Небесное братство?

— Да, — коротко ответил Макс, вспоминая, что ему было известно.

Небесное братство обитало на островах, оставшихся от прежних гор, носивших название Гималаи. Это было тайное общество, которое неохотно впускало к себе чужаков и пряталось от посторонних глаз. Братство было чем-то вроде священного ордена, который служил и поклонялся своему богу — Небу.

— Ты знаешь, насколько они набожны? — продолжал допытываться Олег.

— Да, — снова ответил Макс. — Всю свою жизнь они посвящают служению богу Небу. Они считают, что рождаются, живут и умирают, чтобы поклоняться небесам.

— Точно, они считают, что воду нам послало небо, и небо же может повелевать ею, — хмыкнул Олег. — Тем более тебе будет удивительно узнать, что недавно к нам приплыла парочка так называемых братьев. Они рассказали, что два члена их братства, когда рыбачили далеко от берега, выловили в океане девушку. У нее не было лодки или других приспособлений, чтобы держаться на плаву, она просто лежала на воде, и вода держала ее, словно была твердой. Девушка была жива, но без сознания, что еще больше удивило братьев, ведь она даже в таком состоянии не тонула. Ее лицо было спокойным, дыхание ровным. Ее подняли на борт лодочки и отвезли на берег. Когда через некоторое время девушка очнулась, то не была удивлена или напугана, а спокойно заявила братьям, что совершенно не помнит, ни откуда она, ни как ее зовут. Она помнила только странный набор цифр, не зная, что они значат, но была уверена, что в них скрыто что-то важное. Так это или нет — неизвестно, но, возможно, разгадав тайну происхождения цифр, мы могли бы узнать нечто ценное для человечества. Сколько она плыла по воде — день, два, месяц? Откуда она пришла? Мы ничего не знаем, но перед нами очевидное доказательство, что человек может быть сильнее природы.

Макс молча слушал старейшину.

— Вера братства пошатнулась. — Олег прикрыл глаза и закивал головой, будто подтверждая собственные слова. — Эти люди, которые были рождены, чтобы служить небу, поверили ей. Они больше не верят в силу неба или океана. Они считают, что, разгадав тайну цифр, можно спасти всех людей.

Олег остановился в задумчивости, глядя куда-то вдаль, сквозь стены пещеры. Свет факела освещал его напряженное, серьезное лицо. Некоторое время он молча простоял так, а потом вдруг, обернувшись к Максу, улыбнулся.

— Если они поверили этой девчонке, то и другие поверят. Не так ли?

— Наверное, — предположил Макс.

— Наверное, — повторил Олег. — Тебе надо познакомиться с ней, и ты тоже поверишь, ей невозможно не верить.

Он вернулся к столу и снова сел напротив юноши.

— Семьдесят восемь восемьдесят четыре, — медленно произнес он.

Макс недоуменно посмотрел на старейшину.

— Это те цифры, что она назвала, — пояснил Олег. — Именно из-за этих цифр братья припыли к нам — чтобы мы выяснили, что они означают. И мы выяснили. Это высота горы Дастогхил. — Он поморщился. — Точнее, теперь это, вероятнее всего, остров, но раньше остров был горой, высота которой равнялась семи тысячам восьмисот восьмидесяти четырем метрам над уровнем моря. Тогдашнего моря. Про нее мало что известно. Там нет страны, с которой мы бы могли сотрудничать или о существовании которой бы знали. После потопа в тех местах царила абсолютная анархия. Нам неизвестно, что там происходит сейчас, но Макс… — Олег пододвинулся ближе, упер локти в стол и внимательнее взглянул в глаза юноши. — Мы уверены, что ключ к спасению человечества находится именно там. Ты должен отправиться вместе с этой девушкой туда, на этот остров, и выяснить, кто и зачем послал людям таинственный шифр.

— Но почему это должен сделать я? — выдавил из себя юноша, чувствуя, как его спина покрылась испариной. Такого он совершенно не ожидал.

— Ты опытный моряк, Макс. — Олег задумчиво почесал подбородок. — Намного опытнее большинства жителей федерации, и в этом далеком путешествии как нигде пригодятся твои навыки. Также ты не гражданин федерации, и это особенно важно, потому что Хромой Адмирал узнал про девчонку и ту силу, которую она имеет. Если мы будем ей помогать, он может повернуть против нас весь свой флот, а мы хотим избежать открытого столкновения, по крайней мере сейчас. К нему примкнули язычники и пираты, которые могут угрожать нашим северным границам. Если они объединятся и нападут, то Плавучим островам не устоять, и тогда варвары хлынут на земли федерации и Уральской республики. Не стоит забывать и про атласского пророка, он тоже мечтает убить девчонку. Пророк тоже может объявить нам войну, если узнает, что мы ей помогаем.

Макс задумался. Он никогда не покидал Плавучих островов, хотя много времени провел в океане. Ему предлагали отправиться в новый, неизвестный мир, и никто не знает, что его там ждет. Все эти рассказы про язычников, Адмирала, пророка не добавляли оптимизма. Если они все знают про девушку, то могут отправить на ее поиски убийц. А одно дело бороться со штормами, и совсем другое — с вооруженными людьми.

— Я могу отказаться? — поинтересовался Макс.

— Конечно, — коротко ответил Олег, а потом улыбнулся. — Но ты не откажешься. Во-первых, успешно решив задачу, ты сможешь снова вернуть расположение своего отца. Он будет гордиться тобой и больше не станет считать трусом, ведь ты выполнишь великую миссию. Во-вторых, как только ты увидишь девушку, то сам поверишь в ее силу, как поверили все мы. Ну а в-третьих… — Олег задумался, а потом закончил, холодно улыбнувшись: — Думаю, тебе хватит и первых двух причин.
Глава 4

Ясмин не поверила, когда султан Насер ад-Рахман, фактически второй человек в халифате, прибыл в земли клана Цапли и заявил, что хочет увидеть ее. Девушка удивилась, а потом сильно испугалась. Она принадлежала к самому презираемому клану из все трех, существующих в Атлассе, фактически была простолюдинкой, у нее не было заслуг или успехов, благодаря которым на нее можно обратить внимание. Зачем она могла понадобиться султану? Конечно же, думала она, он прибыл сюда, чтобы лично проконтролировать ее казнь. Говорили, что он любил наблюдать за казнями, иногда лично совершал их. Всем в халифате было известно, что новый пророк, который объявил себя «гласом бога и рукой народа», пытается искоренить все, что могло связывать халифат с внешним миром. Если это были торговые отношения, то следовало убить торговцев, если дипломатические связи — тогда меч пророка оборачивался в сторону дипломатов. Многие путешественники, странствующие по миру, лишились своих голов только за то, что видели, как живут другие люди.

Ясмин можно было причислить к врагам халифата: маленькой девчонкой ее отправили на остров Килиманджаро, где она постигала науки, слабо развитые, если не сказать — совершенно забытые, в халифате. Она научилась писать, считать, она умела читать карты старого мира, изучала историю, географию, биологию, освоила водный язык, который понимают практически во всем мире.

Старый пророк был намного мудрее нынешнего: он считал, что люди в халифате должны уметь не только ловить рыбу, ткать ковры или молиться о его здоровье. Люди должны думать, размышлять, читать старинные книги, ну или, по крайней мере, уметь писать свое имя. Во времена старого пророка были налажены связи и с союзом, и с империей, торговля процветала, а об искусных мастерах из Атласса узнали во всеми мире.

Новому пророку все это было неинтересно, а возможно, он испугался, что люди, которые умнее него, восстанут против его власти. Он объявил войну всем новшествам, что ввел предшественник, считая, что внешний мир тлетворно влияет на халифат. Когда люди начинают мыслить, они начинают меньше работать. Молитва, тяжелый труд и покорность — вот главное правило, по которому жил «обновленный» Атласский халифат.

Ближайшие соратники пророка, такие как султан Насер ад-Рахман, принялись выполнять его волю с особым усердием, можно даже сказать — с остервенением. Они выносили несчастным людям приговор за приговором, без суда и следствия, могли казнить только за то, что человек хоть раз общался с кем-то из внешнего мира. Началась эра доносов и террора. Но Ясмин, как и любой другой житель халифата, не могла допустить даже мысли, что пророк поступает неправильно. Он владыка халифата, он мудрейший человек, и он всегда действует так, как лучше для всего народа.

Ясмин сидела в своей пещерке, ожидая скорой расправы. Пещерка была небольшая, девушка едва могла залезть туда, встав на колени. А разместиться в ней можно было только сидя, подогнув ноги. Внутри помещались матрас, набитый соломой, и небольшой столик, на котором стояли графин с водой и несколько свечей. Теперь пещерка словно стала еще меньше, будто стены сомкнулись вокруг худой, дрожащей фигурки Ясмин. Ей было тяжело дышать. Она поймала себя на мысли, что хотела бы, чтобы стены пещеры обрушились и погребли ее под собой, потому что эта смерть была бы легче той, какую ей мог уготовить султан. Говорили, что он очень любил сжигать людей заживо.

И вот появился он. Насер ад-Рахман энергично спускался по склону зеленого холма, который был хорошо виден из пещеры Ясмин. Он шел в направлении ее дома, в этом не было никаких сомнений. Справа и слева от нее находились пещеры других отшельников клана Цапли, но она знала, что все они сейчас заняты рыбной ловлей. На голове султана красовался большой белый тюрбан с ярко-красным пером, на ногах — мягкие желтые сапоги, в которые были заправлены широкие синие штаны. Ясмин не могла еще разглядеть лица мужчины, но чувствовала его холодный, злой взгляд. Она вжалась в стену пещеры, ощущая спиной холод и сырость камня.

Насер ад-Рахман приближался. Ладони его были сжаты в кулаки. Он подошел вплотную к ее пещере и замер у входа. Широко расставив ноги, он потребовал у Ясмин выйти. Его грубый, резкий голос заставил девушку вздрогнуть. Она не посмела ослушаться его и покорно выползла наружу, ощущая себя грызуном, тщетно пытавшимся спрятаться в норе от хищника. Султан отошел в сторону, позволяя ей выбраться. Не смея подняться на ноги, Ясмин замерла на коленях у его ног, страшась даже поднять глаза.

Невольно перед глазами девушки оказались сапоги султана. Это были хорошие сапоги, в клане Цапли такие не носил никто. Наверняка их сшили на заказ на лучших фабриках клана Жаворонка, подумала она, изучая аккуратную, ровную строчку на голенище. Ясмин пыталась отвлечься, разглядывая обувь Насера ад-Рахмана, внутреннее готовая к тому, что в любой момент он схватит ее за волосы или ударит ногой.

«Чего же он ждет?!» Паника в груди девушки нарастала с каждой секундой мучительного ожидания. «Если я в чем-то виновна, убей меня!» Она не боялась смерти, считая, что смерть во имя пророка священна, но она хотела, чтобы это произошло быстро.

— Встань, — приказал султан, и Ясмин поднялась на ноги.

Она не смотрела ему в лицо, лишь краем глаза видела кусочек его гладковыбритого, загорелого подбородка. Видимо, все обстояло еще хуже, чем она думала. Он не убьет ее быстро. Возможно, это будет прилюдная казнь, либо же ее будут долго пытать, выведывая то, что она успела рассказать ученым мужам Килиманджаро о халифате во время своей учебы.

Ей было сложно понять, почему такой человек, как султан Насер ад-Рахман, опустился до столь ничтожного дела, как убийство никчемной девушки, которой сторонились теперь даже люди из ее собственного клана Цапли. Он же был легендарным воином, несколько раз плавал к берегам Анд, разоряя колонии союза. Он достигал северных рубежей и сражался со свирепыми, сильными викингами. Флот под его руководством выиграл несколько крупных морских сражений! Многие мечтали хотя бы издалека увидеть его.

Раньше об этом мечтала и Ясмин. Но в этот момент она хотела только одного — чтобы этот человек как можно быстрее убил ее.

— Посмотри на меня! — грозно рявкнул султан.

Девушка подняла глаза и встретилась с его холодными глазами.

Султана можно было назвать привлекательным мужчиной. Он обладал правильными чертами лица: ровный, с небольшой горбинкой нос, аккуратные тонкие усики и волевой подбородок. У него были широкие плечи и рост чуть выше среднего. Он был силен, энергичен и подтянут. Ходило много слухов не только о его воинственности, но и о любвеобильности. Наложниц в его гареме было едва ли не больше, чем у пророка.

С трудом Ясмин выдержала его тяжелый взгляд, который буквально прожигал девушку. Эти глаза будто бы видели ее насквозь, читали все ее мысли, замечали малейшее движение ее губ или глаз. Несколько мучительно долгих мгновений он смотрел на нее, а она едва могла унять дрожь, охватившую ее. Ясмин, в отличие от султана, ничего не могла разглядеть в его черных, как самая темная ночь, глазах.

— Не понимаю, что он в тебе нашел, — произнес Насер ад-Рахман, продолжая изучать девушку, опустив взгляд на ее грудь, а потом на ноги.

Он больше не сказал ничего, но она увидела все в этом взгляде. Презрение. Презрение, смешанное с удивлением, что великому пророку что-то могло понадобиться от такой грязной, чумазой простолюдинки, как она.

Ясмин хотела поднять руки, чтобы прикрыть себя, так как ее одежда напоминала скорее рваные тряпки, которые плохо скрывали ее плечи и ноги, но не смела пошевелиться. От его пронзительного, изучающего взгляда ей хотелось провалиться сквозь землю. А от его нелестных слов в свой адрес ей стало стыдно. Она не была красавицей, но все же ничуть не хуже любой другой девушки в халифате: у нее была стройная фигура, длинные черные волосы, красоту которых отмечали многие мужчины, и не слишком смуглая кожа.

— Следуй за мной, пророк хочет тебя видеть. Отправляемся сейчас же, — сообщил ей султан, резко развернулся и быстро зашагал вверх по склону холма, с которого недавно спустился.

Несколько секунд Ясмин недоуменно хлопала глазами, глядя в его удаляющуюся спину, а потом побежала следом за ним.

…Через два дня к острову, где располагался дворец пророка, подплыло небольшое двухмачтовое дау, над которым развевался штандарт с желтым солнцем и тремя лучами. Солнце символизировало самого пророка, а три луча — три клана, на которые делилось все население халифата. На борту сидела Ясмин и, улыбаясь, смотрела на вышитое желтыми нитками солнце. Скоро она увидит пророка. Ее удостоят чести, о которой другие могли только мечтать. Ее учили, что пророк обладает невероятной силой и умом. Он настолько красив, что, глядя на него, на глазах людей выступают слезы радости и счастья. Многие считали, что он умеет читать мысли, обладает тайными знаниями и хранит такие секреты, от которых у обычных людей взорвалась бы голова. Ясмин верила во все это, потому что она, как и весь народ халифата, считала пророка богом.

Еще пару дней назад такая встреча показалась бы ей фантастической, несбыточной мечтой. И даже если хмурый султан везет ее на казнь, она произойдет в присутствии пророка, а значит, это лучшая смерть, которую только можно пожелать. Жизнь любого жителя халифата была подчинена одной-единственной священной цели — жить и умереть за пророка.

«О, небеса, — думала девушка, вздымая глаза к небу. — Лишите меня зрения после этой встречи. Я хочу, чтобы его божественный лик был последним, что я увижу в жизни». На ее щеках выступили слезы. Но это были слезы счастья. Она больше не боялась, она гордилась собой.

Тем временем дау с глухим стуком ударилось левым бортом о скалистую пристань. Лодку тут же схватили и потащили ближе к берегу два тощих смуглых слуги, которые выглядели настолько худыми, что сквозь тонкую кожу можно было разглядеть белеющие ребра. Они не смели поднять своих изнеможденных лиц, и Ясмин видела только голые, черные от загара черепа. Они закрепили лодку, обмотав канаты вокруг больших прямоугольных камней, а потом, излишне суетясь, подхватили деревянный мостик и перекинули один его край на борт дау.

— Идем! — рявкнул султан, спрыгивая с корабля.

Ясмин внимательно наблюдала за султаном во время их недолгого плавания. Он казался ей жестоким, холодным, бессердечным. Он был немногословен, все время сидел на корме корабля, не ел, не спал и почти не двигался. Если он заговаривал с девушкой, то делал это так, будто обращался к животному. Она вздрагивала каждый раз, когда его жесткий взгляд останавливался на ней. Она боялась его.

Вдруг сердце девушки ухнуло вниз: что же с ней станет, когда она увидит пророка, если перед ним даже Насер ад-Рахман падает ниц? Об этом она совершенно не подумала, пребывая в своих розовых фантазиях, где пророк принимал ее с добротой и любезностью.

На негнущихся ногах, приподнимая длинное пышное платье и стараясь не запутаться в его складках, она семенила следом за султаном. Платье было бирюзовым, с бархатным капюшоном. От него не пахло грязью и потом, и на нем практически не было заплаток. Богатейшие жители клана Цапли расщедрились и подарили Ясмин это платье, когда собрались на берегу, чтобы проводить ее. Слух о том, что их соплеменницу потребовал к себе сам пророк, быстро разлетелся по острову. Для клана Цапли это было если не праздником, то очень важным событием, поэтому они не могли отправить девушку в тех лохмотьях, а которые она обычно одевалась. Пророк мог посчитать это неуважением к себе, и тогда каждому члену клана пришлось бы отвечать за это страшное преступление.

Слуги на пристани встали на колени, когда мимо прошагал султан. Один из них покосился на Ясмин, но быстро опустил глаза, едва их взгляды пересеклись. Она увидела в его глазах страх. Они боялись ее. Это было очень необычно. Она привыкла, что на нее смотрят надменно, презрительно, откровенно злобно, но никто никогда не смотрел на нее со страхом.

— За мной, — поторопил ее султан, указав рукой на узкую тропинку, зажатую между скал, что высились вдалеке. На фоне ясного неба они застыли такими же черными силуэтами, как и неподвижные слуги за спиной.

Тропинка, извиваясь, поднималась вверх, к вершинам скал, где терялась за небольшой скалистой грядой, которая неровной, зигзагообразной линией закрывала часть горизонта. Послушно Ясмин пошла за султаном, мысленно ругая платье, в котором она не привыкла ходить.

Ей было сложно поспевать за мужчиной, который широкими, быстрыми шагами двигался вверх. На ногах султана были хорошие сапоги с твердой подошвой, а она шла босиком. Иногда она сжимала зубы от боли, когда наступала на острые камни или ударялась о скалу. Через некоторое время она уже оставляла за собой окровавленные следы, но упорно шла вперед, не допуская даже мысли попросить этого жестокого человека сбавить шаг.

Чтобы не думать о боли, девушка начала размышлять о том, зачем она понадобилась пророку. Если отбросить вариант, что ее хотят казнить, то зачем еще он мог ее позвать, да еще послать за ней самого султана? Она была из небогатой семьи, отец ее обычный ремесленник, который делал глиняные горшки. Мать же и вовсе не обладала особыми умениями, а просто следила за домашним очагом. Сестер и братьев у нее не было, богатых, влиятельных родственников тоже. Ясмин была неважной «цаплей», многие в клане считали ее чудаковатой, поэтому она мало с кем общалась, а со временем ее сослали к изгоям — членам клана, которых считали бесполезными. У нее не было друзей, она с трудом находила общий язык со сверстниками. Как только она немного подросла, ее отправили на остров Килиманджаро. Пока другие дети учились ставить сети, ловить рыбу и обтесывать камни, она жила вдали от халифата, постигая совершенно другие науки, которые, как считали ее соплеменники, не очень-то и нужны в новом мире. Спустя долгих десять лет она вернулась в родные края, но когда она начинала восхищенно рассказывать окружающим о мире цифр или показывать древние карты с несуществующими ныне континентами, все смотрели на нее как на сумасшедшую. Им это было чуждо и неинтересно. Ее знания никак не могли научить плавать или ловить рыбу.

И все же, как ни хотела бы думать иначе Ясмин, у нее оставалась только эта мысль: пророк хочет ее казнить как неверную, которая постигала губительные, никчемные для халифата науки.

Наконец они оказались на вершине. Отсюда открывался вид на долину, расстилавшуюся далеко внизу, по другую сторону гряды. Долина была закрыта со всех сторон высокими горами, они будто служили ее естественными стенами, защищая от буйных ветров и убийственных штормов. Ясмин помнила, как на ее родных островах иногда в непогоду волны были настолько большими, что с грохотом обрушивались на сушу, слизывая в океан все, что попадалось им на пути. Часто после таких штормов пропадали люди.

Долина представляла собой обширное пространство, поросшее зеленой травой, дикими кустарниками и невысокими деревьями. Ясмин заметила два небольших озерца с прозрачной водой. Узкая тропинка, по которой они поднимались, стала с другой стороны гряды довольно широкой и ровной песчаной дорогой. Дорога эта спускалась в долину, пересекала ее и вела к огромному каменному строению в несколько этажей. Размеры его восхитили Ясмин. В землях клана Цапли были только пещеры, норы да сложенные из чего попало хлипкие хижины, которые часто сносил ветер. Даже правители ее клана жили в пещерах, пусть и в более просторных, в которых можно было не только ходить в полный рост, но и разводить костры.

Здание, которое видела перед собой Ясмин, отличалось правильной прямоугольной формой и ровными стенами. Камни были почти идеально подогнаны друг к другу, лишь некоторые из них, плохо обтесанные, выступали уродливыми наростами. В одной из стен, к которой вела дорога, виднелись высокие деревянные ворота. На крыше строения, представлявшей собой ровную площадку, возвышалась круглая башня с бойницами поверху. Над башней развевался огромный флаг с солнцем и тремя лучами. Это был дворец самого пророка.

Вокруг каменного здания были разбросаны юрты самых разных форм и цветов. В отличие от юрт, которые Ясмин видела раньше, здешние были красивы и просторны. Из крыш некоторых из них в небо струйками поднимался дым, и даже издалека девушка ощутила запах готовящейся еды. Рядом с юртами она увидела деревянные загоны, где паслись лошади, козы и овцы. Кое-где прямо на земле горели костры, и возле них собирались группы по несколько человек, в доспехах и при оружии.

Ясмин внимательно разглядывала долину и улыбалась. Перед ней предстал центр мира. Это было место, где жил пророк. Самое прекрасное место на свете. От восхищения она и не заметила, как на глазах ее выступили слезы. Удивительное место! Здесь было так тихо, спокойно и умиротворенно, солнце так ярко и весело освещало долину, даря пророку свое тепло без остатка.

Султан не дал ей много времени, чтобы насладиться прекрасными видами. Поправив на голове тюрбан и сплюнув себе под ноги, он направился по дороге вниз. И девушка снова, подобрав платье и ощущая боль в израненных ступнях, поспешила следом.

Чем ближе они подходили к дворцу, тем учащеннее билось ее сердце. Она чувствовала, как разговоры замолкали, когда она проходила мимо воинов, которые минуту назад, расположившись у костров, о чем-то весело, непринужденно болтали. Они провожали девушку хмурыми, пристальными взглядами. В отличие от слуг на берегу, эти люди не боялись ее. Это были воины, личная стража пророка. Она узнала их по зеленым плащам с изображений солнца и трех лучей. Некоторые из них клали руки на сабли, что висели у них на поясе, и крепко сжимали рукояти. Если бы не султан, думала Ясмин, эти жестокие люди изрубили бы ее без жалости и сожаления. Они были поставлены здесь, чтобы защищать пророка, и мимо них не пролетит незаметно даже муха. Ясмин чувствовала на себе их взгляды и знала, что стоит ей сделать неверный шаг — и ее не спасет даже султан. Эти люди подчинялись только пророку, поэтому она старалась идти как можно ближе к Насер ад-Рахману, буквально след в след.

Султан и Ясмин вплотную подошли к воротам. Два стражника молча смотрели на них. В руках они держали штуки, которые девушка раньше ни у кого не видела. Но она читала про них в книгах по военному вооружению. Это было оружие, которое носили воины в прошлом мире. Оружие называлось автоматом и стреляло железными пулями, которые могли лететь на большие расстояния и пробивать людей насквозь. Ясмин поежилась, она думала, что такие вещи умерли вместе с прошлым миром, но, видимо, оружие будет жить, пока жив человек.

Султан поднял руку, и стражники отошли в стороны. Один из них нажал на углубление в стене, и ворота начали с грохотом и скрежетом открываться. Ясмин вздрогнула, но султан невозмутимо стоял на своем месте, поэтому и она не посмела шевелиться.

— Запомни, — грозно произнес султан, когда ворота открылись. Он обернулся к ней и стал трясти перед ее лицом пальцем. — Не обращайся к пророку, не смотри на пророка, не смей подходить к нему, пока он не разрешит. Ты можешь заговорить, только когда он тебе позволит это. До этого молчи и молись за него, потому что он будет видеть твои мысли! Если ты его рассердишь, то эти псы, — он указал на воинов, что остались позади, — разорвут тебя!

Она хотела было что-то спросить, но страх сковал ее. Из ворот на нее дохнуло холодом и сыростью. Она не видела ничего внутри, кроме темноты, словно это был вход не во дворец, где жил пророк, а в пещеру ужасного мифического чудовища.

— Иди! — скомандовал султан.

Впервые он взял ее за руку. Девушка взглянула в его глаза — холод его глаз растаял! Он мягко подвел ее ближе к входу.

— Помни: ты избрана пророком.

Она отбросила все тревожные мысли. По телу побежали мурашки, дыхание перехватило, сердце в груди, казалось, замерло. Она готова была закричать, делая первый осторожный шаг вперед. Она помнила, как кричала когда-то давно, когда корабль прежнего пророка проплывал мимо земель клана Цапли. Корабль не зашел в их порт, его парус едва виднелся на изумрудной водной глади, но она истошно вопила, как вопила и вся толпа, что собралась в тот день на берегу. Они кричали и надеялись, что пророк услышит их. Каждый из той толпы фанатиков очень хотел, чтобы пророк услышал именно его голос. Вот и сейчас ей хотелось кричать, чтобы ее услышал пророк, чтобы он знал, что она любит его и молится за него. Ясмин медленно погружалась в темноту, царившую внутри дворца, в уверенности, что наступил самый счастливый день в ее жизни.

Глава 5

Макс томился в ожидании, когда начнется совет, куда Олег позвал всех верховных старейшин федерации. Он чувствовал себя непривычно в той одежде, что выдали им с Андреем. Зеленая рубашка с длинным рукавом и широкие зеленые штаны были неудобны. Юноше хотелось закатать рукава, расстегнуть пояс, что сдавливал талию, и скинуть резиновые ботинки, в которых потели ступни. Андрей стоял рядом и выглядел как каменная статуя. Судя по выражению его лица, он не чувствовал тех неудобств, что испытывал Макс. Но Олег сказал, что юноши не могут предстать перед старейшинами в одних только набедренных повязках, ибо это будет расценено как неуважение к совету, поэтому Максу приходилось терпеть. Чтобы отвлечься, он раз за разом осматривал зал, стараясь отыскать какие-то новые детали, которых раньше не замечал, но не преуспел в этом деле, так как в просторном помещении, кроме квадратного стола, стульев и факелов на стенах, ничего другого не было.

Макс все думал о том, что его просили сделать. История Олега казалась невероятной. Он смутно представлял, как одна девушка может помочь всему миру. Но всё в новом мире было невероятно — сам мир невероятно изменился, невероятной стала жизнь в нем. Поэтому Макс практически дал согласие, в глубине души понимая, что если есть хотя бы один шанс попытаться изменить мир, сделать его хоть отчасти прежним, то этим шансом надо воспользоваться. Олег сказал, что он созовет совет, который должен дать добро на путешествие, и именно на совете Макс сможет принять окончательное решение.

Сзади послышались голоса. Эхо голосов громко разлеталось по пустому залу. Мимо степенно проследовала процессия, состоящая из мужчин в изумрудного цвета халатах. Среди них был и Олег. Они не обратили на одиноко стоящих практически в центре зала юношей никакого внимания, о чем-то увлеченно разговаривая, споря и активно жестикулируя. Кто-то даже смеялся. Эти мужчины, волосы на голове которых практически у всех были покрыты сединой, а лица — глубокими морщинами, прошли к столу и расселись вокруг него. Все разговоры разом стихли.

— Итак, — прозвучал, подобно грому в затихшем зале, голос Олега, отчего все остальные старейшины устремили на него свои взоры, — я рад представить совету храбрых юношей, что отправятся вместе с Анастасией на гору Дастогхил.

Шесть пар глаз вперились в Максима и Андрея. Старейшины с любопытством изучали юношей, будто те только в эту минуту появились перед ними. Макс уловил, что некоторые из старейшин смотрят на них надменно и даже с презрением, и ощутил себя некой диковинкой, на которую просто пришли поглазеть. Ему стоило больших трудов выдержать эти взгляды. По спине побежал пот, и рубашка начала неприятно прилипать к телу. Как же ему хотелось снять рубашку и штаны!

— Олег, кто это такие? — с явным недоверием в голосе произнес невысокий толстяк с хорошо заметной лысиной, покрытой ровным розовым загаром. Он медленно накручивал на толстый палец свой длинный седой ус. — Ты уверен, что хочешь доверить дело этим… не гражданам федерации?

Послышался смех.

— Почему нет, Семен? — искренне удивился Олег, прожигая взглядом рассмеявшегося старейшину. — Они молоды, они выросли на Плавучих островах, где океан был для них вторым домом. Андрей — бывший рыбак. Он выживал в таких местах, от одного упоминания которых у вас бы зашевелились волосы на голове. Никто не знает океан лучше, чем они. Они подобны рыбам, но на двух ногах.

Он усмехнулся, упер руки в стол и, обведя всех собравшихся грозным взглядом, продолжил:

— Мы построили дома, фабрики, строим катера и корабли, выращиваем еду, и мы мало в чем нуждаемся. Это хорошая жизнь прогрессирующего, развивающегося общества. Так и должно быть. Мы все к этому стремимся. Но за оболочкой спокойствия и комфорта, который мы создаем, находится чуждый и враждебный нам мир. Жители федерации стали слишком изнеженными и расслабленными. Мы становимся слабыми… — Он сделал паузу и добавил: — Физически. Мы слишком доверяем технологиям, которые создаем. Вы знаете, что наше молодое поколение боится покидать пределы федерации и больше времени проводит на островах, чем в океане? Доходит до того, что некоторые наши дети не умеют плавать!

Среди старейшин прошел ропот. Семен, тот самый лысеющий толстяк, сделал недовольное лицо.

— Ты хочешь сказать, что эти мальчишки, рожденные на Плавучих островах, лучше, чем мы? — проворчал он.

— Я хочу сказать, — холодный взгляд Олега уперся в Семена, — что если я захочу выйти в открытый океан, то в спутники возьму этих мальчишек, а не тебя. — Олег улыбнулся. — Но если мне нужно было бы настроить станок на фабрике или помочь посадить капусту, то это, без сомнения, я бы делал с тобой, мой друг. Не надо думать, что жители Плавучих островов хуже нас, потому что живут беднее, у них нет заводов и катеров с моторами. Они хорошо умеют то, что мы постепенно забываем. Кроме того, мы союзники, а союзники помогают друг другу и дополняют. Одни дают то, чего нет у других.

Семен не стал продолжать спор, он сложил руки на животе и что-то пробурчал себе под нос. Его лицо сделалось красным — то ли от злости, то ли от напряженного разговора.

— Кроме того, — Олег чуть повысил голос, обращаясь теперь ко всем, — мы не можем отправить никого из наших людей. Опасность в лице Кордильерской морской империи висит над нами, и не надо давать Хромому Адмиралу лишний повод напасть на нас.

— К черту этого хромого безумца и всю его никчемную империю! — разбушевался другой старик, с длинной седой бородой и большим крючковатым носом. Его глаза широко открылись и горели огнем гнева. Сжав сухую, костлявую руку в кулак, он стукнул им по столу. — Сидит на своих камнях, еще до сих пор подтираясь водорослями. Если он так хочет, то мы отправим весь его флот туда, куда он так стремится — на дно океана!

Все за столом одобрительно закивали.

— Обязательно, Егор, — согласился Олег. — Но к Адмиралу присоединяется все больше людей. Все больше несчастных, заблудших душ заражаются его безумием. Если начать войну, то погибнет много невинных, да и война может затянуться надолго и истощить все наши ресурсы. Но… — В наступившей тишине его голос звучал особенно отчетливо. — У нас появился другой способ победить его. Мы можем разрушить веру в его глупые идеи, а это главное его оружие. Разрешите представить вам то, что должно помочь нам, — торжественно закончил Олег, указывая рукой на вход в зал.

Максим повернулся в ту сторону, как и остальные. У входа в пещеру, прячась в тени одной из стен, стояла девушка. Никто не услышал, как она появилась. Она стояла там, пока на нее не обратил внимание всех присутствующих Олег.

— Я не помешала? — поинтересовалась девушка ровным тихим голосом, склонив немного голову набок и робко выходя на свет.

— Конечно нет, дитя. — Олег вышел из-за стола, подошел к ней и заключил в объятия. — Мы как раз начали говорить о великой миссии, что предстоит тебе и твоим товарищам.

Олег, аккуратно взяв девушку под руку, подвел ее к Максу и Андрею.

— Это Настя… Точнее, Анастасия.

Потом он по очереди представил юношей.

Макс посмотрел на девушку. На вид она была чуть младше него, роста невысокого. Мягкий овал лица, тонкие бледные губы — синеватый оттенок преобладал над красным. На круглом подбородке небольшая ямочка. Ее глаза притянули взгляд юноши, как магнит. Они были большими, голубыми и бездонными, казалось, в них можно было утонуть. Выражение этих глаз было открытым и слегка отрешенным, свидетельствуя, что мысли девушки чисты и беззаботны; только оттенок легкой грусти плавал в голубизне, делая глаза еще более привлекательными. Девушка смотрела на Макса и в то же время сквозь него, словно совсем его не замечая.

Но особенно юношу восхитила белизна ее кожи. Она напомнила ему фарфоровую куколку, что стояла в лачуге его младшей сестры. Отец привез эту куколку из дальнего плавания. Максим помнил, как держал фигурку в руках, как ощущал ее холод даже в жаркий день; он помнил, как его восхитила ее фарфоровая красота. Куколка была не похожа на женщин Плавучих остров, которые были смуглы, с черными, как смоль, волосами и по большей части раскосыми, некрасивыми глазами. У них были огромные ручищи с мозолистыми, огрубевшими от постоянного труда ладонями и непреходящие тоска и злость во взгляде. Он влюбился тогда в эту фарфоровую куколку, которая казалась посланницей из другого мира. Точно так же он влюбился сейчас и в Настю, правда, еще не понял этого, но сердце уже учащенно забилось, ладони вспотели. Она стояла напротив, и ни единой эмоции не отражалось на ее лице. На секунду Максу даже показалось, что он смотрит не на живую девушку, а на лик статуи.

«Лик Ведь-авы!» — вздрогнул он. Как это чудо — другого слова он не мог подобрать — смогло выжить в беспощадном океане и сохранить свою красоту?

— Привет, Максим, — после недолгой паузы, все тем же ровным голосом произнесла Настя, немного склонив голову. — И тебе привет, Андрей. — Она поклонилась и его другу. — Рада с вами познакомиться.

Она протянула им руку. Макс испуганно посмотрел на Олега, тот улыбнулся и одобрительно кивнул. Преодолевая волнение, он слегка коснулся ладони девушки, ощущая, какая приятная у нее кожа. Но еще он отметил, что ее ладонь была чересчур холодна, как та самая фарфоровая куколка. Ни из одного ли мира пришли та фигурка и эта девушка?

Коротко улыбнувшись, что даже сложно было назвать улыбкой, Настя снова скрыла лицо под непроницаемой маской бесстрастности.

— Пойдем, дитя. — Все так же бережно держа девушку под руку, Олег повел ее к столу.

Егор покачал головой, Семен начал накручивать ус еще активнее, осматривая гостью откровенно скептическим взглядом.

— Вот кто нам поможет, — заявил Олег, представляя Настю старейшинам. — Вот та, кто спасет наш мир!

— Почему ты так в этом уверен? — недоверчиво поинтересовался Семен.

— Дитя, скажи, — ласково обратился к девушке Олег. — Что ты помнишь из своей прошлой жизни? Может, родной дом? Или родителей?

— Цифры.

Настя стояла рядом с Олегом и, не моргая, смотрела в одну точку. Макс проследил за ее взглядом, но нашел там только пустоту.

— И все?

— И все, — подтвердила она.

Старейшины начали переглядываться, послышался пока еще тихий шепот.

— Что это за цифры? — лукаво улыбался Олег.

Настя слегка нахмурила брови, лицо приобрело серьезный вид, и она задумалась.

— Я не знаю, — робко ответила она, — что значат цифры, но уверена, что это ключ к спасению всех людей. Я это чувствую.

Взгляд снова стал пустым, и она монотонным, практически механическим голосом добавила:

— Цифры — это путь, который нужно преодолеть. В конце пути откроется истина.

— Вот! — Олег поднял вверх указательный палец, улыбаясь все шире. — Это ключ к спасению.

— И мы должны ей верить? — спросил Семен, едва сдерживая смех. — Поверить в ее чувства? Да я не верю чувствам родной жены! Я знаю, что она меня давно разлюбила, хоть и говорит обратное. А ты предлагаешь поверить незнакомой девчонке.

— Не важно, веришь ты или нет, — спокойно пояснил Олег, прикрыв глаза. — Не важно, верит ли в нее кто-то из нас, сидящих за этим столом. Главное, что в нее верят люди. Вы слышали их разговоры? Мои шпионы докладывают, что люди в федерации только о ней и говорят. Они верят, что эта девушка может спасти их. Люди устали от чувства, что они живут на осколках прежней цивилизации и даже этот маленький мир с каждым разом становится меньше. Люди все меньше верят в нас. А когда объявился Адмирал, многие обратили свои взоры к нему. Нам надо что-то противопоставить ему, нам нужно настоящее волшебство.

Он прошелся вдоль стола, заложив руки за спину, потом повернулся к сидящим.

— Эта девушка, — с жаром произнёс Олег, — неслась по водам океана, совершенно беззащитная! У нее не было ни одного шанса выжить, но она выжила! Скажите, это ли не чудо? Это ли не подтверждение, что сам океан боится ее и не может причинить ей вреда? Посмотрите на ее кожу! — Он указал на Настю. — Вы когда-нибудь видели людей с такой белоснежной кожей? Она словно послана к нам из другого мира! Это ли не волшебство? Это ли не чудо? Толпа всегда готова поверить в чудо. Но предоставляете, если все это окажется правдой, и она найдет ключ к нашему спасению? Она будет способна объединить всех людей! И пророк, и Адмирал, и все прочие властители нашего мира покажутся ничтожествами по сравнению с ней. И мы, — он успокоился и перешел почти на шепот, наклонившись к столу и постучав по нему пальцем, — будем рядом с нею в этот момент.

— Что ж, хоть я и не уверен, что это хорошая затея, — покачал головой Семен, — но если хоть одно слово, что ты сейчас произнес, окажется правдой, то я не против, чтобы эти чужаки и эта девушка попробовали найти то, о чем никому из нас пока не известно. Пусть плывут, нам-то что.

— Да, — подержал его седобородый старейшина, остальные согласно закивали.

Настя неожиданно сделала несколько шагов в сторону, подняла руки вверх, в причудливой форме скрестив ладони над собой, а потом начала кружить по залу, напевая какую-то мелодию. Все удивленно посмотрели на нее. У Егора отвисла челюсть.

Олег кашлянул, привлекая внимание товарищей.

— У Насти есть некоторые странности, — смущенно произнес он. — Врачи считают, что разум ее несколько повредился во время долгого пребывания в открытом океане. И у опытных моряков в длительном плавании сносит крышу, что же говорить о хрупкой девушке. Но это должно остаться между нами, — серьезно закончил он, обращаясь ко всем собравшимся.

Никто не возразил ему, все смотрели на Настю. Максим так и вовсе не мог оторвать от нее взгляда. Он еще в жизни не видел ничего более прекрасного. Она была легка, грациозна, пластична. Каждое движение, каждый ее шаг были выверенными, словно она давно репетировала танец. Мелодия, которую она напевала, неизвестная Максиму, была волшебна, ее голос был прекрасен. Белые, как и ее кожа, волосы развевались, будто их подхватывал ветер, играя с ними. Когда она кружила, поворачиваясь к нему лицом, он видел уже знакомую отрешенность. Ее танец был похож на танец фарфоровой куколки, которую он когда-то завороженно крутил в руках. Он хотел, чтобы эта девушка никогда не останавливалась, он готов был любоваться ею вечно.

— Оставим ее. — Олег посмотрел на юношей. — Как я уже говорил тебе, Макс, эти цифры, скорее всего, указывают на гору Дастогхил. Мы перерыли кучу книг и записей, я подключил наши лучшие умы, чтобы они узнали, что могут означать цифры, которые помнит Настя. Это заняло уйму времени, было предложено много разных версий, даже самых невероятных, но в итоге ученые сошлись во мнении, что цифры означают высоту горы. Если судить по уровню воды, то Дастогхил, как и прилегающие к ней горы, не был полностью затоплен. Однако это неизвестная нам часть суши, — Олег обвел взглядом собравшихся, стараясь лучше донести смысл сказанного. — Мы не знаем, что там происходит, и эта экспедиция нужна хотя бы для того, чтобы выяснить, что творится в той части мира. Если при этом мы найдем ответы, как спасти остатки человечества, то это станет невероятным событием. Так или иначе, экспедиция будет не напрасной. Но есть одна проблема… — Он виновато улыбнулся. — Мы не знаем точно, где находится гора. Мы сохранили многое из прошлого мира, но не могли предположить, что нам понадобятся его карты. Поэтому вам, молодые люди, придется отправиться к королеве Альпийско-Пиренейского союза. Там сохранилась большая библиотека, и наверняка в ней есть нужные нам карты. Кроме вас, Настю будет сопровождать еще один человек, опытный моряк, который умеет управлять катером, что мы вам предоставим. Вам надо доплыть до союза, узнать координаты горы Дастогхил, а затем отправиться к ней. Вы должны защищать Настю и сделать все возможное, чтобы она узнала тайну цифр. Вы согласны?

— Да, — не раздумывая выпалил Андрей, так как Макс продолжал наблюдать за девушкой.

— Отлично! — Олег потер руки. — И помните: от вас зависит судьба всего человечества

Макс совершенно его не слушал, ему было все равно, куда плыть, лишь бы Настя была рядом.

Глава 6

Бьерн с тревогой поднимался на борт корабля. Он пытался скрыть от своих людей, что боится. Запахи, исходящие от крейсера, были ему незнакомы, корабль гудел и пыхтел, как чудовище, что расположилось у берега и ждало, когда несчастные жертвы подойдут ближе. Железное чудище, мрачно застывшее в бухте, внушало страх. Затем, когда он смог забраться на палубу, его начали терзать сомнения по поводу надежности корабля. Бьерн провел ладонью по борту. Здесь везде было железо. Он привык, что железо несет смерть, и не мог поверить, что оно способно плавать по воде. Это не укладывалось в голове викинга. Стоило бросить в воду нож или железный обух топора, как они тут же шли камнем на дно. Он едва удержался, чтобы не спрыгнуть с корабля, послать все к черту и плыть за девчонкой на драккаре. Но на него смотрел Адмирал, и он не мог показать себя трусом.

Его люди были напуганы не меньше, чем он. Он обернулся, наблюдая, как первые из них осторожно ступают на палубу. Он видел страх на их лицах. Это напомнило ему день знаменитой битвы за трон Гунбьерна. Он должен был их повести за собой, он должен был им показать, что ему не страшно.

— Ну что, псы? — весело, выдавливая из себя смех, загремел он. — Неужели вы испугались этой жестяной рыбы? Смелее, она не укусит.

Приободрив воинов, на лицах которых появились неуверенные улыбки, он направился внутрь, в брюхо железного чудовища, где ему приготовили каюту. В каюте он заперся и начал молиться всем богам. Когда же он почувствовал движение и понял, что корабль сдвинулся с места, он схватил себя за волосы и сидел так некоторое время, стараясь успокоиться. «Я справился, — твердил он себе. — Адмирал видел, что я не испугался».

Спустя время все страхи оказались позади, и Бьерн уже стоял на палубе своего нового корабля и ухмылялся. Корабль стремительно рассекал волны и несся вперед так же стремительно, как стремительно летел по небу ворон. Расстояние, что они преодолели за неделю, на драккаре заняло бы месяц или два. Его люди не могли бы расслабиться, налегая на весла. Они бы без устали гребли, напрягая все мышцы и стиснув зубы, и проклинали бы этот поход. Возможно, кто-то бы из них умер от изнеможения, как бывало раньше. На крейсере им ничего не надо было делать. Викинги отдыхали, расположившись на палубе и нежась в лучах теплого солнца, либо находились в каютах, развлекаясь игрой в карты и опустошая съестные запасы судна, среди которых отыскалась не только еда, но и крепкие напитки. Воины были довольны и набирались сил, что не могло не радовать Бьерна.

Теплый ветер обдувал лицо, солнце, в это время дня не особенно горячее, приятно согревало кожу, а брызги воды, которые иногда долетали до него, наоборот, несли прохладу. Вода бессильно расступалась перед железной громадиной и никак не могла навредить кораблю, который, шипя, грохоча и выпуская в воздух черный дым, неумолимо двигался вперед.

Единственное, что его продолжало тревожить, так это плавник акулы, который он заметил еще в первый раз, когда поднялся на палубу. Они прошли немало миль, но акула неизменно следовала за кораблем. Иногда она подплывала совсем близко, иногда двигалась впереди или позади, изредка исчезала, но потом неизменно появлялась снова. Вспоминая легенды про Адмирала, Бьерн все больше и больше верил в его магическую силу.

— Конунг…

К нему подошел Олаф, викинг, который был на полголовы выше даже высокого Бьерна, свирепый бородатый воин, который умело рассекал человеческие тела огромным топором в битве за Гунбьерн. Он первым кинулся на врага вслед за Бьерном, он первый поверил в своего конунга. Его воинственный рык был похож на рев медведя, а топором он махал так, словно в его могучих руках была пушинка. С тех пор Олаф всегда был рядом с Бьерном.

— Их доставили.

Бьерн открыл глаза. Корабль сбавил ход, плавно переходя в дрейф. Недалеко от крейсера викинг увидел огромное, коричневое от ржавчины судно. Оно было раза в три больше, чем крейсер, с широкой и длинной палубой, которую заполонили всевозможные палатки, лачуги, сложенные из досок и кусков железа, кое-где был виден дым костров. На палубе располагался целый город.

Когда Бьерн увидел судно издалека, его испугали размеры. Но капитан Крю, человек, который управлял крейсером, пояснил, что это сухогруз, небоевой корабль, и его не стоит опасаться. У вольных моряков, заявил капитан, нет военных кораблей, только сухогрузы да бывшие пассажирские лайнеры, что доживали свой век. Вольные моряки были падальщиками и стервятниками, перемещающимися в животах своих железных рыб в поисках легкой поживы, будь то небольшая, плохо защищенная деревня или торговое судно, что идет без сопровождения. Они плавали во все частях планеты и знали все, что происходит в мире.

Когда двигатели крейсера заглохли, единственными звуками, что нарушали размеренный, тихий шепот океана, был стук якорный цепи об искалеченный борт сухогруза. Якоря не было видно, и обрубок цепи тщетно бился о корабль, словно что-то прося у него. Монотонно, раз за разом цепь ударялась в корпус, и это немного раздражало Бьерна.

Вольные моряки при виде боевого корабля не стали испытывать судьбу и заглушили свои двигатели, ожидая, пока крейсер поравняется с ними. Капитан Крю сказал Бьерну, что сухогрузу было не уплыть от них — крейсер намного быстрее.

«Догнали», — улыбка на лице Бьерна стала шире. На драккаре они преследовали бы это судно целую вечность.

— Хорошо, — ответил Бьерн, изучая надпись на борту сухогруза, сделанную на водном языке. — «Роза ветров», — медленно прошептал он, знакомый немного с общим языком.

«Какое ничтожное название», — злорадно подумал он, внутренне гордясь, что их корабль назывался совершенно иначе, грозно и устрашающе — «Молот Тора». Адмирал позволил Бьерну дать имя крейсеру. Викинг заметил, что Адмирал был доволен этим названием. Он похлопал Бьерна по плечу и сказал, что корабль с таким именем ждут великие битвы, его будут бояться все.

— Веди их ко мне, — приказал Бьерн викингу, который молча стоял рядом и ждал указаний.

Олаф развернулся и спустился на нижнюю палубу. Послышались голоса, глухие удары и чьи-то приглушенные жалобные стоны. Бьерн скривил губы. Он ненавидел вольных моряков, он называл их морскими крысами, которые сидят в своих норах-кораблях и ищут, где бы что украсть или отобрать то, что плохо охраняют.

Когда Бьерн был мальчишкой и жил на крохотном острове в районе Брошенных скал, мрачном, холодном месте, на их деревню напали разбойники. Деревня на острове была небольшая, всего несколько дворов, и мужчины не смогли дать достойный отпор озверевшим, жестоким пришельцам. Разбойники тихо подплыли к острову на узких небольших лодках, воспользовавшись густым туманом, который стелился низко по воде в тот хмурый день. Они выскочили на берег и перебили немногочисленных защитников. Маленькому Бьерну удалось спастись. Он помнил, как к нему подошел здоровенный бугай, на плечи которого была накинута звериная шкура. Лицо разбойника скрывала маска медведя, но мальчишка чувствовал, что бугай с ненавистью смотрит на него. Разбойник без сожаления ударил Бьерна по голове здоровенной дубиной, что держал в руках. К счастью, он только оглушил ребенка, а не убил, и когда Бьерн очнулся, то понял, что ему нельзя шевелиться, он должен притвориться мертвым, чтобы спасти свою жизнь. Мертвые никому не интересны.

Он слышал истошные вопли своих соплеменников, что еще были живы. Он слышал треск и шум огня, который нещадно уничтожал все, что было дорого мальчишке. Каждый раз он замирал от страха, когда поблизости раздавались чьи-то шаги или веселый хохот. Но он был неинтересен разбойниками, их больше интересовали незатейливые вещи жителей да женщины, которых они раз за разом насиловали, а потом убивали.

Крики становились все тише, в основном раздавались приглушенные хрипы. Насытившись, догорал и огонь. Вскоре, собрав награбленное, добив последних жителей, что еще подавали слабые признаки жизни, разбойники уплыли. Бьерн лежал на холодной скале и не мог пошевелиться. Он боялся. Он думал, что захватчики не ушли далеко, они ждут, когда он пошевелится. Тогда они обязательно вернутся и с громким хохотом добьют его. На остров опускалась ночь, ветер становился злее и холоднее, а он все не смел сдвинуться с места.

Это не могло продолжаться вечно. Когда холод стал невыносимым, Бьерн попробовал подняться, но с ужасом осознал, что тело не слушается его — то ли от страха, то ли от сильного удара. Он понял, в каком ужасном положении оказался. Если бы он знал, что так все произойдет, он бы истошно кричал, зовя разбойников в надежде, что они его добьют. Теперь же ему оставалось только лежать и, замерзая, умирать долго и мучительно. Он разрыдался, в первый раз в своей жизни.

А потом приплыли они, вольные моряки. Краем глаза Бьерн видел силуэт их огромного корабля. Мальчик заметил, как от корабля отделилось несколько точек, и по мере приближения он понял, что это были лодки. Он слышал приглушенные разговоры, когда моряки высадились на берег. Когда же они поняли, что на острове никого в живых нет, то начали вести себя более раскованно. Бьерн видел, как они ползали по еще дымящимся пепелищам, заглядывая под каждый камень, словно крысы в поисках еды. Один из них, шаря руками по земле, обыскивая каждый ее клочок, подполз к несчастному мальчишке. Когда их глаза встретились, Бьерн увидел в глазах незнакомца страх.

— Помогите… — только и мог выдавить Бьерн, не веря тому, что его заметили. Его нашли! Его спасут!

Дрожащие руки в рваных, грязных перчатках потянулись к нему, смуглое лицо незнакомца растянулось в улыбке… Но вольный моряк не стал ему помогать. Быстро обшарив одежду Бьерна, он раздосадовано сплюнул на землю, оттолкнул ненужное тело в сторону и пополз дальше. Они знали, что Бьерн жив, но оставили его умирать. И он пролежал там бесконечно долгие, невыносимые четыре дня, пока на остров не прибыли викинги с соседних островов.

Крысы! Бьерн сжал кулаки со злости, понимая, что хочет не столько узнать от них о том, где находится девчонка, сколько отомстить за те ужасные дни.

Через несколько мгновений, охая, вздыхая, жалобно скуля, на палубу ввалились несколько худых мужчин в серых холщовых накидках, едва скрывающих их наготу. От них пахло грязью и потом, и выглядели они более чем ничтожно. За ними, громко сопя, поднимался Олаф, иногда пиная их, заставляя двигаться быстрее.

Язычник презрительно взглянул на этих людей. Они ползли по полу, пытаясь увернуться от ударов огромного сапога Олафа, как пресмыкающиеся. Они с ужасом озирались по сторонам, дрожа и всхлипывая, когда Олаф заносил свою ногу. Их кожа была черна, как уголь, а длинные волосы настолько грязны, что нельзя было определить их естественный цвет, они казались грязно-серыми. Скудное одеяние не могло скрыть ужасную худобу их тел. Тонкие ноги и такие же тонкие руки. Бьерн с удовольствием подумал, что мог бы легко переломить такую руку, как тростинку. «Может быть, попробовать?» — мелькнула мысль, и он облизал сухие губы, глаза заблестели.

— Кто у вас главный? — прогремел он, стараясь подавить страстное желание размозжить им головы своим сапогом.

— Мы пришли к вам с миром, — пропищал щуплый старикашка, что посмел поднять голову и прямо посмотреть в глаза викинга. Ничем не примечательное лицо, но Бьерну казалось, что в тот день, когда моряки оставили его умирать, он видел именно этого человека. У него было такое же худое, вытянутое, крысиное лицо. Хотя все крысы похожи друг на друга. — Вы просили встречи с нами, мы выполнили просьбу.

— С миром? — взревел Бьерн и навис над стариком, как грозовая туча, но старик даже не моргнул. — Если бы вы не остановились, мы бы разнесли ваше судно в щепки!

— Возможно, — спокойно отвечал старик, — но зачем вам это? Мы всего лишь вольные моряки, которые не воюют, не принимают ничьей стороны в конфликтах. Мы плаваем по океану и забираем только то, что дарует нам вода. Мы никому не сделали ничего плохого.

Бьерн едва сдержался, чтобы не ударить старика. Не сейчас. Он должен добыть информацию, а потом… Он едва заметно ухмыльнулся, он приготовил для них кое-что интересное.

— Меня интересует информация об одной девчонке, — произнес Бьерн, беря себя в руки и отворачиваясь от старика.

Он снова посмотрел на сухогруз. Он видел там людей, которые столпились на борту. Их было много, они тыкали в сторону крейсера пальцами, махали руками. Среди них Бьерн видел детей, женщин. Это не могло его не радовать.

— Говорят, небесные братья подобрали в море одну девчонку, какую-то… — ему с трудом давался водный язык, — безродную. Она заявила, что может помочь людям. Хм… Будто нам нужна помощь.

— Многие так считают, — перебил его старик.

— Не перебивай меня! — сверкнул глазами Бьерн, а потом, чуть успокоившись, добавил: — Ты тоже так считаешь?

— Не знаю, — пожал плечами моряк. — Если честно, мне надоела эта вода. С неба падает вода, вокруг вода, даже в нас вода. Было бы здорово, если бы воды стало чуточку меньше. Раньше суши было много и ее хватало всем, разве это было плохо?

— Глупец! — гремел Бьерн. — Неужели ты думаешь, что это что-то исправит? Раньше земли было много, но за нее все равно сражались, убивали и умирали. И ты еще более глуп, если считаешь, что какая-то девчонка может вернуть все как было.

— Я не считаю, — улыбнулся старик, — я хочу верить в это. Вера спасает людей, заставляет их не опускать руки и жить дальше. Ты прав, раньше было много земли, я слышал о лесах, о полях, о реках и озерах. Я хочу увидеть это все. Я не хочу за это драться. Думаю, человечество усвоило урок, что надо дорожить тем, что имеешь.

— Заткнись! — Бьерну не нравился этот разговор. — Вы, вольные моряки, как саранча, вы повсюду и знаете все, что происходит в мире. Мне известно, что у вас много кораблей, во всех концах света, и вы умеете передавать информацию с одного своего корабля на другой. Для этого вам не надо долго плыть, это происходит за считаные минуты. Меня интересует, где сейчас девчонка.

— Она собирается направиться в Альпийско-Пиренейский союз вместе с несколькими выходцами с Плавучих островов, — не задумываясь выпалил старик.

Бьерн удивленно посмотрел на него, он не ожидал, что все будет так просто.

— Только сегодня мы получили сообщение с нашего корабля, что находится в порту Алтайской федерации. Нам передали, что они направляются в союз, чтобы узнать какую-то интересующую их информацию.

Бьерн недоуменно смотрел на старика.

— Удивлен? — спросил тот. — Я вижу, что ты настроен решительно, ты все равно добился бы того, что тебе нужно. Но я не хочу, чтобы умер кто-то из моих добрых соплеменников. Тем более я считаю, что эта информация тебе ничего не даст, тебе ее не достать.

Викинг несколько секунд удивленно хлопал глазами, а потом громко расхохотался, согнувшись пополам.

— Ты точно глупец, старик, — сквозь смех выдавил Бьерн. — Ты добровольно отдал нам в руки то, что считаешь своим спасением.

— Я никому ничего не отдавал, — холодно отозвался старик.

— То есть ты считаешь, что я не смогу ее убить? — зло прошипел Бьерн, сделав шаг к старику. Моряки, что были рядом со ним, в страхе отшатнулись. Но старик сидел спокойно, скрестив руки на груди.

— Неужели ты думаешь, что сможешь ее убить? — спросил старик в ответ. — Я много слышал про нее, поверь. Если в наш мир приходит кто-то похожий на нее, то его не остановит такое ничтожество, как ты.

Бьерн стоял, не веря в то, что услышал. Его назвали ничтожеством? Лицо его побагровело, он пыхтел, как старый паровоз. С трудом он удерживался, чтобы не схватить старика и не выкинуть его за борт.

— А Адмирал? — Если старик усомнится в силе его предводителя, то он точно не сможет себя сдержать.

— Твой Адмирал еще ничтожнее тебя, потому что он считает, что может изменить мир с помощью силы, — ответил старик. — Сила порождает только другую силу, ею не добиться гармонии.

Бьерн стоял и думал, что сделать с этим человеком. Забить его до смерти кулаками или отдать его на растерзание Олафу? Тот разорвет это хлипкое тело голыми руками. Но внезапно ему пришла другая мысль — та, о которой он на некоторое время забыл.

— Значит, я ничтожество? — улыбнувшись, поинтересовался Бьерн. Старик молчал, закрыв глаза. Его лицо было непроницаемо. — Ладно, наблюдай, как ничтожество уничтожит то, что тебе дорого.

Бьерн направился в капитанскую рубку. Там его встретил маленький, щуплый человек в некогда белой форме. Сейчас она была сильно изношена, на ней красовалось несколько дырок, и она мешком висел на маленьком человеке. Но на голове капитана была еще довольно чистая фуражка с черным козырьком. Капитан приставил прямую ладонь к голове и вытянулся, когда вошел Бьерн. Этот человечек был в два раза меньше, чем викинг, у него был большой нос и такие же большие уши, но маленькие черные глазки.

— Капитан Крю, прикажите своим людям направить орудие на сухогруз и произвести выстрел, — скомандовал он.

Капитан удивленно открыл рот, опустил плечи и сделался еще меньше.

— Напоминаю вам, командир, что у нас не так много снарядов, — робко заметил он.

— Я знаю, — резко ответил Бьерн. — Но мы должны показать этим крысам свою силу. Пусть все знают, что мы готовы убить любого, кто встанет у нас на пути. Это все ради Адмирала.

Капитан расплылся в улыбке, обнажая гнилые зубы.

— Есть, командир, будет исполнено!

Он подошел к панели управления, на которой располагались незнакомые Бьерну разноцветные кнопочки, и начал нажимать на них. Капитан что-то бормотал себе под нос, суетливо бегая от одной панели к другой. Внезапно корабль содрогнулся, и где-то что-то загудело. Бьерн удовлетворенно крякнул и направился назад.

Он вернулся как раз вовремя. Орудие сдвинулось с места, поднимая облако ржавой пыли, и с громким кряхтением начало разворачиваться. Ствол плавно опускался, целясь в сухогруз. Олаф и другие викинги что-то кричали, шарахаясь в стороны и хватаясь за оружие. Вольные моряки, что распластались на палубе, забились по углам. Только старик продолжал сидеть на месте. С восхищением Бьерн наблюдал за орудием, представляя, какая сила должна быть заключена в крейсере, если он так спокойно мог повелевать этой убийственной громадиной.

Вот ствол замер, его черное дуло нацелилось прямо в борт сухогруза. Снова наступила тишина. Не без удовольствия Бьерн заметил, что по лицу старика все же пробежал страх.

— Что это? — в наступившей тишине спросил старик.

— Сейчас ты узнаешь силу «Молота Тора», — ответил Бьерн.

— Не надо, прошу! — Старик открыл глаза, в них стояли слезы. — Там дети и женщины.

— Я тоже был ребенком, когда один из таких, как ты, оставил умирать меня на острове, — огрызнулся Бьерн.

Старик выдохнул, его плечи опустились, он обмяк, будто понимая, что ничего изменить не может.

— Нельзя наказывать людей за то, что они не совершали, это несправедливо. Я согласен, что и среди нас есть недостойные люди, но мы не все такие.

— Несправедливо? А что в этом мире справедливо, старик? Только сильный может быть справедливым. Как ты сказал? Сила порождает силу? Пусть так, но наша сила намного больше.

В этот момент раздался такой грохот, что он оглушил Бьерна. Викинг упал на пол, думая, что крейсер взорвался. Он лежал на палубе, не понимая, что произошло. В ушах звенело. Приподняв голову и хлопая глазами, он увидел, как старик и другие моряки повскакивали на ноги и с ужасом смотрели на сухогруз. Они что-то кричали, они тянули руки в сторону своего корабля, викинг видел их выпученные глаза. Их белки, такие белые, были особенно отчетливо видны на темных лицах. Олаф и другие язычники хватали их за плечи и оттаскивали назад. В нос ударил резкий запах порохового дыма.

Олаф подошел к Бьерну, наклонился, посмотрел в лицо и что-то спросил у него. Бьерн не слышал и только покачал головой, тогда Олаф помог ему подняться.

Палубу заволокло легкой дымкой. Глаза резало и щипало. Сквозь шум, что стоял в ушах, он начал различать другие звуки. Через мгновение он понял, что звуки эти были криками людей.

Посмотрев в сторону сухогруза, Бьерн увидел в нем огромную зияющую дыру, в которую жадно хлынула вода. Корабль уже кренился набок, и не было сомнения, что он скоро утонет. На палубе разгорался пожар, мельтешили фигурки людей. Некоторые из них, охваченные огнем, прыгали в воду. Тряхнув головой, Бьерн осознал, что стоял слишком близко к орудию, звук выстрела оглушил его. Завороженно он наблюдал, как судно медленно идет ко дну. Все эти люди, такие маленькие отсюда, искали спасения, но его не было. Вот на сухогрузе прогремел взрыв, и он увидел, как в разные стороны полетели обожженные тела, части рук и ног. Восхитительное зрелище!

Как легко они справились с этим кораблем. Он испытал гордость за крейсер, которым командовал. Против этого оружия мало кто мог устоять. Вот доказательство, прямо перед ним.

Слух возвращался к нему, крики становились громче, их становилось больше. Множество глоток истошно вопили от боли и просили спасения. Крики людей были прекрасной мелодией для его ушей. Столько беспомощных, молящих о помощи голосов. Он ощущал великую власть в своих руках. Если он сам способен на такое, на что же способен Адмирал?

Он развернулся и увидел плачущего на коленях старика. Тот рыдал, стуча кулаками по палубе, и рвал на себе волосы.

— Вот единственная справедливость, старик. — Бьерн указал рукой на сухогруз, скрывшийся под водой уже наполовину. — Этот мир будет принадлежать только сильным. Таким, как я, океан и Адмирал.

— Этот мир никогда не будет принадлежать таким, как ты, — сокрушенно качал головой старик. — Вы уничтожите этот мир в попытке им овладеть.

Бьерн ничего не ответил, только зло смотрел на старика.

— Что с ними делать? — тихо поинтересовался Олаф.

— За борт, — бросил Бьерн, направляясь в свою каюту, чтобы немного передохнуть. У них было еще одно оружие — белая акула, и она расправится с теми, кто попытается спастись.

Глава 7

Ясмин пришлось идти по темному коридору почти на ощупь. Ей казалось странным, что внутри практически не было света, лишь вдалеке она видела слабый отблеск огня. Под ногами девушка ощущала холодный камень. Расставив руки, чтобы не упасть, она натыкалась на такие же каменные стены. Она думала, что увидит внутри яркие огни, музыкантов, играющих веселую музыку, множество слуг, которые выполняли бы любую прихоть пророка. А здесь царили темнота и тишина, словно пророк специально хотел спрятаться в стенах дворца от посторонних глаз.

Свет становился все ближе. Она уже могла рассмотреть приоткрытую дверь. Пахло фруктами, цветами и жареным мясом. Подойдя вплотную, она заглянула внутрь и увидела огромный зал. Свет шел из узких прямоугольных окон, что располагались почти под потолком. Солнечные лучи падали косыми полосами, разрезая темноту. Вдалеке, в центре зала, стоял стол, который освещали несколько горящих на нем свечей. Их неяркий свет освещал вазы с фруктами, тарелки и миски с горячими кушаньями, от которых еще шел пар.

Справа Ясмин услышала шум льющейся воды. Взглянув в ту сторону, она рассмотрела в стене причудливую каменную голову неизвестного ей животного. Его пасть была открыта, и именно оттуда лилась вода, падая в небольшой искусственный пруд, что располагался вдоль стены. К ее изумлению, в пруду важно плавали несколько птиц, а на берегу был разбит садик, в котором росли яркие цветы. Над ними возвышались фруктовые деревья и пышные кусты с ягодами. Ветви деревьев под тяжестью сочных плодов клонились к земле. Ясмин показалось, что она уловила их аромат. Она совсем забыла, как восхитительно могут пахнуть фрукты! На Килиманджаро ее иногда угощали яблоками и апельсинами, но это было очень давно, в прошлой жизни, в халифате она никогда не видела фруктов. Но в этом саду было столько плодов, что ими можно было накормить весь клан Цапли!

Пророк щедр, учили ее, он всегда заботится о своем народе. Он готов недоедать сам, но всегда накормит всех голодных. Если это так, думала Ясмин, если учение верно, то для кого тогда весь этот сад?

— Девочка моя, подойди ко мне, — неожиданно раздался голос в тишине. Она посмотрела на стол и увидела тень, которая зашевелилась на дальнем его конце. — Не бойся, — сумела она расслышать сквозь неразборчивое бормотание. Голос прерывался тяжелым, хриплым дыханием, будто незнакомцу было тяжело говорить.

Ясмин сделала неуверенный шаг внутрь зала и тут же отскочила назад. Не сразу она поняла, что вступила на мягкий ковер. Для нее это было необычно. Ее израненные ноги привыкли чувствовать твердые, острые камни, мокрый песок, мелкие ветки и палки, ей никогда не приходилось ходить по коврам! И можно ли ее грязными ногами вступать на чистый ковер? Она замерла на пороге, в нерешительности глядя по сторонам, словно ища там то, что могло бы ей помочь.

Из-за стола раздался короткий смешок.

— Иди ко мне, скорее, — игриво, с придыханием произнес голос. — Ковры меняют тут каждый день. Даже если ты его испачкаешь, завтра положат новый.

Она не смела ослушаться и, опустив глаза, быстрым шагом направилась к столу. Подойдя вплотную, она замерла, ожидая дальнейших приказаний. Девушка чувствовала восхитительные, аппетитные, манящие запахи самой разнообразной еды. От этих запахов начало сводить живот, она вспомнила, что не ела со вчерашнего дня, когда мама приготовила последнюю рыбину, что выловил отец. Мама обжарила рыбу на костре с обеих сторон и добавила в миску ягод, которые Ясмин насобирала на склонах острова несколько дней назад. Рыба была пресной, так как их семья не могла позволить себе специи, а ягоды — очень кислыми, потому что еще не созрели. Но на большее их семья не могла рассчитывать.

Ясмин проглотила слюну, представляя, насколько вкусной могла быть еда на столе, но не смела бросить даже короткий взгляд в ту сторону. Если за столом сидел пророк, а скорее всего, это было так, то его могло это оскорбить — его еда так же священна, как и он сам. Все, что связано с пророком, было священно. Ходили слухи, что стража пророка каждый день умерщвляет слуг, что накрывали ему на стол, так как они видели и трогали еду, а никто не должен знать, как питается пророк.

Некоторое время ничего не происходило. Ясмин чувствовала на себе взгляд: любопытный, изучающий, липкий. Тень внимательно смотрела на ее лицо, отчего у девушки вспыхнули щеки. Потом она почувствовала, как взгляд переместился ниже, на грудь, и тень слегка зашевелилась. Ясмин слышала дыхание: громкое, тяжелое и очень частое. Никогда она не слышала, чтобы кто-то так странно дышал. Ясмин с ужасом подумала, что пророк может быть чем-то болен. Говорили, что новый пророк, в отличие от предыдущего, никогда не покидал свой остров. Более того, его никогда не видели вне стен дворца. Неужели он добровольно обрек себя на заточение из-за болезни? Он не хочет, чтобы народ, искренне любящий его, знал о его недуге и переживал!

На глазах появились слезы. Это было несправедливо по отношению к пророку. Каждый день он думает о своем народе и о том, как сделать так, чтобы каждый житель халифата жил лучше. А проклятая болезнь забирает его силы! Лучше пусть ее поразит болезнь, а он живет вечно! Пророк должен жить, чтобы процветал его народ! Он один такой, а она лишь одна из многих!

Чирикнула птичка. Ясмин вздрогнула, выныривая из размышлений, и невольно подняла взгляд. Среди бронзовых и медных тарелок, доверху наполненных едой, которыми был уставлен стол, она увидела клетку.

— Брысь! — зло рявкнула тень, и в клетку полетела кость.

Кость ударилась о прутья, и маленькая птичка с разноцветными перьями, что сидела внутри, активно замахала крыльями, перепрыгивая с одной жердочки на другую. Ясмин осознала, что смотрит на стол, на еду. Испытывая страх, она снова опустила глаза на ковер, изучая его причудливый узор.

Снова наступила тишина. Сквозь шум дыхания Ясмин слышала хруст и чавкающие звуки, будто тень, причмокивая, что-то жевала.

— Нет, — мягко, но в то же время требовательно произнес голос. — Подними голову, я хочу видеть тебя.

Она подняла голову, стараясь смотреть в сторону. Пока пророк не разрешит, нельзя смотреть в его сторону.

— Прекрасно, — промурлыкал тот. — Какая у тебя прекрасная, гладкая кожа. Какие утонченные черты лица. А таких пышных черных волос не имеет ни одна из моих наложниц.

Тень зашевелилась, и в свете свечи Ясмин увидела протянутую в ее сторону пухлую руку с невероятно жирными, неестественно толстыми пальцами. На каждом пальце было по золотому кольцу с драгоценными камнями. Кое-как согнув указательный палец, рука поманила Ясмин к себе.

— Подойди ближе, я хочу лучше рассмотреть тебя.

С трудом подавив страх и волнение, она обошла стол. В голове громко стучала только одна мысль: «Сейчас я увижу пророка! Величайшего, сильнейшего и мудрейшего из людей!»

Много раз Ясмин представляла себе, как выглядит пророк. Она слышала разные легенды про него, про его подвиги, про его мудрость, про его великие деяния, про его силу. Жители халифата считали, что пророк — непременно высокий мужчина с огромными мускулами, с уверенным, смелым, ясным, мудрым взглядом. От одного его вида враги должны были бежать вспять. Стоит ему выдохнуть воздух из своих могучих легких — и парус корабля наполнится этим воздухом, как ветром, и помчится по волнам вперед. В детстве ей рассказывали легенду, что самый первый пророк опустился на дно океана и достал оттуда землю, чтобы его народу было на чем жить. Ясмин волновалась. Она понимала, что упадет в обморок, стоит ей встретиться с его волшебными глазами, в которых сокрыта мудрость всего ее народа.

Подойдя к пророку ближе, она уловила неприятный запах, что перебивал запах еды. Сладковатый запах немытого тела, смешанный с резким запахом пота. Тень растворялась и приобретала очертания, так как свет свечей теперь не бил девушке в глаза, и она начала различать того, кто говорил с ней.

Она замерла. Но лишь на мгновение, потому как пророк продолжал настойчиво смотреть на нее. Ей пришлось преодолеть неприятные чувства, которые вихрем закружились в ее душе, и подойти еще ближе.

За столом в огромном, необъятном кресле сидел не менее необъятный мужчина. Он был толст до безобразия. Его голое тело представляло собой одну бесформенную массу, части которой свисали с кресла вниз, как свисает расплавленный воск со свечей. Сложно было увидеть, где грудь, где руки, а где ноги. На широкой, толстой, короткой шее громоздилась лысая голова. Ее макушка блестела. Не было видно ни бровей, не ресниц. Глаза заплыли от жира и походили на узкие щелочки. Щеки перетекали в подбородок, свисающий над телом множеством складок. Пухлые губы, лоснящиеся от жира, расплылись в ужасной улыбке, отчего уродское лицо приобрело какой-то зловеще-нереалистичный вид. Пророк поднес к губам пальцы-сардельки и по очереди облизал каждый из них.

Ясмин начало тошнить. Она понимала, что только страх перед этим человеком удерживает ее от того, чтобы выбежать из зала.

Пророк запустил пальцы в жареную тушку курицы, что лежала перед ним в тарелке, и начал разламывать ее. Его тело затряслось, как желе. Девушка видела, как пот струился по этой куче жира, обтянутой человеческой кожей. Она понимала, что неприятный запах шел именно от него. К «аромату» грязи и пота начали примешиваться запахи мочи и испражнений. Ей стало совсем нехорошо. Ей пришлось собрать все свои силы, чтобы не упасть в обморок, но не от счастья, что она увидела пророка, а от страха и отвращения.

— Ближе, — скомандовал он.

Ощущая, как кружится голова, она сделала еще один короткий шаг, понимая, что теперь любое действие приближает ее к нему. Запахи стали резче, она задержала дыхание. Туша отложила куриную кость, облизала ладони длинным розовым языком, а затем взяла Ясмин за руки, непроизвольно сжатые в кулаки. Она почувствовала, что его ладони были горячими, липкими и влажными. Приступ тошноты стал совсем невыносимым. Она боялась признаться себе, но эти прикосновения были ей неприятны.

— Ну, каково это — держать за руку самого пророка? — ласково проговорил он. Его щелочки немного приоткрылись, и она увидела в них зрачки. Это действительно был человек!

Ясмин едва удержалась, чтобы не вырвать руки из его ладоней.

— Это большая честь… — Она склонила голову, чтобы хоть на секунду не видеть это тело.

— Это очень большая честь, — засмеялся пророк, тело его снова задрожало. — Но не злоупотребляй моей добротой, никто не должен видеть меня долго. Более того, обычно те, кто видит меня, умирают.

Ясмин подумала, что лучше было бы умереть, прямо сейчас, чем находиться в обществе этого существа. Как этот человек мог напугать своих врагов, если он даже не может встать со своего кресла, чтобы справить нужду? Таким был ее пророк? Бесформенная, безобразная человеческая туша. Если это так, то весь народ халифата был жестоко обманут.

— Отойди назад, — приказал пророк.

Ясмин выдохнула, чувствуя облегчение, и сделал назад несколько шагов.

— Мне доложили, что ты изучала водный язык? — Голос его стал строже.

От страха глаза Ясмин сделались шире. Новый пророк искоренил почти всех носителей водного языка в халифате. Теперь смерть грозила и ей. Но если до встречи с пророком она готова была умереть, даже мечтала о том, чтобы пророк лично руководил ее казнью, то теперь ей хотелось только одного: не видеть этого человека.

— Да, — выдавила Ясмин, на глазах появились слезы, она задрожала от страха.

Вот, думала она, сейчас он позовет стражу, и ее вытащат на улицу, где сожгут на костре. Именно так поступали с другими несчастными. Она невольно всхлипнула, что в наступившей тревожной тишине не мог не услышать пророк. Но он словно забыл про нее. Послышался хруст еды. Наконец, громко рыгнув, отчего Ясмин вздрогнула, он продолжил:

— Первый пророк был слаб, и государство, что он создал, было слабо. Он считал, что с народами внешнего мира можно дружить, что нужно налаживать с ними торговлю, обмениваться знаниями. Именно он повелел, чтобы наши люди начали изучать водный язык — общий язык, который знают на всех клочках суши в океане. Но он оказался не прав! — взвизгнул пророк, кидая обглоданные кости на стол. — В окружающем нас мире живут невежи, которые не верят в силу пророка. Более того, их губительное влияние стало распространяться в халифате, и кое-кто начал сомневаться в силе пророка. Они забыли, что пророк дал им воздух, дал им солнце, дал им жизнь!

Он схватил со стола кубок и жадно начал глотать его содержимое. Еще раз рыгнув, он спросил:

— Ты согласна со мной?

— Да, мой пророк, — склонила голову Ясмин, хотя была с ним не согласна.

Первый пророк был сильным и смелым правителем. Именно он создал халифат. Мечом он добывал свободу своему народу. Он сделал так, чтобы народ его жил счастливо и свободно, он правил справедливо и запомнился как величайший пророк. Ясмин сложно было представить, что нынешний пророк способен хоть на что-то подобное. Он не был даже тенью своего предшественника.

— Я многое поменял, когда взошел на трон. В том числе я истребил почти все, что связано с внешним миром. Я убил всех, кто знал водный язык, чтобы они меньше болтали о том, как живется в других странах.

Сердце Ясмин сжалось.

«Бежать? — думала она. — Но куда?»

На улице было полно стражи и султан, который безжалостно расправится с ней.

— Но… — протянул пророк и постучал пальцем по столу. Каждый такой удар отдавался в голове девушки громовым набатом. — Нам все же повезло, что еще остались такие, как ты. Твое знание водного языка может послужить халифату и лично мне.

Девушка готова была на все, лишь бы он скорее отпустил ее.

— Наше государство под ударом, — многозначительно произнес он. — Вера людей начинает слабеть, появляются те, кто не верит в мое божественное происхождение. Именно вера в силу пророка сделала халифат сильным. Ты знаешь, что раньше эти земли принадлежали птицам?

— Конечно, мой пророк.

— Первые поселенцы прибыли на эти земли после долгих скитаний по океану. Перенеся все тяготы и невзгоды морского путешествия, они достигли наших нынешних земель. Люди были удивлены, что эти земли еще не обжиты человеком, тогда они еще не знали, что это пророк поднял для них землю из морской пучины. Не знали они и то, что он приготовил им испытание. Суша, что люди хотели назвать своим домом, была заселена птицами. Хищные, дикие, обезумевшие стаи птиц заполонили острова, которые теперь носят название Птичьих. Человек не мог нигде вступить на берег, чтобы не быть атакованным жестокими птицами. Птицы нападали на людей, клевали их, пытались вырвать им глаза и языки. Лодки не могли причалить к берегу, и изможденные люди с грустью и тоской смотрела на сушу, где хозяйничали птицы. Именно тогда первый пророк повел людей за собой, вдохнул в них мужество и смелость, и люди начали уничтожать всех птиц, что хозяйничали на островах. Это была великая битва, много наших соплеменников погибло, но мы истребили почти всех птиц. Гибели избежали только три их вида, которые стали символами трех наших нерушимых кланов. Так появились кланы Цапли, Сокола и Жаворонка. И сила их состояла в том, что они беспрекословно верили пророку и выполняли любой его приказ. Мы должны оставаться сильными.

Ясмин молча слушала, стараясь не поднимать головы, чтобы невольно не увидеть пророка.

— Люди должны продолжать верить в меня! — взвизгнул пророк, раскидывая еду, что стояла перед ним. На пол полетели тарелки и миски.

Ясмин вздрогнула, но старалась держать себя в руках.

— Появилась девчонка, из-за которой люди усомнились во мне! — визжал пророк все громче. — Глупая девчонка! Неужели она думает, что ее сила равна моей?

Некоторое время он продолжал кричать что-то мало разборчивое, нечленораздельное, но наконец успокоился. Ясмин слышала, как дыхание его стало еще громче и тяжелее. Некоторое время он пытался отдышаться, а потом произнес:

— Пока не поздно, надо ее остановить. Люди верят в меня, но эта вера ускользает, как песок сквозь пальцы. Перебежчиков все больше. Наши птички напели мне, что эта смутьянка собирается плыть в столицу Альпийско-Пиренейского союза. Наверняка она хочет и там захватить умы людей! Она действует как паразит! Хромой Адмирал послал своих людей, чтобы найти ее, но мы должны быть первые! — снова взвизгнул султан. — Ты знаешь водный язык, ты умеешь читать древние карты. Ты должна найти ее и убить. С тобой отправятся два воина-ассасина из кланов Сокола и Жаворонка. Они будут подчиняться тебе и сделают все, что ты прикажешь. Запомни…

Он с кряхтением приблизился к столу. Лицо его озарил свет свечи. И когда Ясмин увидела лицо пророка, ей вдруг почудилось, что за столом сидит огромная, скользкая, мерзкая жаба. Ее передернуло.

— Судьба всего халифата в твоих руках, — просипел он. — А теперь ступай, султан все тебе расскажет.

Ясмин не стала ничего спрашивать, да и не смела. Она поклонилась, развернулась и направилась к выходу, чувствуя облегчение оттого, что покидает это место.

— Девчонка! — крикнул ей вслед пророк. Она остановилась. — Не смей возвращаться, пока не убьешь девчонку!

Ясмин поняла, что никогда больше не захочет вернуться в этот дворец, не захочет смотреть на пророка и тем более говорить с ним. Она чувствовала: все, во что она верила, чему ее учили всю жизнь, исчезает и рушится, как карточный домик.

Глава 8

На центральной пристани федерации собралось много народа. Глядя на шумную, волнующуюся, взбудораженную толпу, которая облепила близлежащие острова, Олег подумал, что никогда еще не видел такого скопления людей. Также он не помнил события, которое бы так объединило людей в федерации. Он улыбнулся: значит, его план работает.

Ему пришлось постараться, чтобы достать для авантюрной, как казалось другим старейшинам, экспедиции хорошее судно. Но ему это удалось — он привык добиваться того, чего хотел. У пристани покачивался на волнах катер. Это было совершенно новое, современное судно с мощным мотор, с большим ветровым стеклом, затемненным от солнечного света, с кокпитом и мягкими удобными сиденьями. Катер имел довольно просторную палубу, на которой могли удобно разместиться все участники экспедиции и небольшую каюту, где можно было хранить припасы, спрятаться от непогоды или переночевать.

Олег улыбнулся шире — от этого судна зависело очень многое. Именно так он и сказал главному инженеру по производству катеров, когда просил того предоставить судно. Олег недолюбливал этого коротышку в огромных очках с толстыми линзами, который вел себя со старейшинами чересчур холодно, а иногда и откровенно недружелюбно. Олег надавил на него, предупредил, что инженеру придется отвечать перед всем народом федерации, если он не выделит катер, и тому пришлось уступить из-за боязни быть растерзанным негодующей толпой. Инженер наверняка знал, что вера в Настю крепла в умах людей, и они разорвали бы его на части, если бы он не помог ей.

На борту катера красовалась надпись «Мессия». Олег гордился тем, что придумал такое название. Люди, что собрались провожать катер и глазели на него, должны понимать, что означает это путешествие. Это название должно еще больше укоренить в них мысль, что Настя — их спасение. Пусть многие и не знают значения этого слова, но они узнают, когда придет время. В нужный момент Олег выйдет из тени и сделает так, чтобы толпа поверила, что это все благодаря ему…

Припасы были загружены. Молчаливый здоровяк по имени Дима, с огромными ручищами, густой черной бородой и загорелой лысиной, молча делал последние приготовления. Он крепил грузы на палубе, проверяя готовность катера к плаванию вместе с двумя худощавыми техниками, которые так ловко передвигались по катеру, что были похожи на обезьян.

Дмитрия выбрали штурманом катера и его капитаном. Олег не был с ним знаком лично, знал только, что тот был родом из Уральской республики. Когда на общем собрании штурманов, где присутствовало почти две сотни опытных моряков, объявили, что нужен человек, который бы возглавил экспедицию, то вызвались многие. Олег молча смотрел в их лица, серьезные, суровые, и совершенно не знал, кого выбрать. Гул голосов нарастал, моряки вскакивали со своих мест, толкая друг друга и выкрикивая свои имена. В какой-то момент начался жаркий спор, чуть не переросший в драку. И тут со своего места поднялся Дмитрий, до этого молча наблюдавший за происходящим. Он начал спускаться вниз, к Олегу, стоящему в центре зала, и по мере того, как он оказывался все ближе, голоса вокруг утихали. Его шаги, когда он вплотную подошел к Олегу, раздавались по затихшему полностью залу громким эхом. Здоровяк обвел окружающих хмурым взглядом и решительно объявил, что отправится он. Никто не стал спорить, моряки кивали, молча соглашаясь с ним.

Олегу очень понравился этот неизвестный моряк, обладающий среди своих соратников столь большим авторитетом. Дмитрий почти не разговаривал, не задавал вопросов и молча делал то, что говорил ему старейшина. «Оно и хорошо, — потирал руки Олег, — меньше будет доставать девчонку своими расспросами».

Оба юноши с Плавучих островов тоже были на борту катера. Андрей неподвижно сидел на корме, ожидая отплытия, а вот Макс всячески старался помогать Дмитрию, хотя тот и не просил. Он больше мешался под ногами, чем приносил пользу, и иногда Дима сверлил его негодующим взглядом, но ничего не говорил. Олег скривил губы, глядя на Макса. Он знал историю мальчишки и знал о его отношениях с отцом. Вождь Святослав объявил старейшинам, что его сын трус и он недостоин быть вождем. Опасно, конечно, было доверять это дело такому ненадежному человеку, как Максим. С другой стороны, его будет не жалко, если план провалится и девчонка окажется никакой не спасительницей, а просто сумасшедшей, которой в голову взбрели какие-то цифры.

Слабохарактерность юноши, о которой говорил его отец, могла сыграть на руку Олегу. Старейшина после собрания отвел Макса в сторону, подальше от посторонних глаз и ушей, и вложил ему в руки гранату. Она была небольшой, умещалась в ладони, но инженеры смогли запихать туда столько взрывчатки, что с ее помощью можно было уничтожить корабль средних размеров. Макс испугался, когда увидел гранату, но Олег надавил на него и сказал, что это необходимо. Сверля несчастного, побледневшего юношу холодным взглядом, старейшина заявил, что Макс должен воспользоваться гранатой, если Насте будет угрожать опасность или юноша заметит, что их операция обречена на провал. Старейшина убедил его, что нельзя, чтобы Настя попала в руки Адмирала.

— У вас великая миссия, — произнес Олег, сжимая руку Макса с гранатой в своих ладонях. — Иногда, чтобы достичь величия, нужно совершить ужасные вещи.

Макс молча согласился, опустив взгляд, и убрал гранату в небольшую сумку, что висела у него на плече. Чтобы еще больше подтвердить правильность выбора юноши, Олег положил ему руку на плечо и крепко сжал. Старейшина сказал, что отец в любом случае больше не будет считать сына трусом.

Конечно, Олег не рассказал Максу всю правду. Он боялся, что Адмирал схватит девочку живой и она будет использована против самого Олега, тогда сила Адмирала возрастет вдвойне. Либо же Адмирал убьет ее и объявит об этом всему миру. В мире стало слишком много людей, которые поверили в силу Насти, и если Адмиралу удастся убить ее, это вселит страх в ее сторонников. Испуганной толпой, если она испытывает страх не перед тобой, сложно управлять. Так или иначе, но Олег должен быть готов к тому, что у Насти ничего не получится.

«Не получится…» — задумчиво почесал подбородок Олег, и с его губ исчезла улыбка.

Много раз Олег рассуждал, что будет, если эта экспедиция провалится. Тучи сгущались, Адмирал набирал силу, что грозило не только союзу, но в будущем и федерации с республикой. Тучи сгущались не только над федерацией, но и над ним самим. Если у Насти ничего не выйдет, если до нее доберется Адмирал, то другие старейшины обвинят в неудаче его, и тогда настанет время решительных действий. Он должен будет показать всем, что предвидел такое развитие событий и у него есть запасной план.

Олег никогда не скрывал от самого себя, что был амбициозным человеком. Он считал это качество в себе самым важным. Амбиции заставляют человека двигаться вперед, добиваться поставленных целей, несмотря ни на что. Разве это плохо? Что лучше, всю жизнь прозябать и жить как нищий или попытаться изменить судьбу, стать богатым, властительным и известным, иногда переступая через нравственные принципы и, что уж скрывать, через людей?

Олег был выходцем из низов, отпрыском малоизвестной семьи с самых окраин федерации, где жили только сборщики крабов и моллюсков. Люди с окраин имеют мало шансов перебраться на центральные острова федерации и практически всю жизнь живут на своих крохотных клочках суши, постоянно подвергаясь нападению разбойников. Природа тоже сурова к этим землям, она насылает на них шторма и ураганы, иногда проглатывающие целые острова со всем их населением. Но Олег смог выбраться с окраин, что мало кому удавалось.

Сначала он стал старостой своей коммуны (правда, подкупив для этого нескольких уважаемых людей), потом выбил для себя право плавать в центральные области федерации и представлять от своего имени все окраины. Работа была тяжелая и неблагодарная. Жители центра относились к малообразованным обитателям окраин с презрением. Но даже тогда он смог пробить себе дорогу дальше и стать директором завода по производству сельскохозяйственных станков. Для этого ему понадобилось крепко подружиться с одним чиновником и не раз накачивать того алкоголем за свой счет в баре, но дело того стоило: новая должность позволила ему закрепиться в центральных районах и никогда больше не возвращаться на окраины, навсегда забыв про жену и свою маленькую дочь.

Он не собирался останавливаться на достигнутом, он желал большего. Благодаря своему знакомому чиновнику, которого теперь приходилось не только поить, но и заказывать ему девиц легкого поведения, он вошел в правление сельскохозяйственных заводов. И не важно, что понадобилось подстроить пару несчастных случаев с предыдущими членами правления, в результате которых те бесследно исчезли, освободив вакантные места. Себя в редкие моменты угрызения совести он успокаивал тем, что старики, которые пропали, слишком засиделись в правлении и им давно стоило уступить дорогу молодым.

А дальше Олега уже было не остановить. Чиновник, которого он долгое время называл своим другом, оказался больше ему не нужен, и он сделал так, что бедолагу поймали на взятках, найдя у него дома крупную партию незадекларированного жемчуга. Испуганный чиновник искал поддержки у Олега, но тот оказался глух к его мольбам, практически сразу забыв о его существовании и с презрением вспоминая те дни, когда ему приходилось юлить и унижаться перед этим ничтожеством. Далее Олег благодаря своему таланту красноречия, которым он активно пользовался на собраниях правления, был избран старейшиной.

Всего этого он добился благодаря своей амбициозности, он это знал и понимал. Пока другие граждане федерации гнули спину на полях либо натирали мозоли, собирая станки и катера на заводах, он тщательно прорабатывал план, как оказаться на вершине власти. Он думал, что его тернистый путь наконец окончен, что он может почивать на лаврах, но вскоре заметил, что ему мало всего этого, мало быть просто старейшиной. Добиваться чего-то большего стало для него необходимостью, наркотиком, без которого он не ощущал радости жизни. Поэтому, заняв место среди старейшин, Олег недолго радовался успеху. Ему требовалась новая доза успеха — новая вершина, которую он мог бы покорить.

Федерация была большим государством, Олегу подчинялись заводы и фабрики, корабли и люди, но мир был еще больше. В этом мире было много людей, много земель, много богатств, которые оставались ему неподвластны. Червь честолюбия вновь стал грызть его изнутри, он перестал спать ночами, думая о том, как ему завоевать весь мир. Именно завоевать. Он хотел, чтобы все планета беспрекословно ему подчинялась, не имея иной альтернативы, иного правителя. И сколько бы он ни думал, какие бы безумные идеи ни приходили в его голову, он неизменно возвращался к единственному решению: добиться власти над всей планетой он сможет только с помощью ракет.

Ракеты были наследием старого мира, самым ужасным его изобретением, едва не разрушившим прошлый мир, — и вот оказались в новом, не изменив, впрочем, своего предназначения: убивать, разрушать, уничтожать. Стоило только догадываться, почему люди перед лицом катастрофы, которая поглотила их мир, решили спасти это оружие. Но Олег был этому рад. Часто он спускался в недра Запретных островов, где были оборудованы шахты с ядерным оружием. Часами он любовался ракетами, представляя, как одна такая ракета может уничтожить целое государство, а его сделать властителем всего мира. Иногда эта мысль пугала его, сознание рисовало картины страшных последствий применения ядерного оружия. Но мысль о том, что он может стать первым правителем в истории планеты, завладевшим ею целиком, перевешивала все его сомнения.

Единственное, что его останавливало, не давая привести в действие кошмарный план, так это безграничная любовь к себе. Он боялся, что его запомнят в истории как кровавого убийцу, который на пути к величию уничтожил множество людей. Нет, его волновало вовсе не количество жертв, а мнение тех, кто выживет. Но чем больше он думал о власти над миром, чем больше червь честолюбия пожирал его разум, тем больше он понимал, что готов будет мириться и с этим. В конце концов, если весь мир будет подчинен ему, он сам будет писать историю и оставит в памяти потомков только то, что захочет. Еще его расстраивало, что в результате ядерного удара он мог потерять часть суши, пригодной для жизни. Мир и без того стал невелик, чтобы терять еще хотя бы самую малую его часть.

Когда объявился Адмирал, который направил свой флот против союза, Олег был рад — он тут же отправил к королеве союза посланников и заверил ее в дружбе между их государствами, между ними был заключен договор. Как только безумный Хромец разобьет флот союза, в чем Олег не сомневался, так как королева больше думала о собственном обогащении, нежели о благополучии своей страны, федерация объявит войну империи, и у Олега появится возможность продемонстрировать хромому безумцу мощь ядерного оружия.

Но неожиданно появился другой, менее кровавый способ показать миру свою силу. Федерация уже верила в эту силу, доказательством чего служила толпа людей, которая собралась с одной лишь целью — увидеть ее. Олег уцепился за этот шанс.

Как только Настя начала подниматься на борт катера, толпа заревела так, что создавалось ощущение, будто завибрировал сам воздух. Олег улыбался, наслаждаясь моментом, представляя, что когда-нибудь толпа будет так же приветствовать его. Когда Настя обернулась и помахала им всем рукой, толпа просто взорвалась криками. Люди истошно вопили, их восторженные лица были обращены только к ней, они тянули в ее сторону руки, зная, что она для них недосягаема. Тысячи пар глаз внимательно следили за каждым ее движением. Вот она, сила! Олег смотрел на Настю и думал, что эта девочка принесет ему власть — бескровную, как он и мечтал. Где-то забили барабаны и затрубили трубы, что означало, что катер готов к отплытию.

Как завороженный Олег смотрел на людей, понимая, что раз они верят в нее, значит, когда придет время, поверят и в него. Он будет стоять рядом с этой дурочкой, когда настанет момент ее триумфа. Он много общался с ней и считал, что ею будет легко манипулировать. Она станет делать все, что скажет ей Олег. Если у нее все получится, то весь мир будет у ее, а значит, и у его ног. Он станет спасителем человечества. И его будут любить.

Олег жестом призвал людей к спокойствию, и толпа немного стихла.

— Пусть ваш путь освещает великая Ведь-Ава, — громко произнес он, поднимая руки к небу. — Пусть вода будет вашим другом и верным помощником.

Макс, Андрей и Дмитрий, что стояли на носу катера и слушали старейшину, поклонились ему, после чего здоровяк встал за штурвал. Ровно загудел мотор, катер, дернувшись, начал плавно отходить от пристани. Настя, стоя на корме, продолжала махать людям, которые зашевелились и снова зашумели.

Если у них все получится, ухмыляясь думал Олег, то больше будет не нужна никакая Ведь-Ава. Из этой девочки он создаст нового бога.

Олег как можно доброжелательнее улыбнулся и помахал рукой Насте, которая в последний раз посмотрела в его сторону.

А если у нее все же не получится, тогда заговорят ракеты. Может, ему и придется уничтожить часть суши, но на оставшейся будет править только он, и никто больше.

Глава 9

Карпаты. Давно, еще до того, как вода поглотила практически всю сушу, здесь были высокие, могучие горы. В их окрестностях располагались величественные средневековые замки, в которых в далеком героическом прошлом сидели высокомерные, богатые, надменные особы. Особы победнее, что ютились в грязных лачугах подле замков, перерезали за богачей друг другу глотки. Потом высокомерные особы вымерли либо их подняли на вилы особы победнее, замки опустели и со временем стали архитектурными памятниками. В них хлынули толпы туристов. Генри не знал, кем именно были эти «туристы», но считал, что это праздные, имеющие много свободного времени люди, которые везде любят совать свой нос.

Генри покачал головой и, воспользовавшись кривой корягой как рычагом, пододвинул кусок камня еще ближе к берегу. Корягу он нашел пару дней назад, и это немного облегчило его тяжкий труд, чему он был несказанно рад. Теперь он таскал к берегу почти столько же камней, как и другие каторжники, а это, в свою очередь, уменьшило количество пинков и ударов палками от надзирателей.

«Вот бы мне чуточку этого свободного времени», — устало думал он, уперевшись в корягу плечом и надавив на нее. Булыжник нехотя перекатился на другую свою сторону. Плечо ныло и болело, но он, стиснув зубы, раз за разом двигал камень вперед. Он не мог позволить себе остановиться.

Карпаты. Красивые горы, на склонах которых росли непроходимые вечнозеленые леса. С вершин гор открывался удивительный, прекрасный вид на зеленые луга, на прозрачные озера и тонкие, узкие ленты рек. На полях паслись козы и овцы, а в лесах бродили медведи, олени, прыгали зайцы, щебетали птицы.

Конечно, Генри ничего этого не застал и не мог видеть. Он узнал об этом из книг, которые успел прочитать до того, как попал на Карпаты. Часто он представлял, как мог выглядеть прошлый мир, но ему всегда казалось, что его скудной фантазии недостаточно, чтобы представить хотя бы частичку красоты прежнего мира. Закрывая глаза в редкие моменты отдыха, он видел перед собой бескрайнюю, нескончаемую водную гладь и голые черные скалы. Редкие птицы иногда садились на камни и тут же улетали прочь, так как скалы были бесплодны и непригодны для жизни. Генри совершенно не мог представить, как мир мог быть устроен по-другому.

Он сделал еще усилие, снова упираясь в корягу плечом, стараясь выпрямиться и толкнуть камень вперед. В поясницу словно всадили нож. Он охнул, разом обмяк и облокотился на камень. Тяжело дыша, чувствуя, как боль в пояснице разливается все сильнее, он пытался прийти в себя.

— Приятель, — постучал он ладошкой по камню и вытер со лба пот, — мы почти на месте.

Карпаты… Он выпрямился, превозмогая боль. Теперь здесь одни скалы, на которых трудились оголодавшие, несчастные, озверевшие люди, загнанные сюда против их воли. Еще здесь обосновались стервятники, которые без устали кружили над скалами, ожидая, пока очередного бедолагу не скрутит паралич от тяжкого труда или не оставят силы от голода. Он прикрыл глаза рукой и посмотрел в небо. Там, вдалеке, он увидел несколько черных точек, которые медленно плыли по небесной голубизне. Наверняка, думал он, парочка стервятников внимательно наблюдают и за ним. Они увидели, что он остановился, они уже предвкушают, что скоро Генри свалится на землю и замрет навсегда. Тогда стервятники, махая своими черными крыльями, устремятся к нему.

Нет! Генри облизал сухие, ободранные губы. Нет, его тело им не достанется. Если он будет чувствовать, что силы покинули его, то лучше утопится и пойдет на корм рыбам. Иногда он видел, как тела несчастных клевали стервятники. Ужасные птицы выклевывали глаза, вырывали языки, отрывали носы и уши, растаскивали тела по частям, по маленьким кусочкам. Неприятное было зрелище. Генри не хотел, чтобы кто-то так же наблюдал, как нечто подобное произойдет с его телом. Еще он не желал, чтобы его голый череп да обглоданные кости жарились на солнце. Он видел много черепов, раскиданных вдоль берега, и ему всегда казалось, что им чересчур жарко, что они хотели бы, чтобы их опустили в прохладную воду.

Убийцы, воры, насильники, больные, отшельники, умалишенные, должники, что неспособны выплатить долги, — со всего мира на Карпаты свозили всякий сброд. Сюда вышвыривали тех, кто не вписывался в новую модель мира, которую люди выстраивали после потопа. Людей привозили, давали им кое-какие инструменты и заставляли откалывать от больших скал скалы поменьше. Потом скалы поменьше тащили к берегу, где их ждали широкие плоские баржи. Камни сгружали на баржи, за что каторжники получали немного еды. Иногда случалось, что матросы, громко смеясь, пинками гнали каторжников назад, не давая несчастным ни куска хлеба. Но такое происходило редко. Все же матросы понимали, что если не будет каторжников, то не будет камней, которые они продают.

Генри рассмеялся, все продолжая хлопать по камню ладонью, словно это действительно был его знакомый. Он так много времени проводил с камнями, так много перетаскал их на берег, что научился с ними говорить. Да и говорить было особо больше не с кем. Те люди, что окружали его, бывало, и двух слов связать не могли. Их лексикон составляли в основном такие слова, как «да», «нет», «жрать», «спать», «таскать». Слова «да» и «нет» многие из них заменяли мотанием головы. Смешно тряся телами, постоянно напряженными от тяжелой работы, они шли от берега к скалам и назад, бормоча под нос себе что-то мало разборчивое. Это одновременно и смешило, и пугало. Генри знал пару местных, которые некоторое время назад говорили довольно сносно, но теперь почти перестали нормально изъясняться. Эти парни были на Карпатах довольно давно, и Генри боялся, что со временем тоже будет предпочитать больше мотать головой, чем открывать рот. Люди здесь очень быстро разучивались думать, потому что если продолжать думать, то можно сойти с ума от мысли, что эту работу ты будешь выполнять до конца своих дней.

Генри не был ни преступником, ни больным. Может быть, он был чуточку сумасшедшим. Но свое сумасшествие он предпочитал держать при себе и не показывать другим. Он помнил время, когда жил в довольно неплохом месте, где у него была собственная пещера и какая-никакая работа — он ремонтировал лодки. У него имелся скудный инструмент: молоток, пара мотков проволоки, плоскогубцы и еще кое-что, названия чему он не знал, — но всего этого хватало для ремонта тех суденышек, что заходили в гавань, где располагалась деревня, в которой он жил. Чаще всего приходилось заделывать дыру в борту или штопать рваный парус. Иногда попадались лодки с мотором, но даже их со временем он наловчился чинить.

Люди, что приплывали на этих лодках, были отчаянные. Горячие, безбашенные смельчаки, не боявшиеся отправляться в открытый океан на своих хлипких посудинах. Пока Генри ремонтировал их суда, они уничтожали запасы спиртного в деревенских барах и бесцеремонно насиловали местных девиц. «Но что поделать, — думал Генри, не желая вмешиваться и портить гостям отдых. — Таков новый мир: сильный берет все, что захочет».

— Быстрее! — Генри не заметил, как к нему подошел огромный черный детина и больно ткнул в плечо острой палкой. Потом он начал тыкать пальцем в сторону берега. — Быстрее тащи. Ты тащи — будет еда.

Генри согнулся, как побитый пес, оскалился, но отвечать ничего не стал. С надзирателями было еще сложнее общаться, чем с каторжниками. Их лексикон, по большому счету, состоял из пары слов: «быстрее» и «тащи». Как сказали бы в прежнем мире, это были люди не слова, а дела.

Генри устало выдохнул, взял единственной рукой корягу, поднялся и начал снова толкать камень к берегу. Иногда он бросал настороженный взгляд на надзирателя, который пристально следил за ним, выставив толстую нижнюю губу. Генри давно заметил, что этот здоровяк с выпученными глазами, по прозвищу Черный Череп, особенно внимательно наблюдал именно за ним.

Одной рукой было сложно выполнять такую работу. Плечо болело все сильнее, ладони покрылись мозолями размером с яйцо, колени дрожали от постоянного напряжения. Он старался не думать о пояснице, которую жгло, словно к ней приложили раскаленное железо. Но он должен, несмотря на боль, несмотря на свое увечье, толкать эти чертовы камни. Стоит ему перестать это делать, и надзиратель с палкой размозжит ему голову. Стервятники слетятся на его бездыханный труп и сделают то, чего он так сильно хотел избежать.

— Генри, сегодня что-то маловат камешек.

На берегу его встретил толстяк в широких штанах и белой рубашке без рукавов. Рубашка была полностью расстегнута, поэтому все могли лицезреть его необъятный, безобразный живот, свисающий чуть ли не до колен. Розовое круглое лицо толстяка сегодня выглядело особенно довольным. Он стоял на краю баржи и, иногда почесывая пузо, считал камни, что приволокли на берег другие бедолаги. Их набралась уже целая гора.

Часто Генри хотел спросить у матросов, кому нужны эти проклятые камни, куда их отправляют, но каждый раз не решался. Он здраво считал, что это все же не его дело, его дело — таскать камни. Да и давать надзирателю лишний повод использовать против себя палку Генри не очень-то хотел.

Его не всегда звали Генри. В деревне, где он вырос, все обращались к друг другу «ты», а показывая на других, говорили «он» или «она», и это всех устраивало. Но однажды он, поднявшись высоко к вершине острова, нашел полуразрушенный двухэтажный дом, явно оставшийся здесь от прежнего мира. Дом был завален обломками скал и камнями, но все же часть его уцелела, и Генри смог забраться внутрь через разбитое окно.

Внутри было много пыли, грязи и всякого хлама, который годился в основном для костра. Но его внимание привлек яркий, пусть и сильно выцветший, глянцевый журнал, что валялся на полу и выделялся на общем грязно-сером фоне. Он поднял журнал, отряхнул пыль с обложки и увидел на ней красивого мужчину с идеальной прической, уверенным взглядом и широкой улыбкой.

В детстве мама учила Генри немного читать, поэтому по слогам, делая невероятные усилия, он смог прочесть подпись под изображением: «Генри Фонда — актер века». Он долго восхищенно рассматривал незнакомца с обложки, который выглядел таким красивым и счастливым, что он решил: с этого момента его тоже будут звать Генри и он тоже станет… ак-те-ром. Может, тогда он станет таким же красивым и счастливым?

Порывшись в хижине, Генри нашел комнату, три стены которой были заставлены полками с книгами. Многие из них пришли в негодность и походили на влажные слипшиеся комки серой массы, но Генри смог выбрать из них те, что оставались еще в более-менее нормальном состоянии. Он протянул руку к первой попавшейся, достал ее и прочитал название на корочке: «Одиссея».

Он помнил, как открыл первую страницу и начал долго, вспоминая слова, читать ее. Он просидел несколько часов, с каждой минутой все увлеченней погружаясь в историю отважного мореплавателя, который, преодолевая трудности и испытания, старался вернуться домой. Эта история восхитила, воодушевила юного Генри, он хотел быть похожим не только на Генри, но и на этого смелого мореплавателя. Собрав несколько стопок книг, связав их веревкой, он вернулся в деревню. Он начал читать все эти книги, увлекшись чтением так, что практически забыл про свою основную работу, чем навлек гнев соплеменников. Но ему было наплевать, в голове его уже зрел план, как он мог бы стать этим самым ак-те-ром.

— Эй, однорукий! — Толстяк лишний раз напомнил ему о его недостатке. — Ты что, уснул? Тащись за следующим камнем, иначе не получишь жратвы.

Генри бросил на толстяка затравленный взгляд, потом посмотрел на надзирателя, который палкой гнал другого каторжника к берегу, и поплелся назад.

За камнями приходилось уходить все дальше. Те, что можно было достать или отколоть у берега, все перетаскали, поэтому приходилось забираться все дальше вглубь острова. Путь назад, к берегу, становился все дольше и мучительней, и сил у Генри оставалось все меньше. Но в этом были и свои плюсы: надзиратели нечасто уходили далеко от берега, и он оставался наедине с самим с собой, пока выискивал подходящий камень, и мог о многом подумать.

Часто он рассуждал о том, как тяжело добиться успеха и как легко его потерять. Что-то было в этом несправедливое. Весь этот чертов мир несправедлив, с самого первого дня, как только человек взял в руки палку и начал ею колотить другого человека. У кого была палка, тот и был сильнее, но разве это справедливо? Мир оказался несправедлив ко всему человечеству. На протяжении своей истории люди строили высокие дома, делали летающие аппараты, возделывали поля. Палка уже не играла особой роли, но даже тогда существовала несправедливость: прав был тот, у кого выше дом, у кого больше поля, чей самолет летает дальше. А потом природа, словно насмехаясь, буквально за месяц все это стерла. Точнее, смыла. Вроде бы границы справедливости должны были пасть, все оказались в равных условиях. Как бы не так! Мир стал еще более несправедливым. А что он? Он оказался всего лишь маленьким винтиком во всей этой несправедливой системе, и это слегка успокаивало Генри. Страдал не один он.

Но у него был момент триумфа. Он стал актером, когда показал соплеменникам поставленную им самим пьесу «Одиссея». Он прочитал ее много, много раз, выучил от корки до корки, сам сделал костюмы, декорации, сцену. Ему с трудом удалось собрать жителей деревушки и усадить их на стулья, так как они совершенно не понимали, чего он от них хочет. Он выложился весь. Играя пьесу, он испытал самый разнообразный спектр эмоций, и люди смотрели на него открыв рот. Они ничего не сказали, но по их взглядам было видно, что они несколько озадачены, а это сродни похвале — обычно их взгляды были бессмысленны.

А потом появился он. Его огромный корабль вошел в их небольшую бухточку и почти полностью занял ее. Огромное чудовище, выпуская черный дым, шумело и шипело. Генри видел, как с десяток человек погрузились в лодку и поплыли к берегу. Они были еще далеко, только выбрались на берег, но Генри видел, что один из них сильно хромает. Мурашки побежали по его спине, а руки невольно задрожали. Он слышал истории об этом человеке и о тех зверствах, что он творил. Например, как он сдирал с людей живьем кожу или сажал их на колья. Но никогда Генри не подумал бы, что судьба сведет его с этим человеком.

Всех жителей деревни собрали на небольшой площади, где еще недавно Генри играл спектакль. Их выстроили в шеренгу перед Адмиралом. Медленно он начал прохаживаться вдоль испуганных людей, что дрожали и не смели поднять на него глаза. Генри не знал почему, но Адмирал остановился именно напротив него. Он повернулся к Генри, сцепив руки за спиной, и поинтересовался, как его зовут и чем он занимается.

— Меня зовут Генри, — ответил Генри, чувствуя, ему буквально приходится выдавливать из себя слова. — Я актер.

Несколько секунду Адмирал пристально смотрел на него, а потом громко рассмеялся, брызгая в лицо несчастного Генри слюной. Люди Адмирала тоже громко загоготали.

— Тогда покажи нам, что ты умеешь, — весело произнес Хромой, усаживаясь на камень.

Людей прогнали с поляны, и Генри остался на ней совершенно один.

Генри понимал, что от того, как он сыграет и понравится ли это Адмиралу, зависит его жизнь, поэтому он собрал все свои силы и все свое умение и начал показывать спектакль. Генри казалось, что лучше он уже никогда и не сыграет, он буквально проживал каждую сцену. Но чем дольше он играл, тем мрачнее становился Адмирал. Наконец, когда Генри закончил спектакль словами, что Одиссей нашел свой дом, Адмирал совсем помрачнел.

Он долго молчал, прожигая Генри ненавидящим взглядом. Его ноздри раздувались, он крепко сжимал кулаки. Генри видел, как наливались кровью его глаза.

— И ты считаешь, что он нашел свой дом? — прошипел Адмирал, с трудом скрывая гнев, что его одолевал.

— Да, — робко ответил Генри.

— К черту это! — вспылил адмирал. — Вот наш дом!

Он вскочил со своего места, словно под ним была пружина, и начал тыкать рукой в сторону океана, прыгая на месте.

— Это всего лишь пьеса, — пожал плечами Генри, уже понимая, что над ним нависла опасность.

Адмирал подошел к нему, его лицо исказилось от ярости, взгляд был безумен.

— Но эту пьесу выбрал ты, — прошептал адмирал, приблизившись настолько, что Генри почувствовал горячее и тяжелое дыхание. — Ты мог выбрать любую другую пьесу, но нет, ты решил меня разозлить. — Он злобно усмехнулся. — Я не позволю тебе больше играть ее!

Адмирал схватил Генри за шиворот и потащил вниз по склону, к берегу. Генри не стал сопротивляться, он знал, что это бесполезно. За ними по пятам, громко улюлюкая, гикая и размахивая оружием, шли люди Адмирала. Генри смотрел по сторонам, ища защиты у соплеменников, но все они попрятались по своим пещерам. В лучшем случае он видел их бледные, испуганные лица, иногда выглядывающие из пещер. Сильный не только берет что захочет, но и делает что захочет.

Генри не знал, что задумал Адмирал. Он и не хотел думать об этом — мысли пугали. Посадит на кол или сдерет кожу? Чтобы отвлечься, он думал о невероятной силе Адмирала, который, несмотря на хромоту, тащил Генри, будто тот совсем ничего не весил.

Адмирал затащил Генри на причал и швырнул его, как ненужный мешок, на землю. Затем наклонился, повернул его лицо в сторону, и Генри увидел, что лежит на самом краю причала.

«Утопит», — мелькнула мысль. Он даже немного обрадовался: в таком случае смерть не будет столь уж мучительной.

— Сейчас я отправлю тебя домой, — зло скалился Адмирал. — Ты увидишь своего хозяина.

Он снова схватил Генри за шиворот и бросил в воду. Генри не успел ничего сообразить, как вода сомкнулась над ним. В то же время он понял, что его ноги и руки свободны и он может спокойно вынырнуть, что он тут же и сделал. Он начал плавать недалеко от берега, боясь приблизиться к пристани и совершенно не понимая, зачем Адмирал бросил его в воду, даже не связав.

Тем временем Адмирал и его люди столпились на причале и, улыбаясь, что-то громко кричали, глядя куда-то за спину Генри. Генри ощутил, как чей-то взгляд уперся в его спину. Это был тяжелый, злой взгляд, который он ощущал каждой клеткой своего тела. Ему стало по-настоящему страшно, он даже представить не мог, кто мог смотреть на него с такой ненавистью. Генри медленно обернулся, стараясь побороть сковавший его страх, и его глаза округлились от ужаса. Он издал истошный вопль и как можно быстрее начал грести к берегу. Смех на пристани стал громче. К нему, стремительно сокращая расстояние, приближался акулий плавник. Генри понимал, что он не успеет доплыть, что хищник намного быстрее, но все же надеялся.

Причал был почти рядом, Генри протянул руку Адмиралу, который стоял, нагнувшись и уперев руки в колени, громко хохоча. Весело он смотрел на несчастного, который искал помощи. Генри надеялся, что Адмирал спасет его, что он всего-навсего решил проучить незадачливого актера. Но нет, Адмирал выпрямился, презрительно глядя на протянутую руку, и плюнул в воду.

Краем глаза Генри увидел, как нечто огромное и серое проплыло справа от него. Акула двигалась так быстро, что мгновенно оказалась спереди, и Генри не успел сообразить, что надо убрать протянутую руку. Огромная туша вынырнула из воды. Акула была так близко от его лица, что он мог рассмотреть открытую пасть с множеством острых зубов. Он не успел испугаться или что-то предпринять, как эта пасть сомкнулась на его руке. Генри не сразу почувствовал боль, настолько быстро все произошло. Акула, вцепившись в его руку, дернулась в сторону, отрывая конечность от тела, и исчезла так же быстро, как появилась.

Генри, глупо глядя на обрубок своей руки, совершенно не верил в то, что случилось. Происходящее казалось сном, ужасным кошмаром. В ушах стоял шум, смех с пристани долетал до него как будто издалека, перед глазами все поплыло. Он хотел было улыбнуться окровавленному обрубку, потому что совершенно не чувствовал боли и думал, что все это не по-настоящему. Но тут боль начала быстро разливаться по всему телу, пульсировать в куске мяса с торчащей из него костью, который остался у него вместо руки. Боль взорвалась в его тело с такой силой, что он испустил нечеловеческий рык. Все было по-настоящему.

Силы разом покинули его, боль полностью парализовала тело, и он перестал что-либо соображать. Он не стал больше сопротивляться, и его обмякшее тело погрузилось под воду. Все равно, теперь ему было все равно. Он захотел умереть. Что ему делать в этом мире с одной рукой, если не всегда выживают те, у кого их две? Он теперь инвалид, который будет влачить жалкое существование, прячась в пещере, питаясь объедками, презираемый всеми. Он желал, чтобы акула вернулась и завершила начатое. Но она не возвращалась. Он почувствовал, как его подхватила пара рук, и через несколько секунд он распластался на берегу, стараясь откашляться от воды, что успела попасть в легкие.

Боль стала невыносимой, она прожигала его, заставляла извиваться и корчиться на земле. Сквозь боль в его сознание проникла мысль, что лучше бы его посадили на кол.

К нему подошел Адмирал. Ухмыляясь, он поставил ногу на грудь Генри, отчего тот перестал шевелиться. Адмирал смотрел на него с явным удовольствием, его это все очень забавляло.

— Он больше не годится на роль Одиссея, так как у Одиссея было две руки. Теперь он годится только на корм рыбам, — хохоча, сообщил Хромой своим людям, и те тоже громко рассмеялись. — Но это будет для него слишком легкой участью. — Взгляд Адмирала стал жестким, холодным, он буквально пригвоздил скулящего от боли Генри к земле. — Он должен продолжать жить, он должен рассказать всем, кого встретит, кто сделал его калекой. Пусть все боятся встречи со мной. Он должен жить в мучениях и всегда помнить, кто позволил ему жить. Отправьте его на Карпаты, — рявкнул он. — Пусть добывает камни, пока сможет.

Вот так Генри и оказался здесь. Много раз он задавал себе вопрос, как ему удавалось здесь выжить. Другие, более сильные каторжники умирали, а он упрямо таскал камни к берегу. Он остановился, переводя дух, а потом со злостью посмотрел вперед, туда, где на горизонте виднелись скалы. Сжав зубы и крепче ухватив корягу единственной рукой, он твердо пошел вперед. Он будет таскать камни, один за другим. Он должен жить. Он теперь знал, ради чего ему жить. Он должен отомстить. Он еще не знал, как это сделает, но был твердо уверен, что когда-нибудь ему предоставится такой шанс. Адмирал еще не знает, какую ошибку совершил, сохранив ему жизнь. Тогда, на пристани, лишившись руки, Генри приобрел что-то намного большее. Неуемную жажду мести. А пока он будет ждать и таскать эти чертовы камни. Если будет надо, он перетаскает все скалы с этих проклятых островов!
Глава 10

Земли федерации остались далеко позади, последние острова скрылись из виду, и теперь путников со всех сторон окружал океан. Катер стремительно несся вперед, оставляя за собой белый пенистый след. У Макса поначалу захватывало дух, он и представить не мог, что катера могут развивать такую скорость. Он сидел, крепко вцепившись в борт, будто боясь, что поток встречного воздуха унесет его за собой. Ветер обдувал лицо, шумел в ушах так, что он почти не слышал гула работающего мотора. Но чем дольше они плыли, тем больше Макс успокаивался. Особенно ему стало стыдно за свой страх, когда он посмотрел на Настю. Девушка спокойно сидела на корме катера, не испытывая, казалось, никаких эмоций. В конце концов и его страх прошел, и Макс понял, что на этом судне ему ничего не грозит. Дмитрий с невозмутимым видом стоял за штурвалом, умело управляя судном.

Сначала Макс с некоторой опаской отнесся к этому молчаливому громиле с печальным выражением лица и грустным взглядом. Но за завесой печали, которая была искренней и не напускной, Макс смог рассмотреть кое-что еще — уверенность и спокойствие, которые передавались и юноше. У него даже возникло чувство, что пока с ними Дмитрий, ничего плохого не случится.

Макс с трудом мог представить, чтобы этот здоровяк был торговцем из Уральской гильдии. Макс встречал торговцев и старался избегать их, когда они прибывали на Плавучие острова. Как правило, это были людишки невысокого роста, с длинными руками и хитрыми лицами. Они ловко умели заговаривать зубы, притворно улыбаясь и всучивая свои безделушки по невероятно высокой цене. Иногда оказывалось, что какой-нибудь житель Плавучих островов покупал кучу ненужного хлама и потом долго проклинал торговца, который обманул его.

Макс внимательно наблюдал за Настей. Чем больше он на нее глядел, тем больше создавалось впечатление, что она не скрывала своих чувств, она их просто не знала, потому что невозможно так искусно их скрывать. Он не замечал абсолютно ничего ни в ее отрешенном взгляде, ни в выражении лица, которое выглядело непроницаемой маской. Лишь иногда, когда она поднимала лицо к солнцу и закрывала глаза, юноше казалось, что он видел на ее губах улыбку, едва заметную, почти неуловимую. Ему нравилось это ее подобие улыбки, ее белые волосы, развевающиеся на ветру, ее легкое летнее платье в цветочек. Она словно была из какого-то другого мира, где люди не знают ни злости, ни гнева, но и любви тоже. Это было очень необычно и очень притягательно.

Под вечер, когда солнце начало клониться к закату, озаряя горизонт оранжевым светом, катер замедлил свой ход и лег в дрейф. Молодые люди удивленно посмотрели на Дмитрия, а тот, сконфузившись под пристальными взглядами, коротко ответил:

— Вечереет, надо ужинать и готовиться ко сну.

Заглянув в каюту, куда из-за своих немалых габаритов Дмитрий мог протиснуться с трудом, он достал холщовый серый мешок, несколько алюминиевых кружек и тарелок и стеклянную бутыль, в которой плескалась жидкость желтого цвета. Затем, не говоря ни слова, он вытащил из каюты раскладной стол и стулья. Он с какой-то особой аккуратностью протер столешницу свой здоровенной ладонью и выложил на нее то, что было в мешке: прозрачные пакеты с вяленым мясом, свежие овощи и фрукты и несколько запеченных картофелин. Расставив на столе посуду, он откупорил пробку и начал разливать содержимое бутылки по кружкам.

От запаха пищи в животе у Макса заурчало. Он с жадностью смотрел на стол — он не ел настоящих овощей и фруктов целую вечность! Взглянув на Андрея и увидев его жадный взгляд, Макс понял, что друг тоже с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на съестное.

— Ну, — замер Дмитрий, вытирая руки о полотенце, которое он достал неизвестно откуда, и глядя по очереди на молодых людей, — вы есть-то будете?

Второй раз никого просить не пришлось. Настя подошла к столу, взяла картофелину, огурец и кружку и уселась прямо на палубе, сложив ноги по-турецки. Она даже ела как-то по-другому, аккуратно откусывая от картофелины маленькие кусочки и тщательно, неторопливо жуя. Андрей и Макс переглянулись и тоже придвинулись к столу.

Вскоре все с аппетитом поедали то, что предложил им Дмитрий. Макс не мог ничего говорить, он был на седьмом небе от счастья. Здесь, на катере, посреди океана, где до ближайшей цивилизации были сотни миль, Дмитрий устроил им такой ужин, о каком Макс мог разве что мечтать. Это были не вареные водоросли или сушеная рыба, а в кружках не та немного вонючая пресная вода с солоноватым привкусом, к которой он привык и от которой иногда сводило желудок и тошнило.

Макс заметно повеселел, поэтому, глядя, как Дмитрий вгрызается в кусок мяса, зажав его в своих огромных ручищах, он решил поинтересоваться:

— Дмитрий, я видел много людей из Уральской гильдии, как правило, там проживают торговцы, но ты не очень похож на торговца.

— Да, — поддержал друга Андрей. — Скорее ты похож на воина-язычника. Я слышал, они огромные, как и ты. И безжалостные.

Дмитрий замер с мясом в зубах, по очереди глядя на друзей, потом встретился взглядом с Настей, и та легонько улыбнулась ему.

— Расскажи нам, — попросила она.

Дмитрий выдохнул, отложил мясо в сторону и пробасил:

— Я не виноват, что таким родился. Можете верить, а можете нет, но у меня хоть и сильное тело, но добрая душа, — развел он руки в стороны. — Я не являюсь торговцем, хоть и принадлежу к гильдии. Я был разведчиком.

— Разведчиком? — удивленно изогнула бровь Настя.

— Да, — продолжил Дмитрий. — Чтобы что-то продать, надо найти, кому это нужно и можно продать. Я был одним из тех, кто отправлялся в океан, открывал новые земли, знакомился с людьми, с которыми можно было выстраивать торговые связи. Не скажу, что я очень этого хотел, но меня сделали разведчиком именно потому, что я совершенно не умел торговать. Признаюсь вам, меня даже пугала мысль отправиться куда-либо за пределы гильдии, но у меня была прекрасная жена. — Он улыбнулся. — Вот она была по-настоящему смелой за нас обоих. Она не боялась отправляться в плавание вместе со мной, прихватив и нашу маленькую дочку. Это было самое счастливое время, — вздохнул он. — У нас был катер и целый мир вокруг, в котором мы часто оставались только втроем. И я проще находил с людьми общий язык, когда семья была рядом. Люди не боялись меня, когда видели вместе со мной женщину с ребенком. Кроме того, у моей жены появилось занятие: она начала выращивать жемчуг. Не знаю, откуда она это знала, — хмыкнул Дима, — но на одном необитаемом острове мы нашли моллюсков, которые моя жена бережно собрала. Она оборудовала специальное место на катере, где и занялась выращиванием жемчуга. Она говорила, что вскоре благодаря жемчугу, который она вырастит, нам больше не придется скитаться по океану, выполняя поручения гильдии.

Дмитрий замолк, предавшись воспоминаниям, на его губах играла улыбка. Было видно, что мыслями он снова попал в те дни.

— И что же случилось потом? — поинтересовался Андрей, отчего Дмитрий, пару раз хлопнув глазами, вынырнул из воспоминаний.

Когда Андрей задал этот вопрос, лицо здоровяка приняло прежний печальный вид. Он взглянул на Настю — та коротко кивнула. Дмитрий тяжело поднялся со стула, спустился в каюту, откуда некоторое время раздавался шум, а потом вернулся, держа в руках небольшой мешочек, завязанный черным шнурком.

— Все было замечательно, — с горечью в голосе продолжил Дмитрий, медленно развязывая шнурок. — Нам попадались дружелюбные люди, готовые сотрудничать, а моя жена вырастила столько жемчуга, что его хватило бы на покупку острова у берегов Альпийско-Пиренейского союза. Мы мечтали построить там небольшой домик и жить втроем. Вы же знаете, как ценится жемчуг в союзе?

Дима вопросительно поглядел на товарищей, а Макс коротко кивнул. Да, жемчуг высоко ценился, особенно в союзе, где у местных правителей была какая-то особая, можно сказать, патологическая страсть к жемчугу, из которого они изготавливали украшения.

— Но мы никогда не купим остров, — сокрушенно покачал головой Дмитрий, высыпая содержимое мешочка себе на ладонь.

Макс увидел, что это белые жемчужины. Они были большие, а несколько штук так просто огромные. Дима отложил мешочек в сторону и свободной рукой провел по жемчужинам, что лежали в его ладони, грустно улыбнувшись.

— Это все, что осталось в память о моей жене и о нашей несбыточной мечте. Глядя на эти жемчужины, я вспоминаю, какой она была: ее прекрасное лицо, ее восхитительный смех, ее приятный голос, ее волшебный взгляд. Мне кажется, что ее душа и душа моей дочери заключены в этих жемчужинах, я хочу в это верить.

Дима снова умолк, а Макс затаил дыхание, не смея прерывать даже молчание этого вмиг ставшего снова несчастным мужчины. Он видел, как на глазах Дмитрия выступили слезы, и тот смахнул их тыльной стороной ладони.

— Вода забрала мою семью. — Его голос задрожал, он едва сдерживал рыдания, которые сотрясали его могучую грудь. — В один миг огромная волна, появившаяся из ниоткуда, накрыла катер и потопила его, исчезнув так же быстро, как и появилась. Тщетно я пытался найти жену и дочь, до хрипоты я звал их и молил океан забрать меня вместо них. Но нет. — Дима мотнул головой и с ненавистью посмотрел на воду за бортом. — Океан был глух к моим мольбам. Он жесток. Это самый жестокий бог, который когда-либо существовал. Он уничтожил не только человеческую цивилизацию, он уничтожает и то немногое, что осталось в мире хорошего.

Он помолчал, глядя на жемчужины, что лежали в его ладони и добавил:

— Не знаю, каким образом, но в моих руках тогда оказался мешочек с жемчугом. И я думаю, что это случилось не просто так.

— Рыбаки, с которыми я плавал, считали, что вода смывает грехи, — зачем-то заметил Андрей.

Дима уставился на него, тяжело дыша и раздувая ноздри:

— Значит, моя жена и маленькая дочь были грешны?

Андрей, будто не замечая злости, с которой здоровяк смотрел на него, пожал плечами:

— Кругом вода, все мы грешны. Вопрос лишь в том, кого вода поглотит раньше.

— Ты считаешь, что мы обречены? — спросил Максим друга.

— Скоро мы это узнаем, Макс, именно для этого нас собрали всех вместе, — коротко улыбнувшись, ответил Андрей.

— Тогда, — произнес Дима, немного успокоившись, — я сделаю все возможное, мальчишка, чтобы остановить воду. Большего всего на свете я мечтаю отомстить океану за смерть моих близких. Поверьте, океан живой, и он все чувствует, даже в эту минуту он следит за нами.

Он огляделся, а у Макса от этих слов пошли мурашки. Ему показалось, что налетел холодный ветер, а может, океан действительно следил за ними и слушал их разговор.

— Именно поэтому я здесь, — подытожил Дмитрий, — и я сделаю все возможное, чтобы Настя достигла своей цели. Я верю в нее. И верю в то, что она сможет помочь людям в битве с этим кошмарным чудовищем.

Затем он ссыпал жемчуг назад в мешочек и снова спрятал его в каюте.

— Макс, Андрей, — обратился он к ребятам, когда вернулся, — на нашем пути нас могут ждать смертельные опасности. Сам океан может обрушить на нас свой гнев, наслав шторм, смерч или ураган. Вы должны пообещать мне, что тоже будете помогать Насте, будете защищать ее, даже ценою собственной жизни. Мы все знали, на что идем, и должны быть готовы принять самое трудное в нашей жизни решение.

— Конечно! — тут же выпалил Макс, обратив внимание, как легко ему это далось. Он произнес это так быстро и уверенно, что Настя с любопытством посмотрела на него. Макс смутился под ее взглядом.

Андрей же ничего не ответил.

— Хорошо, — хмыкнул Дмитрий. Видимо, ответ хотя бы одного из юношей его удовлетворил. — Я слышал, что мужчины Плавучих островов одни из лучших моряков в мире.

— Я не был моряком, часть жизни я был рыбаком и умею выживать в самых непростых ситуациях, — сказал Андрей. — Даже смерть не сможет меня испугать после того, что я пережил.

Макс посмотрел на друга. Он хотел увидеть в его глазах, обвиняет ли тот Макса в произошедшем с ним, но Андрей даже не взглянул в его сторону.

— А ты, Настя? — продолжил Андрей. — Откуда ты?

— Не знаю, — коротко ответила Настя.

— Она послана, чтобы спасти нас, — серьезно заявил Дмитрий.

— А она сама в это верит? — ухмыльнулся Андрей, сложив руки на груди.

— Я в этом не уверена, — нахмурившись, заявила она. — Я думаю, что мне надо узнать людей получше. Я чувствую, что важны не только цифры, которые я помню. Важно, каким стало человечество.

— Ты тоже человек. Точнее, девушка, — тихо произнес Макс.

— Возможно, это так, — согласилась Настя после некоторого раздумья, — но я не ощущаю себя до конца человеком. Что-то во мне так, как в других. Я видела много людей и видела, какие они бывают разные. Я видела, как они смеются, как ругаются, как плачут или радуются. Мне же все это неведомо. Не знаю почему, но я совершенно не нахожу в себе никаких чувств, как бы ни старалась, словно меня этому не учили.

— Чувствам невозможно научиться, — сказал Макс, улыбнувшись. — Люди рождаются с ними. Поверь, они есть и в тебе. Возможно, они дремлют и ждут, когда ты их разбудишь.

Настя посмотрела на него, и Макс впервые увидел что-то в ее взгляде — на секунду, на мгновение, но этого было достаточно, чтобы он смутился. А Настя, видя его смятение, быстро опустила глаза.

— Ладно, ребята, хватит мучить Настю, — поднялся со своего места Дмитрий. — Пора собираться спать, и зовите меня по-простому — Дима.

Единогласно мужчины решили, что в каюте должна спать Настя, а они могут разместиться на палубе, благо ночи были теплые.

Лежа на неудобном матрасе, укрывшись тонким покрывалом и глядя на темное небо, усеянное звездами, Макс думал о прошедшем дне. Дима изменился после того, как поведал им свою трагическую историю. Словно он сбросил груз, который давил на него. Он стал более словоохотлив, пару раз пытался пошутить, чем поднял настроение всем на борту. Особенно изменилось его отношение к Насте. Все, что касалось ее, он делал как можно бережнее, глядя на девочку с теплой улыбкой. Возможно, он видел в ней свою дочь, которую когда-то потерял.

Макс вспоминал слова Насти и удивлялся ее сомнениям в том, была ли она человеком. Конечно, она была человеком! Причем самым прекрасным человеком, какого когда-либо встречал Макс. Он понимал, что чем больше общается с ней, тем больше она ему нравится. Он очень хотел, чтобы в ней проснулись чувства — точно такие же, какие сам испытывал к ней.

«Прекрасный был день», — думал Макс, мечтательно глядя на небо. Он хотел, чтобы это путешествие продолжалось как можно дольше, чтобы они плыли и плыли, а он проводил время в компании этих людей.

Потом он невольно вспомнил о гранате. Он протянул руку и нашарил ее в сумочке, что лежала рядом с матрасом. Он вздрогнул, когда ощутил ее холод, и тут же убрал руку. Эта вещь была создана только с одной целью — нести людям горе и гибель. Макс помнил, что обещал Олегу выполнить его приказ. Но он понимал, что не сможет привести в исполнение ужасный замысел старейшины. И дело не в том, что он испугался, — он очень не хотел причинять вред людям, которые ему так сильно нравились. Даже если их настигнет Адмирал, решил Макс, он сделает все возможное, чтобы спасти Настю. Если надо будет, он погибнет сам, но никогда он не сможет убить ее.

Глава 11

Когда Ясмин оказалась на борту лодки, до нее наконец дошел смысл приказа, который ей отдал пророк. Ей надо убить человека. Ясмин никогда никого не убивала и не знала, была ли она способна на это. Она даже не могла подумать, что ей когда-нибудь поручат такое жуткое задание. Да и кто поручил — сам пророк! Еще вчера она была готова умереть за него, но после встречи с ним в ее душе все переменилось. Она и представить не могла, что ее вера развалится так быстро! Пророк был отвратителен ей, он был безобразен, он был недостоин именоваться пророком! Внутренне она еще боролась сама с собой и со своими мятежными мыслями, пытаясь доказать себе, что пророк священен и его надо принимать любым, но эта битва была практически проиграна. Она хотела, чтобы все жители халифата увидели, каким был пророк. Но знала, что это невозможно. Мало кто оставался в живых после встречи с ним. Ей всего лишь повезло — она нужна была пророку, она должна была помочь сохранить его власть, поэтому она еще была жива.

Ясмин практически не сомневалась, что не сможет выполнить преступный приказ. Даже наоборот, ей стало интересно, что это за девушка, которую хотел убить пророк. Неужели она так сильна? И в чем заключается ее сила? Справедлива ли она, мудра, умна? Если люди верят в нее, то, значит, она и есть та, кто должен стать пророком для всех людей. Ясмин захотелось узнать, кем была эта девушка. Ясмин должна не убить ее, а, наоборот, помочь ей!

Эта мысль пришла внезапно и была настольно нежданной, что Ясмин замерла на месте. Да, она должна не просто провалить миссию, она должна помочь девушке избежать смерти.

«Осталось только понять, — думала Ясмин, с опаской глядя на двух мужчин, что находились вместе с ней в дау и делали последние приготовления к отплытию, — как помешать им выполнить приказ пророка».

Они даже не обратили на нее внимания, словно Ясмин и не было в лодке. Мужчины были ассасинами из кланов Жаворонка и Сокола. Их представители считали членов клана Цапли низшими людьми. Мало того что она принадлежала к клану Цапли, она не являлась ни ассасином, ни даже мужчиной. Наверняка они презирали ее и очень негодовали, что на выполнение задания они должны плыть вместе с ней. Ассасины были людьми жестокими, коварными, хитрыми, поэтому Ясмин придется всегда оставаться настороже.

Девушка знала, как в халифате отбирали детей для дальнейшего обучения искусству наемных убийц. Это была престижная профессия, поэтому практически все родители приводили своих детей на отбор. Она хорошо знала, как это происходит, потому что ее родители тоже когда-то хотели, чтобы она стала ассасином. Она помнила тот день, который навсегда разделил ее жизнь на «до» и «после». «До» были мечты ее родителей о великолепном будущем дочери, которая была проворнее и умнее многих своих сверстников-мальчишек, «после» — тревожное будущее, в котором Ясмин навряд ли найдется достойное место.

Светило яркое солнце, был замечательный ясный день, небо было таким же голубым, как и спокойный океан, когда детей собрали всех вместе и на лодках отправили к Птичьим островам. На священных землях халифата, куда люди отправлялись только для посвящения в ассасины, дети должны были выследить и убить птиц. Так как Ясмин принадлежала к клану Цапли, то ей следовало убить цаплю. Сделать это можно было только с помощью птицелова — небольшой веревки с петлей, которую требовалось накинуть на шею птицы и задушить ее, затянув веревку. Если спустя сутки ребенок возвращался к лодкам, что дожидались кандидатов у берега, с мертвой птицей в руках, то его отправляли на остров Ордена, где он проходил дальнейшее обучение.

Ясмин и несколько девчонок и мальчишек из ее деревни решили держаться вместе. Они выбрали небольшую каменистую площадку, раскидали приманку в виде мелкой рыбы, рассредоточились вокруг площадки, распластавшись на земле, и начали ждать, когда на остров прилетят птицы.

Время тянулось мучительно долго. Солнце продолжало ярко светить, но на остров откуда ни возьмись налетел холодный, пронизывающий ветер. Сначала Ясмин не обращала внимания на холод, но чем ближе солнце клонилось к закату, тем злее становился ветер и тем холоднее был камень, на котором лежала девочка. Она видела, как некоторые дети вскакивали со своих мест, растирая замерзшие конечности, и отправлялись к берегу, махнув на все рукой. К моменту, когда солнце начало цеплять край горизонта, детей на поляне осталось не больше десятка, и все, кроме Ясмин, были мальчиками.

Холодало все сильнее. Ясмин уже не могла сдержать бьющую ее дрожь, ноги и руки замерзли и затекли, стало совсем невыносимо лежать на твердом камне. Она хотела поднести руки ко рту и согреть их хотя бы своим дыханием, но двигаться было нельзя, любое движение могло выдать ее местоположение. Недалеко от нее лежал смуглый кучерявый парнишка, который иногда бросал на нее взгляд. Когда их взгляды встретились, он подмигнул ей и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Ясмин не помнила, как звали мальчика, но часто видела его в деревне. Считали, что именно он сможет поймать цаплю и стать ассасином.

Когда наступила ночь, Ясмин совсем перестала чувствовать руки и ноги. Желудок сводило от холода и голода. Усталость накатывала на нее, но закрывать глаза было опасно. Она слышала истории, как дети, уснув во время охоты на птиц, замерзали и утром находили их окоченевшие трупы. Чтобы прогнать сон, она все же позволила себе поднести ко рту ладонь, но только чтобы укусить себя и прогнать сон.

Взошла луна. Ее мертвенно-бледный, тревожный свет заливал окрестные камни, за которыми еще виднелось несколько темных силуэтов. Что-то зловещее было в этом свете и в этой ночной картине. С утра некоторые из детских силуэтов могли превратиться в бездыханные, замерзшие трупы. Ясмин видела, как еще один мальчишка вскочил на ноги и, прижимая руки к телу, шатаясь и бормоча что-то невнятное, двинулся к берегу.

В какой-то момент и Ясмин хотела вскочить, так как холод проник в каждую ее клетку, стал самой ее кровью, что не несла больше тепло, которое давало жизнь телу. Мысли тоже замерзали, а те, что еще шевелились в голове, призывали ее сдаться и идти к берегу, где ждали лодки с горячей едой и теплыми пледами. С трудом он смогла разлепить смерзшиеся от инея ресницы и посмотреть в ту сторону, где лежал кучерявый мальчик. Она видела его силуэт, он продолжал лежать, хотя даже отсюда было заметно, как он дрожит от холода. Его тело вздрагивало, он перевернулся на бок и свернулся в клубок, стараясь согреть замерзшие конечности.

«Надо ждать, — думала Ясмин, стараясь унять дрожь. — Надо терпеть. Утром цапли должны прилететь».

Она была целеустремленной, она не привыкла отступать перед трудностями, она привыкла двигаться только вперед, и она хотела доказать всем в деревне, что тоже достойна стать ассасином. Она не заметила, как провалилась в легкую полудрему.

Она приоткрыла глаза, борясь с нестерпимым желанием тут же вскочить на ноги. Нельзя было делать резких движений. Если птицы прилетели, то это могло их спугнуть, и тогда все ее мучения оказались бы напрасны.

Светало. Солнце прогоняло с неба луну и звезды, медленно зажигаясь на востоке, и Ясмин хорошо видела все, что творилось вокруг. С изумлением она заметила, что из детей, кроме нее, на поляне никого нет, исчез даже кучерявый мальчик. Это и радовало, и пугало. Она позволила сну овладеть собой, а это могло закончиться для нее трагично. Интересно, когда тот мальчик уходил, видел ли он ее, заметил ли, что она уснула?

Но тревожные мысли быстро исчезли, потому что девочка увидела цапель. Их было пять или шесть. Они деловито и важно расхаживали на своих длинных ногах, смешно растопыривая пальцы, наклоняли изогнутые, изящные шеи к земле и хватали рыбу. Затем поднимали вытянутые клювы вверх и старались побыстрее проглотить добычу. Одна из птиц так близко подошла к Ясмин, что девочка разглядела желтые глаза с черными зрачками, которые с любопытством изучали ее.

Никогда Ясмин не видела живую цаплю. Птица неожиданно расправила огромные крылья и пару раз махнула ими. Девочка могла рассмотреть каждое перо на небольшом птичьем туловище. Перья цапли выглядели украшением, идеально подогнанными друг другу драгоценностями. На причудливо изогнутой шее красовался черно-белый узор, который ожерельем обвивал всю шею. Девочка была поражена красотой птицы. В тот момент Ясмин подумала, что это самое прекрасное из существ, живущих на планете. И если ему удалось выжить в катастрофе, то разве Ясмин имеет право убить его?

Цапля была уже совсем близко. Она наклонила голову ниже, к девочке, будто стараясь лучше рассмотреть ее. Ясмин оставалось только протянуть руку с птицеловом — и она легко бы поймала цаплю. Но она не смогла. В тот день Ясмин узнала, что она не только целеустремленная, но еще и милосердная, а это означало, что путь в наемники ей навсегда закрыт.

Когда она вернулась к лодкам и рассказала, что она дождалась птиц, но не смогла их убить, все рассмеялись. Смеялись дети, что еще недавно замерзали вместе с ней, смеялись и взрослые, дожидавшиеся своих отпрысков у лодок. Громче всех смеялся кучерявый мальчик. Он неприязненно смотрел на Ясмин. Наверное, он не мог поверить, что какая-то девчонка продержалась на холодных камнях дольше, чем он.

— Врунья! — бросил он, и остальные дети подхватили.

А Ясмин стояла, испуганно глядя на детей, и не понимала, почему они так жестоки по отношению к ней. Ведь она сказала правду. Она расплакалась и убежала вглубь острова.

С тех пор в родной деревне все начали презрительно называть ее обманщицей и вруньей. Это стало настолько невыносимо, что родителям Ясмин пришлось влезть в долги, чтобы найти деньги и отослать дочь как можно дальше от родного острова. Они отправили ее на остров Килиманджаро, где жили ученые, которые, как считали родители Ясмин, более мудры и справедливы, чем жители халифата. На долгие годы она поступила в услужение этим странным, закрытым людям, а они взамен начали обучать ее наукам. К сожалению, когда девушка вернулась на родину, знания, что она получила, еще больше отдалили ее от сверстников — те мало что понимали из рассказов Ясмин. Она поселилась на окраине острова, в крохотной пещере, привыкая к роли изгоя…

Один из ассасинов подошел к ней, низко наклонился и больно ткнул в плечо пальцем. Ясмин вынырнула из своих размышлений и посмотрела на него. Ассасин был в сером костюме, который полностью закрывал его тело, за плечами развевался серый плащ, а на голове был тюрбан с маской, скрывающей лицо. Она могла рассмотреть только черные глаза, которые неприязненно смотрели на нее.

— Еще раз ткнешь меня, — прошипела она, гневно сверля его взглядом, — и я сломаю тебе палец.

Видимо, ее поведение слегка удивило ассасина, так как он сделал шаг назад. Но быстро собрался и холодно процедил:

— Нужен курс, куда плыть.

Потом он вернулся к своему товарищу и сел рядом с ним. Они начали о чем-то перешептываться, иногда бросая на девушку косые взгляды.

«Видели ли они пророка? — думала Ясмин. — Или они такие же несчастные фанатики, каким некоторое время назад была я?» Девушку посетила мысль поведать им, каков пророк на самом деле, но она быстро отбросила ее. Ассасины были преданы пророку, им было наплевать, достоин ли он править халифатом, их учили служить пророку и выполнять любую его прихоть.

«Тебя тоже учили», — мелькнула мысль, и Ясмин вздрогнула. Да, это было так. Но она, в отличие от других жителей халифата, знала, что существует другая жизнь, где наверняка есть достойные правители. Она читала об этом в книгах, что давали ей ученые. Наверное, именно поэтому нынешний пророк пытался истребить всех, кто имел хоть какое-то отношение к внешнему миру. Никто не должен подвергать сомнению его власть, никто не должен рассказывать, что есть жизнь лучше, чем в халифате. С ужасом Ясмин подумала, что если бы при встрече пророк заподозрил ее в чем-то, то приказал бы отрубить ей голову. Но она смогла удержаться, смогла скрыть свои истинные эмоции, как смогла когда-то дождаться прилета птиц на Птичьих островах.

Она развернула карту, чтобы проложить курс. Картами она пользовалась старыми, прежнего мира, которые ей подарили ученые. Она считала, что новые карты малоинформативны и не слишком точны, также на них не были нанесены координаты. Всегда, когда она открывала карту, она с восхищением смотрела на нее. Она видела огромные континенты, большая часть которых была закрашена синим карандашом, и не могла представить, что раньше существовало так много суши. Если бы не потоп, думала она, то у нее были бы десятки, сотни метров суши, где она могла бы жить. Ей не пришлось бы ютиться в маленькой пещере. Она разбила бы сад перед домом, вырыла небольшой пруд, где обитали бы те самые цапли, которые поразили ее своей красотой. По вечерам она сидела бы перед домом, наслаждаясь тишиной, спокойствием и одиночеством. Она очень хотела, чтобы рядом с ней не было людей, только птицы. Птицы, в отличие от людей, не были завистливы и злобны. Но ее мечтам не суждено сбыться — мир стал слишком тесным, даже чтобы мечтать о таком.

Ясмин проложила курс, определила направление, куда они должны были плыть, чтобы попасть в союз, а потом посмотрела на ассасинов.

— Эй, — крикнула она им. — Ставьте парус, мы отплываем.

Несколько секунд те сидели, удивленно таращась на нее.

— Если хотите, можете сами решить, куда мы поплывем. — Она протянула в их сторону карту. — Иначе слушайте меня, чтобы мы могли выполнить волю пророка.

Они переглянулись, затем поднялись и начали исполнять ее приказание.

Девушка хмыкнула. Ассасины, конечно, не разбирались в картах. Они много в чем не разбирались, и этим Ясмин должна была воспользоваться.

Глава 12

Генри оттащил к берегу очередной камень. В этот раз толстяк не стал над ним издеваться, а лишь проводил ненавидящим взглядом. Рука дрожала, Генри не мог сжать ее в кулак, мышцы, напряженные до предела, болели и ныли, но он на негнущихся от усталости ногах снова двинулся к скалам. В какой-то момент он не выдержал, споткнулся о камень и упал. Он распластался на земле, понимая, что сил подняться практически нет.

Генри расплакался. Он не помнил, когда последний раз плакал и плакал ли, но теперь дал волю чувствам. Слишком долго он копил в себе тоску, печаль, злобу. Все это взрывалось внутри него и продолжало лезть наружу, он не в силах был остановить этот поток. Стуча кулаком по земле, он рыдал. Он ненавидел всё: мир, который был настолько жесток, этот остров и надзирателей, которые только и ждали, чтобы причинить ему боль, ненавидел себя, так как был слаб и позволял всем вокруг унижать себя. А больше всего он ненавидел Адмирала.

Вспомнив, кто сделал его калекой и отправил сюда, Генри резко прекратил плакать. Да, он слаб, но он провел на Карпатах слишком много дней, чтобы сдаться, он выжил, и он должен жить, должен работать, чтоб заслужить хотя бы один шанс быть отомщенным. Преодолевая боль, чувствуя, как в нем закипает знакомое чувство мести, которое двигало его вперед, он поднялся.

Генри выпрямился, упер руку в бок и протяжно выдохнул, словно пытаясь выдуть из себя всю усталость. Сзади появилась тень. Генри сжался, ожидая в любой момент удара. «Я поднялся слишком поздно, — стучало в его голове. — Слишком поздно».

Огромная черная ручища легла на плечо Генри, и он вздрогнул — от страха, от ожидания наказания за то, что он позволил себе минутную передышку. Генри медленно развернулся и увидел ухмыляющееся лицо пучеглазого надзирателя. Он был в расстегнутой черной рубашке и черных коротких штанах, которые носили надзиратели. Одежда была ему так мала, что определенно прежде принадлежала кому-то другому, более щуплому.

— Кушать иди, — прошепелявил Черный Череп, беззубо улыбаясь.

Глядя на лысую голову, которая слишком сильно блестела от пота, Генри не знал, что ненавидел больше в этом человеке — его лысую макушку, которая была заметна издалека, или мерзкую улыбку. Генри попытался улыбнуться и поплелся к кухне, к которой уже выстроилась огромная очередь из несчастных, обезумевших, уставших каторжников.

Генри оказался в самом конце этой вереницы тощих живых трупов, что переминались с ноги на ногу. Он посмотрел вперед, в сгорбленные спины в рваных лохмотьях, и почувствовал, как на глазах выступили слезы. Череп специально позвал его к обеду позже остальных, он хотел, чтобы Генри ничего не досталось. Все знали, что каторжники, которые находились в конце очереди, практически никогда не получали еды. Кормили здесь плохо и мало, поэтому чан с едой пустел очень рано. Но человеку, который занимается постоянным физическим трудом, нужна хоть какая-то еда.

Очередь двигалась очень медленно, солнце палило нещадно, несколько человек в очереди упали на землю, и их тут же оттащили в сторону. Генри были противны такие мысли, но его это радовало: чем меньше людей, тем больше шансов получить паек. Очень хотелось пить, и Генри, находящийся на грани отчаяния, был готов отправиться к берегу, зайти в прохладную воду и утопиться. Ведь так будет легче всего, уговаривал он себя. Зачем бороться, зачем кому-то что-то доказывать, если все рано или поздно умрут? Он может умереть сейчас, надзиратель — завтра, Адмирал — через много лет. Эта мысль была подобна прохладному источнику, что утолял его израненную душу.

Он тряхнул головой, сжимая кулак. Перед смертью он хотел видеть искаженное от страха лицо Адмирала. Он хотел, чтобы Адмирал молил его о пощаде. Многие считали, что Адмирал ничего не боится. Но Генри знал, что он всего лишь человек и тоже способен испытывать страх.

Когда очередь дошла до Генри, чан с едой был пуст. По стенкам еще были размазаны остатки темно-зеленой жижицы, которую повар собрал на треть поварешки и плюхнул в тарелку каторжнику, что стоял перед Генри. Генри с грустью посмотрел в чан, а потом на повара. Повар — пухлый розовощекий детина с совершенно пустым взглядом — даже не взглянул в его сторону, когда Генри протянул свою пустую миску.

— Обед закончился, — прожевал он невнятно, демонстративно захлопывая крышку перед самым носом Генри.

Генри заскулил, как побитый пес. Это все, что он мог сделать. Он с надеждой посмотрел повару в глаза, надеясь, что у того припрятан в кармане хотя бы ломоть хлеба, но повар равнодушно смотрел перед собой. От злости и бессилия Генри начал глядеть по сторонам, надеясь, что, может быть, кто-то обронил немного еды, хотя бы каплю. Но на земле ничего не было, кроме песка и камней, от вида которых тошнило. Люди разбредались по сторонам, крепко прижимая к груди миски с едой. Кто-то жадно опустошал их прямо здесь, на месте, вылизывая языком до блеска. Генри отчаянно думал, что ему делать. Он знал, что долго без еды не протянет.

Он обратил внимание на одинокого каторжника, что присел чуть поодаль от всех, в тени высокой черной скалы. Сильно обросший мужчина держал в одной руке миску, но другая расслабленно лежала на земле, и голову он как-то неестественно запрокинул назад. Генри видел, как мужчина широко открыл рот, глаза его были прикрыты, а тело била мелкая дрожь. С ужасом Генри заметил, что миска начала выпадать из его руки. Вскоре она должна была упасть, расплескав по земле вожделенную еду.

Прихрамывая и пригибаясь, двигаясь как можно мягче, как кошка, выслеживающая добычу, Генри подкрался ближе к незнакомцу. Он огляделся по сторонам, но все так сильно были заняты едой, что не обращали внимания ни на Генри, ни на мужчину у скалы. Генри победоносно оскалился и снова перевел взгляд на незнакомца.

Тот был еще худее, чем Генри. Кожа, сквозь которую просвечивали вены и сухожилия, была буквально натянута на кости. Ноги, что торчали из-под лохмотьев, походили на две тонкие спицы. Щеки сильно ввалились. Человек либо засыпал от усталости, либо ему было плохо. На мгновение Генри стало жаль мужчину. Но он посмотрел на миску, где плескалась жижица. Запах, исходивший от нее, был похож на запах переваренной гнилой капусты. Он был ужасен, но другой еды здесь не давали, и этот запах манил Генри, а его голодный желудок буквально требовал, чтобы хозяин поскорее вырвал пищу из рук незнакомца и съел ее.

Генри облизнулся и снова огляделся. Кругом были такие же сгорбленные, заросшие, выгоревшие на солнце фигуры. Каторжники расселись по берегу, словно птицы, и с жадностью поглощали свой скудный паек. Всем было наплевать, что у этой скалы может сейчас разыграться трагедия, люди на Карпатах гибли каждый день, и все к этому привыкли.

«Что их всех тут держит?» — на мгновение задумался Генри. Его держала месть. А что держит этих несчастных людей, чьи тела каждый день иссыхают все больше и сил в их руках и ногах остается все меньше? Зачем они борются за жизнь? У каждого из них должна быть цель, иначе без твердых мыслей люди здесь сходят с ума.

Генри перевел взгляд на незнакомца у скалы. Интересно, есть ли цель у него? Борется ли он еще за жизнь или смирился? Может быть, где-то далеко у этого человека есть семья, дети, которые ждут его и верят, что он когда-нибудь к ним вернется?

«Нет, — сжал кулаки Генри, — это убийца, обычный убийца, и держит его здесь только жалость к самому себе. Ему не нужна еда, а мне нужна, я должен жить».

В этот момент незнакомец открыл глаза. Он замер, тело перестало трястись. Он испуганно глядел на нависшего над собой Генри, прижимая миску к телу. Он все понял. Генри решительно сделал шаг вперед, и мужчина вздрогнул, вжимаясь в скалу. Наверняка он понимал, что у него мало шансов, даже против однорукого противника, так как он намного слабее. Его жажда жизни была не настолько сильна, как у Генри.

Генри не мог оторвать взгляда от глаз незнакомца. В них не было злости или гнева, в них Генри видел надежду. Надежда — единственное, что осталось у этого человека. Незнакомец надеялся, что Генри не станет его убивать. Не с такой ли надеждой сам Генри смотрел на Адмирала, когда тот выбросил его в океан?

Генри выдохнул, хлопая глазами и будто пробуждаясь ото сна. Он хотел убить человека! Почему-то осознание этого пришло только теперь, когда он посмотрел в глаза тому, кого собирался лишить жизни. Генри понял, что не сможет этого сделать. Если он убьет, то чем он будет лучше Адмирала? Да, Генри хотел убить Адмирала, но на его пути к этой цели не должны страдать другие, ни в чем не повинные люди, иначе он сам уподобится Адмиралу. Но Генри не хочет становиться таким, как он! Он должен быть лучше, чем Адмирал, когда окажется с ним лицом к лицу.

Генри махнул рукой, развернулся и побрел прочь. Взглянув на небо, он увидел серые тучи, надвигающиеся на остров с востока. Ночью, скорее всего, пойдет дождь, и, возможно, у него получится набрать немного воды. А вечером, после работы, он возьмет свой крючок на веревке, что сделал пару месяцев назад, и пойдет к берегу ловить рыбу. Может быть, сегодня повезет и боги океана даруют ему пищу. Тогда он проживет еще один день и станет еще чуточку ближе к своей цели.

Глава 13

Дима заглушил мотор недалеко от берега, и катер начал плавно покачиваться на волнах. Последние килмометров десять лицо у Димы было сосредоточенным и напряженным. Он внимательно вслушивался в шум работающего двигателя, и что-то ему очень не нравилось. Макс и сам уловил, что в работе мотора появился какой-то дребезжащий звук. Они с Димой переглянулись, и юноша увидел в глазах здоровяка тревогу. Все изменилось, когда на горизонте появились очертания земли. Дима позволил себе едва заметную улыбку.

Перед ними простирался ничем не примечательный клочок земли с далекими черными скалами, которые вырисовывались на фоне горизонта неровной, зигзагообразной стеной. Берег представлял собой тонкую песчаную полоску с редко торчащими из песка камнями. У берега стояли несколько деревянных судов, похожие на огромные плоты, по ним перемещались маленькие человеческие фигурки. Тяжело вздохнув, Дима направил катер на малых оборотах в их сторону.

Когда до острова оставалось всего ничего, Дима снова заглушил мотор. Он встал на носу катера, упер руки в бока и обвел берег хмурым внимательным взглядом. Затем вздохнул еще тяжелее, сплюнул в воду и покачал головой.

— Что-то не так? — осторожно поинтересовался Макс, заметив, что здоровяк чем-то раздосадован.

Ничего опасного впереди он не видел. Какие-то люди тащили к берегу большие предметы, похожие на куски скал, которые затем грузились на плоты.

— Карпаты, — горько заявил Дмитрий.

— О да! — присвистнул Андрей, подойдя ближе, чтобы лучше рассмотреть берег. — Я мог загреметь сюда, — и, сжав губы, добавил: — Если бы твой отец, Макс, был менее милосерден.

Макс кое-что слышал об этом месте. Он знал, что сюда ссылали преступников со всего мира. И оказаться здесь было гораздо хуже, чем стать рыбаком на Плавучих островах. Он знал, что отец никогда бы не послал сюда Андрея. Он хотел проучить мальчишек, напугать. Отец до последнего надеялся, что Макс защитит друга. И как же он был раздосадован, когда его сын промолчал. Макс видел, что отец со страхом смотрел на съежившегося Андрея, но изменить свой приказ уже не мог.

— Тогда проплывем стороной? — с надеждой спросил Макс, глядя в серьезное, непроницаемое лицо Дмитрия. Он представлял, каких людей они могли встретить на берегу.

— Нет, — резко ответил здоровяк. — У нас мотор барахлит, надо разобраться, в чем дело. Нам повезло, что мы увидели берег, в открытом океане нам надеяться не на что. Даже среди убийц и подонков есть те, кто сможет нам помочь. Девочка, — мягко обратился он к Насте, — ты останешься на катере.

— Нет, — неожиданно отрезала Настя.

Макс посмотрел на нее, но она обернулась в сторону берега. В глазах ее не было страха.

— Я хочу узнать, что это за место, что за люди здесь живут, — сказала она.

— Люди… — повторил Дима, покачивая головой, а потом коротко кивнул. — Хорошо. Макс, будешь рядом с Настей. Не отходи от нее ни на шаг.

После этого он встал за штурвал, запустил двигатель и направил катер к берегу.

Люди, таскавшие камни, замирали, когда катер проплывал мимо них. Скрючившись, волоча камни к берегу, они вставали и провожали судно голодными глазами. Макс поежился от этих настойчивых взглядов. Когда они подплывали к плотам, которые Дима назвал баржами, люди, что были на них, умолкли и тоже внимательно следили за катером. Эти люди отличались от тех, что таскали камни, они были упитаннее, лучше одеты, и взгляды их были не такими дикими. Катер втиснулся между двух барж и носом уткнулся в песчаный берег, отчего произошел легкий толчок, но все удержались на ногах.

К катеру тут же подошли несколько человек в черных рубашках и штанах, в руках они сжимали длинные деревянные палки. Разглядывали они катер откровенно враждебно. Макс хотел было уже предложить Диме уплыть прочь и поискать помощи в другом месте, но Настя, легко перемахнув через борт катера, оказалась на берегу, встав прямо перед мужчинами в черном.

У Макса сжалось сердце. На секунду он вспомнил о гранате, что лежала в сумке, болтавшейся на поясе. Андрей и Дима напряглись не меньше. Юноша заметил, что Дима прицепил к поясу кобуру. Раньше Макс видел такие штуки и знал, что в них хранят пистолеты — оружие, которое стреляет железными пулями на большие расстояния.

Мужчины в черном поудобнее перехватили палки, направляя заостренные концы в сторону Насти. Макс видел, как люди, таскавшие камни, тощие, в рванных лохмотьях, вытягивают свои шеи, чтобы лучше рассмотреть, что происходит на берегу. Настя словно не замечала той враждебности, которая исходила от мужчин, что стояли перед ней. Она спокойно подошла к ним и протянула руку к палке одного из них. Тот дернулся, но, взглянув на своих товарищей, остался на месте.

С совершенно невозмутимым видом Настя потрогала кончик копья.

— Зачем вам такие острые палки?

Мужчины удивленно переглянулись.

— Этими палками они убивают людей, — ответил за них Дима, спрыгивая на берег.

— Убивают? — спросила Настя. — За что?

— За то, что они оказались здесь.

Дима подошел к Насте, встав немного впереди нее и заслонив девушку свой грудью. Макс и Андрей тоже спрыгнули с катера, приближаясь к друзьям.

— Очередная партия каторжников? — раздался голос позади них.

Макс обернулся и увидел мужчину на барже. Тот был до безобразия толст, и у него была маленькая лысая голова. Легкая рубашка никак не скрывала его огромный живот, поскольку не сходилась на нем. Толстяк стоял, уперев руки в бока, и ухмылялся. Макс видел, каким похотливым взглядом он рассматривал Настю.

— Марк, за час с девчонкой я готов дать тебе две кастрюли похлебки.

— Оставь свою похлебку каторжникам, — огрызнулся мужчина, у которого было длинное, похожее на ослиную морду лицо. Именно кончик его копья был направлен в грудь Насти.

— Мы не преступники и не перевозим каторжников, — поднял руки Дима, показывая, что он не вооружен. — Мы свободные граждане…

— Да? — перебил Диму мужчина с ослиным лицом. — И откуда вы?

— Я из Уральской гильдии, — положил руку на грудь Дима, представляясь.

— Торговец, — презрительно ответил мужчина, а потом его взгляд пробежался по хрупкой фигуре девушки. — И что ты продаешь?

— О, я тоже из гильдии, — снова заговорил толстяк. — Мы как раз готовим партию скал на продажу Северным островам. Уровень воды поднимается, и они хотят укрепить свои острова, сделать их выше. — Он улыбнулся и весело добавил: — Чертовски приятно видеть земляков в этом богом забытом месте.

— И мне, — ровным, не выражавшим радости голосом ответил Дима, а потом повернулся к мужчине с ослиным лицом. — Мы не торгуем. Мы странники, которым пришлось пристать к берегам Карпат по острой нужде.

— И что это за нужда? — не унимался мужчина в черном.

— У нас барахлит двигатель, нам надо, чтобы кто-то его посмотрел. — И Дима добавил уже громче: — Может быть, среди вас есть те, кто разбирается в моторах?

Ответом ему было молчание. Дима тяжело выдохнул.

— Может, среди каторжников есть? — с надеждой спросил Макс.

Люди с палками громко засмеялись.

— Мы надзиратели Карпат, — произнес мужчина с ослиным лицом. — Мы не умеем чинить катера, а если бы и умели, то никто бы не стал этого делать. Среди отребья, что мы охраняем, тоже вряд ли такие найдутся.

— Что такое отребье? — поинтересовалась Настя.

— Ты что, с неба свалилась? — с любопытством взглянул на нее надзиратель.

— Может быть, и с неба, никто не знает, — серьезно заметил Дима, поворачиваясь к Насте. — Отребье — это те, кто недостоин жить среди нормальных людей.

— А что значит нормальные люди и как отделить их от отребья?

Дима развел руки в стороны и пожал плечами:

— Я никогда не делил людей на хороших и плохих, но есть те, кто в этом очень хорошо разбирается. — Дима неприязненно посмотрел на надзирателей.

Те недоуменно переглядывались между собой, совершенно не понимая, серьезно ли девушка задает все эти вопросы.

— Насколько мы знаем, — обратился Дима к надзирателям, — законы не запрещают нам находиться на Карпатах. Для свободных граждан это свободные земли. Поэтому не позволите ли вы нам пройтись по острову, поспрашивать каторжников — может, нам все же повезет и кто-то из них имел дело с ремонтом катеров.

— Да, — согласно кивнул надзиратель, — это свободные земли. Но не вздумайте нарушать здесь законы.

— Какие законы? — спросил Дима.

— Наши законы, — прошипел в ответ надзиратель. — Мы здесь закон. И помните, что иногда нужно очень немного, чтобы их нарушить. Если вы нарушите законы, то вам придется навсегда остаться здесь, но уже в качестве каторжников. — Его тонкие губы расплылись в мерзкой улыбочке. — Добро пожаловать, и оставь надежду, всяк сюда входящий.

С этими словами надзиратели расступились и медленно разбрелись по берегу.

— Макс… — Дима посмотрел в глаза юноше. — Теперь Настя на тебе, я не смогу искать человека, который бы нам помог, и следить за ней одновременно. Не дай ей больше сделать никакой глупости.

Макс посмотрел на здоровяка и согласно затряс головой. Только сейчас он понял, что все это время сжимал в руке сумочку с гранатой.

— Что он сказал? — поинтересовался Андрей, когда все четверо направились вглубь острова. — Какую надежду мы должны оставить?

— Эта фраза, по легенде, была написана над вратами, что вели в ад, — пояснил Дима.

— В ад? — Андрей недоуменно посмотрел на здоровяка.

— Да, в ад. Это место, где души грешников после смерти предаются вечным мукам.

Андрей замер на месте, затем почесал затылок.

— Получается, мы находимся среди мертвецов?

— Именно, — ответил Дима, который уже ушел вперед. — Все они здесь мертвы, им никогда отсюда не выбраться.

Андрей некоторое время постоял, с тревогой оглядываясь по сторонам, а потом поспешил догонять друзей.

Они решили разделиться: Дима и Андрей пошли в одну сторону, Макс и Настя — в другую. В какой-то момент Макс так увлекся разглядыванием несчастных, еле двигающихся каторжников, что не заметил, как Настя отошла от него и приблизилась к мужчине, что свернулся на земле в клубок и, дрожа, поднимал руки, словно пытаясь от чего-то защититься. Настя недоуменно смотрела на него.

— Он боится? — спросила Настя у Макса, когда тот подошел.

— Да, — коротко ответил он.

— Но чего? — Девушка посмотрела ему в глаза. В ее глазах Макс не видел привычной отрешенности.

— Думаю, он боится всех, кто не таскает здесь камни.

Макс огляделся по сторонам, рассматривая фигуры, что волокли камни к берегу. Некоторые из них делали это из последних сил.

— А почему они таскают камни?

— Потому что они преступники, — пояснял Макс.

— Преступники?

— Да, это люди, которые нарушают законы.

Настя нахмурилась, рассматривая человека, продолжавшего лежать на земле.

— Не бойся меня, — тихо прошептала Настя, наклоняясь к мужчине, который не переставал дрожать. — Мы не желаем тебе зла и не сделаем ничего плохого.

Из лохмотьев появилось худое, смуглое, морщинистое лицо с огромными, бесцветными, испуганными глазами. Это был старик либо человек, который испытал столько тягот, что они состарили его раньше времени. Настя мило улыбнулась ему, в ответ старик пару раз недоуменно моргнул.

— Как ты оказался здесь? Ты здесь родился?

Когда старик понял, что ему не грозит опасность, он вылез из лохмотьев и сел на песок, внимательно глядя на Настю. Наверняка она была единственным человеком за долгое время, который захотел поговорить с каторжником.

— Я родом с Анд, если вам известно это место. Это колония Альпийско-Пиренейского союза, — хриплым голосом ответил старик.

Настя посмотрела на Макса. Тот кивнул, подтверждая, что знает про Анды.

— Ты преступник? — спросил Настя.

— Преступники те, кто заточил меня сюда, — глупо улыбаясь, отвечал старик. — Мир давно захватили бандиты самых разных мастей. Так было до потопа, так осталось и сейчас. Единственная разница между ними и мной в том, что у них больше власти и денег, и поэтому они решают, кого казнить, а кого миловать.

— Хм, — задумалась Настя, отведя взгляд в сторону. — Как ты оказался здесь?

— Жизнь на Андах не самая беззаботная и легкая. И не самая богатая, — ответил старик, почесав переносицу пальцем со сломанным, грязным ногтем. — А у меня была большая семья, которую нужно было кормить. Мне пришлось украсть снасти у моего хозяина, который давал мне работу.

— Зачем ты украл снасти? — холодно спросила Насти, ее лицо сделалось жестким, а взгляд строгим. — Ты не мог их попросить?

Старик усмехнулся, почесав затылок, и о чем-то задумался.

— Все было очень непросто, — размеренно начал он после недолгой паузы. — Наш основной заработок — это выращивание пшеницы, картофеля да кукурузы. Но земля на Андах скудна, поэтому урожая едва хватает, чтобы отправлять его в союз в качестве налога. Мой хозяин очень пристально следил за тем, чтобы я или кто другой из работников не взял с полей домой более того, что нам причиталось. А причиталось нам очень мало. На те скудные крохи, что мы получали, нельзя было выжить одному человеку, не говоря уж о том, чтобы накормить семью. Мои дети сильно недоедали. — Старик опустил голову и тяжело вздохнул. — Но мы терпели и работали усерднее, надеясь получить повышенную норму. Однако хозяин был очень жесток и не желал замечать моих стараний. Так продолжалось до тех пор, пока от голода не умерла моя младшая дочь…

Старик замолк, а Макс невольно вздрогнул. Он посмотрел на Настю и увидел, как у девушки от ужаса округлились глаза. Старик продолжил:

— Я пошел на берег, чтобы наловить рыбы, но снастей у меня не было, так как по закону берег и снасти принадлежат хозяину. Я отправился к нему, упал в ноги, молил, чтобы он дал мне снасти, и тогда я смог бы наловить рыбы и накормить семью. В ответ он рассмеялся и прогнал меня пинками. Уходя, я слышал, как он кричал мне вслед, что в моей семье одним бесполезным ртом стало меньше.

Настя опустилась перед стариком на колени и прикрыла рот рукой. Она внимательно смотрела на этого человека, а тот словно не замечал ее, полностью погрузившись в свои страшные воспоминания.

— Я сидел на берегу, и во мне закипала злость на хозяина. Я ненавидел его за жестокость, за скупость, за черствость, за нежелание помочь моей семье. Я злился на эти проклятые земли, где жил, за то, что они не дают достаточно урожая, чтобы накормить всех. Горе ослепило меня, я плохо соображал, обуреваемый злостью и ненавистью, поэтому я пошел и украл у хозяина рыболовные снасти. В тот же вечер меня поймали, на следующий день судили и отправили сюда.

Он заплакал, закрыв лицо дрожащими руками. Его история была печальной, но Макс знал много историй, когда несправедливость брала верх. В мире не было места справедливости. Он помнил слова, которые ему сказал однажды дедушка: «Справедливость — это добродетель, которая утонула вместе со старым миром. Если она когда-то вообще была».

— Я даже не знаю, что сейчас с моей семьей, — рыдая, произнес старик. — Я боюсь, что больше никогда не увижу их.

Макс взглянул на Настю, в ее глазах стояли слезы, а губы дрожали. Она было открыла рот, чтобы что-то ответить старику, но не смогла. Вместо этого она поднялась на ноги и подбежала к другому мужчине, что сидел чуть поодаль на камне и с любопытством прислушивался к разговору:

— Ты тоже преступник?

Мужчина улыбнулся, поднялся и взял камень, на котором сидел.

— Да, — весело ответил он. — Я совершил преступление, когда отказался выйти на судне в шторм. Думаю, все же лучше оказаться здесь, чем на дне океана.

Перехватив камень поудобнее, он направился к берегу.

— Настя, — позвал Макс, но она его не слышала.

Слезы текли по ее щекам, она с грустью и печалью смотрела на каторжников, которые проходили мимо нее. Те же, в свою очередь, глядели на нее недоуменно — наверное, не могли предположить, что кто-то может им сострадать.

Макс подошел ближе к девушке, встал перед ней и заглянул ей в глаза. Он увидел в них боль, которую прежде ни разу не замечал, и от этого у него защемило сердце.

— Это все неправильно, — произнесла она. — Они не должны тут быть.

Она замотала головой и начала подходить к каторжникам, заглядывать в их лица и говорить, что они не должны быть здесь. Некоторые останавливались, с тревогой уставившись на девушку, другие проходили мимо.

— Настя, — громче позвал Макс.

— Что? — повернулась она в его сторону с таким видом, будто он оторвал ее от важного дела. — Это ужасная работа, ужасное место! Этим людям нужна помощь!

— Эй, не подходить близко к каторжникам! — раздался незнакомый резкий голос.

Обернувшись, Макс увидел, что к ним быстрым шагом направляется надзиратель. Юноша встал между ним и Настей. Он видел, как тощий, длинный надзиратель выставил вперед свою палку, видел на ее кончике кровь, и с ужасом подумал, что этот человек, вероятно, заколол уже не одного каторжника. Что-то во всем этом было очень неправильное. Макс сжал кулаки, собираясь, если понадобится, умереть, но защитить Настю. Он не позволит надзирателю дотронуться до нее своей мерзкой палкой!

— Они преступники. — Заметив решимость Макса и его гневный взгляд, надзиратель остановился в нескольких шагах.

— Они преступники только потому, что хотят жить? — недоумевала Настя.

Она хотела выйти вперед, но Макс схватил ее за руку. Испугавшись, она посмотрела на него, он отрицательно покачал головой, и девушка осталась на своем месте.

— Они нарушить закон и потому оказаться тут.

— А кто придумал ваши законы? — не выдержал Макс.

Ему очень хотелось ударить надзирателя за все те зверства, что тот наверняка творил здесь по отношению к несчастным людям. Это было очень неправильное место, и ему было очень жаль, что Настя все это увидела. Если бы он мог, то он бы прямо сейчас закрыл ей глаза и уши, поднял на руки и унес отсюда как можно дальше. Она не должна всего это видеть, ее душа слишком чиста.

— Сильный придумать законы, слабый — по ним жить. Не нарушать закон — жить хорошо, нарушать — жить плохо, — коверкая слова, пояснил надзиратель.

Оглядевшись, Макс заметил, что к ним приближаются еще несколько фигур в черном. Он вспомнил о гранате. Конечно, он не собирался убивать Настю, но взрыв гранаты мог остудить пыл этих ребят, у которых, по-видимому, кроме палок, не было другого оружия.

— Сейчас узнаем, кто из нас сильный, а кто слабый, — зло бросил Макс, делая шаг навстречу надзирателю.

— Никто их не тронет! — неожиданно раздался громогласный возглас Дмитрия, и Макс увидел, что здоровяк уже бежит в их сторону. Было в этом зрелище нечто страшное. Дима в этот момент походил на огромный катер, несущийся вперед и готовый снести все на своем пути.

Он подбежал к Максу с Настей одновременно с надзирателями. С одной стороны стояли фигуры в черном, с другой — Дима, а посредине — Настя и Макс.

— Уплывать! — рыкнул тощий надзиратель. — Не то стать каторжником или мертвецом.

— Мы уплывем, — согласился Дима. — Но только когда починим катер.

— Тебе никто не поможет, — заявил один из надзирателей. — Эти люди умеют только таскать камни. Поэтому проваливайте!

Дмитрий расстегнул кобуру, достал из нее пистолет и взвел курок. Раздался щелчок, и с лиц надзирателей исчезли ухмылочки.

— А если мы найдем того, кто нам поможет? — спросил Дима.

— Попробуй, — оскалился надзиратель, делая тем не менее шаг назад.

Вокруг них собралась изрядная толпа каторжников, которые с любопытством и страхом следили за происходящим.

— Кто-нибудь умеет чинить моторы? — прокричал Дмитрий, обращаясь к каторжникам.

Некоторые из них испуганно пятились, другие отрицательно качали головой, о чем-то перешептываясь. Дима тяжело вздохнул.

— Убирайтесь! — зло прошипел надзиратель.

— Мы не уплывем, пока не починим катер, — упрямо повторил Дмитрий, крепче хватаясь за пистолет.

Макс понимал, что еще мгновение — и здесь может произойти трагедия. Дима не отступит, он это знал. Юноша положил руку на сумочку, в очередной раз осознав, что не боится умереть, но боится за Настю. Он сделал едва заметный шаг к ней и взял ее ладонь в свою.

— Никто не чинить катер. Вы умереть здесь, — расплылся в улыбке тощий надзиратель.

— Вам надо починить катер? — раздался вдруг голос.

Дмитрий и Макс тут же обернулись в его сторону. К ним пробирался человек.

— Если есть инструмент, то я могу попробовать.

Из толпы вывалился худой мужчина, который мало чем отличался от других каторжников. Присмотревшись, Макс увидел, что у незнакомца только одна рука.

— Инструмент есть, — недоверчиво буркнул Дмитрий, тыча дулом пистолета в обрубок конечности. — А справишься с одной рукой?

— Я выжил здесь и таскал камни на берег ничуть не хуже, чем кто-либо из них. — Он показал единственной рукой на собравшихся каторжников.

Изнеможденные, усталые, чумазые лица смотрели на него. Однорукий широко улыбнулся.

— Посейдон оставил мне одну руку, потому что с двумя я был сильнее богов. Дайте мне инструмент — и ваша посудина полетит так, как до этого не летала.

Глава 14

Надзиратели начали спорить и говорить, что каторжники должны таскать камни. Дима, угрюмо глядя на них, молча поднял камень, который тащил Генри, и понес его к берегу. Надзиратели умолки и проводили здоровяка ненавидящим взглядом, но препятствовать не посмели. Генри восхищенно смотрел на этого человека и на то, как он легко нес камень.

Генри впал в ступор, когда увидел судно. Белоснежный исполин, словно только сошедший с обложки журнала из прежнего мира, мерно покачивался на волнах у берега. Он никогда не видел таких катеров. Катер точно был новым и современным — Генри не мог и подумать, что люди еще умели создавать нечто подобное. Ему пришлось постараться, чтобы совладать с волнением, охватившим его. «Главное, — думал он, — не показывать этим людям, что я не смогу справиться».

Но Генри зря переживал. Поломка оказалась незначительной, точнее, ее не было вовсе. Когда он откинул в сторону защитный кожух мотора, то спросил у здоровяка, который внимательно следил за ним, в чем заключается суть проблемы. Здоровяк в двух словах объяснил, а Генри, делая умное лицо, наклонился к мотору и ощупал рукой компрессор, форсунки, топливный насос. Он едва скрыл улыбку, когда добрался до винта. Дернув его пару раз, он понял, что винт всего лишь был ненадежно закреплен и в этом заключалась проблема. Возможно, крепление плохо затянули на заводе, либо же оно разболталось во время работы двигателя. Так или иначе, Генри знал, как исправить поломку: нужно лишь подтянуть винт, и тогда люфт, который давал дребезжание, должен исчезнуть. Дел было минут на пять, но Генри решил повременить с ремонтом. Ему нужна была передышка, он хотел хотя бы немного отдохнуть от тяжелого труда, что ждал его на берегу.

Он поднял голову, посмотрел на здоровяка, который, скрестив руки на груди, нависал над ним, и робко спросил:

— Не будет ли у вас воды?

Тот не успел ответить, как откуда ни возьмись появилась девушка со стаканом воды. Генри, с благодарностью взглянув на нее, взял стакан и медленно, наслаждаясь каждым глотком, осушил, едва не расхохотавшись от счастья. Как давно он не пил чистой воды! От наслаждения он прикрыл глаза и представил, как уплывает отсюда на катере, навсегда оставив в прошлом злых надзирателей, тяжелые камни и скупых поваров. Но это были лишь мечты. Открыв глаза, он встретился взглядом с надзирателем, что стоял на берегу, недалеко от катера. Это был Черный Череп, который, по обыкновению, пучил глаза, зло глядя на Генри. Генри позволил себе ухмыльнуться в ответ. Пока он был на борту судна, надзиратели ничего не могли ему сделать.

«Пусть злится», — думал Генри. Он понимал, что каждая минута, проведенная на катере, стоила десятка или даже сотни ударов палкой этого жестокого человека. Он широко улыбнулся Черепу и помахал ему рукой. От нахальства каторжника тот затрясся, раздувая ноздри, глаза его налились кровью. Он беспомощно сжимал и разжимал в руках свою палку, не в силах добраться до наглеца. Прекрасное было зрелище, еще никогда Генри не видел Черепа таким злым.

— Спасибо, дорогая, — кивнул Генри Насте, отдал ей стакан и вернулся к мотору. Нельзя было злоупотреблять гостеприимством этих людей.

— Старик, тебе нужна помощь? — Рядом с Генри оказался юноша, что сопровождал девушку на берегу.

Генри помнил, как тот вел себя, когда его с девушкой окружили надзиратели. Он был храбр и ни за что бы не отступил, и это было похвально. Генри давно не встречал такой смелости и испытал к мальчишке чувство уважения. Еще Генри видел, как юноша крепко схватился за свою сумочку, что висела на поясе. А значит, в ней было либо оружие, либо что-то ценное.

— Нет, — улыбнулся Генри юноше, — и я еще не совсем старик.

— А похож на старика, — произнес тот, внимательно разглядывая Генри.

— Кхе, — ухмыльнулся Генри, — эти острова как машина времени, дни сливаются здесь в один, который очень быстро переносит тебя вперед. Время пролетает незаметно. — Он рассмеялся. — Возможно, я действительно уже старик, так как не помню, когда попал сюда.

— Что такое машина времени? — поинтересовался юноша.

— Это прибор, который может изменить ошибки прошлого, — ответил Генри.

— Было бы полезно иметь такой прибор, — задумчиво произнес юноша. — Есть вещи, которые я хотел бы изменить.

Генри прищурился:

— Все мы совершаем ошибки. Если бы все было легко изменить, люди перестали бы ошибаться, а на ошибках учатся, мой юный друг. Ошибки закаляют нас, делают сильнее. Или умнее. — Он придвинулся ближе, чтобы его услышал только собеседник. — Не всегда нужна машина времени, чтобы что-то изменить.

— Много времени займет ремонт? — прервал их разговор здоровяк.

Генри сделал вид, что вовсю работает, протирая рукой топливный шланг.

— Сейчас не могу сказать, — с видом знатока проговорил он. — Надо проверить свечи, масло, редуктор, а может быть, дело в коленвале или гребном винте.

— Делай быстрее, — приказал здоровяк, спрыгивая с катера на берег. — И мы дадим тебе еды.

— Конечно, — улыбнулся Генри в спину здоровяку, а потом пробурчал себе под нос так, чтобы никто не слышал: — Все равно ее заберут у меня, да еще палками побьют.

Внезапно его осенила мысль. А что, если угнать катер? Здоровяк ушел, а с мальчишками он должен справиться. Один сейчас стоит к нему спиной, его можно оглушить, второго спихнуть за борт. Девчонка, он был уверен, не доставит хлопот. Да, он поступит низко и мерзко, но ему надо найти Адмирала, добраться до него. Он помнил, как не смог отобрать миску у человека, но здесь совсем другой случай — свобода была как никогда близка, к ней можно было протянуть руку. На этом катере он легко сможет найти Адмирала, настичь его.

Месть, о которой он так мечтал, принимала реальные очертания. Он ощущал ее, он чувствовал, как в нем закипает кровь от одной только мысли, что он увидит Адмирала. Он сможет себе простить нехороший поступок, затолкает все свои чувства как можно глубже в себя, потому что есть вещи поважнее, чем угрызения совести. Обманув этих добрых людей, забрав у них катер, он спасет сотни других, которые могут попасться на пути Адмирала. Генри осторожно взглянул на инструменты, которые оставил ему здоровяк, выбирая что поувесистее, чтобы оглушить юношу.

К нему подошла девушка и присела рядом. Она посмотрела на него так, что он позабыл обо всем, что хотел сделать. Она не улыбалась, не хмурилась, не пыталась ничего сказать, а просто смотрела ему в глаза. И от ее взгляда у Генри перехватило дыхание. Что-то было в ее глазах такое, что поразило его в самое сердце. У нее был чистый, проникновенный взгляд, который пробрался в самый дальний, самый темный уголок его души и подарил ему свет. Никто и никогда не смотрел на него так, да он и не знал, умеют ли так смотреть люди.

Девушка была прекрасна, в нее невозможно было не влюбиться. Но красота ее казалась не просто женской, человеческой, а скорее какой-то неземной, и любовь эта была не физической, не любовью мужчины к женщине, а любовью простого смертного к высшему существу, к богу. «Богиня», — вот как подумал о ней Генри, когда она смотрела на него. Не в силах оторваться от ее волшебных глаз, он понял, что не сможет сделать ни ей, ни ее спутникам ничего дурного. В ее глазах он хотел быть лучше.

Он коротко улыбнулся ей и снова уставился на мотор, горько сожалея, что в самый нужный момент вся его решимость испарилась. Но он ничего не мог с собой поделать.

Через некоторое время он снова посмотрел на девушку. Она сидела не шелохнувшись и с любопытством наблюдала за ним.

— Откуда ты? — поинтересовался Генри, замечая, как сложно ему даются слова. Говорить с ней было невероятно волнительно. — В жизни не видел такой белой кожи и таких светлых волос. — Он взглянул на солнце и прищурился. — Да и сложно быть настолько белым в наше время.

Она не ответила на вопрос, а только спросила, продолжая его разглядывать:

— Как тебя зовут?

— Генри.

— Ты преступник?

Генри снова улыбнулся.

— Каждый в этом мире по-своему преступник. Например, твой друг… — Он указал на темноволосого юношу.

— Его зовут Андрей, — сказала Настя.

— Андрей, — повторил Генри. — Он молод, но его руки видели много тяжелой работы. Он старается выглядеть спокойным, но в его глазах я вижу боль. Его что-то мучает, возможно, он совершил что-то противозаконное и жалеет теперь об этом.

— Я родом с Плавучих островов, — холодно заметил Андрей, услышав его слова, — и был рыбаком, а работа рыбака немногим лучше бесполезного таскания камней.

— Рыбаками тоже становятся за провинности? — поинтересовался Генри.

— Можно сказать и так, — поджав губы, ответил после недолгой паузы юноша.

— Вот видишь, — засмеялся Генри, обращаясь к Насте, а потом хитро посмотрел на второго юношу. — А вот тот парень думает, как украсть твое сердце.

Светловолосый юноша опустил глаза, лицо его залилось краской. Тот, которого звали Андрей, фыркнул и вернулся на свое место.

— А я, — любопытство не отставляло девушку, — тоже преступник?

— Что вы, это исключено! — тут же ответил Генри, и улыбка его стала шире. — Но вот ради вас можно совершить любое преступление.

— Генри, — позвала Настя, а потом внезапно сказала: — Если ты починишь катер, то мы возьмем тебя с собой.

— Настя! — возмутился светловолосый юноша, поднимаясь на ноги.

— Ну так что? — Настя словно не замечала протестов своего друга.

Андрей сидел с отвисшей челюстью и никак поначалу не реагировал на столь неожиданное заявление.

— Я согласен, — не задумываясь радостно выпалил Генри, не веря в то, что услышал. — Пять минут — и все будет готово.

Он повернулся к мотору, взял в руку ключ и стал усиленно подтягивать крепление винта.

— Так нельзя, — заметил Андрей. — Он не имеет права покидать Карпаты.

— Андрей, Макс, — спокойно ответила девушка, попеременно глядя на юношей. — Хочу напомнить, что наша миссия — спасти людей. Думаю, если мы заберем Генри из этого ужасного места, то мы спасем его. Большие дела начинаются с маленьких.

— Спасая его, мы можем погибнуть сами, — заметил Андрей.

— Мы можем погибнуть в любой момент. — Настя положила руки на колени и говорила со своими спутниками так, словно те были детьми, а она — их матерью.

Генри внимательно их слушал. А вдруг это все розыгрыш? Его рука дрогнула, но он крепче сжал ключ. Вдруг они это придумали, чтобы обманом заставить его быстрее закончить работу? Стоит ему сказать, что все готово, как появится здоровяк, который вышвырнет его с катера.

«Нет, — подумал он, продолжая затягивать винт. — Эта девушка не может, не умеет врать».

На катер залез здоровяк. Видимо, он услышал перепалку молодых людей и поспешил вернуться. Некоторое время он спокойно слушал, а потом поднял руку, призывая всех к тишине. Генри тоже с тревогой замер. Он считал, что этот человек у них главный и он решает, как поступить.

Здоровяк по очереди посмотрел на своих товарищей, затем на Генри, отчего мужчина сжался, и спокойно произнес:

— Если Настя хочет, чтобы он отправился с нами, значит, так и будет.

Видимо, он сказал это слишком громко, так как Черный Череп, который все это время оставался на берегу, тут же подошел ближе к катеру, настороженно глядя на здоровяка.

— Калека, — обратился здоровяк к Генри, и тот вздрогнул. — Ты еще долго будешь ковыряться?

— Все готово. — Дрожащей рукой Генри застегивал кожух мотора, все еще не веря своему счастью.

Здоровяк захлопал глазами, а потом громко рассмеялся:

— Ах ты, старый лис! Если бы не Настя, то ты бы ремонтировал наш катер до скончания веков!

Генри виновато улыбнулся и развел руки в стороны:

— Вы предложили мне то, о чем я мечтал все последние годы, — убраться отсюда. Даже если бы ваш мотор был безнадежно сломан, я бы починили его.

— Ты нам пригодишься, — ухмыльнулся здоровяк и, широко расставив ноги и уперев руки в бока, громко объявил: — Ну что, отплываем?

Генри не мог поверить, что это все происходит на самом деле. Еще вчера он был на грани смерти, мечтал лишь о тарелке похлебки, а сегодня уплывает с Карпат. Это было нечто невероятное.

— Куда ты? — Черный Череп схватился руками за борт катера и внимательно смотрел на каторжника.

Генри стиснул зубы от страха, встретившись с ним взглядом. Он представил, как Череп поступит с ним, если ему придется вернуться на Карпаты. Нет. он ни за что, ни при каких обстоятельствах не должен вернуться на этот проклятый берег. Он решил, что если эти люди передумают и оставят его здесь, то он бросится в океан.

— Иди сюда, — поманил надзиратель Генри. — Камни ждут. Если послушаешься, не буду тебя бить сильно.

Здоровяк повернулся к надзирателю и встал между ним и Генри.

— Мы забираем его с собой, — громко заявил он. — Если ты его отпустишь, то никто не пострадает.

— Нет! — заверещал Черный Череп, его глаза округлились от страха и негодования. — Он не может плыть!

Он начал махать своей палкой. Генри очень веселило это представление. Черный Череп терял свою любимую игрушку, ему доставляло радость издеваться над калекой. Но теперь уже сам Генри не смог отказать себе в удовольствии улыбнуться в лицо надзирателю. Тот от такой наглости замер, открыв рот и недоуменно хлопая глазами. Генри подумал, что Черный Череп никогда не видел его по-настоящему счастливой улыбки.

— Все сюда! — закричал надзиратель, пытаясь залезть на катер.

— Макс, заводи мотор! — рявкнул здоровяк, направляясь к Черепу, который безуспешно старался попасть на судно.

Надзиратель выставил перед собой палку, но он был намного слабее и медленнее здоровяка. Громила спокойно отбросил его копье в сторону, отчего оно, вылетев из рук Черепа, упало в воду. Затем здоровяк взял надзирателя за шиворот и приподнял в воздухе. Тот завертелся, истошно крича, но вырваться не мог. На мгновение их взгляды встретились. Под яростным, жестким взглядом здоровяка Череп перестал сопротивляться. Эта картина развеселила Генри, и он рассмеялся. Он забыл, когда последний раз ему было так весело.

Загудел мотор, и катер начал отплывать от берега.

— Это тебе за всех бедолаг, что погибли здесь!

Здоровяк занес свой огромный кулак и ударил надзирателя прямо в лицо. Генри не был уверен, но ему послышалось, что ломаются кости. Вмиг обмякшее тело Черного Черепа отлетело на несколько метров и плюхнулось в воду.

К берегу подоспели другие надзиратели, но было уже поздно. Катер, набирая ход и петляя среди барж, устремился в океан. С барж послышались голоса, несколько человек подбежали к борту, но здоровяк вытащил пистолет, и отчаянные головы тут же скрылись. Никто не посмел преследовать катер, а может быть, попросту побоялись, ведь одно дело гонять беззащитных каторжников палками и совсем другое — нападать на людей с оружием.

Распластавшись на палубе и глупо улыбаясь, Генри провожал взглядом остров, который постепенно уменьшался и таял вдали. Все он теперь воспринимал по-другому: солнце, которое не жарило его уставшее тело, а грело; морской ветерок, который приятно ласкал лицо, а не сушил кожу; океан, который больше не был самым строгим надзирателем, не позволявшим покинуть Карпаты, а стал проводником на пути к избавлению от мук. Генри еще видел берег и ненавистные скалы, но они казались ему теперь такими далекими и какими-то нереальными. Оказавшись на катере, он чувствовал, что все, что с ним происходило на Карпатах, осталось позади, словно ночной кошмар. Но в то же время он понимал, что боль, которую он испытал там, навсегда останется с ним.

Он привстал и, со злостью посмотрев на остров, плюнул в его сторону. Он поклялся себе, что больше никогда не вернется на этот клочок суши, пропитанный потом и кровью множества несчастных, которые по чужой воле заточены там. Конечно, среди них были настоящие преступники, но многие, как и он, попали туда по злой воле других, более могущественных людей.

— Нельзя было так с ним поступать, — обратилась Настя к здоровяку, которого звали Димой. Видя его недоумение, она пояснила: — Тот человек, который пытался залезть к нам на катер, — не надо было его бить.

— Мы должны были показать, что настроены решительно. Нас ждет впереди еще много такого, что тебе может не понравиться, — пожал плечами Дима.

— Но я не хочу, чтобы люди страдали, — серьезно возразила Настя.

— Если бы не этот калека, — Дима указал на Генри, — то никто бы не пострадал. Ты захотела, чтобы он плыл с нами. В любом поступке есть не только хорошая сторона.

К Генри подсел светловолосый Макс, и он не услышал окончания разговора Димы с девушкой. В руках Макс держал несколько картофелин, помидоры и огурцы. При виде всего этого богатства Генри восхищенно взглянул в лицо юноши.

— Удивлен? — смеясь, произнес Макс.

Генри не знал, что и ответить. Все происходящее казалось сном, самым волшебным сном, а эти люди — ангелами. Ну, одна из них точно была ангелом!

Генри хотелось обнять их всех. Он так радовался, что оказался среди них, что готов был упасть им в ноги и молиться за них всем морским богам. Он и не представлял, что на свете существуют такие добрые люди, которые способны вот так, в одночасье освободить его, несчастного калеку, из тюрьмы и взять с собой. Генри ощутил, что его чувство благодарности к ним затмило даже непреходящую жажду мести. Он уже и не думал, что может испытывать что-то более сильное, чем жгущее его душу каленым железом желание отомстить Адмиралу.

— За что ты оказался на Карпатах? — — поинтересовался юноша, наблюдая, как Генри жадно ест овощи.

— О-о, я обманывал людей, — ответил Генри, от наслаждения закатывая глаза.

— Ты был обманщиком?

— Я был актером, — улыбаясь набитым ртом, ответил Генри.

Глава 15

После того как они покинули Карпаты, Настя замкнулась в себе. Она и до этого большую часть времени проводила в одиночестве, но теперь ни с кем не разговаривала и не отвечала на расспросы и настойчивые взгляды друзей. Она все время о чем-то усиленно думала, с печалью и тоской глядя в бескрайний океан, волны которого снова отважно разрезал их катер. Макс списывал ее состояние на те неприятные картины, что они видели на Карпатах. Он и сам с дрожью вспоминал каторжников, занимавшихся тяжким, невыносимым трудом. Ужасное было место, и ужасные были люди, что его придумали.

«Карпаты, — горько думал он, с жалостью глядя на Настю. — Сколько еще мест, подобных этому, мы встретим на своем пути? Сколько еще ужасного придумали сами люди? Сколько из этого увидит Настя?»

Он очень хотел, чтобы дальнейшее их путешествие было лишено опасностей и им не встречались столь чудовищные места, как Карпаты. Но он понимал, что это вряд ли возможно. Мир слишком мал и слишком жесток. Макс слышал, что раньше существовали целые континенты, на которых жили люди. Эти континенты были бескрайними, как нынешний океан, глядя на горизонт, невозможно было увидеть, где кончается земля, и любой человек мог скрыться от других людей, поселившись в какой-нибудь глуши, чтобы не слышать и не видеть никого вокруг. В новом мире, увы, такой возможности не было, и с человеческой жестокостью, возросшей многократно, придется встречаться постоянно. Если Настя ничего не знала о мире людей, то ее ждут ужасные открытия. Юноша понимал, что Насте еще не раз придется столкнуться с вещами, которые ей могут не понравиться. И ее чистая душа, ее открытый разум, не подверженные человеческим порокам, еще не раз будут шокированы тем, что предстанет перед ее глазами.

«Но в мире есть много и хорошего», — успокаивал он себя. Например, Генри. Он смотрел на бывшего каторжника и его улыбающееся лицо. У него было открытое, доброе лицо и добродушный взгляд. Его улыбка притягивала и заставляла улыбнуться в ответ. Несмотря на все испытания, что выпали на его долю, он оставался человеком и умел находить хорошее в мелочах. Он весело смеялся, много говорил и делился со спутниками своими мечтами и впечатлениями. Генри был хорошим человеком, Макс чувствовал это. Глядя на Генри, юноша испытывал легкий стыд за тот спор с Настей. Теперь он понимал, что, будь у них возможность, он спас бы всех каторжников с Карпат. Может быть, Настя сразу почувствовала, что Генри неплохой человек? Слыша его заразительный смех, Макс невольно улыбался, надеясь, что Генри сможет вытащить девушку из омута печали и тоски, куда она провалилась.

«В конце концов, рядом с ней буду я…» Его сердце забилось быстрее от этих мыслей. Макс знал, что никогда не бросит Настю, какая бы опасность им ни грозила. Он всегда будет рядом, и он надеялся, что однажды девушка оценит те чувства, что он испытывал к ней. Любовь. Он определил, что испытывает к ней именно это чувство, самое лучше, что может быть в мире. Любовь, как опытный столяр, способна убрать все шероховатости и неровности, сделав мир гладким и прекрасным. Он будет оберегать ее от всех жестокостей и несправедливостей, что встретятся им на пути. Он без устали, раз за разом будет доказывать ей, что в мире много и хорошего. Она должна держаться, она должна двигаться вперед, потому что от нее многое зависит. На ее плечи взвалили очень большую ответственность, и она должна знать, что рядом с ней верные друзья, которые ее не оставят.

Настя, словно прочтя мысли Макса, взглянула на него, и он, испугавшись, будто она действительно умеет читать мысли, снова посмотрел на Генри. Макс невольно перевел взгляд на обрубок руки, который торчал из рукава футболки, что Генри дал Дима. Удивительно, сколько силы и оптимизма было в этом человеке, которого изувечили, а затем бросили умирать на краю мира. Он просто был примером стойкости духа.

— Как ты потерял руку? — спросил Андрей о том, о чем, наверное, думали все.

Генри перестал жевать вяленое мясо, лицо его стало серьезным. Он посмотрел в океан, щуря глаза. Макс увидел промелькнувшую в его взгляде злость, безудержную ненависть, которая словно пыталась преодолеть океан и достать того, кто сделал Генри калекой.

«Нет, — думал Макс. — Этот человек тоже умеет ненавидеть».

Но тут Генри встрепенулся, выныривая из мрачных мыслей, и слабо улыбнулся:

— Я боролся с чудовищем и, к сожалению, проиграл ему. В наказание за это оно откусило мне руку.

— Сильное было чудовище? — с насмешкой в голосе поинтересовался Андрей.

— Очень, — впервые за все время серьезно ответил Генри. — Это чудовище самое сильное и самое жестокое на всей земле.

Андрей с Максом переглянулись и заулыбались.

— Думаете, чудовищ не существует? — Хитро сощурившись, Генри смотрел на ребят. — Еще как существуют. Они среди нас и часто прикидываются самыми обычными людьми.

— Они еще попадутся нам по пути? — неожиданно в разговор вступила Настя.

Все посмотрели на нее, а Макс с надеждой взглянул на Генри, желая, чтобы тот что-нибудь соврал и сказал, что дальше у них все будет хорошо.

— Конечно, — выпалил Генри, хороня надежды Макса. — Они всегда будут там, где будете вы. Вы хотите сделать хорошее дело, а этому всегда препятствуют плохие люди. Поверьте, многие не заинтересованы в том, что вы затеяли.

— Хм, — нахмурила брови Настя. — Но мы же хотим помочь людям, сделать их жизнь лучше.

— Вот именно! Вы хотите дать людям свободу от оков океана, лишить их чувства страха перед ним, — согласился Генри. — Но есть те, кто желает контролировать людей, а это легче делать на небольших клочках суши, откуда некуда бежать. И люди должны жить в страхе, тогда легче влиять на их разум. Именно те, кто мечтает о власти, и являются монстрами, с которыми надо бороться.

«А как же любовь, дружба? Они тоже могут сплотить людей и повести их за собой», — хотел поспорить Макс, но не стал. В его мире он пока такого не встречал.

— Генри, — девушка посмотрела ему прямо в глаза. — Ты отправишься с нами? Ты поможешь нам?

— Признаюсь, у меня были другие планы. — Генри задумчиво почесал подбородок. — Я хотел найти того, кто лишил меня руки. Именно мысли об этом помогли мне выжить на Карпатах.

— Тебе мало было потерять руку, ты хочешь потерять еще и голову? — улыбался Андрей.

Генри поднял свою единственную руку вверх, посмотрел на нее, будто это была драгоценность, а потом решительно сжал ее в кулак.

— Это сделало меня только сильнее, — решительно ответил он. — Он даже не догадывается, какой силой меня наделил.

— Значит, ты отправишься его искать? — задал вопрос Макс.

Генри посмотрел на Настю.

— Нет. Вы дали мне намного больше, чем он. Вы дали мне веру в людей. Глядя на всех вас, я понял, что этот мир еще можно вылечить.

— Приближаемся, — вклинился в их разговор Дима. — Впереди земли союза.

Все посмотрели туда, куда смотрел он и куда плыл их катер. На фоне вечернего неба можно было различить силуэты островов, еще далекие и темные. Несколько разноцветных линий, извиваясь, прочертили небо над островами, а затем взорвались множеством ярких огней, которые, угасая, начали опускаться вниз. Макс никогда не видел ничего подобного и сидел, широко открыв рот.

— Альпийско-Пиренейский союз, — усмехнулся Дима, видя замешательство и удивление на лицах молодых людей. — Страна вечного праздника.

Глава 16

В порту было шумно. Еще никогда Ясмин не видела столько судов и столько людей. В небольшой гавани, окруженной высокими скалами и имеющей только один выход, скопилось множество лодок, катеров, было даже несколько больших кораблей. Люди сновали по палубам, по широкой и длинной деревянной пристани, спорили и о чем-то договаривались, ругались и смеялись. Пара старых, ржавых железных кранов грузили тюки с вещами на корабли и сгружали с них товары на пристань. В гавани было настолько тесно, что судам приходилось ждать, чтобы добраться до причала.

Здесь Ясмин и ее спутникам повезло: их дау был довольно узким и легко проплывал среди скопления кораблей. Они спустили парус и ловко лавировали среди судов, где нетерпеливые моряки кричали и ругались на других моряков, чьи корабли, по их мнению, слишком долго занимали место у причала.

Они легко нашли стоянку у дальнего конца пристани. Здесь не было приспособлений для выгрузки товаров, поэтому и судов оказалось меньше. Как поняла Ясмин, сюда причаливали не торговцы, а те, кто приплывал в союз по делам.

Итак, думала Ясмин, вспоминая то немногое, что она знала про союз, здесь была абсолютная монархия и правила королева, которая весьма поощряла торговлю. Ходили слухи, что ей очень нравились всяческие драгоценности и яркие, дорогие вещи, которыми она старалась украшать свой королевский остров и острова приближенных вельмож. Также она любила дорогие одежды, которые шили для нее лучшие портные планеты. Узнав про это, в союз устремлялись всякого рода торговцы, многие из которых были откровенными жуликами, и все они хотели продать здесь как можно больше вещей, имевших, по их мнению, ценность. Скрепя сердце и делая недовольные мины, королевские скупщики брали почти все, что им предлагали, так как они мало разбирались в драгоценностях или хороших, дорогих вещах, зато прекрасно знали, что королева может щедро наградить их, если они принесут то, что ей понравится.

Значит, думала Ясмин, выбираясь на пристань, надо идти на рынок. Местный рынок — один из самых больших в мире. Если где и можно было добыть информацию, то только там. Ее спутники удивленно смотрели на нее, а она даже не удостоила их взглядом.

— Оставайтесь здесь, а я пойду узнаю, прибыла ли девчонка в союз.

Она испытывала истинное удовольствие, отдавая приказы ассасинам, так как знала, что это их злит. А еще она знала, что они точно выполнят ее приказ, ведь это не их мир и они его совершенно не знают, тем более им незнаком водный язык.

Ясмин довольно быстро нашла рынок. В союзе была весьма удобно устроена коммуникация между островами. Во-первых, они располагались тесно друг к другу, а во-вторых, были связаны между собой широкими деревянными мостами, по которым свободно могла проехать даже телега. У каждого моста сидел на высоком стуле стражник в бордовом халате и молча указывал направление, когда у него спрашивали дорогу. Поэтому на рынок Ясмин попала буквально за полчаса.

Народу здесь было намного больше, чем в порту. Рынок занимал довольно широкий и длинный остров, и все его пространство было усеяно низкими тряпичными палатками самых разных цветов, форм и размеров. Палатки были абсолютно везде, они взбирались к самой вершине острова, и между ними были неширокие, а иногда и совсем узкие проходы, образующие улицы и переулки. Первое, что пришло на ум, когда Ясмин очутилась внутри рынка, — что она попала в жужжащий, вечно находящийся в движении пчелиный улей.

В воздухе висела смесь самых разнообразных запахов: от ароматов готовящейся еды и свежих цветов до запаха людского пота и грязи, что хлюпала под ногами. Ясмин шла вдоль вереницы палаток, с любопытством осматривая прилавки, где, казалось, можно было найти абсолютно все, на любой вкус и по любой цене. Продавцы зазывали покупателей к своим прилавкам, перекрикивая друг друга. Иногда попадались хмурые стражники, с важным видом вышагивающие между палаток, и торговцы при их виде умолкали, с тревогой глядя на черные палки, что висели у них на плечах.

Девушка медленно двигалась вперед среди рыночной суеты, отбиваясь от настойчивых предложений продавцов и вслушиваясь в разговоры людей, кучками собиравшихся то тут, то там. Кто-то говорил о погоде и о том, что надвигается буря, кто-то рассказывал, что Исмаэль, сын Доры, снова заболел; один торговец причитал, что королева снова поднимает налог на торговлю, чтобы удовлетворить свои все возрастающие потребности в роскоши и красивых любовниках. Иногда Ясмин слышала совершенно незнакомую ей речь. Быстро тараторили смуглые, низкие, длинноносые торговцы с разноцветными безделушками, а пухлые, вальяжные продавцы табака, что, прикрывая глаза, медленно покуривали длинные трубки, напротив, говорили медленно и протяжно. Но все это было не то. Ясмин морщилась от всех этих досужих бесед, словно на нее раз за разом выплескивали помои.

Краем уха, проходя мимо лавки, где жарили сосиски, она услышала разговор о том, что флот Хромого Адмирала покинул свои базы и направляется в сторону союза. Худой невысокий юноша, повадками напоминающий обезьяну, рассказывал об этом, выпучив глаза и отчаянно жестикулируя, а несколько седовласых мужчин, что собрались вокруг него, сокрушенно качали головами.

- Его флот скоро будет совсем близко – возбужденно говорил юноша.

- Значит, войны не избежать, — грустно выдохнул один из мужчин.

- И что? – возмутился юноша.

- А то, что наш флот представляет жалкое зрелище, - отвечал мужчина. – Все деньги идут на дорогие наряды и роскошные пиры, королеве некогда заниматься обороной наших островов.

Впрочем, вскоре он забыл о грустных мыслях, так как толстый продавец с совершенно равнодушным видом протянул собеседникам готовые сосиски. Они быстро забыли о неприятном разговоре и налегли на еду.

Ясмин задумалась. Это было уже что-то. Значит, Адмирал все же решил начать войну, что, в свою очередь, означало, что и халифат не останется в стороне. Пророк не упустит случая, когда неверные устроят между собой бойню, добить того, кто выйдет из мясорубки победителем, чтобы установить власть над всем миром. От мысли, что всеми людьми будет править человек, которого она видела, Ясмин бросило в дрожь.

Пока это была самая полезная информация, что она смогла услышать, но ее это не удовлетворяло, она пришла сюда за другим. Протискиваясь дальше, сторонясь мрачных стражников, по узкому проходу, заставленному плетеными корзинами, она вышла к невысокой палатке и замерла на месте, раскрыв рот. В палатке она увидела ковры, самые разнообразные, от совсем маленьких до огромных, ярких, пестрых, вышитых всевозможными узорами. Ей хватило лишь одного взгляда, чтобы понять, что изготовить такие красивые ковры мог только житель халифата. Ей сразу же вспомнились родной дом и мама, что вышивала точно такие же ковры. Она могла заниматься этим целый день, а маленькая Ясмин завороженно наблюдала, как ловкие руки матери создавали это великолепие. Это было целое искусство!

Выныривая из приятных воспоминаний, Ясмин услышала позади себя недовольный ропот по поводу того, что она замерла посредине дороги как истукан. Спохватившись, девушка, чтобы не привлекать лишнего внимания, отошла в сторону, поближе к палатке, где на квадратном ковре сидел маленький сухой старичок.

Сначала Ясмин показалось, что старик спит, так как он не двигался и глаза его были прикрыты. Но стоило ей сделать еще один шаг ближе, как его густая седая борода зашевелилась и он хриплым, но совершенно добрым голосом произнес:

— Хотите купить ковер?

Он посмотрел на девушку хитрым взглядом. Она не видела его губ, так как их скрывала борода, но чувствовала его улыбку.

— Вы сами их все соткали? — Ясмин крутила головой, замечая все новые ковры.

— Да, — гордо произнес старик, сделав важный вид и выпятив свою маленькую грудь вперед.

— Значит, вы из халифата? — спросила Ясмин. — Никто не умеет изготавливать такие ковры, кроме атлассцев.

Улыбка пропала. Ясмин почувствовала, как старичок немного напрягся и посерьезнел. Впрочем, почесав тонким пальцем короткий нос, он спокойно ответил:

— Когда-то давно я был атлассцем, но перестал им быть.

Ясмин удивленно посмотрел на него.

— Почему вы перестали им быть?

Старик расплылся в широкой улыбке.

— Я вижу, что и ты родом из халифата. — Он пристально смотрел на нее. — Но я также вижу в твоих глазах то, из-за чего и сам покинул родные земли. Ты перестала верить в великую силу пророка, ты, как и я, поняла, что этой силы нет. — Он ткнул в ее сторону крючковатым пальцем. — Разве ты не бежала из халифата?

Ясмин вздрогнула. Старик в чем-то был прав, но она не бежала из халифата, ее послали, чтобы выполнить опасное задание. А еще она боялась, что ассасины увязались следом — они опытные шпионы и могут оставаться незаметными. Возможно, пророк им приказал следить за ней. Если так, то она подвергает старика большой опасности. Они убьют его на месте — так поступают со всеми так называемыми предателями.

— Можешь не отвечать, я и так все вижу. — Старик закряхтел и тяжело поднялся, поправляя один из висящих ковров.

— Почему вы перестали верить в пророка? — Ясмин хотелось знать историю старика.

— Я считал его справедливым, умным, сильным, — вздохнул тот, замирая. — Однажды, его люди приплыли на остров, где жил мой брат. Они забрали его дочь для пророка, точнее для его многочисленного гарема. Когда брат попытался защитить своего ребенка, его убили. Они заявили, что сделали это во имя пророка. Он трус и убийца. Скажи, справедливый правитель убил бы отца, который хочет защитить своего ребенка?

Ясмин хотела поспорить, сказать, что, возможно, пророк был не в курсе, но она знала, что это было не так. Один из законов нового пророка гласил, что его слуги могут забирать у родителей любых девушек, которые, на их взгляд, были привлекательны. Затем пророк оценивал их привлекательность. Девушки либо становились наложницами, либо их отсылали к стражникам и тогда их судьба была совсем не завидна.

- Знаешь, - тихо произнес старик, - думаю, что следующий пророк будет еще хуже. Это будет какой-нибудь избалованный сын нынешнего пророка. И чтобы это не произошло, этому надо положить конец.

Повисло тяжелое молчание. Ясмин понимала, что чем дольше она находится здесь, тем больше вероятность навлечь на старика опасность.

— Она скоро придет, — внезапно продолжил старик, голос его стал мягче, — и настанет конец и пророку, и Адмиралу. Она вернет людям землю, и человек снова станет сильным. Каждый человек станет хозяином своей земли.

— Кто — она? — осторожно спросила Ясмин, боясь, что старик имеет ввиду не то, что она искала.

— Девочка, что знает, как остановить воду. — Старик повернулся к Ясмин, снова расплываясь в улыбке. — Она уже плывет сюда, скоро она доберется до берегов союза, она поможет всем нам. Она принесет справедливый мир, я в это верю.

Старик сделал шаг вперед и взял руки Ясмин в свои маленькие ладошки. Ясмин от неожиданности хотела отдернуть руки, но удержалась. Во взгляде старика было столько доброты и тепла, что она поняла: этот человек не представляет опасности. Он внимательно смотрел на нее и улыбался.

— Ты тоже в нее поверишь, обязательно. Мы должны верить ей и помогать, иначе такие люди, как пророк, захватят всю землю.

Ясмин даже не попрощалась со стариком, настолько его слова заставили девушку задуматься. Она медленно шла к пристани, размышляя над тем, что он сказал. Если совсем недавно Ясмин еще казалось, что ее вероотступничество — это что-то плохое, то старик убедил ее в обратном. Она поступит правильно, если не выполнит приказ пророка. Она это поняла и теперь уже твердо решила, что сделает все возможное, чтобы помешать ассасинам убить девушку.

— С дороги! — послышался громкий возглас.

Погруженная в свои мысли, Ясмин не заметила, что навстречу несутся несколько огромных мужчин. Они рассекали толпу, словно крейсер воду, и люди в страхе расступались перед ними. Ясмин в последний момент успела шагнуть в сторону, и они пролетели мимо, словно ничего не замечая вокруг.

Они были почти на голову выше любого из людей на рынке, у них были светлые волосы, и мускулистые руки, а лица злы и свирепы. Особенно девушка запомнила первого из них. Нечто тревожное она разглядела в его ястребином лице и ледяных голубых глазах. Ясмин знала, кто это такие. Она слышала о них и знала, что воины халифата часто сражались против них. Это были язычники, викинги с севера. Самые безжалостные воины. Ей даже показалось, что от их огромных фигур веет холодом.

А еще она знала, что викинги служат Хромому Адмиралу. Стоило только догадываться, что они могли забыть здесь, но она помнила, как пророк говорил ей, что Адмирал тоже послал людей, чтобы убить девушку. Она очень надеялась, что викинги прибыли в союз не с этой целью.
Глава 17

Союз сильно отличался от федерации. Островов было больше, но сами они были меньшего размера. Острова соединялись между собой широкими деревянными мостами, находящимися так высоко над водой, что под ними спокойно мог проплыть небольшой корабль. Высокие каменные колонны стояли у входа на каждый мост. Их вершины напоминали блюдца или плоские тарелки, и в них горел огонь. Не было видно заводов или фабрик, выпускающих в безоблачное небо черный дым, зато на каждом острове стояли красивые дома с высокими окнами и широкими верандами, увитыми яркими цветами, а у некоторых над черепичными крышами даже возвышались небольшие башенки. Домики окружали роскошные сады с самыми разнообразными растениями и мощеными дорожками. Повсюду стояли скульптуры, иногда в самых неожиданных местах. Одна из них была установлена посередине узкой улочки, и люди с трудом протискивались мимо нее. Другая, что изображала добродушного, улыбающегося толстяка в длинной мантии, красовалась на мосту между двух островов. Толстяк упер руки в свои необъятные бока и смотрел куда-то вдаль, а на лысой голове его была корона. Когда Макс проходил мимо этой скульптуры, Дима шепнул ему, что это статуя ныне покойного короля.

Макс не успевал крутить головой по сторонам, настолько ему все было интересно и удивительно. Это место совершенно отличалось от тех, что он видел прежде. Если в федерации практически все было подчинено строгому плану, люди трудились на полях или работали на заводах и праздных гуляк встречалось совсем немного, то здесь все было наоборот.

Вот они перешли по мосту на следующий остров. Люди, что попадались им на пути, были одеты в разноцветные, явно не предназначенные для тяжелой работы наряды. Женщины блистали ярким макияжем и дорогими украшениями. Одни не спеша прогуливались, смеясь и беседуя, другие сидели за столиками многочисленных ресторанчиков с бокалами в руках. Все были расслаблены, неторопливы и даже ленивы, пресыщенные тем, что их окружало.

Складывалось ощущение, что на этих островах царит атмосфера вечного праздника. Повсюду было много света, и исходил от не только от огня на колоннах. Все улицы — каждый дом, каждый куст — были увешаны разноцветными гирляндами, которые мигали и переливались. Мимо неторопливо проплывали катера, откуда доносился смех и звон посуды. Впрочем, суда были в основном древними, новых катеров Макс не заметил.

Но особое внимание юноши привлекли другие люди, которые сильно отличались от праздных гуляк. Сначала он их не заметил, так как те словно бы прятались по закоулкам, держась в тени, но чем дольше он приглядывался, тем больше их замечал. Это были скрюченные, напуганные бедолаги, одетые в лохмотья, чумазые и чересчур загорелые. Они не смели поднимать свои темные лица от земли, и Макс видел только их черные макушки. Юноша понял, что именно эти люди выполняют здесь всю работу. Одни убирали улицы, другие чистили обувь жителям в дорогих костюмах. Макс обратил внимание, что один из них сидел на цепи у небольшого уютного домика и мыл посуду в ржавой, грязной кастрюле. Макс встретился взглядом с несчастным и увидел в глазах этого смуглого незнакомца столько боли, сколько видел только на Карпатах.

Самое страшное зрелище ждало их впереди, когда они шли по очередному мосту мимо длинного узкого острова. На нем не было ни красивых зданий, не было скульптур, к нему не вел ни один мост. Остров был застроен низенькими серыми хибарами. Их было множество, их стены практически соприкасались друг с другом, и они занимали почти весь остров. У хижин почти не было окон, а вместо дверей зияли темные проемы. У входа одной из хижин сидел чумазый человек, а из-за его спины выглядывали детские, испуганные лица. На узкой полоске берега, свободной от построек, виднелись огни множества костров, возле которых кучками жались люди.

Макс остановился, как и его спутники. Ветер, дунувший со стороны этого острова, донес до них ужасный, невыносимый запах нечистот. Макс увидел, как к острову подплыла лодочка с двумя мужчинами в бордовых халатах. Один из них что-то прокричал, двое смуглых мужчин поднялись и, опустив головы, подошли к лодке. Схватив их за шиворот, человек в халате затащил несчастных в лодку, которая тут же отплыла от острова.

Дмитрий смотрел на это и тяжело вздыхал, сжимая кулаки. Генри, который до этого без умолку болтал, безмолвно застыл, а Настя прижалась к Максу. Это зрелище было ничем не лучше того, что они видели на Карпатах.

— Идем, — коротко бросил Макс, глядя на Настю, а она посмотрела на него, и юноша увидел в ее глазах то, чего раньше не замечал, — разочарование.

Старик, который встретил их в порту, провел их еще через один остров, где Макс уже старался меньше смотреть по сторонам, чтобы не встречаться взглядами с довольными, веселыми людьми. Он не мог представить, что можно было найти что-то веселое, когда недалеко от тебя люди живут в нечеловеческих, каторжных условиях. А потом они оказались у плоского прямоугольного острова, на котором возвышалось несколько круглых башен со знакомыми уже блюдцами на вершине, в которых горел огонь. Между башнями проходила широкая дорога, ведущая к высокому замку с мощными стенами. За стенами виднелись несколько серебристых куполов, переливающихся в отблесках света. К острову вел широкий каменный мост, перила которых поддерживали статуи неизвестных, казавшихся Максу очень страшными животных.

Все это грандиозное великолепие резко контрастировало с теми лачугами, что они только что видели, и можно было поражаться, как в одном месте могли сосуществовать такие разные миры, где кто-то имел все, а кто-то — ничего.

Когда спутники добрались до замка, молчаливый надменный старик провел их в просторный зал с зеркальным полом и таким же зеркальным потолком. На потолке висела огромная, роскошная люстра, в которой горела, казалось, тысяча свечей. Зал был практически пуст, не считая трона на каменном возвышении в самой его середине. Жестом старик пригласил друзей подойти ближе. Их шаги гулким эхом разлетались по залу. Двое стражников, стоявших по бокам от трона, при их приближении даже не пошевелились.

Сначала Максу показалось, что на троне никого нет, но потом он разглядел женщину. Она сидела с закрытыми глазами, совершенно неподвижно. У нее были тонкие черты лица, абсолютно белая кожа, практически как у Насти, и светлые волосы до плеч. Вероятно, она притворялась спящей, поскольку Макс чувствовал, как напряжена каждая мышца ее лица, как слегка поднимаются уголки ярко накрашенных губ, как вздрагивают веки, покрытые густыми тенями, как немного хмурятся брови, неестественно черные на ее белом худом лице.

Макс слышал, что короли Альпийско-Пиренейского союза любят роскошь и драгоценности, но не подозревал, что настолько: корона блестела множеством драгоценных камней, меховая мантия, ниспадавшая до самого пола, была подколота несколькими увесистыми золотыми брошами, на пальцах рук королевы, что покоились на подлокотниках, сверкали кольца.

Когда друзья подошли достаточно близко к трону, они замерли. Повисла тишина. Королева открыла глаза. От неожиданности Макс замер, пронзенный ее холодным взглядом. Но этот взгляд задержался на нем всего на мгновение, как и на остальных мужчинах. Когда же он остановился на Насте, королева расплылась в неестественно-притворной улыбке.

— Так это та самая девочка, которая должна нас спасти? — проскрипела она, протягивая в сторону девушки руки. — Подойди, я хочу тебя рассмотреть.

В растерянности Настя взглянула на Диму — тот коротко кивнул. Эта задержка несколько рассердила королеву, ее лицо стало строгим, черты заострились, но когда Настя сделала в ее сторону неуверенный шаг, улыбка снова появилась у нее на губах.

— Какая ты красавица! — восхищенно пролепетала королева, осматривая Настю, когда та подошла к трону. Она взяла ладони девушки в свои и покачала головой. — Такой красоте к лицу только лучшие платья, я распоряжусь, чтобы тебя переодели.

— Не надо, — тихо, но твердо ответила Настя, — лучше оденьте тех людей, что мы видели на улице.

Королева в изумлении отстранилась, ее глаза округлились.

— Каких людей? — Она посмотрела на своих стражников, словно они должны были дать ответ, но те лишь крепче сжали в руках автоматы. — Граждане союза одеваются довольно хорошо и со вкусом.

— Нет, — покачала Настя головой, — я о тех людях, что живут в жалких лачугах и вынуждены выполнять всю тяжелую работу.

— Настя, — хотел вмешаться Генри, но королева махнула в его сторону рукой, чтобы тот не лез.

Несколько секунд она внимательно смотрела на Настю, но девушка спокойно выдержала ее тяжелый взгляд. Королева сжала губы, слегка сощурила глаза — было видно, что она не привыкла, когда с ней так говорят.

— А, ты об этих… — сказала она, слегка расслабившись. — Это не люди, а рабы. Они рождены, чтобы жить как крысы, и ни на что не пригодны, кроме грязной работы. Могу тебя успокоить, никто из граждан никогда не станет рабом. Рабов мы доставляем из наших колоний, что находятся на Андах. Если же кто-то из наших граждан становится недостоин высокого статуса гражданина, то мы его отправляем на Карпаты.

Она рассмеялась. Ее резкий смех эхом разлетелся по залу, и Максу он был неприятен.

— Карпаты… — усмехнулся Андрей. — Мы видели это место, и не знаю, что хуже, ворочать камни там или попасть в услужение вашим гражданам здесь.

Смех резко стих, а королева посмотрела на Андрея таким взглядом, будто желала пронзить его насквозь, но тот лишь улыбался.

— Карпаты были основаны моим отцом, — серьезно произнесла королева.

Макс вспомнил улыбающегося толстяка, и теперь он не казался ему таким уж добряком. Да и как добрым может быть правитель, часть подданных которого живут хуже, чем животные?

— Вы считаете нормальным держать там людей? — спросил Андрей уже без улыбки.

Два стражника у трона заметно напряглись, Макс сжался, готовый к любому развитию событий. Они пришли сюда за помощью, но, с другой стороны, то, что они видели по пути, никак не укладывалось в его голове. Рабы, каторжники… Он думал, что эти слова сгинули вместе с прежним миром. Людей осталось слишком мало, чтобы делить их на такие категории. Все, кто выжил, должны были объединиться, поддерживать друг друга или, по крайней мере, справедливо относиться друг к другу.

— Всегда и везде есть преступники и бандиты, — едва сдерживая гнев, отвечала королева. Она выпрямилась в кресле и напряглась. — Поэтому необходимо место, где их можно было бы содержать.

— Желание жить — это преступление? — Настя недоуменно смотрела на королеву. — Я видела на Карпатах человека, который украл рыболовные снасти, чтобы спасти от голодной смерти себя и свою семью. С нами, — Настя указала на Генри, ее щеки и глаза пылали, — бывший каторжник, который несправедливо лишился руки и был вынужден на Карпатах заниматься непосильным трудом.

Лицо королевы побелело еще больше. Один из стражников сделал короткий шаг в сторону Генри, но королева жестом остановила его. Она долго смотрела на бывшего каторжника, а тот не смел даже поднять голову. Его охватил озноб, то ли от холода, то ли от страха. Он стал как будто меньше и выглядел жалким в своих тряпках, которые сложно было назвать одеждой, с нестриженными волосами и босыми ногами, что выглядывали из драных штанин словно две палки.

— Вы наши гости, — холодно произнесла королева. — И я обещала старейшинам федерации, что мы любезно примем вас и выслушаем. Союзники нужны нам сейчас как никогда, — вздохнула она. — Поэтому я прощаю вам вашу дерзость и то, что среди вас находится преступник. А тебе, девочка, я скажу так. — Она снова посмотрела на Настю. — Как только появился человек, появились и правила, по которым он должен жить. Человечество развивается благодаря тому, что каждый член общества исполняет его законы. Люди в союзе живут хорошо только благодаря законам. Закон стоит над всеми нами.

— Я не преступник, — тихо, себе под нос произнес Генри, по-прежнему не смея поднять голову.

— Все законы давно уже утонили, — усмехнулся Андрей. — Остался только один закон — закон выживания.

— Что ты хочешь этим сказать? — поинтересовалась королева.

— Чем меньше земли, тем злее люди, — пожал плечами Андрей. — А я лишь хочу сказать, что океану плевать на ваши законы. Как и Адмиралу.

Королева вздрогнула при упоминании имени властителя Кордильерской империи.

— Он хочет отправить всех нас на морское дно, и его надо остановить.

— Именно для этого мы здесь, — впервые подал голос Дмитрий. До этого он стоял и только глубоко вздыхал. Его тяжелый взгляд уперся в королеву. — Мы пришли за помощью к вам.

— А ты кто? — удивленно спросила королева, словно только заметила здоровяка.

— Я сопровождающую эту девушку, — ответил Дмитрий, указывая на Настю, — и помогаю ей.

— Точно, девушка… — Королева оценивающе осмотрела Настю. — Если честно, я не верю в успех вашего дела и предлагаю тебе остаться со мной. Я сделаю тебя своей фрейлиной, ты будешь носить красивые платья и драгоценности, а по вечерам танцевать на балах. Вокруг тебя будут виться десятки кавалеров.

— Нет, — коротко ответила Настя, хмурясь. — Я не могу здесь остаться. Мне нельзя. Здесь все неправильно. Здесь все не так, как я думала.

— А я не уверена, могу ли вам помочь, — холодно заметила королева, жестом показывая, что Настя может вернуться к своим друзьям. — Или не хочу.

— Нам лишь надо узнать… — начал было Дима, но королева его перебила:

— …где находится гора Дастогхил. И вы уверены, что в нашей библиотеке есть карта, на которой она указана?

— Да, — ответил Дима.

- Вы знаете, что ее называют Белой? – с усмешкой спросила королева.

Никто ей ничего не ответил.

- Тем интереснее для вас будет то, что вы там увидите, - хищно улыбнулась она, а потом отвернулась в сторону, словно теряя интерес к происходящему. – Но я не хочу помогать вам бесплатно. Мне нужно что-то взамен, что вы можете мне предложить?

Макс хотело было выйти вперед, заявить королеве, что они хотят помочь всем людям, но вспомнил, кто был перед ним. Королева наверняка драгоценности ценила больше, чем жизни людей.

— Я предвидел такой поворот событий. — Дима вышел немного вперед, доставая из кармана мешочек. — Здесь жемчуг.

Макс смотрел на него, не веря в то, что происходит. Здоровяк готов был отдать самое драгоценное, что осталось у него в жизни, то, что напоминало ему о жене.

— Дима, — тихо позвал Макс, но Дмитрий посмотрел на него и уверенно произнес:

— Наша миссия намного дороже. Если бы пришлось отдать жизнь за карту, то я отдал бы и ее.

Глаза королевы загорелись, она даже подалась вперед, рассматривая то, что было в мешке.

— Этого достаточно? — поинтересовался Дмитрий, высыпая жемчуг на руку.

— Да. — Голос королевы дрожал, она едва удержалась, чтобы тут же не кинуться к Дмитрию и не выхватить мешочек из его рук. На губах ее играла хищная улыбка, глаза увлажнились. — Более чем.

Глава 18

Ясмин сразу поняла, что эта та девушка, которую она искала. Девушка стояла на носу небольшого катера, маленькая, хрупкая, в легком платье, и уверенно смотрела вперед. Она отличалась от других людей, и не только чересчур светлой кожей. От нее исходила невидимая глазу, но явственно ощутимая энергия. Даже на расстоянии Ясмин чувствовала это. Не отрываясь, она наблюдала, как катер, постепенно набирая ход и лавируя среди других судов, выбирается из порта.

Но потом ее внимание привлекло кое-что еще — другое движение. Невольно она посмотрела туда и увидела корабль, который, выпуская в небо черный дым, также набирал ход и двигался следом за катером. Ясмин сразу поняла, что это преследователи девушки, интуиция ее не подвела: на палубе корабля она разглядела того самого огромного викинга, что повстречался ей на рынке. Он стоял, не шевелясь, и смотрел вперед. Нетрудно было догадаться, что наблюдал он именно за катером.

Корабль был старый и ржавый, но Ясмин увидела на нем пушку. У нее перехватило дыхание. Ясмин знала об этом разрушительном оружии из прошлого мира, она изучала его на Килиманджаро, и ей было известно, что такая пушка могла легко разнести катер в щепки. И не воспользуются ли преследователи этим оружием, если не сумеют догнать девушку? Оставалось только надеяться, что на корабле нет снарядов. Ясмин от бессилия сжала зубы. Нужно что-то придумать, чтобы помочь девушке.

Ее больно ткнули в плечо. Гневно сверкая глазами, она обернулась и увидела своих сопровождающих. Их лица все так же были скрыты под масками, но она видела их глаза, жестокие и злые.

— Это она?

Крючковатый палец одного из ассасинов ткнул в сторону катера. Не дожидаясь ответа, он твердо заявил:

— Нам надо плыть за ней.

Ясмин совсем забыла о той угрозе, которую представляли ассасины. Но ее преимуществом было то, что они еще не догадывались о ее намерениях. Мысль о том, что она совершает предательство, вновь пронеслась в ее голове, но не легла на душу тяжелым камнем. Ясмин точно знала, что не готова умереть ради пророка. Он недостоин править государством, недостоин управлять другими людьми, он не имеет права отнимать чужие жизни.

Она хищно улыбнулась и спокойно направилась на корму, громко приказав:

— Ставьте парус.

Мужчины ловко спустили парус, а Ясмин, сев за руль, направила дау в открытое море, стараясь не упустить из вида ни катер, ни корабль, преследовавший его.

Ясмин сидела на корме и перебирала в голове разные варианты действий. Было ясно, что корабль она задержать не может, как не может и предупредить девушку об опасности — ассасины не дадут ей этого сделать. От них надо было избавиться. Она крепче сжала в руках руль.

— Этот большой корабль преследует их, — сказала она.

Ассасины повернулись и недоуменно уставились на нее. Она указала на крейсер.

— Ну и что? — зло выплюнул один из убийц.

И в этот момент раздался ужасный грохот, от которого Ясмин упала на дно лодки. Она никогда не слышала подобного звука, который легко заглушил бы раскаты грома. Она догадывалась, что случилось, но очень боялась признаться себе в этом. Приподняв голову и осторожно выглянув из дау, она увидела облако, окутавшее орудие корабля. Увы, снаряды на нем были. По палубе бегали люди, что-то жестикулируя и крича, только викинг оставался на месте. Она не видела его лица, но ей казалось, что он улыбается.

Спутники Ясмин, пригнувшись и вцепившись в борта дау, испуганно смотрели в другую сторону. Девушка проследила за их взглядами и увидела, как один из маленьких островов, что находился дальше всех от выхода из порта, окутался огнем и дымом. По берегу метались люди, некоторые с воплями прыгали в воду.

Снаряд пролетел мимо цели и попал в остров, поняла Ясмин, наблюдая, как катер, который находился между кораблем и островом, сбавил ход. Все, кто был на катере, недоуменно смотрели то на пожар, то в сторону, откуда прозвучал выстрел. Они не понимали, что происходит, и еще не догадались, что за ними ведется погоня. Ясмин хотелось закричать им, чтобы они быстрей уплывали, но она была слишком далеко, да и приходилось помнить об ассасинах. Стоит им только дать повод, и они без жалости расправятся с ней.

Раздался второй выстрел. Рядом с катером в воздух взметнулся фонтан воды, и брызги окатили все суденышко. Наконец люди на катере поняли, что происходит, засуетились, один из них встал за руль, и катер резко начал набирать скорость.

Ясмин посмотрела на корабль. Она видела, как двигается ствол, как он наклоняется чуть вперед и в сторону, прицеливаясь. Надо было попытаться их остановить. Но как?

Вокруг было много судов и много людей, и все понимали, откуда исходит опасность. Но также все видели, на что способно орудие, поэтому почти никто не попытался остановить викингов. Лишь несколько человек с автоматами попрыгали в лодки и направились в сторону корабля, но их суденышки были слишком малы и их самих было мало, чтобы что-то сделать.

— Вы должны плыть к кораблю и остановить их, — неожиданно для самой себя произнесла Ясмин. В голове ее созрел план, дерзкий, почти нереальный, но другого не было.

— Зачем? Они хотят того же, что и мы, — прошипел один из ассасинов, сверля ее недобрым взглядом.

Она спокойно выдержала этот взгляд. Они должны быть уверены, что она говорит правду.

— Вы хотите, чтобы пророк узнал, что девушку убили не по его приказу? — резко спросила она. — Вы хотите навлечь на себя такой позор? Пророк возложил на нас великую миссию, и если нас опередят, если мир узнает, что не рука пророка дотянулась до этой смутьянки, то вы навлечете позор не только на себя, но и на него!

Они переглянулись. Один из них достал из-за пояса длинный кинжал, второй сделал то же самое. Ясмин вздрогнула, но продолжала хранить спокойствие. Главное, чтобы они поверили ее словам. Мужчины зло смотрели на нее, а Ясмин старалась сохранять спокойствие, она не должна выдавать свой испуг.

Наконец, ассасины начали снимать одежду.

— Жди нас здесь, — произнес один из них, ныряя за своим товарищем, который уже скрылся в воде.

Ясмин улыбнулась. Она знала, что ассасины даже ценой собственной жизни доберутся до корабля и сделают все возможное, чтобы остановить викингов. Может быть, у них это и не получится, но она хотя бы избавится от них. Но теперь надо было думать, как помочь девушке.

Корабль пока больше не производил выстрелов. До слуха Ясмин начали доноситься короткие громкие хлопки. Она видела, как лодки со стражниками догнали корабль и, взяв его в полукольцо, открыли огонь из автоматов. С корабля зазвучали ответные выстрелы. «Долго стражники их не задержат, — подумала Ясмин. — Корабль спокойно может плыть вперед, просто разметав небольшие лодочки».

Она прыгнула за руль и направила дау следом за катером, который постепенно удалялся. Выстрелы начали затихать, и Ясмин увидела, как корабль потихоньку начал выбираться из хлипкого окружения лодок. Также она заметила две фигуры, что практически незаметно подплывали к кораблю, — иногда их головы появлялись над водой. В царящей суматохе никто не обращал на них внимания. Но ассасины были еще далеко.

Судорожно Ясмин начала соображать, что она может сделать. Она видела катер, который несся вперед курсом, пересекающим курс ее дау, поэтому догнать его не составляло большого труда. Ясмин повернула руль так, чтобы быстрее с ним встретиться, но тут услышала протяжный, долгий гул. Посмотрев на корабль, она с ужасом увидела, что орудие снова пришло в движение. Она видела его черный, ужасающий зев. Еще пару мгновений — и оно изрыгнет смертоносный огонь. Ясмин была уверена, что третий выстрел окажется более точным.

Она вновь повернулась к катеру, который был уже совсем близко, и в этот момент встретилась взглядом с девушкой. Сколько тоски, печали, разочарования было в ее взгляде, но ни капли злобы. Этот взгляд притягивал, пленил. Глядя на нее, Ясмин понимала, что не может дать этому созданию умереть. И она приняла единственно правильное, ей как казалось в тот момент, решение. Она резко развернула дау так, чтобы он оказался одним бортом к катеру, а другим к кораблю, преследующему его, прямо на траектории выстрела.

Орудие вновь рявкнуло. В лицо Ясмин полыхнуло жаром, и неведомая сила выкинула ее из лодки. Перед тем как упасть в воду, ее глаза запечатлели картину, как снаряд нещадно разрывает ее дау на части. В разные стороны полетели щепки и обрывки паруса. «Я успела!» — промелькнуло в голове Ясмин, и вокруг нее сомкнулась вода.

Ее тошнило, голова гудела, она чувствовала боль в ребрах, а силы стремительно покидали ее. Она умирала, но не жалела об этом, потому что пожертвовала собой ради нее. Да, может быть, следующий выстрел достигнет цели, но все же Ясмин умрет с мыслью, что сделала все, что могла. Улыбаясь, она погружалась все глубже и глубже. Она закрыла глаза, зная, что у нее нет ни сил, ни возможности бороться за жизнь.

Кто-то крепко схватил ее за плечи и потянул вверх. «Неужели я так быстро и безболезненно умерла, — думала Ясмин, — и ангелы несут меня на небеса?» Но через мгновение звуки, поглощенные водой, вернулись, она почувствовала тепло солнца. Перед глазами все расплывалось, но она увидела чьи-то силуэты. Кто-то пытался затащить ее на борт лодки. Один из силуэтов был четче остальных, и Ясмин снова улыбнулась: это была та, ради которой она хотела пожертвовать своей жизнью.

Глава 19

Бьерн был в ярости. Он стоял на палубе, зажимая ладонью рану на плече. Убрав ладонь, он увидел длинный кровавый росчерк кинжала, который вспорол одежду, кожу, мясо и добрался до кости. Бьерн зарычал. И как этот человек сумел незаметно пробраться на палубу и бесшумно подкрасться к нему, по пути убив двух викингов, верных товарищей Бьерна?

Когда он краем глаза заметил тень, что отделилась от переборки, было слишком поздно — убийца оказался у него за спиной с длинным кривым кинжалом в руке. Когда викинг обернулся, враг уже наносил удар, метя в сердце. Бьерна спасла лишь его реакция. Он наклонился чуть вбок, из-за чего лезвие обожгло только плечо, а следующим движением выхватил пистолет и выстрелил нападавшему в живот. Того отбросило выстрелом на палубу.

Когда Бьерн подошел к нему, он был еще жив. Викинг посмотрел в его глаза, и в них не было ни страха, ни мольбы — только полыхающая ярость. Неизвестный, умирая, все равно хотел дотянуться до Бьерна и убить его.

Это было не единственное несчастье, постигшее Бьерна. Пока он расправлялся с одним убийцей, другой умудрился поджечь корабль. Поэтому часть команды бросилась тушить огонь, а остальные принялись ловить ассасина, который перемещался по кораблю, подобно ветру. И прежде, чем его удалось настичь, всадив в него десяток стрел, он успел убить несколько викингов и матросов корабля. Так или иначе драгоценное время было упущено.

— Проклятье! — рычал Бьерн, глядя в океан, где далеко на горизонте едва виднелась черная точка. Это был уплывающий катер.

Из-за этих неизвестно откуда взявшихся ассасинов «Молоту Тора» пришлось отказаться от преследования девчонки, которая была почти уже в руках Бьерна, а теперь ускользала от него.

Бьерн приказал прошерстить весь корабль в поисках других ассасинов. Он видел страх в глазах своих людей, даже у Олафа. Все они стали свидетелями, на что способны эти воины. Это были фанатики, безжалостные к себе и своим врагам. Остановить ассасинов можно бы только убив их. Они были преданы пророку.

«А разве ты не предан Адмиралу? Разве ты не пойдешь на такое же самопожертвование, как эти ассасины, которые пробрались на корабль, полный вооруженных людей?» — спросил он сам себя. Да, конечно, он тоже предан Адмиралу, как никто из его людей, но Адмирал заслуживает того, чтобы за него умереть, а пророк нет. Если надо, зло думал Бьерн, сжимая кулаки, он уничтожит десятки, сотни ассасинов ради Адмирала.

Перед тем как отправиться в погоню, надо было ответить на два вопроса: первый — почему ассасины напали на них, а второй — куда отправилась девчонка. Ассасины, скорее всего, тоже искали девчонку, но зачем они напали на «Молот Тора»? Сколько Бьерн ни размышлял над этим, ничего разумного в голову не приходило. Ответ же на второй вопрос должен был скоро найтись.

— Конунг… — К нему почти неслышно подошел Олаф и осторожно позвал его. Наверняка викинг видел злость и ярость, которая бушевала во взгляде командира. — Мы нашли того, кто готов нам помочь.

— Веди его сюда! — рыкнул Бьерн, наблюдая, как вооруженные стражники на берегу снова начали рассаживаться по лодкам. Только, в отличие от первой атаки, когда они приблизились к кораблю прямо на лодках, что обернулось для них большими потерями, теперь они переправлялись сначала на катера и небольшие корабли.

Бьерн ухмыльнулся. Это зрелище забавляло его. Неужели стражники думают, что смогут таким образом его остановить? Он хотел было расхохотаться, но понял, что радоваться пока нечему, ведь он не выполнил свою миссию, а значит, подвел Адмирала. Да и раненое плечо, наскоро перевязанное, добавляло неприятных ощущений.

Сзади послышался шум. Бьерн обернулся и увидел перед собой маленького сухого мужичонку в сером холщовом халате, подпоясанном обычной веревкой. Мужичок явно нервничал, потирая свои костлявые руки и испуганно стреляя маленькими темными глазками по сторонам.

У Бьерна все больше поднималось настроение. Ему нравилось, когда люди боялись его так откровенно, как этот мужчина. От него буквально исходил запах страха.

— Ты! — рявкнул Бьерн. Мужичонка вздрогнул. — Ты знаешь, куда отправилась эта девчонка?

Тот сжался, сделавшись еще меньше, а потом сглотнул и заискивающе поднял глаза на огромного викинга.

— Мне обещали драгоценности за информацию, — дрожа, произнес он.

Бьерн скривил лицо. Алчность в людях всегда перевешивала страх.

— Мы дадим тебе алмазы и рубины. — Викинг решил немного поиздеваться над несчастным. — Наши трюмы полны ими. Ты же любишь алмазы?

Мужчина резко переменился в лице. Страх в глазах сменился жадным блеском. Бьерн любил наблюдать, как люди менялись, когда им обещали золото или драгоценности, как они переставали быть острожными и полностью оказывались в его власти. Олаф, стоявший за спиной мужчины, удивленно изогнул бровь. Конечно, в трюмах не имелось ни единого алмаза, но Бьерну было плевать — если надо, он скажет этому ничтожеству, что сам Адмирал хочет сделать его главнокомандующим всеми своими войсками. Бьерн часто использовал ложь, чтобы добиться желаемого.

— Да-да, — затараторил мужичок, — конечно.

— Ну, значит, говори, — загремел Бьерн. — Иначе ничего не получишь.

Несколько секунд в глазах мужчины викинг видел сомнение, но затем тот решился и выдохнул:

— Я работаю в королевской библиотеке… Я отвечаю за картографический отдел…

Бьерн придал лицу яростное выражение, он не любил, когда ему говорили незнакомые, мудреные слова.

— Отдел с картами, — пояснил мужчина. — И вот, когда мессия… — Увидев, что глаза викинга налились кровью, мужчина поперхнулся и, прокашлявшись, поправил себя: — Когда эта девушка прибыла к нам, от королевы пришел советник, который ведает всеми личными делами королевы, и потребовал от нас карту.

Мужчина умолк, выдавив из себя легкую улыбку. Бьерн хлопал глазами, не понимая, к чему тот клонит.

— Ну?! — нетерпеливо произнес Бьерн, сжимая кулаки. Если бы ему не нужна была информация, он собственноручно размозжил бы эту маленькую самодовольную черепушку.

— Советник просил предоставить карту, где отмечено местонахождение горы Дастогхил, — закончил мужчина.

Бьерн молчал. Он никогда не был в тех краях, но слышал много легенд и историй, связанных с этой горой. Многие из них были жуткие, и даже викинги не смели приближаться к ней. Стоило только догадываться, что девчонке понадобилось на горе Дастогхил, ныне называемой Белой.

— Ты в этом уверен? — спросил Бьерн, испытующе буравя мужчину взглядом. Он знал, что под его взглядом вскрывалось любое вранье.

— Да, — произнес мужчина.

— Тогда у меня к тебе еще один вопрос. — Бьерн постарался придать голосу как можно больше дружелюбия и слегка наклонился к мужчине. — У тебя же есть с собой карта, по которой мы сможем найти эту гору? Такая карта стоила бы целое состояние, правда, Олаф? Думаю, за такую карту можно было бы отдать все драгоценности, что находятся на нашем корабле.

Олаф только хмыкнул, а мужичок упал на колени перед Бьерном, его взгляд сделался восторженным, он был буквально ошарашен плывущим к нему богатством.

— Да, — тихо прошептал мужчина, дрожа всем телом. — У меня есть такая карта.

Он запустил руку за пазуху и достал оттуда свиток. Бьерн посмотрел на Олафа, тот перехватил свиток у мужчины и развернул его. Пробежав по бумаге глазами, он кивнул Бьерну.

— Отнеси ее капитану, пусть проложит курс,, — скомандовал Бьерн.

Олаф снова кивнул и направился на капитанский мостик.

«Итак, — думал Бьерн, — катер с девчонкой уплыл уже достаточно далеко, но теперь я знаю, куда она отправилась». Миссия, еще недавно казавшаяся проваленной, снова становилась выполнимой. Топлива у них еще достаточно, оружие исправно, команда хоть и понесла кое-какие потери, но еще в боевом настроении. Все еще может получиться, он еще может порадовать Адмирала.

— Господин, — подал голос мужчина, о существовании которого викинг забыл. — Вы помните, что обещали мне за карту?

Бедолага еще пребывал в своих счастливых мечтах, не смея подняться на ноги. Но когда на него посмотрел Бьерн, он резко изменился в лице. Он увидел во взгляде викинга то, что заставило его снова испугаться. Однако было поздно. Огромной ручищей Бьерн схватил несчастного за шиворот и ударил головой о железный борт корабля. Раздался глухой треск, а за ним истошный вопль. Лицо Бьерна исказилось от ярости, и он ударил мужчину головой еще раз.

— Вот тебе твои алмазы, — кричал он, нанося удар за ударом. — Вот тебе твои рубины!

Он бил еще и еще, ощущая яростное удовольствие, которое испытывал всегда, когда видел кровь. Он был создан для войны, он был создан, чтобы нести миру жестокость. Он знал это и полностью принимал себя таким. Раньше он думал, что он один такой, но потом встретил Адмирала. Адмирал был еще более жестоким человеком, и викинг хотел быть похожим на него, подражать ему. Чтобы люди боялись, только услышав его имя. Он бил несчастного библиотекаря до тех пор, пока его голова не превратилось в бесформенное кровавое месиво, а потом, улыбаясь и тяжело дыша, отбросил бездыханное тело в сторону.

Он стоял так и наслаждался этим моментом, стараясь запомнить его во всех деталях. Руки его были в крови, он обтер ими лицо, пробуя кровь на вкус. Вот ради чего он жил.

— Конунг… — Снова появился Олаф.

Бьерн посмотрел на него и увидел обеспокоенность на лице викинга. Но Олаф быстро совладал с собой.

— Капитан готов отправляться к Белой горе.

— Хорошо, тогда не будем ждать, — весело и бордо произнес Бьерн, чувствуя прилив сил после того, что он совершил с несчастным человеком.

— А как быть с ними? — Олаф кивнул в сторону гавани, где корабли союза уже собирались в небольшие группы, намереваясь атаковать «Молот Тора» с нескольких сторон.

— Выпустим по ним несколько снарядов, — ответил Бьерн, — и они отвяжутся.

Олаф кивнул, поняв к чему клонит их предводитель, и отправился отдавать приказы.

Бьерн знал, что его и так вряд ли будут преследовать, стоит только их кораблю покинуть острова союза, но он хотел показать свою силу. Он хотел, чтобы про него, Бьерна, еще долго говорили здесь. А кроме того, он был совсем не против убить еще кого-нибудь.

Глава 20

Когда Макс увидел, что лодку разнесло взрывом в щепки он думал, что девушке конец, но потом он заметил темный силуэт, который начал погружаться в воду. Она, по-видимому, была без сознания. Сначала ушла под воду голова, потом руки… А затем раздался голос Насти. Она сказала, что они должны вытащить эту девушку из воды. Дима и Макс переглянулись, но спорить не стали.

— Она из халифата, — буркнул Дмитрий, затаскивая ее на борт катера.

Она еще была жива, но без сознания. Ее положили на палубу, и Дима поспешил к штурвалу, опасаясь погони. Но погони не было. На корабле, атаковавшем их, поднялась суета, послышались выстрелы, откуда-то повалил дым. Можно было сказать, что им повезло, но надо было побыстрее уплывать.

Макс раньше не встречал жителей Атласского халифата, но много слышал об их преданности пророку и жестокости. Он недоумевал: зачем они спасли эту девушку? Впрочем, не могли же они просто смотреть, как она тонет. Ведь, как говорила Настя, их миссия — спасение людей, а значит, и каждого человека в отдельности. Тем более что эта девушка, по-видимому, спасла их. Если бы не ее лодка, снаряд разнес бы катер и они сами оказались бы на ее месте. Но зачем она это сделала? Макс смотрел на безмятежное, спокойное лицо лежавшей без чувств девушки. Когда-то давно ему говорили, что атлассцы — дикие, уродливые варвары, которые едят человеческое мясо, но сейчас он не мог в это поверить. У нее были довольно привлекательные черты лица и смуглая кожа, как и у женщин плавучих островов, но она была гладкая, без рубцов и язв, которые оставляли безжалостные северные ветра. Маленький острый подбородок и такой же острый носик, тонкие губы и такие же тонкие брови. Макс с трудом мог представить, что эта девушка могла есть человечину, но все же отсел чуть подальше от нее.

— Ты считаешь, что мы поступили неправильно? — холодно поинтересовалась Настя, присев рядом.

— Думаю, что нам не надо было этого делать. — Как ни трудно давались ему эти слова, он озвучил то, что думал и он сам, и Андрей с Димой. — Она из халифата, этот народ враждебен и островам, и федерации.

— Иногда мне кажется, — произнесла Настя, задумчиво глядя на океан, на волнах которого начали появляться оранжевые всполохи от лучей заходящего солнца, — что я забыла все из-за того, что мир слишком жесток. Я не помню, что было со мной раньше, но то, что я вижу сейчас — это насколько жестоки люди по отношению друг к другу, к окружающему миру, да и к самим себе.

— Я уже не знаю, — продолжала Настя, ее голос дрожал, — хочу ли я спасти людей. Может быть, я все забыла, чтобы избежать этого? Чтобы остановить саму себя?

— Мы спасли ее, — голос Насти стал тверже, она совладала с эмоциями, — потому что она спасла нас и потому что она человек. Она заставила меня поверить в то, что люди могут быть лучше. Она дает мне веру в людей, как и ты.

Макс замер на месте с отвисшей челюстью. Он недоуменно хлопал глазами, а Настя внимательно смотрела на него.

— Когда я смотрю на тебя, в твои глаза, я не вижу в них ни злости, как в глазах Андрея, ни печали и боли, как в глазах Димы. Когда ты смотришь на меня, я вижу в них что-то иное, чего не нахожу в других, и мне становится теплее на душе.

Макс смутился, опустив глаза. Видимо, он плохо скрывал свои чувства по отношению к Насте. Оставалось надеяться, что она еще ни о чем не догадывается. А может, догадывается? Его щеки залились краской.

— Такие люди, как ты, как эта девушка, еще дают мне сил. — Настя с грустью посмотрела на незнакомку.

Они оба замолчали, слушая мерное гудение мотора и шум воды, что билась о борт катера. В какой-то момент Макс захотел открыться Насте, рассказать о своих чувствах, может быть, это еще больше приободрило бы ее, но не мог, не смел. Глядя на нее, он понимал, что недостоин ее. Никто не был ее достоин.

— Как ты думаешь, — начал он, разглядывая Настю, — откуда ты?

— Не знаю, — пожала она плечами. — А как считаешь ты?

— Я могу только сказать, что ты точно не с Плавучих островов, иначе бы я тебе запомнил.

Настя едва заметно улыбнулась.

— Ты не из федерации, так как местные девушки любят поесть и у них довольно крупные, плотные фигуры. И не из союза, где девушки надменны и холодны. А как мы теперь видим, и не из халифата. — Макс указал на незнакомку. Смуглая девушка резко контрастировала со светлой Настей.

Улыбка Насти стала шире, она смотрела на юношу игриво.

— Ходят слухи, что женщины Кордильерской империи мало отличаются от мужчин. Они вместе с ними уходят в походы, не чистят зубы и не моют волосы, а руки их так же мускулисты, как руки мужчин. Это тоже не наш вариант, — в свою очередь улыбаясь, закончил он.

— И откуда же я, по-твоему? — шутливо хмуря брови, поинтересовалась девушка.

— Из Эдема.

Настя немного удивилась и приподняла бровь.

— Ходят легенды о землях, — пояснил Макс, — что лежат далеко на юге, куда почти не заплывают люди. Земли те плодородны, там в избытке фрукты и овощи, и они растут сами по себе. Леса наполнены самыми разными животными, а от пения птиц может закружиться голова. Вода там чиста, и она шумными потоками падает с неба.

— С неба? — недоверчиво спросил Настя.

— Это называется водопад, и говорят, что это восхитительное зрелище. Когда бурные потоки мчатся вниз, разбиваясь о скалы на множество брызг, дух захватывает от красоты и мощи воды.

— Я бы хотела увидеть эти водопады, — мечтательно произнесла Настя.

— Возможно, ты их видела, просто не помнишь.

— И что за люди там живут? — Настя вопросительно взглянула на юношу.

— Там живут ангелы.

Он смотрел в ее глаза, и она не отводила взгляда. Его сердце стучало в груди как бешеное, ладони вспотели, он понял, что безнадежно влюбился в нее. Но и в девушке что-то изменилось, появилось что-то новое, чего раньше Макс не замечал. Он видел это где-то в глубине волшебных глаз, но не мог понять, что именно.

— Ребята, — неожиданно произнес Дима, который оставил свое место и подошел к ним. Он упер руки в бока и посмотрел в ту сторону, откуда они приплыли. — Думаю, мы уже можем не бояться преследования, так что пора определить наш дальнейший маршрут.

Кряхтя, он уселся рядом с ними, разворачивая карту. Андрей тоже подошел к ним и встал за их спинами, молча наблюдая. Генри присел чуть в стороне, на самый край скамьи.

— Я не лучший штурман, а это не самая лучшая карта, — почесал переносицу Дима, а потом ткнул указательным пальцем в карту. — Сейчас мы где-то здесь, а гора Дастогхил вот тут.

Он провел пальцем по карте, упираясь в небольшую точку справа. Все внимательно следили за его движениями, так как больше никто не разбирался в картах.

— Высота этой горы действительно соответствует цифрам, что ты помнишь, Настя. Посмотри сюда. — Он указал ей на несколько цифр рядом с точкой, возле которой была надпись «Дастогхил».

— Семьдесят восемь восемьдесят четыре, — почти шепотом произнесла Настя.

— Да, а значит, мы найдем там ответ на вопрос, откуда ты и как можешь помочь людям.

— Сколько нам плыть до горы? — воодушевленно спросила девушка, ее взгляд прояснился.

Дмитрий взглянул на карту, прикидывая.

— Думаю, плавание займет дня три.

— А что это за пятно? — поинтересовался Андрей.

Дима недоуменно обернулся к нему, и юноша пальцем указал на темное пятно, которое находилось аккурат на их пути. Оно было нанесено обычно ручкой.

— Хм, интересно… — задумался Дмитрий. — Карта составлена до потопа, а пятно нанесено намного позже, то есть в прежнем мире пятна не было, но я могу предположить, что это такое.

Все вопросительно уставились на него.

— Скорее всего, это лес. — И, прочитав недоумение в глазах товарищей, он продолжил: — Я сам не видел, но слышал, что после потопа из воды начал расти лес. Никто не знает, как ему удается подниматься с самого дна, но деревья там точно такие же, как и в обычном лесу, только очень высокие. Его прозвали Гиблым лесом.

— Почему? — спросил Макс.

— Потому что в этом лесу пропало очень много кораблей и лодок. Никому не известно, куда они делись — просто заплыли в лес, и больше их никто не видел.

— Нам никак его не обогнуть? — По спине Макса побежали мурашки от одной только мысли, что им придется плыть через этот лес, растущий посреди океана.

Дмитрий отрицательно покачал головой.

— Лес растет довольно узкой, но длинной полосой. Мы потеряем несколько дней, если захотим обогнуть его.

— Нет, мы не можем терять столько времени, — заявила Настя.

— Тогда решено — плывем напрямик. Тем более что, скорее всего, истории про этот лес — лишь байки да легенды, — приободрил всех Дима. — Я знаю немало людей, которые проплывали там, и ничего с ними не случалось.

— А что делать с этой? — кивнул Андрей в сторону по-прежнему лежащей без сознания атласски. — Может, выбросим ее за борт?

— Андрей! — зло сверкнул на него глазами Макс. Он не понимал, что происходит с другом.

Тот сделал невинное лицо.

— Она нахлебалась воды, а может, пострадала при взрыве и неизвестно, придет ли теперь в себя. Да если и очнется, мы с ней даже поговорить не сможем — я уверен, что она не знает водного языка.

— Мы возьмем ее с собой, — отрезала Настя. — Она спасла нас, и мы должны быть ей благодарны. А еще я чувствую, что она сможет нам помочь.

Глава 21

«Девочка моя, ты меня подвела…» Ясмин видела перед собой лицо пророка. Оно становилось все больше и все злее. Безобразное ухмыляющееся лицо приближалось к ней, все ближе и ближе, и она каждой клеткой ощущала его гнев…

Вынырнув из небытия, Ясмин с трудом удержалась, чтобы не закричать. Совладав с эмоциями, она осталась лежать неподвижно, очень надеясь, что никто на заметил, как она дернулась. Прислушавшись, она поняла, что вокруг все спокойно. Она слышала голоса: кто-то разговаривал чуть поодаль от нее.

Слегка приоткрыв глаза, она увидела, что лежит на палубе катера, того самого, за которым гнались викинги. Значит, радостно подумала Ясмин, они спаслись, и даже более того — они спасли ее. У нее перехватило дыхание: та девушка, которую она искала, была тут, рядом. Она испытала жгучее желание кинуться к девушке, поблагодарить ее за спасение и не только. Ясмин хотела взглянуть в ее глаза, чтобы понять, лучше ли она пророка, которого Ясмин когда-то преданно любила.

Но мужчин, что были рядом с девушкой, Ясмин боялась. В халифате мнение мужчин всегда ставилось выше мнения женщин. Вдруг они захотят убить ее? С другой стороны, если бы хотели, то не вытаскивали бы из воды. Тут Ясмин невольно вздрогнула: а что, если они собираются пытать ее, чтобы узнать, зачем она следила за ними и от кого спасла?

Она решила пока не подавать вида, что очнулась, а спокойно продолжила лежать на палубе, прислушиваясь к разговору. До нее долетали лишь обрывки фраз, но одно название она услышала очень хорошо: «Дастогхил». Мурашки побежали по спине Ясмин — они собирались отправиться на гору Дастогхил. Причем говорили об этом так спокойно, будто бы не знали, что их там ждет.

Эта гора была овеяна легендами и тайнами, и одна была страшнее другой. Говорили, что многие, кто отправлялся туда, потом сходили с ума от тех ужасов, что открывались им там. Ясмин поежилась, представляя, что вскоре может оказаться рядом с этим местом. Хотя она и не знала людей, кто бы побывал на горе Дастогхил и вернулся, но ее воображение вмиг нарисовало самые ужасающие картины того, что могло ждать их там.

Отринув тревожные мысли, она стала прислушиваться еще внимательнее и узнала из разговора, что у этих людей была с собой карта старого мира, но пользоваться ей они особо не умели. Они строили маршруты, просто тыкая в карту пальцами, что в корне было неправильно. Они не знали о существовании координат.

Но тут до слуха Ясмин донеслось то, что повергло ее в ужас: один из мужчин предложил выкинуть ее за борт.

Мысли ее заметались, она стала лихорадочно думать, что же предпринять, но спокойный и твердый голос девушки произнес, что они ничего такого не сделают. Ясмин немного расслабилась, но при первой возможности решила бежать. Этот мир принадлежит мужчинам, и в итоге все будет так, как захотят они.

Глава 22

Справа и слева до самого горизонта тянулась плотная стена причудливых, извивающихся ветвей, туго сплетенных между собой. Из воды поднимались могучие, толстые стволы, и волны робко бились о них, словно это были не деревья, а скалы. Даже небо над Гиблым лесом было низким и темным. Где-то там, за лесом, собирались тучи, грозя пролиться дождем.

Бьерн мрачно сплюнул. Перед ними, словно темный зев пещеры, открывался узкий проход через лес, и все его нутро подсказывало, что катер проплыл именно здесь. Сам он не горел желанием заплывать в эту паутину, в это царство неизвестности, но капитан Крю заметил, что если они будут огибать лес, то, возможно, у них не хватит топлива, чтобы достичь Белой горы. Викинг сжал кулаки, гневно сверкая глазами. Девчонка снова ускользала от него.

За спиной Бьерна собралась все его команда, все его верные воины. Он обернулся, вглядываясь в их лица. Под его тяжелым взглядом они опускали глаза. «Все верно, — думал он, — они боятся. Никто из них не хочет плыть через Гиблый лес». Про это место ходили страшные легенды, и он сам слышал от викингов, что не один десяток драккаров сгинул в этих диких зарослях. Многие отважные мужи с северных островов не вернулись домой.

Капитан тоже боялся Гиблого леса. Его лицо побелело, когда Бьерн принял решение плыть вперед. Капитан думал, что они отступят, повернут назад, но Бьерн отступать не собирался. Он попросту не мог позволить девчонке победить себя!

Что подумает Адмирал, если узнает, что он отступил перед легендами и глупыми сказками? Гибли ли здесь люди? Конечно, гибли, как и в любой другой точке океана. Что сказал бы Адмирал, узнав, что Бьерн испугался какого-то леса? Он твердо решил, что, если будет надо, он сожжет этот лес.

— Конунг, — неожиданно раздался голос Олафа.

Вынырнув из размышлений, Бьерн посмотрел на своего верного помощника. Лицо викинга была встревожено.

— Если они отправились в лес, то они там и сгинут.

Другие викинги закивали в знак согласия со своим товарищем.

Бьерн еще раз обвел их взглядом и тяжело вздохнул. Наступил трудный момент. Почти такой же трудный, как и в битве при Гунбьерне, когда они были окружены и он вдохнул в них уверенность и повел их за собой.

— Воины, — тихо начал он, и викинги замолкли, внимая каждому его слову, — неужели вы испугались? Неужели вы думаете, что этот лес может вас остановить? Или вы хотите покрыть себя позором? Какая-то сопливая девчонка не испугалась, а что же вы? Вы хотите, чтобы вас запомнили трусами?

Некоторые из викингов опустили головы, другие отводили глаза в сторону, только Олаф продолжал смотреть прямо на конунга. Их взгляды встретились, и лицо Бьерна исказилось от ярости.

— Вы не трусы! — Его глаза безумно округлись. — Я знаю, что вы не боитесь ни океана, ни этого чертова леса, ни чудовищ, что порождает сама морская пучина! Я знаю это! — Он смотрел на Олафа. — Мы прошли с вами много битв и испытаний, и вы ни разу не подводили меня. Скажите, неужели вы готовы сделать это сейчас?

Олаф молчал.

— Нет, — сказал один из воинов.

— Конечно, нет, — подтвердил другой, поднимая глаза на Бьерна.

— Нет, нет! — выкрикивали возбуждено викинги.

— Там, — Бьерн указал на заросли, — нас ждет успех! Преодолев этот чертов лес, мы докажем всем, что нет вещей, которые могли бы нас испугать!

Викинги закричали, вскидывая вверх руки с топорами и мечами. Только Олаф продолжал наблюдать за всем происходящим молча.

— И помните, что только тот, кто умрет в битве, попадет к вратам Вальгаллы.

Крики слились в один протяжный рев. Теперь Бьерн знал, что они пойдут за ним, они помогут ему доказать Адмиралу свою преданность. Он усмехнулся. А еще он достанет эту девчонку, размозжит ей голову своим молотом и посмотрит, какого цвета у нее кровь.

Бьерн перегнулся через борт, пристально глядя в воды океана. Долго искать не пришлось — он увидел плавник акулы, скользившей именно туда, в направлении узкой щели среди деревьев.

— Капитан, — крикнул он, заглушая голоса воинов, которые продолжали радоваться, пребывая в экстазе. — Курс на Гиблый лес!

Они были на правильном пути, они догонят девчонку, Бьерн это знал, и эта мысль успокаивала его.

Глава 23

Кроны смыкались над ними так густо и крепко, что сюда почти не проникал солнечный свет. Лишь отдельные его лучи с трудом пробивались через хитросплетение ветвей, играя на спокойной воде, по которой плыл катер. Путь был неизвестным, опасным, но они не могли терять времени — в любой миг их могли настигнуть преследователи.

Дмитрий, замедлив ход до минимума, осторожно вел катер по каналу, который то шел прямо, то начинал извиваться, то разделялся на несколько рукавов, и приходилось наугад выбирать путь, который им казался верным.

Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь спокойной, мерной работой двигателя. Не было не слышно ни ветра, ни плеска волн, тишина здесь была глухая, давящая и густая, как сам лес. Макс с опаской бросал взгляды по сторонам, иногда замечая в почти сплошной стене ветвей прогалины, похожие на норы или входы в пещеры на островах. Словно чьи-то темные глазницы наблюдали за движением катера, и Макс каждый раз ежился, когда на пути им попадалась такая нора. Воображение рисовало ему образы страшных чудовищ, что могли скрываться там.

Разглядывая лес, Макс даже забыл об их невольной пленнице, которая успела очнуться. Она напряженно и даже со страхом смотрела на своих спасителей, и только когда переводила взгляд на Настю, черты ее лица смягчались. Поговорить с девушкой не удалось, на вопросы она не отвечала, и было решено, что она и в самом деле не знает водного языка.

— Дикарка, — презрительно бросил Андрей и потерял к ней интерес.

А девушка, забившись в самый угол катера, так и сидела там, неотрывно наблюдая за всеми, кто был на борту. Она никого не подпускала к себе, кроме Насти, которая принесла ей еду и воду.

Но даже она, оказавшись в Гиблом лесу, пристально смотрела по сторонам, и в ее взгляде было не любопытство — она будто бы старалась найти что-то среди этих странных ветвей. И чем дальше катер углублялся в лес, тем напряженнее она становилась. Это напряжение передалось и Максу, он тоже не мог себе позволить расслабиться. Возможно, атласска что-то знала про этот лес, и следовало присмотреться к ней.

— Как такое возможно? — завороженно произнес Генри, задирая голову, когда они проплывали под массивными ветвями, что переплелись между собой. Ветви были такой толщины, что их не могли бы обхватить и два здоровых человека. — Я слышал про Гиблый лес, но и представить не мог, насколько здесь красиво. Про это место нужно написать стихи. Или лучше поэму:

Есть средь океана лес волшебный,

Растет он прямо из глубин морских…

Генри улыбнулся и подмигнул Максу, но юноша не разделял настроения бывшего каторжника, что-то его сильно тревожило.

— Говорят, — присоединился к разговору Дмитрий, — что в этих местах обитает неизвестный народ. Они наводят страх одним своим видом. — Здоровяк поморщился. — Нет на свете людей уродливее их. Лесной народ. — Он сплюнул себе под ноги. — Они свирепы и кровожадны и убивают всех, кто не может дать им достойный отпор. Так что будьте наготове, ребятки, — ухмыльнувшись, добавил он.

Макс и Андрей опасливо переглянулись. Генри тоже больше не веселился, а начал испуганно озираться по сторонам.

— Это только слухи, — пожал плечами здоровяк, делая невинное лицо. — Но лучше я буду держать пистолет на готове.

— Если это только слухи, то откуда известно, что они уроды? — задал, как ему казалось, логичный вопрос Макс.

Дима лишь пожал плечами.

Тут до Макса донесся посторонний звук, будто хрустнула ветка. Он посмотрел в ту сторону, но ничего не увидел. Обратив внимание на друзей, он понял, что те ничего не слышали.

«Показалось», — подумал Макс, тем не менее весь превратившись в слух. Но слышал он пока только сердце, которое колотилось в его груди.

Новый звук раздался прямо над головой, словно там, в ветвях, кто-то полз или что-то тащили. Взглянув наверх, Макс увидел только толстую ветвь, но теперь он был уверен, что ему не показалось. Тем более что и Дмитрий тоже слышал это, так как крепче сжал в руке пистолет.

Вновь что-то затрещало, уже громче, и теперь это услышали все. Потом раздался плеск воды. «Нет, — подумал Макс, — здесь точно кто-то есть». И в тот же момент в воздухе просвистела неизвестно откуда пущенная стрела, воткнувшись в борт катера. Другая стрела пролетела в полуметре от лица Макса и вонзилась в толстый ствол дерева.

Судорожно оглядываясь, Макс понял, что стрелы летят из тех самых темных нор, так как именно оттуда была выпущена третья стрела, которая попала в плечо Дмитрия. Здоровяк зарычал. Подняв пистолет, он сделал пару выстрелов в темный проем, и их звук оглушительным громом разнесся среди лесного безмолвия. Затем Дима, не обращая внимания на стрелу, крепко схватился за штурвал и нажал на газ. Макса бросило на палубу катера, который рванул вперед, рассекая водную гладь. Стрелы продолжали свистеть в воздухе, однако попасть в быстро движущуюся цель вряд ли было возможно.

Поднявшись на ноги, Макс увидел перед собой длинную тонкую руку, которая свешивалась с низко висящей над водой ветви, под которой они проплывали. В последний момент он успел пригнуться, чтобы рука не схватила его, а оглянувшись назад, заметил на дереве существо, очень похожее на человека, только абсолютно лишенное волос: лысая голова без бровей и ресниц. Странный человек проводил катер злобным взглядом, затем открыл рот и что-то громко прокричал на непонятном языке. В ту же минуту воздух буквально наполнился стрелами, отчего всем пришлось пригнуться, прячась за высокие борта. Только Дмитрий продолжал уверенно вести катер вперед настолько быстро, насколько это позволял узкий проход между деревьями.

В какой-то момент Макс подумал, что им удалось оторваться от преследователей, но тут прямо перед носом катера из воды выросла огромная сеть, которая полностью преградила путь. Дмитрий громко выругался и крутанул руль влево, в узкий боковой проход. Здесь тоннель был теснее, и иногда катер задевал стволы деревьев. Дмитрию пришлось сбросить скорость, и он напряженно вел судно вперед, кидая штурвал из стороны в сторону, чтобы избегать столкновений.

Высунувшись из-за борта, Макс с ужасом заметил, что темных нор здесь гораздо больше. И, словно подтверждая его опасения, стрелы снова засвистели в воздухе. Сверху раздался крик, и Макс увидел, как лысый человек кинул в них с ветки копье, которое вонзилось в палубу катера. Следующее копье, прочертив в воздухе огненную дугу, вонзилось в борт. Генри и Андрей кинулись тушить пламя.

Но это было только начало. На палубу что-то плюхнулось, и маленький лысый человечек, держа в руках деревянный нож и скорчив злобную гримасу, осторожно начал приближаться к Андрею, который, занятый тушением пожара, совершенно не замечал опасности.

С громким воплем Макс вскочил на ноги и бросился на человечка. Тот не ожидал от юноши такой прыти и не успел ничего предпринять. Макс врезался в него всей своей массой и столкнул за борт.

— Кто это такие? — истошно завопил Генри, наблюдая, как лысая голова появилась над водой, что-то крича вслед уплывающему катеру.

На палубу спрыгнули еще два человечка. Теперь Макс рассмотрел их лучше. Ростом они были не более полутора метров, а из одежды имели только узкие набедренные повязки. В руках они держали деревянные ножи.

С громкими криками человечки бросились на Макса и его спутников, а те приготовились обороняться, схватив все, что попалось под руку. У Андрея это был табурет, Генри неизвестно откуда вытащил гарпун для ловли рыбы, а Макс вооружился ножом, которым они недавно нарезали мясо за обедом.

Один из нападавших набросился на Генри, а второй — на Андрея, и Максу оставалось только помочь кому-то из друзей. Но Генри, несмотря на увечье, справился сам, засадив острый гарпун в грудь нападавшему. Тот, заскулив и схватившись за раненную грудь, повалился на палубу. Андрей же изо всех сил ударил табуретом нападавшему по голове, отчего тот вывалился за борт. Правда, при этом табурет развалился, и использовать его как оружие больше не представлялось возможным.

— Тоннель становится теснее, — прокричал Дима, которому все сложнее было вести катер вперед.

Тоннель и вправду сужался, и вскоре они могли оказаться зажатыми среди деревьев. Но думать об этом уже не приходилось, так как на катер прыгали все новые и новые человечки. Их было уже с десяток, и в руках у всех были деревянные ножики или копья. Макс понял, что всех их не победить.

Юноша посмотрел в сторону Насти, которая продолжала сидеть на своем месте. Ее лицо по-прежнему было невозмутимо, она словно не боялась этих людей и не видела в них угрозы. Она смотрела на них совершенно равнодушно. Макс не мог понять, почему она так спокойна, когда им грозит смертельная опасность, но пока было не до размышлений.

Человечки что-то хором закричали и бросились на друзей. Макс сошелся с одним из них, схватив его за руку, в которой тот держал нож. Воинами нападавшие были неважными, все их движения были медленными и какими-то неловкими, поэтому Макс спокойно выхватил нож из рук нападавшего и кулаком отправил его в нокаут. Рядом повалился другой человечек, которого ударом ножки от табурета снес Андрей. Но нападавших было очень много. Отбившись от одного, Макс почувствовал в плече острую боль и, взглянув на него, увидел торчащий деревянный нож. Следом боль пронзила бедро, куда угодило копье. Издав яростный рев, Макс отбросил одного из человечков в сторону, но тут же на него накинулись двое других.

Юноша понимал, что они проигрывают. На Андрее уже висело три человечка, которые пытались повалить его на палубу. У Генри вырвали из руки гарпун, он отступал, и на его рукаве показалась кровь. Здоровяк Дима пока легко справлялся с нападавшими, но он был вынужден держать штурвал и ничем не мог помочь друзьям.

Макс посмотрел в сторону Насти — к ней направлялись несколько врагов.

— Нет! — закричал юноша, делая шаг в ее сторону, но путь ему преградили несколько человечков. Он хотел ударить одного, но тот уклонился от удара и, схватив деревянный нож, приготовился к бою.

И тут кто-то схватил Макса за плечо. Он обернулся и увидел перед собой атласску.

— Дай мне нож, — холодно сказала она на водном языке, — ты не умеешь с ним обращаться.

Немного растерявшись, Макс молча протянул ей нож. Со зловещей улыбкой девушка бросилась на врагов, и бой закипел с новой силой. Она ловко орудовала ножом, нанося разящие, смертельные для врагов удары, позволив Максу поспешить на помощь Насте.

Человечки уже подошли к ней вплотную, а она продолжала сохранять спокойствие, совершенно не обращая на них внимания и глядя куда-то в сторону. Макс увидел, как один из человечков уже занес свой нож, и понял, что не успеет перехватить его.

— Настя! — истошно завопил он, протягивая в ее сторону руку и падая на колени от боли, которая пронзила его вторую ногу.

Она обернулась, их взгляды встретились, и Макс увидел, что она не боится, в ее глазах были только печаль и тоска. Словно она сожалела обо всем, что здесь происходит.

Она перевела взгляд на человечка с ножом, а потом случилось то, чего никто не мог ожидать, Настя заговорила с ними на странном языке. Она твердо и холодно произнесла какую-то фразу, отчего человечек с ножом замер, как и два его соплеменника. Они отступили на шаг и начали перешептываться.

Настя сказала еще что-то, более твердо, и человечек опустил нож. Он что-то спросил у нее, а она, улыбнувшись, ответила. После этого произошло совершенно невероятное событие: все трое нападавших склонили перед ней головы.

Макс стоял на коленях, недоуменно хлопая глазами. С удивлением он наблюдал, как все остальные человечки, побросав оружие, опустились на колени и покорно опустили свои лысые головы, хотя еще секунду назад готовы были убить их всех. Это было невероятное зрелище. Какой же силой обладала Настя, подумал Макс, что они послушались ее? И откуда она знала их язык, если ничего не помнила?

Он снова посмотрел на Настю, но ее взгляд уже опять сделался равнодушным и отрешенным. Она словно не замечала Макса. Поднявшись на ноги, она что-то громко прокричала человечкам.
Глава 24

Они шли по длинному темному тоннелю. Раны беспокоили, но не очень сильно. Впереди Макс видел слабые отсветы огня факелов, которые несли эти странные люди. Иногда ему приходилось нагибаться, чтобы не удариться головой о ветви. Сзади пыхтел Дмитрий — с его немалыми габаритами ему тяжелее всего было пробираться по тесному проходу. Не то что Генри, который был ненамного выше лысых людей. Он ловко двигался вперед, перепрыгивая ветви, что попадались им на пути.

После того как Настя заговорила с лысыми людьми, те больше не проявляли признаков враждебности. Они, как сообщила девушка, готовы были помочь путникам и любезно пригласили их к своему вождю. Но почему? У Макса это не укладывалось в голове. Также юноша не понимал, откуда Настя знает язык этого народа. И что еще она скрывает? Заговорить с ней Макс не пытался, да и не было возможности. Лысые люди буквально облепили ее, шли рядом и смотрели как на божество.

Вскоре впереди показался солнечный свет, что обрадовало Макса — в этом тоннеле он ощущал себя очень неуютно. И до последнего его не покидало чувство, что их ведут в ловушку.

Когда вся процессия приблизилась к выходу из тоннеля, человечки потушили факелы и столпились у края. Подойдя ближе и посмотрев туда, куда смотрели они, Макс замер от открывшейся картины. Перед ними раскинулось огромное пространство, основанием которого служили толстые ветви, настолько тесно переплетенные, что напоминали деревянный пол, а сверху открывалось чистое голубое небо. Из деревянного «пола» то тут, то там поднимались массивные стволы, увенчанные широкими площадками, на которых располагались маленькие домики. Между домиками были протянуты мостики, также из ветвей, по которым ловко сновали лысые люди.

— Здесь они и живут, — произнесла Настя, глядя на друзей. — Пойдемте, они приглашают нас к себе.

Они спустились по веревочной лестнице и пошли мимо домиков, откуда начали высовываться их обитатели, которые при виде чужеземцев бросали дела и внимательно осматривали гостей. Максу было неуютно, хотя в их взглядах не было враждебности, и они просто с любопытством рассматривали пришельцев. Исключением была Настя, они смотрели на нее, как показалось юноше, с каким-то вожделением.

Толстый лысый человечек, который важно шел впереди с серьезным лицом, проводил их к хижине в центре селения. Эта хижина была больше остальных, и у ее входа стояли два стражника с деревянными копьями. Лысый человек что-то произнес стражникам, и те расступились, потом он жестом показал Настя и ее друзьям, что те могут войти. Настя без тени колебания шагнула внутрь, остальные последовали за ней.

Они оказались в просторной комнате, посреди которой горел очаг. Когда они остановились, толстый человечек, что их сопровождал, важно уселся у очага и, взяв в руки деревянную миску, начал что-то жадно есть из нее. Несколько секунд ничего не происходило. Макс и друзья стояли в проходе, переминаясь с ноги на ногу, и молчали — было слышно только чавканье лысого человека. Затем откуда-то из глубины комнаты, из-за очага, послышался хриплый тихий голос. Настя улыбнулась, услышав его, и что-то ответила, потом жестом показала друзьям, чтобы они прошли к очагу.

Когда они расселись вокруг огня, Макс увидел того, кто с ними говорил. Это был сухой старик, сидевший по другую сторону очага. Он расположился на невысоком троне, сплетенном из ветвей, на голове его была деревянная корона, а в руках деревянный посох. У него была на удивление густая седая борода и такие же седые кустистые брови. Судя по всему, он был единственным среди этого народа, у кого были волосы.

— Это вождь лесного народа, — прошептала Настя Максу, который присел рядом с ней. — Сейчас я буду с ним говорить.

— А откуда ты знаешь их язык? — поинтересовался Макс, но Настя оставила этот вопрос без ответа, так как старик заговорил с ними.

— Что он хочет? — спросил Дима, внимательно слушая речь вождя.

— Он спрашивает, зачем мы заплыли в Гиблый лес, — перевела Настя.

— Скажи ему, что мы направляемся к горе Дастогхил, чтобы там отыскать способ, как спасти человечество от воды, как вернуть людям землю.

Настя перевела. Несколько мгновений старик сидел неподвижно, а потом рассмеялся кашляющим, тихим смехом. Его поддержал толстый человечек, который даже перестал жевать. Правда, смех его был намного громче. Отсмеявшись, старик начал говорить, а Настя переводила его слова:

— Он говорит, что это невозможно, что вода победила и люди проиграли в этой войне. Но земля еще пытается дать человечеству шанс, доказательством чему служит этот лес, которые вырос из воды. Он стал прибежищем для их народа. Но…

Старик замолчал, а потом, пристально посмотрев на Настю, продолжил. Девушка внимательно слушала его.

— Что он говорит? — нетерпеливо спросил Макс, так как Настя не спешила переводить.

— Он думал, что это невозможно, — прошептала Настя, — пока не увидел ее, белую женщину, которая пришла с ними.

— Ты уже была здесь? — удивился Генри. — Спроси его, когда это было.

Совладав с чувствами и глубоко вздохнув, Настя обратилась с вопросом к старику. Тот в ответ тихонько засмеялся и отрицательно покачал головой.

— Нет, — перевела Настя, когда старик снова заговорил. — Здесь была не я, а женщина, очень похожая на меня.

— Что это все значит? — недоумевал Макс.

Настя спросила об этом старика. Тот хмыкнул и задумался, а потом начал долгий рассказ, который Настя старалась быстро переводить.

— Когда-то давно, когда вода только поглотила землю, не существовало никакого лесного народа. Наши предки пришли сюда от больших людей, они были родом из Карпат. Злые люди заточили их там, но они нашли способ сбежать. Соорудив небольшой плот, несколько десятков человек покинули Карпаты и многие, многие дни блуждали по бескрайнему океану. Они не встречали на своем пути никакой суши, еда и вода закончились, и беглецы уже отчаялись настолько, что их начали посещать мысли о том, что кто-то должен пожертвовать своей жизнью, чтобы другие смогли продолжать жить, чтобы у них была хоть капля надежды на спасение. Но вдруг пришла она, лунная женщина. Они увидели ее на горизонте и сначала не поверили своим глазами, решив, что это мираж или они уже сходят с ума. Она плыла совершенно одна, на небольшой лодке. Лодка двигалась самостоятельно, без паруса и без весел. Она стояла в лодке бледна, как лик луны, в таких же белых одеяниях. Она спокойно подплыла к плоту, не боясь голодных, озверевших людей, и взошла на него. Никто не посмел тронуть лунную женщину, все были поражены ее красотой и ее спокойствием, которое передалось и им. Оглядев оборванных, исхудалых, изнеможденных людей, она улыбнулась и сказала, что их мучения закончены. Она говорила с ними на непонятном пока еще для них языке, но они понимали ее. Она сказала, что даже вода не сумела умерить людскую кровожадность и злобу, не смыла их пороков. Но она надеялась, что эта горстка несчастных, оказавшихся на плоту, станет новыми людьми, которые будут любить себе подобных и больше не будут враждовать. Она велела им следовать за собой, и вскоре на горизонте показался лес, который стал теперь нашим домом. И мы, по заветам той женщины, стали жить здесь в мире, без злобы, без вражды, без зависти, но… — Старик поднял вверх палец. — Мы не пускаем сюда никого из внешнего мира, чтобы они не принесли свои пороки и грязные мысли. Так было до тех пор, пока не появилась она. — Он указал пальцем на Настю, а потом произнес твердо: — Ты потомок лунной женщины, и мы готовы служить тебе.

Повисло молчание. Макс, как и остальные, пытался переварить то, что услышал. Настя едва заметно волновалась, здесь открывались первые тайны о ней, о том, что она забыла. Потом она спросила о чем-то вождя, и тот, улыбнувшись в бороду, ответил.

— О чем вы говорите? — поинтересовался Дмитрий.

— Я спросила, — Настя посмотрела на друзей, и ее взгляд был холоден, — помогут ли они нам, задержат ли наших преследователей, если они окажутся здесь.

— И что он ответил? — Генри сидел, широко открыв рот.

— Он сказал, что это их священный долг, и если мы намерены победить воду, то он сделает все возможное, чтобы мы добрались до горы Дастогхил.

— А теперь, — старик поднялся с трона, и Настя перевела его слова, — вам надо отдохнуть. Сегодня мы устроим праздник в честь белой женщины и ее друзей, а завтра вы отправитесь в путь.

Глава 25

Повсюду играла музыка, горело множество костров, вокруг которых пели и плясали лесные люди. Они весело хохотали, обнимали друг друга, пили что-то из больших деревянных кружек, после чего снова пускались в пляс. Музыканты без устали дули в странные деревянные инструменты, извлекая из них протяжные и приятные звуки.

Друзья расположились у одного из костров, компанию им составили сердитый толстый человечек и несколько его соплеменников. Им принесли большие деревянные тарелки, на которых лежала копченая рыба и еще какая-то непонятная светлая жижа, напоминающая желе.

Андрей недоверчиво подцепил эту жижу ложкой и принялся рассматривать. Толстяк, увидев озадаченное лицо юноши, широко улыбнулся, взял ложку, зачерпнул жижи и отправил ее в рот. Энергично жуя и улыбаясь, он жестом предложил сделать то же самое Андрею. Тот оценивающе посмотрел на ложку, осторожно попробовал еду на вкус и, сделав удивленное лицо, снова зачерпнул жижу ложкой.

— А это вкусно, — сказал он, обращаясь к толстяку.

Настя перевела ему эти слова, а потом и ответ:

— Он говорит, что они добывают это из сердцевины деревьев. Это одно из их основных кушаний. Оно очень питательное и вкусное, но они не берут его больше, чем им надо, чтобы прожить.

Затем толстяк произнес что-то еще и громко рассмеялся, тыкая в сторону Андрея пальцем.

— Что он сказал? — потребовал ответа Андрей.

— Он сказал, — улыбнулась Настя, — что именно из-за этого кушанья они такие низкорослые и лысые.

Андрей бросил ложку, словно та была раскалена, а толстяк и его приятели засмеялись еще громче. Настя тоже присоединилась к их смеху.

Макс смотрел на Настю и удивлялся тому, как она преобразилась. Оказавшись здесь, она забыла про свою холодность и отрешенность и вела себя совершенно как обычная девушка. Его это радовало. Может быть, думал он, она нашла то место, где будет счастлива?

- Настя, - позвал он, и она посмотрела на него. – Ты так и не ответила, откуда знаешь их язык.

Она нахмурила брови, о чем-то задумавшись.

- Я и сама не знаю, - ответила она после недолгой паузы. – Я слышала их разговоры, когда они напали на нас и поняли их. Будто я знаю их язык, как знаю, что утром встает солнце, а ночью восходит луна. Это что-то само собою разумеющееся.

Макса озадачил ее ответ, но продолжать этот разговор он не стал.

— Знаете, я не уверен, что пройду этот путь с вами до конца. — Дима держал в руках кружку, часто к ней прикладываясь. По его заплетающемуся языку было понятно, что в кружке какой-то хмельной напиток. Он подпер рукой голову, и лицо его сделалось грустным. — Но мне это и не надо.

— Почему? — посмотрел на него Генри. В отличие от Андрея он с удовольствием закидывал в рот одну ложку жижи за другой.

Дмитрий тяжело вздохнул, а потом посмотрел на друзей:

— Я лишь хочу отомстить океану. Я помогу вам достичь цели, но океан забрал у меня все, что мне дорого, мою семью. Поэтому, как только я отомщу этой проклятой воде, я хочу отправиться к своей семье.

Все замолчали, думая каждый о своем. Лишь лысые люди по-прежнему о чем-то переговаривались между собой, иногда весело смеясь.

— А меня даже и не Генри зовут, — прервал молчание Генри, задумчиво глядя на огонь.

— А как же? — поинтересовался Макс.

— Не знаю, — пожал плечами тот. — Я не помню своего настоящего имени, а может, у меня его и не было. В тех краях, откуда я родом, не особо задумываются о таких пустяках, как имена. Но я всегда мечтал стать актером, поэтому взял имя Генри. Я читал, что в прошлом мире был такой великий актер — Генри Фонда.

— Ты еще станешь великим актером, — улыбнувшись, поддержала его Настя, а потом вдруг спросила: — Генри, ты поплывешь с нами дальше? Если не хочешь, можешь остаться, я скажу этим людям, чтобы они помогли тебе добраться до земли.

Теперь пришла очередь улыбаться Генри, но улыбка его больше походила на хищный оскал. Взгляд изменился, стал холоднее, но все сразу поняли, что причина тут не в Насте и не в ком-либо из ее спутников, просто он вспомнил о своем.

— У меня есть цель, которая все это время помогала мне жить, и что-то мне подсказывает, что я быстрее добьюсь ее, если буду находиться рядом с вами.

— Не хочешь поделиться, что это за цель? — спросил Андрей, ковыряя ложкой огромную копченую рыбину, стоявшую перед ним на деревянном подносе.

— Есть вещи, — широко улыбнулся Генри, — которые я не могу открыть даже своим друзьям.

Андрей в ответ фыркнул, а затем сверкнул глазами в сторону Ясмин:

— Ну а ты, обманщица и фанатичка, для чего ты здесь, с нами? Вы же до самой смерти преданы своему пророку, и у вас только один смысл в жизни — служить ему и умереть за него. Разве ты не должна спешить к нему, чтобы преданно облизывать его ноги?

Ясмин, сидевшая чуть в стороне, отложила в сторону рыбий хвост, который до этого усиленно грызла, и открыто посмотрела на Андрея.

— Моя вера умерла, — спокойно ответила она, словно не заметив язвительного выпада молодого человека. — Но теперь у меня появилась новая вера — в нее.

Ясмин указала рукой на Настю.

— Настя… — обратилась она к девушке, которая внимательно смотрела на атласску. — Я не знаю почему, но я чувствую, что должна быть рядом с тобой.

Настя тепло улыбнулась в ответ.

— Фанатики! — громко рассмеялся Андрей. — Им обязательно надо в кого-то верить.

— Ну а ты? — Ясмин обратилась к Андрею. — Почему ты здесь? Я понимаю, почему здесь твой друг, он плохо умеет скрывать свои чувства.

Генри и Дима засмеялись, а Макс густо покраснел.

— А ты, — продолжала Ясмин, — не похож на человека, который готов жертвовать собой ради других.

Некоторое время Андрей со злостью смотрел на атласску, а потом расслабился и прикрыл глаза:

— Мне это все надоело.

— Что именно? — не унималась Ясмин.

— Все, — коротко ответил Андрей таким тоном, что было понятно: больше он ничего не скажет.

К ним подошел вождь, тот самый старик, что недавно говорил с ними. Он наклонился к Насте и что-то начал ей шептать. Настя напряглась и встревоженно посмотрела на друзей:

— Возле леса разведчики заметили большой корабль. Он сейчас направляется к тому проходу, по которому плыли мы. Нам надо собираться.

Лицо ее снова стало серьезным, ничего не осталось от той лучезарной девушки, которую Макс наблюдал все то время, пока они были здесь.

Глава 26

«Молот Тора» шел ко дну. Бьерн боялся себе в этом признаться, но дело обстояло именно так. Корабль сильно кренился на левый борт, викинг с трудом мог стоять на палубе, ухватившись за поручни. Глаза щипало от едкого дыма. Перегнувшись через борт, викинг видел огромную зияющую дыру, куда хлынула вода. Корабль тонул.

Викинг огляделся. На палубе тут и там лежали его воины, кто-то еще шевелился, но уже было понятно, что спастись никому не удастся. На мгновение в поле его зрения попал капитан Крю, который сидел у трапа, ведущего на капитанский мостик. На голове его не было фуражки, а взгляд капитана был абсолютно стеклянным и безжизненным.

Бьерн зарычал, не замечая крови, которая хлестала из ран на его теле. Одна из стрел пронзила грудь, другая поцарапала шею, еще одна оставила след на щеке. В какой-то момент воздух наполнился таким количеством стрел, что от них трудно было уворачиваться, да викинг особо и не старался. Выхватив правой рукой молот и взяв в левую пистолет, он храбро встретил орду непонятных врагов, которые ростом едва доставали ему до пояса. У них не было огнестрельного оружия, на них не было доспехов, но они появились неожиданно, буквально свалившись на корабль с неба.

Их было очень много. На месте каждого, до кого добирался молот, появлялось двое, а то и трое. Они юрко, почти незаметно перемещались в ветвях этого проклятого леса и то появлялись словно бы ниоткуда, стреляя из луков или кидая копья, то снова исчезали.

Орудие корабля было бесполезно в этом узком проходе, где борта едва не цепляли стены, поэтому викинги могли рассчитывать только на собственную силу и оружие. Они сражались храбро, Бьерн видел это, а капитан уверенно вел крейсер вперед, и казалось, что они смогут вырваться из леса, но эти мелкие бестии сумели пробраться в отсек со снарядами и устроить там пожар. Взрыв разворотил борт корабля, двигатели остановились, и пришлось принять бой — как оказалось, последний.

Бьерн видел, как один за одним падали его воины, но сожалел он не столько о них, сколько о том, что подвел Адмирала. Он сжал кулаки и от злости и отчаяния забарабанил ими по надстройке корабля, который оказался их общей могилой.

Как он допустил такую ошибку? Он, победитель в битве при Гуньберне и первый среди язычников, конунг, что должен был встать в один ряд с такими легендарными личностями, как Рагнар Лодброк или Ивар Бескостный. Теперь этому не бывать. Если его и будут помнить, то как человека, который не оправдал надежд Адмирала. Наверняка Адмирал проклянет его. А Бьерну теперь не то что не придется командовать флотом, о нем постараются поскорее забыть. Если вообще кто-нибудь узнает о его судьбе.

Бьерн зарычал еще громче. Железо оказалось слабее дерева. Неужели он был настолько самонадеян, что так легко дал победить себя. И кому? Каким-то карликам!

Корабль заскрежетал и начал крениться еще сильнее. А эти карлики, что так легко уничтожили крейсер, уже рассыпались по лесу и растворились в нем, видя, что дело сделано. Бьерну пришлось еще сильнее ухватиться за поручень, чтобы не упасть.

Неожиданно кто-то схватил его за руку. Викинг обернулся и увидел перед собой окровавленное, искаженно яростью лицо Олафа. Тот тоже с трудом держался на ногах, из живота его хлестала кровь. Его глаза были полны злобы.

— Это ты… Слышишь, ты виноват во всем! — зашипел Олаф прямо в лицо Бьерна. — Все мы погибли из-за тебя. Если бы не ты и не твое желание угодить Адмиралу, мы бы не отправились сюда. И мы были бы живы. Это нужно было только тебе, но не нам.

Бьерн удивленно хлопал глазами, глядя на своего верного товарища, который до этого момента никогда не сомневался в нем. Для Бьерна это было не только неожиданностью, но и откровением. Его воины должны быть рады, что погибли в бою.

— Ты не понимаешь, это все не важно. — Бьерн покачал головой. — Мы подвели его, он никогда нам этого не простит.

Олаф свободной рукой потянулся к поясу, на котором висел меч.

— Я отомщу за всех своих друзей, который погибли из-за тебя.

Раздался очередной взрыв, корабль сильно тряхнуло. От толчка и Бьерн, и Олаф полетели в воду. Вынырнув и жадно хватая ртом воздух, Бьерн уцепился за проплывающий мимо кусок дерева. Лицо сильно жгло, словно к нему приложились раскаленным железом, левую руку он почти не чувствовал. Но он не думал о своих ранах, он смотрел на корабль. Крейсер представлял собой жалкое зрелище, и теперь он еще быстрее уходил под воду.

Бьерн чуть ли не плакал, наблюдая эту картину. Он был зол на этот корабль, на свою команду, на непонятных людей, что напали на них, на самого себя за то, что не смог выполнить приказ Адмирала. Ничто и никто уже не мог помочь ему, и Бьерну оставалось лишь смириться со своей судьбой.

«Если бы у меня был еще только один шанс, — думал он, — то я бы собственноручно задушил эту девчонку. Я бы добрался до нее, чего бы это мне ни стоило. Второй раз я бы не подвел Адмирала».

В воде что-то мелькнуло и начало двигаться в его сторону. Сначала он подумал, что это Олаф или еще кто-нибудь из викингов, но вскоре понял, что к нему приближается акула. Он с ужасом подумал, что ему нечем защищаться, молот он выронил, а до пистолета было не дотянуться. Почти не шевелясь, он наблюдал, как хищница медленно, огибая обломки корабельных надстроек, плавающие повсюду, приближается к нему.

Он видел, на что способна белая акула, и понимал, что голыми руками с ней не справится. Он начал озираться по сторонам, но ничего похожего на оружие не увидел. Он позорно лишится не только корабля, но и собственной жизни. Не в бою, а в пасти безжалостного хищника. Бьерн выдохнул — вот она, месть Адмирала — и даже немного успокоился: он заслуживает того, чтобы умереть таким вот образом.

Он видел огромное блестящее тело акулы, когда та проплыла рядом. Она была совсем близко, он мог протянуть руку и дотронуться до нее, но акула его не трогала. Она кружила вокруг, с каждым разом все ближе, и наконец Бьерн почувствовал, как она коснулась его правой руки. Смертельный ужас прокатился по телу викинга, но пасть акулы замерла возле самого его лица. А потом хищница вдруг развернулась и подставила ему свою спину.

Бьерн все понял и чуть не закричал от радости. Адмирал давал ему второй шанс! Отпустив деревяшку, за которую он держался, Бьерн схватился здоровой рукой за плавник акулы. Ее туловище было скользким и холодным, но он этого не замечал. Он чувствовал мощь и силу, которая была заключена в акуле, и эта сила сейчас подчинялась ему.

Акула поплыла вперед, постепенно набирая скорость, а Бьерн крепко держался за нее. Он улыбался. Он знал, что акула доставит его куда нужно и он сделает то, чего желал сейчас больше всего.

Глава 27

Адмирал самодовольно улыбался. Он стоял на носу флагманского крейсера, а за его спиной шла огромная армада, которую он сумел собрать всего лишь за каких-то пару лет. Все эти корабли оказались на плаву благодаря ему. Никто не верил, что у него получится снова запустить их двигатели, смазать и почистить орудия, найти снаряды для них и вывести в открытый океан. А теперь это была эскадра из почти что сотни самых разнообразных боевых кораблей, от небольших катеров до огромных линкоров. Они вытянулись слева и справа тонкой линией чуть ли не до горизонта, и Адмирал восхищенно глядел на этих железных монстров, которые готовы были кинуться в бой, изрыгая на врагов смертоносный огонь. Команды кораблей выстроились на палубах, внимая каждому движению и взгляду своего предводителя, они ждали только его приказа. Они были абсолютно преданны ему.

Адмирал взглянул вперед, туда, где вдали виднелся вражеский строй. «Ну что, — злорадно думал он, — теперь вы так же будете называть меня хромым?» Он смотрел на флот противника и даже испытывал легкую жалость к врагам. Он видел эти маленькие лодочки, небольшие деревянные суденышки и понимал, что его флот легко сметет их все. Стоит только дать залп из всех орудий, как флот союза взлетит на воздух или пойдет на дно, а уцелевшие кинутся прочь. Разве что флот Федерации способен сопротивляться, но они привели слишком мало кораблей. Адмирал увидел, что силы федерации держатся чуть поодаль, и хмыкнул: наверняка они еще окончательно не решили, вступать ли в бой, а он был полон решимости показать им, что этого делать не стоит.

Он еще раз окинул вражеский строй. От бордового цвета рябило в глазах, все они будут хорошей мишенью. Они ничего не знают о войне, и как ее вести. Его же воины были одеты либо в неприметные серые комбинезоны, или в полосатые майки и черные брюки – дань в память о моряков из старого мира.

— Хорошая будет битва, — обернулся Адмирал к своему помощнику, худому парнишке, что еще даже не отрастил бороды. Тот стоял позади, вытянувшись по струнке, и не смел шевелиться. — Давно воды океана не видели такой знатной добычи. Я читал о морских сражениях, происходивших в прошлом мире. Сотни кораблей сходились в ожесточенной драке, люди гибли тысячами… Славное было время! Ты слышал о таких битвах, сынок?

Адмирал посмотрел на помощника, а тот смотрел перед собой, не моргая.

— Никак нет, сэр! — отчеканил мальчишка, и Адмирал увидел, как его лицо побледнело.

Парень боялся его, как и любой другой, к кому обращался Адмирал. Это было хорошо, ничто не укрепляет власть лучше, чем страх, считал он.

— Хорошо. — Адмирал прохромал мимо помощника, похлопав его по плечу. Сегодня у него было хорошее настроение, этот день должен был стать величайшим в истории нового мира. — Это очень хорошо. Сегодня ты не просто услышишь, сегодня ты поучаствуешь в такой битве.

Адмирал, кряхтя, начал подниматься по трапу и оказался на верхней палубе, помощник неизменно следовал за ним. Поднявшись еще выше, на открытый мостик, Адмирал мог видеть всю панораму сражения. Его крейсер был самым большим, и он знал, что, когда он взойдет на мостик, как актер на сцену, все взгляды его воинов устремятся к нему. А может, даже и враги в страхе наблюдают за ним.

Он наслаждался этим моментом. Кто бы мог подумать когда-то, что беспризорный хромой мальчишка станет настолько великим человеком, что все его будут бояться и будут слагать о нем песни и легенды. Он уже придумал себе титул — всеокеанский император, и он объявит об этом после битвы, когда враги его будут повержены.

Он разобьет врагов здесь, а Бьерн должен уничтожить ту, на кого сейчас надеются многие люди и кого он, Адмирал, втайне опасался. Но если первая часть его плана должна исполниться сейчас, то вторая все еще вызывала некоторые сомнения — от викинга по-прежнему не было вестей.

Адмирал отбросил тревожные мысли: Бьерн справится, у него нет иного выбора. Как только люди узнают, что флот союза и федерации разбит и что девчонка, которая подарила людям мнимую веру, мертва, все в этом мире склонятся перед ним. Все! Да, думал он воодушевленно, все будет именно так. А потом придет время для третьей, самой важной части его плана.

Он взял в руки рупор и обернулся к своей эскадре.

— Воины! — выкрикнул он, и над морем повисла тишина, все лица были обращены к нему, все внимали слову своего императора. — Вот и настал тот день, ради которого мы столько трудились и ждали. Вы все помните, что еще недавно мы жили на убогих островах и с нами никто не считался, а теперь мы империя, которую боятся во всем мире, и вот подтверждение моих слов! — Он указал на вражеские корабли. — Союз и федерация собрали все свои жалкие силы, но им не устоять перед нами!

Воины на кораблях начали вскидывать вверх руки и громко кричать, крики слились в один сплошной громовой гул. Адмирал не прерывал их, он наслаждался этим криком тысяч глоток, он представлял, как дрожат враги, слыша этот воинственный клич. Они должен знать, что Адмирал настроен решительно.

— Люди слишком привыкли к комфорту, — продолжил Адмирал, когда крики стихли. — Они начали строить дома, потом возводить вокруг них заборы, разбивать перед домами сады. Они делали то, что расслабляло их тела и души, а природа тем временем так и осталась дикой и необузданной. И люди поплатилась за то, что отвернулись от природы, доверившись технологиям и прогрессу. Вода поглотила все, что так долго, но тщетно выстраивал человек. Это должно стать для нас уроком, мы снова должны соединиться с природой, мы снова должны стать с ней одним целым. Нам не нужна суша!

Новая волна неистового рева прокатилась над водой. Словно гром, он все нарастал и нарастал. Эти люди готовы были отправиться за ним хоть на край света, они верили ему, они считали, что только он может спасти их, как спас когда-то на Кордильерах, когда они были ничтожным народом, ютившимся в жалких лачугах. Он сделал их великими.

Он больше не стал ничего говорить, так как знал, что воины еще долго будут выкрикивать его имя. Адмирал махнул рукой сначала в одну сторону — рев на кораблях слева стал сильнее, потом в другую — корабли справа ответили тем же, а потом спустился вниз. Настало время решительных действий. Стоило ему только отдать приказ, и несколько десятков орудий разорвут воздух ревом уже летящих на врага снарядов. Один залп — и все будет кончено.

Пройдя на нос корабля, он невольно бросил взгляд в океан, и взгляд его стал встревоженным. Нахмурив брови, он подошел ближе к борту и, перегнувшись, принялся высматривать там что-то. Несколько акул кружили неподалеку. Лицо Адмирала сделалось злым, он громко выругался. Помощник, стоявший за его спиной, осторожно покосился на командира — такая смена настроения не сулила ничего хорошего. А тот вдруг воздел руки к небу и прокричал, потрясая кулаками:

— Бьерн, ты ничтожество!

Затем он обернулся к помощнику и посмотрел на него так, что тот вздрогнул. Лицо Адмирала было искажено яростью.

— Мы не будем участвовать в этом сражении. Прикажи «Удалому» принять командование, — пыхтя, с трудом справляясь с гневом, отдавал он распоряжения. — «Трезубец» и «Северное сияние» пусть двигаются за нами, у нас есть более важные дела.

Адмирал вдруг резко охладел к битве, можно даже сказать, совершенно забыл про нее. Бьерн не справился, и если девчонка останется жива, то результат сражения не будет иметь никакого значения…

***

Олег любезно откликнулся на призыв Союза прислать флот. Более того, он лично возглавил эскадру. Она была немногочисленной, но Олег считал, что больше и ни к чему.

Он видел, с каким пренебрежением эта нахальная курица рассматривала его корабли. когда они прибыли в порт. Королева с нескрываемым пренебрежением хлопала глазами, а потом пропищала:

— И это все?

Как ему хотелось влепить ей пощечину! И если бы не корона на ее голове, он обязательно бы это сделал. Он всегда считал, что если человек заслуживает оплеухи, то не важно, женщина это или мужчина. Но эта женщина все же была королевой, и Олегу пришлось собрать все свое терпение и великодушие и заметить, что это его лучшие корабли. Но она уже его не слушала, а направилась прочь, громко стуча каблуками.

Как Олегу хотелось сказать ей, что не имеет значения, сколько он привел сюда кораблей. Еще меньшее значение имеет то, сколько кораблей у Хромого Адмирала. Все это будет неважно, когда он приведет в действие ракеты, которые уже находились в боевой готовности и ждали только команды к пуску.

Поэтому Олег спокойно стоял на катере, разглядывая вражеский флот. Рядом покачивался на волнах катер поменьше, самый скоростной в федерации, на котором был лишь один человек. Ему по распоряжению Олега надлежало в нужный момент немедленно возвращаться домой с приказом на запуск ракет, чтобы стереть Кордильерскую империю с лица земли.

Олег ухмыльнулся. Наверняка Хромой Адмирал не ожидает такого поворота событий. Олег видел его фигуру в неизменно желтом плаще на самом большом корабле, на который многие его люди смотрели со страхом. «Но ничего, — думал Олег, — мы и не будем сражаться. Как только Адмирал пойдет в атаку, мы отступим и гонец отправится в федерацию. Посмотрим, кто будет смеяться последним». Олегу нужен был только повод запустить ракеты. Люди должны были видеть, что у него не было другого выхода, чтобы остановить адмирала.

Между тем на корабле Адмирала, носящем имя «Гнев», началось движение. Люди забегали взад и вперед, корабль снялся с места. Но корабль адмирала не поспешил вперед, атаковать флот союза. Вместо этого, поворачивая влево, корабль начал покидать поле боя. Два других корабля направились за ним.

Олег стоял, не понимая, что задумал Хромец. Сначала Олег подумал, что это был хитрый маневр, но три корабля уплывали все дальше.

- К черту! – выругался он вслух, приказывая штурману своего катера отправиться следом за «Гневом». Если тут не будет адмирала, то исход битвы не имеет значения. Пока адмирал будет жив, Олегу всегда будет угрожать опасность.

Глава 28

Белый остров они заметили еще издалека. Точнее, это был не один остров, а несколько островов расположенных близко друг к другу. Их силуэты четко выделялись на фоне вечернего неба — они были белыми.

— Когда-то давно, в прошлом мире, существовал целый континент, который тоже был белым, как и эти острова, — заметил Дима, который, как и другие, рассматривал необычные острова.

— Вы не знаете, почему эти места называют Белым островом? — удивилась Ясмин, переводя взгляд с Димы на Макса, а потом она с тревогой посмотрела на Настю. — Нам нельзя туда плыть.

— Нет, — резко ответила Настя, которая ни разу не одарила ни одного из друзей улыбкой после их отплытия из Гиблого леса. — Мы должны. Мы проделали долгий путь не для того, чтобы остановиться в последний момент.

Никто не стал спорить, а Дима, крепче взявшись за штурвал, направил катер к Белому острову, самому большому, что виднелся вдали.

Вода была спокойной, судно медленно плыло вперед, и мерно работающий мотор не мешал Максу слышать тишину, что стояла вокруг. Она была сплошная, глухая, будто само время здесь остановилась, юноша не чувствовал даже дуновения ветр Небо в этих местах тоже было не таким, как везде. Его заволокло серыми тяжелыми тучами, словно небо хмурилось, глядя вниз, на молчаливые Белые острова. Макс прислушивался, надеясь уловить хотя бы какой-нибудь звук, увидеть хоть что-то, что представляло тут жизнь, но напрасно, жизнь будто утекла из \тих мест.

Чем ближе они подплывали, тем лучше можно было рассмотреть берега пока еще небольших островов. Вот они проплыли мимо островка, на котором с трудом смог бы разместиться только один человек. Макс вздрогнул, глядя на него, и быстро замотал головой, прогоняя наваждение. Ему показалось, что он увидел на берегу белую кость. Макс еще раз посмотрел на остров, но остров остался позади, и он ничего не смог разглядеть. Он решил, что это вечерние сумерки, которые опускались на землю, играли с его воображением.

Макс посмотрел на Генри и хотел было спросить, не заметил ли тот то же, что и он, но Генри, широко открыв глаза, смотрел куда-то вперед. Макс проследил за его взглядом и разглядел еще один остров, к которому они направлялись. Мурашки побежали по его спине, а волосы на голове, казалось, зашевелилась. На этом острове, что был больше предыдущего, он уже явственно увидел кости, а также несколько черепов. Они были свалены в кучу, словно ненужный хлам. Ближайший из черепов смотрел прямо на них своими пустыми глазницами, словно встречая в этом странном, и непонятном месте.

Макс открыл рот в немом крике. Глядя на друзей, он понял, что это был не плод его фантазии, они тоже видели кости. Генри, не отрывая взгляда от острова, дрожал всем телом. Андрей, хоть и сохранял спокойствие, крепко вцепился руками в борт. Дима чуть было не отпустил штурвал, но вовремя вспомнил, что ему нужно вести катер.

— Именно поэтому остров и называют так, Белым, — печально заметила Ясмин, видя реакцию мужчин. – Эти земли покрытыми костями и черепами людей.

Острова становились все больше, а кости и черепа буквально усеивали их берега, иногда полностью покрывая собой берега. Макс вопросительно взглянул на Ясмин, надеясь, что она ответит, что за ужасы здесь происходили, которые стали причиной гибели стольких людей.

— В прежнем мире здесь находилась горная система Каракорум, а этот остров, — она указала на самую большую вершину, к которой приближался катер, — был горой Дастогхил.

— Это та самая гора, которую мы искали, —заметил Макс.

— Да, Настя знает высоту этой горы, но она не знает, что здесь произошло, и от этого все еще ужаснее, — с горечью в голосе продолжила Ясмин, глядя на Настю. Девушка продолжала стоять на носу катера, совершенно не шевелясь. Она смотрела на самый большой остров немигающим взглядом. Он был практически весь белым, до самой вершины, и сложно было представить, сколько людей там нашли свою смерть. — В этих местах до потопа жило много людей, очень много, и это место, в отличие от других гор, было совершенно не подготовлено к потопу. Люди не сделали запасы еды, они не запаслись питьевой водой, и вообще они не думали, как будут жить, когда вода затопит их дома. Они думали, что потоп будет кратковременным и вода уйдет. Когда вода пришла, их единственным спасением стали эти вершины, здесь собралось множество людей, но они совершенно не знали, что им делать, как выживать. Вода не уходила, люди постепенно отчаивались, - он сделала паузы. - Я изучала историю этих мест на Килиманджаро, там эти острова называют «островами людоедов».

Настя едва заметно дернула плечами, Макс почувствовал, как ему стало нехорошо. Он с мольбой посмотрел на Ясмин, а та коротко кивнула в ответ, понимая, о чем думал юноша. Он не хотел больше ничего слушать, не хотел, чтобы Настя слушала ужасный рассказ, но не мог прервать Ясмин, страх сковал его.

— Сначала люди съели всех птиц, потом немногочисленных животных, что здесь обитали, затем очередь дошла до жуков и червей, и наконец они начали есть друг друга. Сначала были съедены дети и старики, а потом, когда их становилось все меньше, сильные стали поедать слабых. Те, кто прибыл сюда после, не нашел в живых ни одного человека.

Макс снова посмотрел на острова перед собой. Они были огромными, и все они были белыми. На его глаза навернулись слезы, он не хотел даже думать о тех ужасах, что здесь происходили. Внезапно он словно услышал крики, истошные вопли и мольбы множества людей, которые нашли свою смерть в этих местах. Он словно видел, как кости и черепа медленно поднимались, собираясь в подобие тел людей. Острова начали кишеть ими, они смотрели на него, и тянули в его сторону свои костлявые руки. Голова закружилась, он схватился за борт, чтобы не упасть.

Он начинал сходить с ума. Пару раз моргнув, он постарался прогнать наваждение. Взглянув на острова снова, он видел, что кости и черепа лежали на своих местах.

Еще ужаснее было то, что все это видела Настя. Ее практически девственно чистый разум не должен был впитывать такие картины. Но увы, в мире очень много жестокости, и отгородиться от нее практически не возможно.

Неужели здесь они могут найти спасение для человечества? Макс взглянул на Настю. Она продолжала сохранять самообладание, но он видел, как ей тяжело, как дрожат ее губы, а в глазах появились слезы. Что они могут здесь обнаружить?

Макс лихорадочно размышлял. Неужели они ошиблись и ничего здесь не найдут? Он даже представить не мог, как они сойдут на берега этих островов и будут что-то искать. Его разум не выдержит этого, не говоря уже о Насте.

Пока он размышлял, катер замедлил свой ход, и его нос гулко ударился о камни. Дима, совершенно разбитый и потерянный, смотрел перед собой неподвижным взглядом. Они все отчетливо видели груды костей, которыми была усеяна здешняя земля. Генри, бормоча что-то невнятное, опустился на дно катера и закрыл лицо рукой.

Ни птиц, ни дуновения ветра — все здесь было мертво. На скалистом берегу вперемешку лежали кости и черепа. Макс видел черепа, из было много, и все они смотрели на него.

Настя подошла ближе к борту, собираясь сойти на берег.

— Настя, — позвал Макс, он не хотел, чтобы она делала это.

Но девушка посмотрела на него так, что у него похолодело в груди. Она еще никогда не смотрела на него таким взглядом, он видел в нем отчаяние и злость. Она легко перепрыгнула через борт и оказалась на берегу. Сделав пару шагов, она замерла, встала на колени и громко закричала, а потом опустила голову к земле и зарыдала. Никто не смел подойти к ней и утешить, потому что все знали, что никто не сможет этого сделать. Все их надежды, все их мечты были разбиты об ужасную реальность. Они понимали, что ничего здесь не найдут, кроме страха, ужаса и отчаяния. Скорее они стали свидетелями не спасения, а конца человечества. Макс опустил голову, больше не в силах смотреть на острова.

— Макс, — будто бы издалека долетал до юноши чей-то голос. — Макс, — позвали его громче и настойчивее.

А потом кто-то схватил его за плечо и резко развернул. На него смотрела Ясмин, которая трясла его за плечи.

— Да очнись ты! — крикнула она ему в лицо. — Да, это все ужасно, но этого уже не изменить. Чтобы такого больше не происходило, нам надо продолжать бороться!

— Если люди продолжат в том же духе, — Дима устало присел на скамейку и вздохнул, опустив голову, — то скоро от нас от всех останутся только черепа да кости.

— Да прекратите! — вспылила Ясмин. — Еще ничего не потеряно, мы еще можем все изменить! Забыли, зачем вы отправились с Настей? Она знает, как помочь людям. Всем людям! И такого, - она указала на остров, - больше не повторится.

— Издеваешься? — холодно отозвался Андрей, который держался лучше остальных. — Что мы можем здесь найти? Как мы можем помочь людям, - он усмехнулся. – Разве что, мы соберем из этих костей новых людей.

— Я не утверждаю, что здесь мы что-то найдем — зло огрызнулась она. — Я уверена, что Настины цифры — это не то, о чем вы думали. Дайте мне посмотреть карту, по которой вы плыли сюда.

Совершенно равнодушно Дима вытащил из кармана кусок бумаги и протянул Ясмин. Девушка схватила его и начала жадно изучать, Макс и Андрей, заинтересовавшись, наблюдали за ней.

— Ага, — крикнула она, — я так и знала!

Дима тоже посмотрел на нее.

— На картах прежнего мира есть то, чего нет на тех картах, что люди используют сейчас, и поэтому люди разучились этим пользоваться, — пояснила она, видя обращенные к ней лица мужчин. — Это широта и долгота, указывала она пальцем на цифры по краям карты. Они обозначают координаты любой точки в мире. Зная, например долготу и широту, на карте можно найти земли федерации, либо халифата. На Килиманджаро меня учили читать древние карты. Настя, повтори еще раз цифры, которые ты помнишь?

— Разве заслуживают спасения те, кто поступает подобным образом с себе подобными? — отозвалась Настя, смотря перед собой совершенно пустым взглядом. Она поднялась, тихо подошла к лодке и ухватилась за борт.

— Семьдесят восемь восемьдесят четыре, — ответил за нее Андрей.

Ясмин углубилась в изучение карты.

— Вот! — торжественно объявила она, ткнув в карту пальцем. — Вот это место, куда нам надо. Оно находится в Антарктиде, по этим координатам раньше располагалась самая высокая точка этого материка — горы Элсуэрт.

— Белый континент, тот самый, про который я уже говорил, — заявил Дима, и все посмотрели на него. На лицах друзей был страх.

— Да, —подтвердила Ясмин, и чтобы успокоить друзей, добавила, —он был белым от снега и льда, который его сковывал. Никто не знает, что произошло там после потопа, но там никогда не жили люди из-за сурового климата, поэтому здешнюю картину мы навряд ли там увидим. Думаю, стоит попробовать отправиться туда.

- Я уже не знаю, хочу ли продолжать этот путь, у меня совершенно не осталось сил, - тихо произнесла Настя. – Карпаты, рабы в союзе. Теперь это… я устала на это смотреть.

- Настя, - Ясмин подошла ближе к девушке и посмотрела в ее глаза. – Да, я полностью согласна с тобой, что в нашем мире очень много ужасных и страшных вещей, но благодаря тебе все это можно изменить. Посмотри. – она показала на мужчин, чтобы были с ними, - эти люди готовы идти за тобой, и выполнять все твои приказания. Если ты сможешь убедить всех людей в своей силе и найти то, что изменит их жизнь к лучшему, мы должны идти вперед. Это не просто – хочешь ты или не хочешь, это твоя миссия, которую кто-то возложил на тебя.

Неожиданно послышался шум. Неподалеку от катера забурлила вода, и затем из воды медленно начало поднимать нечто. С ужасом Макс подумал о черепах, но нет, из воды появилась человеческая голова. Трудно было разглядеть лицо, так как оно все было покрыто ранами, волосы слева спеклись с кожей в уродливую массу, кое-где еще сочилась кровь. Голова поднималась все выше, пока не появилось тело. Когда неизвестный поднялся во весь рост, Ясмин с ужасом узнала в нем того самого викинга, которого она видела сначала на рынке в союзе, а потом на палубе крейсера. Он начал выходить на берег, двигаясь в их сторону.

Глава 29

Он видел их катер. Аккуратно вынырнув из воды, чтобы не шуметь и не привлекать внимания, он наблюдал за ними. Они причалили к одному из островов, но оставались на борту. Лишь девчонка сошла на берег. Он слышал, как она кричала, и видел, как она плакала.

Бьерна удивило ее поведение. Он посмотрел на остров, у берега которого притаился, и не заметил ничего ужасного. Кости как кости. Да, их было много, даже в воде были кости — он наступал на них, пока пробирался по дну. Он чувствовал, как они ломались под его ногами, он наступал на черепа, проламывая их, и это даже доставляло ему удовольствие. «Она сумасшедшая, — думал Бьерн, — и ведет себя как сумасшедшая. Зачем рыдать о тех, кто уже мертв». Стиснув зубы, он, задержав дыхание, снова погрузился под воду. Он понимал, что вот сейчас и должен ее убить. Он был один, и больше никто и ничто ему не поможет. Акула, доставив его к берегам Белого острова уплыла, и он совершенно не знал, куда она направилась. Викинг чувствовал, что акула навсегда покинула его. Это его немного тревожило. Может Адмирал разуверился в нем? Но тогда зачем акула помогла ему, когда тонул «Молот Тора»? Зачем привела его к девчонке? Нет, рассуждал он, адмирал еще верил в него. Но он больше не должен ошибаться. Это был его последний шанс, и он его не упустит.

Да, тело его болело, раны кровоточили, и он оглох на левое ухо и почти не видел левым глазом, но он был полон злой решимости довести дело до конца. За поясом у него был заткнут кольт — единственное оружие, на которое он мог рассчитывать. Но когда он доберется до девчонки, никакое оружие ему будет не нужно, он убьет ее голыми руками. Он хотел видеть, как она будет умирать, он хотел чувствовать ее страдания, он хотел видеть ее испуганный, полный ужаса взгляд. Бьерн хотел, чтобы последнего, кого она увидит перед смертью, был он. Он будет смеяться, глядя на нее. А потом он вернется к Адмиралу, и тот похвалит его за проделанную работу. Тот сделает, что и обещал. И корабли, подобные «Молоту Тора» будут бороздить океанские просторы, принуждая к покорности всех людей. Они оба станут великими. Это мысли придавали уверенности, и сил.

Ноги то и дело застревали в черепах и костях, что беспорядочно были свалены на дне. Он улыбался, сколько здесь было убито людей. Сама вода словно задерживала его, замедляя его движения, но он упрямо шел вперед. Он был викингом, и не просто викингом, а конунгом, и он не намерен был отступать.

«И где твой народ, конунг? — внезапно подумал он, вспоминая искаженное яростью лицо Олафа. Он вспомнил, как викинг обвинил Бьерна в гибели корабля и команды. — Разве настоящий конунг поведет свой народ на смерть, да еще в угоду чужим амбициям?» От этой внезапной мысли он даже замер и вынырнул из воды. Во-первых, нужно было набрать воздуха, а во-вторых, понять, почему он вообще об этом задумался.

Хлопая глазами, он в нерешительности стоял на месте. Что привело его сюда? Конечно, приказ Адмирала. А разве конунгу можно приказывать? Сомнение стало сильнее. Но ведь приказ отдал сам Адмирал! Бьерн вспомнил их единственную встречу, ту силу, которая была в Адмирале, те его слова. Ведь они были родственные души! Адмирал убивал любого, кто встал у него на пути, Бьерн делал то же самое! Он вспомнил, какое удовольствие получал от вида крови, от предсмертных криков, от того, как люди молили его о пощаде. Он посмотрел на девчонку, которая неуверенно, словно превозмогая боль, двинулась назад к катеру. Он хотел пустить ей кровь, он хотел увидеть, как она будет биться в агонии, когда он вспорет ей ножом живот. Вот, что привело его сюда. Задержав дыхание, он снова тихо погрузился в воду.

«Сомневаться могут только слабаки», злобно думал он.

Бьерн чувствовал, что подплыл достаточно близко, поэтому не было больше надобности скрывать свое присутствие, и он шумно вынырнул из воды. Он видел, как все находившиеся на катере повернули головы в его сторону. Он видел на их лицах страх. Викинг улыбнулся, наблюдая за этой замечательной картиной.

Пара мальчишек, две девчонки, калека и мужчина — легкая добыча. Правда, мужчина не уступал в комплекции самому Бьерну и в его глазах был скорее не страх, а вызов. «Но ничего, — думал Бьерн, шагая к катеру, — он тоже будет молить меня о пощаде».

На катере засуетились. Мальчишки почти силой затащили на борт сопротивляющуюся девушку. Он видел, как они оттолкнули судно от берега. Бьерн ускорил шаг, почти переходя на бег. В этот раз они не уйдут от него, он это понимал, ему осталось пробежать совсем чуть-чуть, они не успеют запустить мотор и уплыть. Он улыбался все шире.

Но все пошло не по плану Бьерна. Между ним и катером вдруг оказалась мощная фигура мужчины, который, легко перемахнув через борт, спрыгнул в воду. Викинг замер в нерешительности, потому что мужчина напротив не боялся. Он без страха смотрел на Бьерна.

— Ты готов умереть за нее? — прогремел Бьерн, наблюдая, как катер отплывал от берега. Он выругался про себя, достать девчонку он не мог, между ними стоял этот безумец. Тот был ненамного ниже викинга, а плечах он был даже шире. Если Бьерн хотел добраться до девчонки, то ему нужно было убить здоровяка.

«С другой стороны, - думал Бьерн, улыбаясь, - я хотел убить их всех».

— Она — мой друг, — спокойно ответил здоровяк. — Плывите отсюда! — скомандовал он, махая в сторону катера рукой.

— Дима! — закричала девчонка.

Бьерн видел, как девушка, за которой он охотился, протянула в сторону здоровяка руки, но ее удержали. Она была так близко, что еще один шаг — и он бы до нее добрался. Но все портил здоровяк! Снова между ним и девчонкой кто-то встал! Почему все так старались защитить ее! Что было в ней такого особенного? Жизнь надо отдавать за конунга! За Адмирала! За великих, который ради величия могут уничтожить целые народы! Зачем защищать сопливую девчонку, которая наверняка боится даже вида крови! Кого она может убить?

«Ничего, - злился Бьерн. – Скоро ее не придется защищать. Мертвецам не нужна защита».

— Я отправлю тебя на дно океана! — прорычал Бьерн, стиснув зубы.

Мужчина в ответ широко улыбнулся и расставил ноги:

— Я уже давно должен быть там.

Бьерн достал из-за пояса пистолет. Да, он не доверял огнестрельному оружию, но оно не должно было его подвести. Не сейчас. Удача, наконец, должна была улыбнуться ему. Если револьвер выстрелит, значит судьба на их стороне. Значит великие боги хотят того, что задумал адмирал. Он взвел курок, здоровяк даже не шелохнулся.

- Глупец, - прогремел Бьерн. – Сейчас ты умрешь!

Катер не уплывал. Все, кто был на нем наблюдали за сценой, что разыгралась на берегу.

«Это даже лучше. Пусть девчонка видит, как я убиваю ее, так называемых, друзей».

Викинг, скалясь, нажал на спусковую скобу. Но ничего не произошло. Револьвер дал осечку, раздался только щелчок. Дрожащими пальцами, Бьерн еще раз взвел курок, но тщетно, револьвер не выстрелил. Его лицо исказилось от злости, он отшвырнул оружие в сторону.

«Боги, - взмолился он, - почему вы против нас!»

Он вздел руки к нему, а потом посмотрел на них. Бьерн сжал кулачищи.

«У меня еще есть кулаки!», - подумал он, вспоминая, как не раз кулаками кроил чужие головы. Он вспоминал, как упивался, глядя в выпученные, испуганные глаза людей, на чьих шеях смыкались его руки. Он словно снова слышал их предсмертные хрипы. Ему не доставало этого прекрасного ощущения.

Он громко зарычал и бросился на здоровяка. Он неумолимо несся вперед, набирая скорость. Он забыл про боль, про усталость, он видел перед собой только цель, которую следовало уничтожить. А здоровяк оставался на месте. Он спокойно наблюдал, как викинг приближался к нему. Он не отходил в сторону, не пытался убежать, и не предпринимал абсолютно никаких действий. Когда до столкновения оставались считанные метры, когда Бьерн замахнулся кулаком, чтобы в следующее мгновение опустить его на голову здоровяка, тот сделал шаг в сторону, нагибаясь и пропуская викинга мимо себя. Бьерн пробежал мимо, не в силах сразу затормозить и не сразу понял, что хочет предпринять здоровяк.

Здоровяк очень ловко для своих немалых габаритов, крутанулся на месте, повернулся к Бьерну, и крепко обхватил его сзади, сцепляя ладони между собой. Бьерн вцепился в мощные руки здоровяка, пытаясь их разорвать, но хватка здоровяка была сильнее.

Здоровяк рассмеялся. Он приподнял викинга и понес его, словно ребенка, к воде. Бьерн не ожидал, что здоровяк окажется настолько силен, и как викинг ни извивался, он никак не мог освободиться от его крепкой хватки. Впервые в своей жизни великий конунг был побежден голыми руками!

Здоровяк тем временем зашел в воду по пояс, и Бьерн с ужасом понял, что тот хочет сделать. Он хочет утопить его!

— Отпусти! — взмолился Бьерн, наплевав на свою гордость. Он вдруг осознал, что не готов умереть.

— Если я отпущу тебя, ты снова будешь преследовать девочку, — послышался голос над самым ухом. – Ты для нее большая угроза, ты хочешь убить ее.

В голове заметались мысли. Он не хочет умирать! Этого не должно случиться! А как же Адмирал? Да к черту Адмирала и весь его план! Он же хотел, чтобы люди вернулись в океан, но они не могут этого сделать, они не приспособлены жить под водой! Это он сейчас ощущал на собственной шкуре. Вот она вода, куда так стремился Адмирал, но Бьерн совершенно не хотел становиться ее частью. Это было невозможно! Людям надо дышать, они не ПРИСОБЛЕНЫ жить под водой. Почему он понял это только сейчас?

— Нет, — выдавил через силу Бьерн, ощущая, как тяжело ему далось это слово. – Я обещаю тебе, что оставлю всех вас в покое!

— Такие люди, как мы с тобой, не должны жить, — произнес здоровяк. — Я тоже плохой человек. Я стал таким после смерти жены. Но Настя напомнила мне о том, что во мне все же есть что-то хорошее. И я хочу ее отблагодарить, я хочу ее избавить от тебя. Ты приносишь этому миру только боль.

— Нет, это не так, — сопротивлялся Бьерн, сам не веря своим словам.

Он замер в объятьях здоровяка, который упорно продолжал тащить его в воду, они зашли уже по шею, но здоровяк тянул их все дальше и дальше

Боль — вот то слово, с которым можно было ассоциировать жизнь Бьерна. Бьерн всегда хотел только боли, он мечтал причинить ее, как можно больше. И чего он добился этим? В погоне за чужими жизнями он остался один, а все, кто был верен ему, мертвы. И его жизнь вот-вот должна была оборваться. Но было ли это так плохо? Боль… Он доставил людям столько боли, столько отнял чужих жизней, что в какой-то момент это превратилось в привычку, в зависимость. Он разучился жить как-то иначе.

Бьерн посмотрел на катер. Друзья здоровяка не спешили уплывать. Они ждали и надеялись, что их друг вернется, но Бьерн знал, что этого не случится. Он это чувствовал. Сегодня они умрут, вместе.

Друзья… А были ли друзья у Бьерна? Он вспомнил родные острова, тех мальчишек и девчонок, с которыми играл в детстве, он вспомнил Олафа, который всегда был рядом с ним. Все они мертвы. И не он ли стал причиной их смерти, потому что сам жаждал только чужой крови?

Холодная вода сомкнулась над его головой. В последний момент он успел задержать дыхание, но знал, что это лишь отсрочит неминуемую гибель. Хватка не ослабевала, но он больше и не думал сопротивляться. Вспоминая свою жизнь, он понял, что она была наполнена лишь кровью, смертью и поломанными чужими судьбами. Его охватила злость.

Адмирал был не прав, теперь викинг понял это. Нельзя уничтожать оставшуюся землю. От одной мысли, что Гунбьерн уйдет под воду, ему хотелось плакать. Это было все, что он любил и что было ему дорого. И бежал он оттуда, только чтобы до конца не разрушить все то, что любил.

Поздно было что-то менять. Его запомнят, как убийцу, как приспешника Адмирала. Если была бы возможно все изменить, он бы попробовал, но ее не было, и он ее не заслужил. Перед глазами начали появляться лица тех, кого он убил. Лица воинов в битве при Гунбьерне, лицо старика из вольных моряков, чьих соплеменников он уничтожил, лицо Олафа. Их становилось все больше. Они все были там, на темном, океанском дне, и они звали его. Он устремился к ним, больше не сопротивляясь.

Ощущая, как в легких заканчивается воздух, он жалел только об одном — он слишком поздно понял, что приносил в этот мир только боль.

Глава 30

Путь до гор Элсуэрт был долгим, но на их пути больше не происходило неожиданностей. Погода стояла ясная, что, впрочем, не добавляло друзьям настроения. Дима погиб. Никто это не произносил вслух, но все были в этом уверены. Друзья видели, как он погрузился в воду вместе с тем викингом. Они стояли на катере и надеялись, что Дима всплывет. Минута, две, пять, десять. Они находились там, пока Ясмин, наконец, тяжело выдохнув не встала за штурвал. Никто не стал ей препятствовать. Во-первых, все понимали, что ждать дальше было бесполезно, а во-вторых, из них больше никто не умел управлять катерами и ориентироваться в океане по картам старого мира.

Другого выхода не было, пытался успокоить себя Макс, вспоминая здоровяка. За время, что Дима провел с ним, юноша очень привязался к нему. Здоровяк стал для него кем-то вроде старшего брата. По лицам друзей Макс понимал, что они тоже переживали смерть друга, даже Андрей, который после того, как они покинули Белые острова, не проронил ни слова.

Макс помнил, как вначале испугался сурового вида, с которым к нему подошел здоровяк, протягивая руку, и здороваясь. Потом Макс вспоминал грустный рассказ, как погибла семья Димы. Судьба обошлась с Димой жестоко, лишив семьи, но тем не менее Дима старался сделать этот мир чуточку лучше, помогая Насте. Его было не сломить. Даже злобный, кровожадный викинг его не испугал, Дима спокойно преградил ему путь. Смелый был человек, и очень отважный. Дима навсегда оставил в душе Макс неизгладимый, теплый след.

Настя же изменилась, казалось, бесповоротно и не отвратно. Нет, она больше не была равнодушна к тому, что происходило вокруг нее. Практически всегда в ее глазах Макс видел слезы. Каждый раз, глядя в ее лицо, он хотел подойти к ней, обнять, пообещать, что все будет хорошо. Но мог ли он сделать так, чтобы это было не просто обещание? Конечно нет. Единственное, что он мог пообещать, что, если понадобится, он отдаст за нее жизнь. Но нужно ли это было ей? Наверное, нет. Он был уверен, что Настя не хотела, чтобы люди умирали из-за нее. Настя, которую Макс увидел в федерации, и Настя, которая была здесь – были разными людьми. Она не то, чтобы повзрослела, она поменяла свое отношение к тому, что видела. Она узнала, каким может быть мир.

Генри. Этот веселый человек бесцельно смотрел вперед, туда, куда несся их катер. Иногда он потирал обрубок руки, в такие моменты его лицо становилось злым, словно он что-то вспоминал из своей прошлой, тяжелой жизни. Все они менялись в этом путешествии. Хорошо ли это было? Макс не знал, по крайней мере пока они не достигнут цели, которую преследовали.

Стояла ясная и тихая ночь. Макс, как и остальные друзья, улегся прямо на палубе. Это была первая ночь, когда они решили сделать остановку и передохнуть. До этого катер постоянно плыл вперед, а друзья по очереди прерывались на кратковременный, беспокойный сон. Ясмин, пребывая в мрачных раздумьях, гнала и гнала катер, совершенно забыв об усталости. Словно она хотела быстрее достичь гор, чтобы доказать себе и другим, что смерть Димы была не напрасна, что они сделали правильно, что не попытались помочь ему.Но даже этой смелой, несгибаемой девушке был нужен отдых, поэтому она, однажды вечером, заглушив двигатель, заявила, что все им нужен отдых. Никто спорить не стал. Все были вымотаны не только морально, но и физически.

Над ними раскинулось темное, звездное ночное небо. Оно было бесконечным, как и океан, на котором покачивался их катер. Куда ни глянь, везде юноша видел звезды, усыпавшие эту бездонную темноту. Почему-то именно сегодня звезды казались Максу особенно яркими.

«Интересно, - думал он, глядя на небо. – Звезды смотрят на нас? Они видят, что происходит на земле? Они помнят, как люди жилы до потопа? И волновало ли их это вообще?»

Он не понимал почему его волновали эти вопросы. Наверное, он очень хотел знать, был ли старый мир таким же жестоким, как нынешний. И если да, то для чего они стремятся что-то изменить? Вспоминая отцовские журналы, где рассказывалось о войнах, в которых гибели сотни и тысячи людей, он думал, что старый мир был ненамного лучше нынешнего. Разве что земли и людей было больше.

«Чем меньше земли, тем злее люди» - вспоминал он слова Андрея, который тот произнес королеве союза. Возможно, в чем-то друг был прав. Людям земля нужна, чтобы существовать. Он вспоминал родные Плавучие острова, где настоящей земли не было вовсе, и помнил, как трудно приходилось его народу, собирая острова по крупицам. Но если раньше земли было много, то почему люди воевали? Дело ли только в земле?

Он услышал тихое шуршание. Макс немного напрягся, повернул голову в сторону шума и увидел лицо Насти. Она была так близко, что от неожиданности он чуть не вздрогнул. Подложив руку под голову, она придвинулась к нему ближе, и внимательно смотрела на него. В ее глазах не было печали, он увидел в них то, что, наверное, отражалось и в его глазах по отношению к ней. Он почувствовал, как по телу начало разливаться тепло.

- Спасибо тебе, - шепотом произнесла Настя, стараясь не разбудить друзей.

Макс удивлённо смотрел на нее.

- За что?

- За то, что ты был рядом со мной, - ответила она, слегка улыбнувшись. – Какие бы опасности нам не грозили, ты был рядом, ты готов был защитить меня.

- Как и другие, - смущенно отвечал Макс.

- Да, но, - Настя нахмурила брови, - в тебе я вижу кое-что другое, нежели в них. Нет, они тоже искренне хотят мне помочь, но делают это из других побуждений. Они рассчитывают, что я могу спасти людей, ты же это делаешь по другим причинам, я это вижу. Правда, я не могу понять по каким… но мне это нравится. Что-то изменилось во мне, благодаря тебе. Да, я видела много ужасных вещей, но ты помогаешь мне переносить это все более стойко. Если бы не ты, - она сделала паузу, - то не знаю, смогла бы проделать весь этот путь.

Они замолчали. Макс смотрел на девушку, едва сдерживаясь, чтобы не придвинуться еще ближе, чтобы обнять ее и поцеловать. Он ее любил. Именно поэтому он был здесь, и именно поэтому все, что они делали, было не зря. С Настей он готов был отправиться хоть на край света, лишь бы она была рядом.

- Макс, - позвала Настя, и он вынырнул из размышлений. – Я чувствую, что мы уже близко к разгадке.

Макс недоуменно смотрел на нее.

- Белый континент, - рассуждала она, - я помню, что с этим местом что-то было связано в моей жизни. Я думаю, что мы на правильно пути.

- И что нас там может ждать?

- Железный дом, - серьёзно ответила Настя. Она резко изменилась в лице, в голосе послышались железные нотки. Будто бы и не было пару минут назад между ними практически откровенного разговора.

- Железный дом? – переспросил Макс. – Что это?

- Не помню, что это, но что-то очень важное. То, с чем может быть связана вся мою жизнь.

Макс задумался. Было странно то, о чем говорила Настя. Также его встревожило ее резкое преображение. Он даже и представить не мог, что скрывалось за ее фразой про железный дом.

- Эта ночь прекрасна, - заметила Настя, переводя взгляд на небо. – Как думаешь, достойны люди второго шанса? Достойны ли они этой красоты? Достойны ли права владеть ей?

- Я тебя не понимаю, - Максом овладело беспокойство.

- Я видел за эти несколько дней столько плохого в мире… - горько отвечала Настя, ее глаза заблестели.

- Но ведь я человек, и ты тоже человек, и значит, мы тоже часть этого мира. Ясмин, Андрей, Генри, Дима… - пытался объяснить Макс. – Все мы люди и как думаешь, достойны ли мы того, чтобы жить?

- Я человек, - медленно, будто пробуя словно на вкус, произнесла Настя. – Наверное, ты прав.

Она придвинулась еще ближе, отчего Макс почувствовал, как сердце начало бешено колотить в груди. Оно стучал так громко, что юноша посчитал, что в ночной тишине Настя обязательно это услышит.

- Я не знаю, кто я, - после паузы произнесла девушка.

- Мы скоро узнаем, - улыбнулся Макс. – И ты поймешь, что намного человечнее всех нас.

Настя улыбнулась в ответ.

- Настя, - позвал Макс, - как думаешь, что нас ждет в этом… железном доме.

- Ответы, - коротко ответила девушка.

- Ответы?

- Да, ответы, и, возможно, нечто большее.
Глава 31

— Земля! — закричала Ясмин, прикрывая глаза рукой от яркого солнца.

Все поднялись со своих мест, и посмотрели туда, куда смотрела Ясмин. Действительно, вдалеке, почти на самом горизонте, они увидели темную точку.

Добавив скорости, Ясмин уверенно повела катер в сторону земли.

Ничего подобного Макс еще никогда не видел. Когда их катер приблизился достаточно близко, то друзья не увидели серых голых камней, едва покрытых чахлой растительностью, или отвесные, черные, угрюмые скалы. Их глазам предстал остров, полностью покрытый зеленью. И не просто зеленью, они видели перед собой густой зеленый лес, взбиравшийся до самой вершины острова, и уходивший еще дальше. Никогда бы Макс не подумал, что в мире можно было найти такое место, которое словно сошло с журнала о жизни в прежнем мире.

- Давайте обогнем остров, - продолжила Ясмин, направляя катер вдоль острова. – Здесь неудобно будет подплывать к берегу, - заявила она, намекая на деревья, которые спускались к самой воде, и редкие камни, что торчали из воды.

Они обогнули небольшой зелёный мыс, и оказались у входа в небольшую бухту. Вода в ней была совершенно прозрачна, и было видно плавающих в ней рыб. Но не вода привлекла их внимание, и заставила восхищенно раскрыть рты, а огромный водопад, что виднелся в глубине острова. Огромный поток воды срывался с высоких, отвесных скал, и с шумом разбивался о землю на миллионы брызг. А от водопада к бухте шла широкая река, чьи воды с тихим журчанием стекали в океан. Вид водопада завораживал. Сложно было представить, какая мощная, безудержная сила могла так легко двигать огромные массы воды.

- Водопад, - смог выдавить Макс, обращаясь к Насте. – Это называется водопадом, о котором я говорил тебе.

- Да, - отвечала Настя. – Я вспоминаю, в моей прошлой жизни были водопады.

— Это и есть земля ангелов? – поинтересовался он. – Все же я был прав?

Настя не ответила, но все понимали, что скоро они очень близко подобрались к ответам на вопросы, которые их мучали. Насладившись зрелищем, Ясмин повела катер в бухту, где был широкий, довольно удобный песчаный пляж.

Они вышли на берег. Макс ощутил прохладу леса, и почувствовал восхитительные запахи, которыми он был наполнен. Было свежо, даже несмотря на яркое, жаркое солнце. Из лесной чащи доносилось пение птиц. Их разнообразный гомон сливался в одну, приятную мелодию. Все вокруг было каким-то сказочным, нереальным волшебством. Вдыхая этот воздух, закрывая глаза, ощущая, как легкий ветер доносил из лесной чащи букет изумительных ароматов, Макс не верил, что это все происходило с ними на самом деле.

- Глядите, - произнес Андрей. Макс открыл глаза и увидел, как друг смотрит в океан. Юноша посмотрел туда же, и увидел силуэты трех кораблей. Они расположились недалеко от острова, впрочем, не было заметно, что они собирались приблизиться ближе, или высадиться на берег.

– Кто это? – спросил Андрей.

- Я знаю, - зло произнес Генри сквозь зубы, внимательно глядя на один из кораблей. Он сжал единственную руку в кулак. – Когда-то я видел один из этих кораблей, и о той встрече у меня навсегда сохранились воспоминания.

- Лучше нам убраться с берега, - здраво рассудила Ясмин. Ее, как и других, после слов Генри не прельщало встретиться с теми, кто был на этих кораблях. – Если у наших преследователей дурные планы насчет нас, то в лесу нас будет найти гораздо сложнее.

Все согласились, даже Генри, который несколько долгих мгновений буравил корабли ненавистным взглядом, а потом молча отправился за друзьями, которые уже начали скрываться в лесу.

Макс удивлённо крутил головой, рассматривая деревья и кусты. Причудливые стволы, изгибаясь, тянулись к небу, распуская над собой кривые ветви с множеством сочных, зеленых листьев. Пышные кусты были усеяны яркими ягодами, впрочем, никто из друзей не осмелился их попробовать. Вытянувшись цепочкой, друзья проходили под ветвями деревьев, иногда пригибаясь под толстыми ветвями, или переступая огромные корни, что вылезали из земли. Далее им начали попадаться деревья, чьи ветви гнулись под тяжестью неизвестных, крупных плодов.

У одного из таких деревьев Ясмин остановилась, жадно разглядывая плоды.

- Ясмин, думаю, не стоит, - предостерег ее Макс. – Я не встречал таких плодов, и не знаю, съедобны ли они.

- Я тоже, - отзывалась Ясмин, а потом не удержалась. – К черту, если нам суждено тут умереть, то пусть это, по крайней мере, не произойдет на голодный желудок.

Она сорвала плод, откусила от него кусок, и начала яростно жевать. Все с тревогой наблюдали за ней. Но затем тоже начали неуверенно срывать плоды, разглядывая их в руках. Следующим не удержался Генри.

- А это вкусно, - с набитым ртом довольно произнес Генри.

- Только из-за этого, - Андрей от удовольствия закатили глаза, - стоило проделать этот путь.

Макс, погрузив зубы в сочную мякоть, ощутил, как она была нежна, и какой дивный у плода был вкус. Он буквально таял во рту. Быстро покончив с одним плодом, он тут же сорвал другой. Друзья стояли, ели плоды, и глупо улыбаясь смотрели друг на друга.

- Предлагаю разбить лагерь, - предложила Ясмин, когда все наелись. –Мы ушли далеко от берега. Не думаю, что люди с тех кораблей будут нас сегодня преследовать, уже темнеет. Ночью и мы можем заблудиться. Настя, ты знаешь, куда нам надо идти?

- Туда, - Настя без промедления указала им направление, словно не раз уже была здесь.

- Далеко? – поинтересовался Андрей.

- Не знаю, - пожала плечами Настя, – но железный дом находится там, на самой вершине острова.

Собрав сухих веток, они развели небольшой костер. Насобирав плоды, сделав из листьев мягкие подстилки, они расположились вокруг костра.

- За такую еду не грех потерять и вторую руку, - вздохнул Генри, а потом он с благодарностью посмотрел на друзей. – Спасибо, что вытащили меня с Карпат. Я думал, что никогда не выберусь с того проклятого острова. И я бы никогда не поверил, что смогу оказаться в таком чудесном месте.

— Благодаря Ясмин мы здесь, - заметил Макс.

Ясмин недоуменно посмотрела на него.

- Нет, правда, - пояснил Макс. – Если бы она не разбиралась в картах, то мы бы никогда не доплыли сюда.

- Иногда и от дикарок бывает толк, - улыбнулся Андрей, Ясмин одарила его кривой усмешкой. Потом она нахмурила брови, и серьёзно произнесла:

- Пророк послал меня убить вас, точнее Настю. Если бы я выполнила его задание, то совершила бы не поправимую ошибку.

- Но ты не убила, - улыбнулся Макс. – Ты поняла, что пророк не прав. Возможно, он действительно боится Настю, она угроза для таких людей. Но тебе нечего бояться, и не о чем переживать, так как ты хороший человек. И мы сделаем так, что мир будет принадлежать хорошим людям.

Ясмин с благодарностью посмотрел на Макс.

- Но меня можешь убить прямо сейчас, дальше я никуда не пойду, - Генри распластался на земле, поглаживая отяжелевший от еды живот.

- Я хочу сказать спасибо вам, - сказала Ясмин, - особенно тебе, Настя. Ты открыла мне глаза. И вы все. Рядом с вами я понимаю, что в жизни не все так плохо и есть то, ради чего стоит жить. И дело не в этих лесах, или в этих плодах, дела в вас самих.

— Это точно, - сказал Генри, приподнимаясь на локте. Он пододвинулся ближе к Максу, и постарался, чтобы их не услышали. – Макс, твоя сумка, которую ты носил с собой, у тебя там что-то ценное? Ты практически с ней не расстаёшься.

Макс напрягся, хватаясь за бедро. Ничего там нем нашарив, он успокоился.

- Я оставил ее в катере, - он внимательно смотрел на Генри. – Не думаю, что брать ее с собой на остров хорошая идея.

- Что там у тебя?

- Кое-что, что мне дал старейшина в Алтайской федерации.

- Это оружие?

- Да, - спокойно ответил Макс, понимая, что Генри можно было довериться. Он не думал, что калеку заинтересует граната, да и для чего она ему здесь? - Этот остров слишком прекрасен, чтобы принести сюда то, с помощью чего люди убивают друг друга, и разрушают все вокруг себя. Я считаю, что оно нам не пригодится.

- Да, ты прав, - ответил Генри, видимо, удовлетворенный ответом юноши. – А теперь я думаю, - он обращался ко всем собравшимся, устраиваясь поудобнее, - пора спать. Не знаю, как вы, а я рад, что, наконец буду спать на твердой земле.

Макс еще долго не мог уснуть. Он вспоминал вчерашний разговор с Настей о железном доме. Их там ждут ответы. Но какие? И знает ли эти ответы Настя? Если знает, почему не откроется им сейчас. Они рисковали ради нее жизнью, они постоянно были рядом с ней, и защищали ее. Неужели они не заслуживают ее доверия. Или, может быть, ответы, что их там ждут, опасны для них. Тогда непонятно, почему Настя их не предостережет. За этими мыслями, он не заметил как провалился в глубокий, впервые крепкий за много дней, сон…

В свете догорающего костра появилась тень. Медленно она приблизилась к Максу и замерла над ним. Сверху на юношу смотрел Генри. Мужчина смотрел в безмятежное лицо друга, стараясь запомнить его как можно лучше. Мужчина знал, что это последний раз, когда он видит Макса.

Потом он неслышно подошел к Андрею, Ясмин, и к Насте, и сделала то же самое. Слезы появились на его глазах. Он едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. Но все было решено. Бросив на них прощальный взгляд, он прошептал:

- Прощайте друзья

После чего скрылся в лесной чаще, направляясь в сторону берега, где они оставили катер.

Глава 32

Адмирал стоял на капитанском мостике, глядя в подзорную трубу на берег. Катер оставался на месте. Вчера девчонка и ее спутники ушли в глубь острова, с тех пор их не было видно. Он крепко выругался, отбрасывая в сторону трубу. Она была так близко, но тем не менее ускользала от него. Ему стоило сделать последний шаг, приблизиться к острову, выследить ее и схватить, но он не мог. Все из-за этого проклятого острова. Адмирал видел, с каким удивлением его люди рассматривали остров. Как удивленно ширились их глаза. Они облепили борт, и стояли, раскрыв рты. Они тыкали в сторону острова пальцами и улыбались. Адмирал увидел в их глазах что-то необычное, то, что напугало его, что-то кроме страха перед ним. Нельзя было позволить им выйти на берег. Он всегда убеждал их в том, что земля скудна, что она не способна прокормить людей и спасти их, поэтому им нужно вернуться в океан. Но сейчас их глазам предстало явное опровержение – остров, покрытый лесами, где наверняка было полно еды, и чистой воды. Еще тревожило Адмирала то, что акулы, что прокладывали курс, и за которыми следовали его корабли, не стали приближаться к острову. Он взглянул в сторону, противоположную от острова, и стиснул зубы. Корабли, что преследовали их, с прошлого вечера оставались на своих местах, словно ожидая, что будет делать Адмирал дальше. Он не знал, кем были его преследователи, но это его тоже очень сильно нервировало.

Он был зол от того, что не знал, что предпринять. Всегда он следовал к своей цели, ломая все преграды, что оказывались на его пути. Всегда он знал, как действовать. И вот, возможно, в самый важный момент свой жизни, он оказался в тупике. Он должен был что-то придумать. Его люди должны видеть, что он по-прежнему силен, решителен, что он может повести их вперед. Но что он может сделать? Может ему стоило отправить за девчонкой небольшой отряд? Что-то ему подсказывало, что люди не вернутся. Он верны ему, пока они здесь, пока они боятся его. Стоит ему ослабить хватку, как они разбегутся.

- Адмирал, - к нему подошел его юный помощник. Заложив руки за спину, как предписывалось делать всем, кто обращался к Адмиралу, он вытянулся по струнке. – Какие буду указания? Преследовать девчонку?

Что он мог ему ответить? Адмирал стоял, и едва сдерживался, чтобы не размозжить голову этого нахала. Злость все больше и больше закипала в нем. Он, император Кордильерской Морской империи, властитель почти всего мира оказался бессилен перед какой-то девчонкой? Весь его многолетний план мог разрушиться в одночасье. Он видел это в глазах своего помощника, в глазах других людей, которые с некоторым недоверием смотрели в его сторону, будто сомневаясь в том, что делал он, что делали они. Адмирал строил империю на страхе, но это была шаткая власть.

«Стоит этим псам подумать, что я стал чуточку слабее, как они готовы сожрать меня,» - мрачно размышлял Адмирал, глядя в бледное лицо помощника. Даже поведение этого мальчишки изменилось. Он позволил себе чуть дольше обычно задержать взгляд на лице Адмирала. Злость становилась все сильнее, Адмирал почти не контролировал ее. Он старался унять дрожь, что была вызвана злостью, но она все сильнее пробивала его. Злость требовала выхода.

- Нам угрожает опасность? – изогнул бровь помощник, видя перемену в Адмирале, но совершенно не понимая, чем она вызвана.

Это фраза стала для Адмирала словно красной тряпкой для быка. Он схватил мальчишку за грудки, притянул ближе к себе. Его взгляд стал безумен, лицо покраснело. Плюясь слюной, он кричал в испуганное лицо помощника:

- В мире есть только одна опасность, и это я.

С этими словами он подтащил вяло сопротивляющегося помощника к борту, а затем швырнул его в воду. Адмирал наблюдал, как несколько акульих плавников устремились к бултыхающейся, и истошно зовущей на помощь жертве. Несколько мгновений, и все закончилось. На месте, где еще недавно был мальчишка, разливалось красное пятно. Адмирал взглянул на своих людей, которые наблюдали за этой картиной. В их глазах стоял ужас.

«Хорошо, - адмирал был доволен собой. – Они должны бояться меня, всегда».

Это его минутная вспышка гнева, как ни странно, успокоила его. Прикрыв глаза, он смог думать более рационально. Ему нужна была помощь. Как ни старался он себя перебудить, впервые в жизни он хотел попросить помощи у богов. У тех самых, что когда-то спасли его от акулы, от тех самых, что дали ему силу, с помощью которой он мог управлять этим хищниками. Ведь все это было не просто так! Они тоже преследовали какую-то цель, помогая ему! Но какую?

Адмирал устало опустил руки, моля богов, что они дали ему хоть какой-то знак.

- Адмирал, - его осторожно позвали.

- Что еще? – рыкнул он, поворачиваясь, и глядя на одного из моряков в рваной полосатой тельняшке и черных, затёртых брюках, что неслышно подошел к нему. Моряк вздрогнул, закрываясь руками, словно ожидая, что его ударят. Адмирал улыбнулся, ему это нравилось.

- Говори, - приказал адмирал.

- Катер, - с трудом подбирая от страха слова выдавил моряк. – Минут пять назад он отплыл от берега.

- Что? – сжал кулаки адмирал, нависая над несчастным морячком. – Вы говорите мне об этом только сейчас? В погоню!

Моряк дрожал, лицо его побледнело:

- Не стоит, Адмирал, катер движется в нашу сторону.

Некоторое время адмирал стоял, переваривая услышанное. А потом расплылся в улыбке, боги услышали его, они помогут.

***

Генри надеялся, что друзья не проснулись, когда он запустил двигатель катера. Он боялся, что они выбегут на берег, будут кричать, чтобы он вернулся, а он, глядя на них, сдастся и развернет катер к берегу. Ему очень тяжело далось решение, которое он принял, потому что он считал, что впервые в жизни нашел настоящих друзей, но он должен был сделать то, что задумал.

Ему с трудом удавалось держать штурвал одной рукой, но он упрямо плыл вперед. Все время, пока они плыли к острову, он украдкой следил, как Ясмин управляется с катером. И теперь ему удавалось, худо-бедно им управлять.

Генри понимал, что очень боится. И чем ближе он подплывал к железному чудовищу, тем страшнее ему становилось. Он помнил этот корабль и помнил, чем для него окончилась прошлая встреча с его командиром, но он не намеревался отступать.

«Все же, — невесело думал он, — что худшего они могут со мной сделать, нежели убить?» Подплывая к правому борту корабля, где уже спустили для него трап, он знал, что живым с этого корабля не вернется. У него не было страха смерти. Единственное, чего он боялся, что у него не хвати сил или смелости выполнить задуманное. Когда он сбавил скорость, медленно подплывая к кораблю, где нескольких грязных, чумазых здоровяков, громко улюлюкая, схватили его лодку, он резко почувствовал прилив сил и невероятное облегчение. Пути назад больше не было, а значит не было сомнений, что еще где-то глубоко терзали его.

Он поднялся на корабль. Едва заметно он улыбнулся этим невежам, что окружили его. Они тыкали в его сторону пальцами, громко обзывали. А он стоял, искалеченный, худом, изнеможденный, и совершенно спокойно смотрел на них. Затем он понял, что поступает неправильно, и изобразил на своем лице страх. Сейчас он должен был сыграть свою лучшую, самую главную роль в жизни. И тот, кому он хотел сыграть, должен был поверить Генри.

Его грубо схватили за шиворот, что-то громко крикнули в лицо, дыхнув табаком и алкоголем, а он постарался сделать как можно более испуганный взгляд.

— Девчонка. Я знаю, где она… Я знаю, как до нее добраться, — заикаясь, дрожащим голосом произнёс он.

Детина с глупой, небритой физиономией, что кричал ему в лицо, продолжал смотреть на Генри. В его глазах появилось некое подобие осмысленности. Здоровяк о чем-то начал усиленно думать.

«Давай, - думал Генри, стараясь выглядеть как можно ничтожно, - поверь мне!»

Почесав затылок, детина грубо бросил товарищам:

— Зовите адмирала, он будет рад такой удаче.

Его больно швырнули на палубу, пнули, и Генри свернулся в клубок. Все это сопровождалось новой порцией смеха. Нет, Генрине было больно, и он не боялся их, просто Генри знал, что ему надо так поступить, чтобы он не заметил подвоха. Для пущей убедительности он задрожал всем телом, и начал всхлипывать.

Послышались грузные, тяжелые шаги, после чего смех, гигикания и улюлюкания начали стихать. Кто-то подошел к Генри. Он увидел тень перед собой.

— Ты боишься меня? — произнес самодовольный голос, и Генри узнал его. Он бы узнал этот голос самой глубокой ночью. Даже если бы он лишился слуха, он все равно бы услышал и узнал его. Этот голос приходил ему в кошмарах.

Генри не отвечал, продолжая лежать и дрожать.

Голос рассмеялся, его поддержали другие голоса — тех, кто столпился рядом, наблюдая за несчастным калекой, что корчился на палубе их корабля.

— Встань! — грозно приказал голос, и Генри, выждав несколько секунд, с трудом поднялся на ноги

Он стоял напротив Генри, Хромой Адмирал, в неизменном желтом плаще и резиновых сапогах, только на голове не было треуголки, и жидкие седые волосы падали на его лицо. С последней их встречи, казалось, взгляд Адмирала стал жестче и злее. Он буквально прожигал Генри, а тот, к своему удивлению, практически не боялся этого человека. Весь страх остался там, во время их первой встречи. Генри пережил тогда все, от унижения до ужаса смерти.

А еще Генри понял, что сколько бы у Адмирала ни было кораблей, сколько бы ни было людей, он все равно был жалок. От этой мысли Генри чуть было не рассмеялся ему в лицо. Да, он был жалок, как человек, не испытывающий ни к кому любви, не имеющий ни друзей, ни близких. А Генри понял, что готов умереть не только ради мести, но ради своих друзей. Он даже вздрогнул, осознав это. Он оказался на палубе этого корабля именно из-за них! Он должен задержать Адмирала, чтобы тот не добрался до Насти.

— Мне сказали, что ты владеешь информацией, где находится девчонка, которую я ищу, — прошипел Хромой, зло глядя на Генри. — Это так? Ты уверен, что эта та девчонка?

Генри посмотрел в его глаза. Взгляд Адмирала больше не был ему страшен. Генри даже удивился, как он мог считать этого человека страшным раньше?

— Отвечай! — рыкнул Адмирал, делая шаг к Генри, а тот даже не шелохнулся.

— Ты меня не узнаешь? — вкрадчиво улыбаясь, спросил он у Адмирала.

Хромой замер на месте, видимо не ожидая такой наглости. Все голоса вокруг стихли, все смотрели на Генри.

Адмирал напрягся, сжимая кулаки, но затем, несколько раз недоуменно хлопнув глазами, расслабился и внимательно оглядел Генри.

— Скорее всего, ты какой-нибудь рыбак, которого я сделал калекой. Я многих сделал калеками, кто вставал у меня на пути. И сейчас я оторву тебе вторую руку, если ты не ответишь на мой вопрос.

Послышались легкие смешки. Генри оглядел тех, кто стоял вокруг. Бездумные, бездушные лица. Люди, которые привыкли только подчиняться и убивать. Вот из-за таких людей и пропадает вера во все человечество.

— Да, это так, — согласился Генри. — А знаешь, почему ты меня сделал таким?

— Слушай, ты! — Адмирал грозно ткнул пальцем в грудь Генри. — Если ты сейчас же не ответишь на мой вопрос, я скормлю тебе акулам!

— Я был актером, — спокойно сказал Генри, словно не замечая угрозы, которая над ним нависла. Он продолжал улыбаться. — И вся моя вина была в том, что я играл спектакли. Ты уже бросал меня акулам, после той встречи я и лишился руки.

Адмирал стоял напротив и пыхтел. Казалось, еще чуть-чуть — и он окончательно взорвется, а его руки, сжатые в кулаки, опустятся на голову Генри. Но в какой-то момент его взгляд прояснился, он словно что-то вспомнил, смотря в лицо Генри.

— Точно, — без злости произнес он. — Ты тот чудак, что ставил никчемные спектакли про несчастных, что ищут сушу.

— «Одиссея», — поправил его Генри.

— Да, «Одиссея», — громко рассмеялся Адмирал, упираясь руками в колени. — Я помню, как ты весело барахтался в воде, и помню, каким было твое лицо после встречи с моими акулами.

Генри, пропустив эти слова мимо ушей, продолжал улыбаться. Он старался как можно реже вспоминать тот момент теперь. Сейчас это все было неважно, потому что то, что Адмирал еще не знал, что ему приготовил Генри.

Вокруг поднялся хохот.

— Ты ничтожен, Хромой Адмирал.

Смех резко стих, все испуганно смотрели на Генри. Все знали, что ни при каких обстоятельствах нельзя называть Адмирала Хромым. Если после этого он всего лишь спустит с живого Генри кожу и посыплет солью, то, считай, тому повезло.

Лицо Адмирала глупо вытянулось, он открыл было рот, собираясь что-то сказать, но тут же захлопнул его.

— Да, ты ничтожный человек, — спокойно продолжил Генри. — Всю свою жизнь ты гоняешься за чем-то в тщетной попытке стать великим, стать новым мессией для других, но в итоге настроил против себя остатки человечества, не считая вот этих вот несчастных, что не умеют думать сами. Запомни, велик не тот, кто может убить другого, велик тот, кто может спасти других.

Адмирал продолжал недоуменно стоять напротив Генри. Он не знал, что сказать, и словно стал меньше, а Генри, наоборот, вырос.

— А что касается девчонки, то да, это она, новая мессия, которая достойна жить, но тебе до нее никогда не добраться!

С этими словами он запустил руку в карман и достал оттуда гранату. Да, он знал, что брать чужое нехорошо, но Макс бы никогда не отдал ему гранату, да они и не отпустили бы Генри. Поэтому ему пришлось угнать катер и выкрасть гранату, что Макс прятал в своей сумке. А эти глупые увальни даже не додумались его обыскать, не воспринимая калеку как угрозу, а зря.

— Тебе никогда до нее не добраться, — широко улыбаясь, повторил Генри и нажал на кнопку.

Глава 33

Их разбудил раскатистый звук, похожий на гром. Макс подумал, что началась гроза, и посмотрел на небо. Но нет, небо, как и прежде, было ясным. Он нахмурился, поднимаясь и оглядываясь по сторонам, чтобы понять источник шума. Ясмин и Настя уже встали, Андрей также поднимался, недоуменно глядя на друга. Генри нигде не было видно.

Подойдя к девушкам, Макс посмотрел туда же, куда и они. Было светло, они стояли на небольшом пригорке, откуда открывался вид на море. Один из кораблей, стоявших со вчерашнего вечера неподалеку от острова, был окутан черным дымом, сквозь который пробивались языки пламени. По палубе суетливо бегали люди, некоторые из них бросались за борт.

— Где Генри? — спросил Макс, глядя на девушек.

— Его нигде нет, — с тревогой произнесла Ясмин, испуганно повернувшись к Максу. — И катера тоже.

И тут Макс все понял. Он думал, ему приснилось, что ночью он видел лицо Генри. Юноша вспомнил, как друг интересовался его сумкой. Также, Макс вспомнил, как Генри злобно смотрел в сторону корабля. Наверняка на корабле был тот, кого Генри искал. Перед ним четко появилась картина того, что произошло.

— Нам надо идти, — произнес Макс, подавляя в голосе слезы, которые подкатили к горлу. — Генри не вернется.

Они шли уже целую вечность, петляя между деревьями, обходя скалы, что вырастали перед ними, и перепрыгивая небольшие ручейки с кристально чистой водой. Они взбирались все выше и выше, но перед ним все также был лес, и не было видно ему конца.

Макс размышлял, почему о поступке Генри. Сделал ли это Генри только из-за мести, либо же он пожертвовал собой, чтобы избавить их от преследователей. Почему-то юноше казалось, что обе версии верны. Просто так совпало — иногда в жизни такое случается. Генри оказался на их пути в самый нужный момент, и не значит ли это, что судьба благоволила им. Макс подумал, что это очень жестокая судьба, раз она отбирала его друзей. Сколько, в таком случае, она заберет еще, прежде чем они достигнут своей цели? Так или иначе, они должны были двигаться вперед, чтобы доказать, что все эти жертвы были не напрасны.

Подъем становился все круче, подниматься становилось тяжелее, деревья так густо облепили склон, что иногда им приходилось чуть ли не протискиваться меж деревьев. Внезапно, деревья расступились, впереди показалось безоблачное, синее небо, а сами они оказались на краю огромного кратера.

- Далековато падать, - испуганно произнесла Ясмин, которая чуть не оступилась, но Макс схватил ее в последний момент.

Кратер был абсолютно правильной, круглой формы. В диаметре он был метров сто, и по его краям так тесно росли деревья, что было понятно, почему кратер не был виден с берега. Лес хорошо скрывал его. Стены кратера выглядели абсолютно гладкими, и были выполнены из неизвестного материала, который слабо отражал солнечный свет. Внутри кратера, на его дне, в полумраке, куда с трудом добавило солнце, они видели прямоугольное, вытянутое вверх здание.

Пока Андрей и Ясмин удивлённо озирались по сторонам, не понимая, было ли это творением природы, либо человеческих рук, Макс внимательно смотрел на Настю. Девушка не была удивлена увиденным. Спокойно оглядевшись, она пошла по краю кратера, где Макс увидел небольшую, узкую лестницу, что шла вдоль стен кратера, и спускалась вниз, к прямоугольному зданию.

Настя точно знала, где они оказались, Макс это чувствовал. Но она им не говорила. И вообще, пока они поднимались на верх, она молчала. Тяжело вдохнув, провожая девушку угрюмым взглядом, жестом он показал друзьям, чтобы они следовали за ней. Как говорила Настя, ответы, скоро они получат ответы.

Идти по узкой лестнице было небезопасно, но Настя уверенно спускалась вниз. Макс, следую за ней, провел рукой по стене, не чувствуя не одной шероховатости, не замечая ни одной трещинки или выпуклости. Стенки кратера были идеальными, похожими на зеркальную поверхность. Все больше Макс склонялся к мысли, что это сделала не природа. Но и на дело рук человека это было похоже мало.

- Железный дом, - наконец произнесла Настя, когда он спустились вниз, и оказались перед зданием. Дневной свет здесь потускнел, не единый звук сюда не долетал, Макс чувствовал, как на него давила атмосфера, что была здесь. Какая-то она была… нечеловеческая. Словно все его нутро противилось тому, что они здесь находились. Юноша почувствовал легкий приступ тошноты, а потом различил один единственный звук, тихое, монотонное гудение.

Настя подошла ближе к зданию.

- Настя, - преодолевая неожиданно свалившуюся на него усталость, выдавил Макс. Он почуял опасность. Он не знал как, но юноша понял, что они очень рискуют, находясь здесь.

Но девушка его не слушала. Она прикоснулась к стене здания, провела по нему рукой. Раздалось шипение и в стене, напротив девушки, появился проем, откуда начал бить яркий, серебряный свет. Он больно резанул Макса по глазам. Щурясь, протягивая руку вперед, он пытался остановить Настю, но она не замечала ничего, и никого вокруг. Спокойно она перешагнула порог, и растворилась в серебряном свете.

Нет, думал Макс, напрягая все свои мышцы, он не бросит ее ни за что.

Шатаясь, как пьяный, он пошел вперед, на свет. Гудение, усталость, тошнота усиливались. Но он не сдавался. Стиснув зубы, он сделал последний шаг, и тоже шагнул в странный свет.

Свет исчез, как прошли тошнота и головокружение. Макс оказался в просторном, белом помещении с настолько высокими потолками, что их не было видно. Посреди помещения он видел шарообразный предмет синего цвета, что завис в воздухе. Рядом с шаром стоял высокий худой старик, чей белый цвет кожи и волос были похожи на Настины. Скользнув по Максу совершенно равнодушным взглядом, он перевел его на Настю, которая приближалась к нему. Старик провел костлявой рукой по длинной, белой бороде, он воскликнул, и распростер руки:

- Настя, дитя мое, ты вернулась!

Глава 34

— Я все вспомнила, — грустно произнесла Настя, опустив голову.

Макс робко подошел ближе, внимательно глядя на девушку. Он видел в ее лице смятение и испуг. Словно она разочаровалась, вспомнив кто она и откуда. Она даже не испытала радости, что оказалась здесь, и все вспомнила. Поднял голову, и посмотрев на Макса, она тут же отвела взгляд в сторону.

Макс перевел взгляд на старика. Он стоял перед девушкой, и смотрел на нее совершенно равнодушно. Узкое лицо с резкими, острыми чертами было словно лицом статуи. Его губы были сжаты в узкую полозку, он не позволил себе даже улыбку, когда увидел свою дочь. Но вот глаза, пронзительные, бездонные, они притягивали. Чем больше Макс глядел в них, тем больше ощущал некую, незримую силу, которая была заключена в этой фигуре.

- Хорошо, что ты нашла дорогу домой, - произнес, наконец, старик. – Я бы расстроился, если бы ты не вернулась.

— Это все благодаря им, - робко заметила Настя, бросив на Макса мимолетный взгляд. Ясмин и Андрей тоже прошли в здание, и стояли чуть позади юноши.

Старик обернулся к ним.

- Что ж, - развел в стороны руки старик. – Я рад, что вы привели ее домой, хотя ваше появление здесь не очень желательно. Меня зовут Свеарбог, - представляясь, он положил костлявую, худую ладонь на грудь. – Я отец этой девушки.

Он больше ничего не сказал, и не сделал, но энергия, что ощущал Макс, стала сильнее. Он не знал, как ее описать, и что юноша чувствовал, но она была враждебна, он это знал точно.

- Вы не удивлены? – изогнул Свеарбог бровь и развел руки в стороны. – Все это вас не удивляет? Этот остров, что выглядит оазисом в вашем, - он сделал акцент на этом слове, - разрушенном мире. Вас не удивляет наш дом? Мы, наконец?

- Кто вы? – поинтересовался Макс.

- Я охотно отвечу на него, - улыбнулся старик. От этой улыбки Макс ощутил, словно его по груди полоснули ножом. Взгляд Свеарбога стал жестким, он сощурил глаза. – Потому что я уверен, что этот разговор останется, между нами.

Старик прошел к шару, внимательно посмотрел на него, и заложил руки за спиной. Макс почувствовал облегчение, когда старик перестал на него смотреть. Услышав, как протяжно выдохнула Ясмин, Макс понял, что она испытывала схожее ощущение от взгляда старика.

- У нашего народа есть много названий, - начал старик. – Когда люди взяли в руки палки, делая из них оружие, нас называли богами. Потом, когда человек начал строить самолеты, поезда, ракеты люди стали называть нас атлантами. Не правда ли, есть что-то схожее, в том, как называли материк, который раньше здесь существовал, Антарктида, и названием нашей страны, Атлантида. Нужно поменять ли пару букв.

- Но, - рассуждала Ясмин, — это мифический народ. Люди долго пытались доказать ваше существования, но у людей люди ничего так и не нашли. Вы существовали только в легендах, предположениях, догадках. Еще очень древний ученый Платон описывал вас в своих произведениях. Но с тех пор мало, что изменилось. Вы существовали только на бумаге.

- А ты кто? – старик повернулся, и посмотрел на Ясмин. – Откуда тебе это все известно? Мы думали, что головы людей сейчас забиты другим, и им нет дела до нас. Люди давно перестали нас искать и интересоваться нами, тем страннее слышать эти речи от человека.

- Я, - преодолевая волнение отвечала Ясмин, - долгое время жила на Килиманджаро, среди ученых, я много читала, и много узнала, в том числе и о вас. О вашем континенте, что, как считали многие, погребен под водой, о вашем высоком развитии, о технологиях, что давно обогнали технологии других людей.

- Хм, - почесал подборок старик, крепко о чем-то задумавшись, - точно, ученые. Не всех умников забрала вода. Но люди были правы, в развитии мы ушли далеко от людей. Венцом наших достижений является этот шар, в который мы вложили все наши усилия и знания. Мы создали его, - глаза старика блестели, когда он смотрел на шар, - и гордимся им.

- Вы говорите так, как будто вы не люди, - заметил Андрей.

- Люди? – вспылил старик. – Это те самые люди, которые всю свою историю уничтожали себе подобных и планету? Которые в погоне за властью и деньгами не останавливались ни перед чем? Умы людей всегда занимали один, низменные желания. Нет, мальчишка, мы не люди, не надо сравнивать нас с вами.

Свеарборг немного успокоился, и продолжил более спокойно:

- Мы существовали задолго до появления людей. Когда появился человек, мы уже обладали технологиями, которых люди так и не достигли. Мы не стали вступать в контакт с людьми, мы начали наблюдать за вами, впрочем, не особо внимательно. Вы были для нас чем-то, вроде, животных. Да, вы были немного умнее их, но головы ваши занимали мысли мало отличные от мыслей, например коровы, или жабы. Наверное, именно поэтому мы не придавали вам особого значения. Но вы развивались, становились умнее и сильнее, вас рождалось все больше, и больше. И чем больше вас становилось, тем чаще мы стали понимать, что вы угрожаете существованию не только самим себе, но и всей планете. Люди стали безудержной, плохо контролируемой губительной силой. Вы стали очень опасны.

Макс вздрогнул. Что значили все эти слова? О чем таком говорил старик? К чему он ведет?

- Но не все видели в вас опасность, - Свеарбог укоризненно посмотрел на Настю. – Когда встал вопрос, что с вами делать, многие встали на вашу сторону. Некоторые из нас хотели дать вам шанс.

- В чем заключался этот шанс? – зло спросил Макс, сжимая кулаки. Откровения старика нравились ему все меньше, и меньше.

- Как я уже говорил, - старик снова посмотрел на шар, - мы создали это оружие. Мы называем его «Шар Земли». С его помощью мы можем управлять погодой на планете, сама природа стала нам подвластна.

Макса словно окатили холодной водой. Он понял, к чему вел старик, но это не укладывалось в его голове.

- Хотите сказать, что это вы виноваты в том, что произошло на планете? Вы затопили землю? – Андрей озвучил мысли Макса.

- Именно, - старик ответил так, будто говорил о каком-то пустяке. – Это мы сделали так, чтобы большую часть планеты поглотил океан.

Все, что говорил старик было ужасно. Макса резко покинули силы. Все было напрасно. Они так стремились сюда попасть, их всех питали надежды, и что они здесь нашли? Убийц, самых беспощадных убийц на свете.

- Но зачем? – взмолился Макс. – Зачем вы это сделали?

- Вы не управляемы, - холодно отвечал старик. – Вы разрушаете все, до чего добираетесь. У людей есть одна неприятная черта – чувства. Жестокость, алчность, злость, ненависть, ревность, зависть. Эти чувства разрушают не только вас, но и все вокруг вас.

- Вы не правы, - тихо прошептал Макс. – А как же доброта, сострадание, милосердие, самопожертвование, сочувствие, любовь, наконец! – последние слова он громко воскликнул, глядя на Настю. – Нельзя убивать людей только за то, что они умеют чувствовать!

— Вот, в тебе говорят эмоции, - самодовольно заметил Свеарбог. – мы же руководствуемся только разумом, мы действием рационально. Поверь наш выбор был продиктован необходимостью. Чувства – это болезнь, которая разъедает изнутри. Часто люди руководствуются чем-то иным, нежели разумом. Но, - старик поднял палец вверх, - мы не уничтожили всех людей, мы оставили немного землю, и дали вам еще один шанс все исправить, осознать, переосмыслить, и к чему это привело?

- Как это благородно с вашей стороны, - зло съязвил Андрей.

- И чему же это привело? – выпалил Макс, едва сдерживая гнев.

- Например, Адмирал, - задумавшись, ответил Свеарбог. – Мы наблюдали за ним, когда он был еще мальчишкой. Мы решили, что он может попытаться что-то изменить в жизни людей, сделать вас лучше. Мы наделили его силой, и что в итоге? Он повернул эту силу против людей, он, предсказуемо, хотел уничтожить все, что осталось.

- Вы создали Адмирала? – ахнула Ясмин.

- Да, и это было нашей ошибкой, - он виновато развел руки в стороны. – Даже нам свойственно иногда ошибаться.

— Это все неправильно, - Андрей схватился за голову. – Очень неправильно.

- Настя, - обратился Макс к девушке. – Ты тоже считаешь, как отец? Ты тоже думаешь, что люди не достойны существовать на земле?

Он с мольбой смотрел на нее. Она поежилась, ничего не ответила и отвела лицо в сторону.

- Признаться моя дочь была более ми-ло-серд-на, - по слогам произнёс Свеарбог, - чем я. После того, как мы увидели, что люди не меняются, мы приняли окончательное решение. Настя молила меня дать людям еще шанс, но я был непреклонен. Тогда в сердцах она бросила, что отправиться к людям, и я ей не стала перечить. Я хотел, чтобы она узнала этот мир, увидела его. Она решила доказать, что люди не ужасны, и кровожадны. И как, Настя, ты довольна тем, что видела?

Настя не отвечала, ее нижняя губа дрожала.

- Я так и думал, - довольно произнес старик. – Мы заблокировали ее память, оставив только одну лазейку, чтобы она смогла найти дом. Она сама это просила, она хотела познакомиться с миром людей не как атлант. К моему удивлению, люди оказались не так глупы, раз вы оказались здесь. Спасибо, что привели ее к нам. В благодарность я рассказал вам все это. Чтобы моя дочь окончательно перестала сомневаться в людях, я расскажу вам кое-что. Настя, - старик снова обратился к девушке, - помнишь того приятного мужчину, который поверил в тебя? Он сказал, что ты обладаешь великой силой, и именно он решил отправить тебя в путешествие, чтобы ты постаралась спасти человечество?

- Его звали Олег, - продолжил старик, выдержав небольшую паузу. – Он был готов уничтожить многие и многие сотни людей. Вся ваша маленькая экспедиция была ему не важна. Он хотел править всей планетой. Ракеты, что хранятся в шахтах Алтайских гор, были переведены в боевой режим. Если бы у вас не получилось, - он запнулся и поправил себя. – Когда у вас не получилось, он готов был направить ракеты на Кордильеры. Нам повезло, что его корабль оказался неподалеку от нашего острова. Он преследовал адмирала, и мы смогли его остановить. Как видите, все люди одинаковы.

- Чем вы лучше нас, - сказал Макс. – Вы уничтожаете целые народы!

- Мы защищаем планету, - парировал Свеарбог. – От вас! От тех кто хочет ее уничтожить! Она существовала задолго до вас, и не вам решать, что с ней делать!

- Нет, - Макс зло смотрел на старика. – Вы защищаете ее для себя, и уничтожаете любого, кто встает у вас на пути.

- Вы сказали, что приняли окончательное решение, в чем оно заключается? – неожиданно спросила Ясмин.

- Хм, - задумчиво протянул старик. – Настя вернулась, поэтому мы можем утопить последний клочки земли.

Повисло молчание. Макс не знал, что сказать, и что предпринять. Неужели Настя рассуждала, как ее отце? Неужели все эти жертвы ради нее были напрасны? Дима, Генри умерли, чтобы защитить ее! В этом мире не все люди злые и плохие. Надо было постараться переубедить хотя бы ее. Может быть еще можно было все изменить.

- Настя, - совладав с эмоциями он обратился к девушке. – Неужели ты забыла Генри и Диму, и то, что они сделали ради тебя. Неужели ты не видишь, что я чувствую по отношению к тебе.

Настя испуганно взглянула на него. Юноша увидел в ее глазах слезы, на ее щеках вспыхнул румянец.

- А как же народ Гиблого леса? Зачем вы их спасали, чтобы теперь уничтожить?

- Им будет дано право жить, - отвечал старик. – Но этот раз мы не будем совершать ошибки, мы будем контролировать их, и сделаем все, чтобы они не слезали со своих деревьев.

Макс умоляюще смотрел на Настю.

- В мире очень много, хорошего поверь мне. Нами движут не только плохие чувства, - пытался донести до Насти Макс свои мысли. – Мы умеем любить. Поверь, это намного лучше всего того, о чем говорит твой отец.

- Довольно, - резко прервал его Свеарбог.

Макс снова почувствовал приступ тошноты. Потом он начал терять сознание. Перед тем, как провалиться в темную пустоту, ему показалось, что он слышит крик. Настин крик.

Глава 35

.

«Кричала она или ему показалось? А если кричала, то почему? Ей сделали больно или она чего-то испугалась? Бывает ли ей больно, умеет ли она бояться, или она похоже на своего отца?»

Макс постепенно начал приходить в себя. Он постарался приоткрыть глаза, веки словно налились свинцом. В глаза ударил яркий свет, он зажмурился. Собравшись с силами, снова открыл глаза. Привыкнув к свету, он понял, что очнулся в комнате. Она мало отличалась от той, где он встретили Свеарбога, но была в разы меньше. Он увидел друзей, что сидели у стен, и постепенно приходили в себя. А еще он увидел того, кого никак не ожидал увидеть. Напротив него сидел Олег. Даже здесь, в этой непростой ситуации, в которой они все оказались, Олег стойко. Мужчина с вызовом смотрел в глаза юноши. Олег улыбнулся и развел руки:

- Кто-то нас переиграл.

- Они сказали, что видели твой корабль, - начал вспоминать Макс. – Ты преследовал Адмирала.

- Да, - подтвердил его слова Олег, лицо стало злым. – Я преследовал его, клянусь, еще чуть-чуть и он был бы в моих руках. Но появились они, - в глазах мужчины на секунду появился страх, - они вынырнули из ниоткуда, прямо из воды на палубу корабля. У них не было оружия, они не трогали нас, но стоил им посмотреть на нас, как подступал приступ тошноты и слабость. Я помню, как потерял сознание, а потом очнулся здесь. Была бы возможность, хотя одна. Я приказал бы направить сюда все ракеты, что у меня есть. Я бы уничтожил это место!

- Еще не наигрались в войну? – Ясмин пробудилась и разминала затекшую шею.

- Что ты несешь, глупая девчонка1 – зло ответил Олег. – Ты не понимаешь, что это вопрос выживания! Или они нас, или мы их!

- Именно из-за таких, как вы, – спокойно отвечала Ясмин, – они и хотят убить нас всех. Мы могли жить спокойно…

- Спокойно, - перебил Олег, передразнивая девушку. – В этом мире выживает только сильнейший! Спокойно можно жить на дне океана, куда так стремился хромоногий!

Макс смотрел на Олега, и понимал, что этот мужчина не был похож на того рассудительного, спокойного мужчину, которого он встретил в федерации. Олег стал похож на безумца. Он был также безумен, как и адмирал. Возможно, что кольнуло в груди у юноши, атлант в чем-то был прав. Всю свои историю, люди пытаются друг друга что-то доказать, быть выше других, богаче, сильнее. Даже когда людей осталась ничтожная горстка, люди строили жизнь так, что кто-то был сильнее, а кто-то слабее. Все эти федерации, союзы, даже Плавучие острова живут по одному принципу – все лучшее принадлежит сильнейшим. Пока одни властвую, другие живут и умирают в страхе и унижении. Человечество – огромный червь, который поедает собственный хвост.

Он устало откинулся на стену.

- Они правы, - произнес тихо Андрей и все посмотрел на него. – Всю мою жизнь за меня всем решали такие люди, как Олег. Макс, не обижайся, но твой отец немногим лучше. Он наказал меня, показывая свою силу, и он хотел, чтобы этой силой воспользовался ты. Но ты не стал. Ты не виноват в этом так, просто мир так устроен, что обязательно кто-то должен страдать. И по правде говоря, я не хочу возвращаться назад. Обязательно найдется тот, кто будет ставить себя выше меня, а если нет, тогда это придется делать мне, а я не готов к этому. Знаете, мне все равно, что с нами будет, лишь бы это все поскорее закончилось.

Никто ничего не ответил Андрею. Макс смотрел на друга. Он многое хотел ему сказать, но не мог. Давно у него был шанс повернуть жизнь Андрея совершенно по-другому пути, но он не смог. Испугался. Смог ли он бы это сделать сейчас? Кто он такой, чтобы решать судьбы других людей?

Внезапно дверь, которая была скрыта в одной из стен, уехала в сторону. Друзья повскакивали со своих мест, с тревогой наблюдая за тем, кто к ним пришел. Сначала они увидели темный силуэт, который перешагнул через порог. В комнату вошла Настя…

Она стояла, словно статуя, спокойно выдерживая их гневные взгляды. Затем она внимательно посмотрела в глаза Макса.

- Пойдем, я выведу вас отсюда, - ровным голосом сообщила она.

- И мы должны тебе верить? – усмехнулась Ясмин, сложив руки на груди.

- У вас нет другого выбора, - не моргнув ответила девушка.

Друзья не шелохнулась. Настя тяжело вздохнула.

- Я действительно хочу вам помочь, - пыталась убедить их девушка. – Вы были рядом со мной, вы рисковали жизнями ради меня, и я вижу, что вы не такие, как адмирал, вы намного лучше. Я не хочу, чтобы отец сделал вам что-то плохое.

Ясмин вышла вперед, недоверчиво глядя на Настю. Настя все также спокойно выдерживала ее взгляд. Несколько секунд они смотрели друг на друга.

- К черту, - бросила Ясмин. – Если и погибать, то сидя здесь, как крысы в клетке.

Настя уверенно вела их по узким коридорам. Как ни странно, никто на пути им не встречался. Макс, глядя в спину девушки, о многом хотел ее спросить. Когда она начала вспоминать о том, кто она? Неужели она добровольно, все зная, привела их в эту ловушку. Если он выберутся отсюда, думал Макс, то он обязательно у нее все узнает. Он должен знать. Он наделся, что во многом ошибался на ее счет.

Макс был сильно разочарован. Впервые в жизни он влюбился по-настоящему. И получается, что его любовь практически стала его погибелью. И если верить отцу, то атланты не испытывают чувств, значит она не способна была полюбить его. Но он же что-то видел в ее взгляде, тогда на катере, ночью. Неужели ему все показалось?

Они оказались в комнате с шаром. Проходя мимо него, друзья заметили, что его цвет изменился, он стал намного темнее.

- Что это с ним? – Андрей остановился и внимательно посмотрел на шар. – Мне кажется, он был намного светлее.

- Отец активировал его, как и обещал, - ответила Настя. – А это значит, что на землю снова обрушилась вода. Скоро, последняя суша должна уйти под воду.

Все молча смотрели на нее, а на ее лице не проявлялась ни одна эмоция. Она так спокойно обо всем этом говорила! Макс понял, что готов многое ей простить, если она станет хоть немного ЧЕЛОВЕЧНЕЕ. Но глупо это было ждать от нее, после того, что он узнал. Макс устал прикрыл глаза, весь его мир рушился, вместе с остатками человеческой цивилизации.

- Идемте, пока вас не хватились, - поторопила людей Настя.

- Ну уж нет, - прошипела Ясмин. – Если верить твоим словам, то снаружи скоро будет один океан, куда же нам идти? Мы должны уничтожить этот чертов шар!

- К сожалению, это может сделать только мой отец.

- Должен же быть еще какой-то способ? -- с мольбой в голосе спросил Макс, ища Настиного взгляда. Их глаза встретились, и он что-то в них увидел. На миг, но он почувствовал! Он видел в ее глазах сострадание, грусть, печаль.

- Раз это могут сделать только я, - неожиданно за их спинами раздался голос, - то вот он я.

Все с ужасом обернулись, и увидели, что в комнату вошел Свеарбог.

Глава 36

.

Он смотрел на них без злобы и ненависти. Его даже не удивило, что все они оказались здесь. Старик покачал головой, и подошел к Максу. Он смотрел на юношу, внимательно изучая.

- Я знал, что так и произойдет, - грустно произнес старик. – Когда Настя закричала, то боль пронзила мое сердце. Всего лишь второй раз в жизни, но она теперь навсегда будет со мной. – Его взгляд стал печальным. – Мальчишка, сделай так, чтобы я не сожалел о своем выборе.

Макс совершенно не понимал, о чем говорил Свеарбог. А тот видел недоумение в глазах юноши, улыбнулся.

- Ты прав, - продолжил старик, - у людей есть не только плохие чувства, но и хорошие. И часто они преобладают над разумом. Я увидел это в Насте. Она сильно изменилась, вернувшись домой. Она пытается скрыть чувства, что бушуют внутри нее, но отцовское сердце трудно обмануть. Все стало окончательно понятно, когда она смотрела на тебя, Макс. Любовь скрыть труднее всего. Откуда я знаю, что такое любовь? – старик изогнул бровь и посмотрел на Настю. – Я знаю, что такое любовь, Настя, так как твоя мама сильно любила тебя.

- Но, - пытался понять Макс, - у атлантов же нет чувств?

- Все верно, - согласился старик. – Мать Насти умела любить, так как она была человеком.

Все изумлённо раскрыли рты. Макс смотрел на Настю, и увидел, как ее глаза заблестели от влаги, он увидел в ее глазах боль. Еще далекую, едва уловимую, но чем больше она осознавала то, что говорил отец, тем больше боли становилось.

- Да, Настя, - старик грустно улыбнулся. – Я никогда тебе про нее не рассказывал. Я сказал тебе, что она умерла давно, когда ты еще была маленькой. Отчасти это было так. Когда-то давно к нашему острову приплыл корабль с людьми, которых вы сейчас называете вольными морякам. Когда люди пытаются попасть к нам, то мы, - он сделал паузу, подбирая слово, - устраняем их. Так случилось и в тот раз. Меня отправили, чтобы я устранил проблему в виде людей. Мы обладаем телепатическим способностями и может воздействовать на расстоянии на разум. Я устранил людей. Не выжил никто, кроме нее. Не знаю, как это получилось, но я нашел ее чуть поодаль от берега, может она забралась в чащу, чтобы собрать фруктов, или набрать воды…Она оказалась без сознания, но жива, ее спасло то, что, когда я прибег к своим телепатическим способностям, она была довольно далеко от корабля. Когда я взглянул в ее лицо, внутри меня что-то появилось. Я не знаю, что это было, так как раньше ничего подобного не чувствовал, но я понял, что хочу это чувствовать вновь и вновь. Я, повинуясь этому теплу внутри себя, поднял ее и отнес вглубь острова, где она была бы скрыта от глаз других атлантов.

Свеарбог замолчал, и задумался, словно вспоминая и переживая те дни заново.

- О, как она была неистова, когда очнулась, - улыбнулся он. – Он не испугалась меня, она хотела лишь одного, вырваться от меня, и вернуться к своим людям. Когда я сообщил, что все они погибли, и что остров очень враждебен для людей, она не верила мне, но не стала рисковать, и со временем смирилась со своим положением. Я устроил ей небольшой убежище в лесу, и начал присматривать за ней. Однажды она стала менее холодна ко мне, и она что-то сумела разглядеть во мне. Между нами возникал связь, результатом которой стало твое рождение, Настя.

Настя не скрывала свои слез, которые текли по ее щекам. Она стоял, съёжилась, и мелко дрожала.

- Я был счастлив, Настя, когда ты появилась на свет. Ты забрала лучшее, что было у твоей матери, ее красоту, и ее способность чувствовать.

- Что с ней стало? – сквозь слезы спросил Настя.

- Ты росла, я все также защищал вас, но твоя мать помнила мои слова о том, что остров враждебен для людей. Я уже не мог ее переубедить. Она стала скрытной, молчаливой, подозрительной. В каждом кусте и шорохе она видела опасность для себя, и тебя. Она считала, что этот остров проклят, и он обязательно погубит всех нас. Она считала, что не может существовать на земле мест, где еда растет сама по себе. Она говорила, что такое место обязательно заберет что-то взамен, и она думала, что это будешь ты. Однажды я пришел к вам, и услышал твой плач. Я бросился на твой голос, и увидел, тебя лежащую на земле, а над тобой склонилась мать, она держала в руках нож. Мне пришлось ее остановить. Тогда я первый раз ощутил боль, которая навсегда осталась со мной. Я не мог поступить иначе, Настя.

Настя, закрыв лицо руками, рыдала, не в силах больше остановиться.

- Я принес тебя в железный дом, и сказал всем, что нашел тебя в лесу. Иногда некоторые атланты уходят в лес, и становятся отшельниками, поэтому мало кто удивился, что я нашел тебя, тем более ты была очень похожа на атлантов. Все подумали, что отшельники оставили ребенка в лесу умирать, и не возражали, чтобы я оставил тебя с нами. Так иногда случается, атланты не привязываются к своим детям, как люди, и иногда спокойно бросают их. Я заявил всем, что воспитаю тебя, как родную дочь.

- Настя, - старик протянул в ее сторону руку, но девушка отшатнулась от него, как от огня.

Настя, - повторил он. – Дай мне попытаться исправить то, что я разрушил. Я виноват перед тобой, и твоей матерью.

Настя ничего не отвечала, а отступала назад.

- Я был глупцом, - он схватился за голову. – Я думал, что ты, увидев, как живут люди и те ужасы, что они творят, откажешься от намерения их спасти, - атлант посмотрел на Макса. – Но твоя людская половина оказалась сильнее, чем наша. Чувства оказались сильнее голоса разума. Я спасу вас во имя вашей любви, и во имя любви той, кто когда-то стала матерью моей дочери.

- Как вы можете нам помочь? – заискивающе поинтересовался Олег, подойдя чуть ближе. Его глаза злобно блестели.

- Я остановлю Шар Земли, и уничтожу его. Но мне нужно время, когда другие почувствуют неладное, они попытаются меня остановить, - объяснял Свеарбог. – Поэтому кто-то из вас должен остаться со мной, и пожертвовать собой ради других. Кто-то должен защищать дверь.

- Я останусь, - без промедления вызвался Макс.

- Нет, - на его плечо легла чья-то рука. – Останусь я.

Макс повернулся и увидел Андрея. Друг прямо, открыто, без страха смотрел ему в глаза. Макс хотел что-то возразить, но друг жестом остановил его.

- Я останусь и точка, - более твердо повторил Андрей, а потом улыбнулся. – Ты не можешь решать за меня, что мне делать. Макс. Я не хочу возвращаться обратно. Покинув Плавучие острова, я думал, что увижу, как люди живут по-другому. Но это не так, везде все одинаково, одни правят другими. Меня там ничего не ждет кроме горьких воспоминаний о тех муках и боли, что я пережил. У тебя же есть то, ради чего стоит жить, - он посмотрел на Настю. Его лицо стало серьёзным, он нахмурил брови, - Макс, пообещай мне только одно, что вы попытаетесь изменить мир к лучшем. Хотя бы чуточку, хотя бы не везде. Но вы найдете тот край, который сможете сделать лучше.

Макс чувствовал, как горлу подкатил ком. Он с трудом сдержался, чтобы не расплакаться. Андрей подошел ближе, и крепко обнял его, Макс крепко обнял друга в ответ. В этот момент на его глазах выступили слезы, которые он и не думал скрывать. Вот, что он хотел после того, как встретил Андрея спустя много лет, крепкие, дружеский объятья.

- Поторопитесь, - произнес Свеарбог, направляясь к шару и кладя на него свои руки. Как только он положил свои ладони на шар, раздалось громкое гудение, а глаза атланта засветились серебряным светом. – На берегу, Настя, - говорил он с трудом, по его голосу было слышно, что это доставляло ему боль, - там, откуда ты начинала свой путь к людям, есть лодка, на берегу. На ней вы сможете покинуть остров.

- Чего вы ждете? - взвизгнул Олег. – Скорее бежим!

Он побежал к выходу, Макс, схватив Настю за руку, кинулся следом.

- Отец, - Настя сопротивлялась и тянула в сторону атланта руки, но ее уже не слышал. Его тело начало мелко трясти, он запрокинул голову назад, и свет из его глаз ударил вверх.

Макс упрямо тянул Настю вперед. Он чувствовал на себе взгляд. Он знал, что это на него смотрел Андрей. Он хотел обернуться, вернуться, и остаться вместе с ним, но знал, что это будет неправильно. Он обещал Андрею, что постарается сделать мир лучше, и он выполнит эту просьбу.

Глава 37

.

Когда они выбрались из кратера, то увидели, что шел дождь. Он был настолько сильный и плотный, что нельзя было разобрать, что происходит вокруг. Черные, тяжелые тучи заволокли все небо, не было видно и слабого просвета. Под ногами земля размокла так, что по ней сложно было идти. Как ни странно, ни одна капля не упала в кратер. Внизу все также было сухо. Посмотрев вниз, на железный дом, Макс видел, что серебряный свет начал пробиваться сквозь его стены, гул нарастал.

- Нам надо спешить, - произнесла Ясмин, стараясь перекричать гул, что шел от дома, и шум дождя. Макс посмотрел на нее и коротко кивнул.

- Настя, - обратился он к девушке, - куда нам идти?

Настя рукой указала направление.

- Идем, - рявкнул, Макс, хватая ее за руку, и все устремились за ним.

Идти было сложно. Под ногами было болото, дождь сыпал так сильно, что они на себе ощущали его силу. Вода затекала в нос, глаза, уши, иногда они поскальзывались, практически увлекаемые потоками воды, что неустанно стекали по склоны, иногда принимая вид неудержимых, бурных рек. Хватая друг друга, помогая, выдергивая из лап водной стихи, они спускались все ниже.

Когда силы почти закончились, когда Макс в очередной раз чуть не свалился в воду, когда он думал, что им не спастись, они. наконец, выбрались из намокшей чащи на берег. Песок на берегу намок так, что, вступив в него, Макс едва не провалился в него по колено. Перед ним расстилался океан, сейчас бушующий, накатывающий на берег высокими, черными волнами. Глядя в океан, и на небо, которое непроницаемым покрывалом раскинулось над ним, Макс понимал, что не было и намека, что дождь когда-то прекратиться. Природа, повинуясь силу атлантов, забирала у людей последнее.

«Если дождь продолжится хотя бы пару дней, - мрачно размышлял юноша, - то нам некуда будет плыть».

- Смотрите, - Ясмин привлекал его внимание, показывая на берег. Метрах в ста от них лежала небольшая лодка. Как ни странно, всесокрушающая стихия никак ее не трогала, и не утягивала за собой в океан.

Макс с недоверием смотрел на лодку. Даже если им удастся выйти в океан, при такой непогоде они далеко не уплывут. Скорее всего все было кончено.

Он повернулся к Насте, и взглянул в ее глаза. В Настиных глазах он увидел тепло, от которого ему стал как-то легче, и спокойней. Все стало неважно: дождь, океан, атланты, даже люди. Важна была только она. Он улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ. Не в силах больше сдерживать себя, он крепко ее обнял, и стоял так, не отпуская, потому что знал, пока они будут вместе, все будет хорошо.

Где-то в глубине острова раздался раскатистый гром, который легко перекрыл шум дождя. Затем под ногами задрожала себя. Они посмотрели в сторону звука. В глубине острова, там, где должен был находиться кратер, они увидели серебряный луч, который бил в небо. Он был настолько ярким, что легко прорезал дождливую пелену. Луч устремился в небо. Раздался громкий хлопок, и луч, ударив в тучи, начал рассеивать их. Они начали расплываться в стороны от луча, оголяя синее, ясное небо. Земля дрожала все сильнее, гудение нарастало, луч становился толще и ярче. В какой-то момент какофония звуков стала настолько сильной, что людям пришлось закрыть уши. От яркого света они зажмурили глаза. Раздался новый хлопок, настолько громкий, что Макс подумал, что рушится земля. Но нет, ничего подобного не призошло. После этого хлопка все исчезло – звуки, дрожь, даже дождь. Открыв глаза, он увидел над собой безоблачное, синее небо. А там, откуда бил луч, вверх поднимался густой, черный дым.

Он стоял, не смея шевелиться, и не веря, что все так быстро закончилось. Он посмотрел на друзей.

- У них получилось, - Ясмин первая нарушила тишину.

- Да, - согласился Макс, чувствуя внутри него нарастает боль. Дым, что поднимался вверх, намекал, что никому не удалось спастись из железного дома.

- Что нам теперь делать? – спросила Ясмин.

Макс серьёзно посмотрел на нее. Потом он заметил, что с ними нет Олега.

- А где Олег?

Друзья начали оглядываться, и заметили его сгорбленную фигуру, которая семенила в сторону лодки. Макс хотел броситься за ним, но Настя остановила его:

- Не надо.

Он удлинённо посмотрел на него, но спорить не стал. Он наблюдали, как Олег подтащил лодку к берегу, забрался в нее и оттолкнулся от берега. Они молча наблюдали, как Олег, яростно гребя веслами, отплывает все дальше от берега.

Когда он был уже достаточно далеко, он поднялся в лодке, и злобно ухмыляясь, громко крикнул:

- Когда я доберусь до федерации, я направлю сюда все свои ракеты. Теперь никто не мешает мне стать хозяином всего мира. Адмирал мертв, атланты тоже. Меня никто не остановит!

- Ты уверена, что мы должны его отпустить? – Макс недоуменно смотрел на нее.

- А кто тебе сказал, что мы его отпустим? – спокойно возразила Настя.

Стоя в лодке, Олег начал громко смеяться.

Его смех резко прекратился. Макс посмотрел на лодку, и видел, как Олег, вцепившись руками в борта лодки, испуганно глядит вокруг себя. Послышался глухой удар, после чего лодку качнуло, Олег вскрикнул. Только сейчас Макс разглядел акульи плавники, что кружили вокруг лодки. Иногда они подплывали совсем близко, ударяли своими телами в лодку, отчего ту трясло. Удары становились все сильнее.

Олег протянул в сторону берега руку, истошно моля о помощи. Макс снова посмотрел на Настю. Девушка стояла, и спокойно наблюдала, как лодка раскачивается из стороны в сторону.

Раздался громкий треск, Олег завопил громче, лодка перевернулась. Оказавшись в воде, он яростно замахал руками. Акулы устремились к нему. Пару минут и вода снова стала спокойна, не было слышно голоса Олега, и нигде не было его видно.

- Ты знала, - спросил Макс Настю после недолгой паузы.

Она повернулась к нему:

- А разве это имеет значение?

- Да, - искренне удивился Макс. – Мы не должны быть, как они, Настя. Не для этого погибли Дима, Генри, Андрей, твой отец… Мы должны доказать им, что они не зря поверили в нас.

- Я знаю, - ответила Настя. – Но в мире есть плохие люди.

Он смотрел на нее, и не было больше ничего от того мальчишки, что еще недавно плыл в федерацию с Плавучих островов. Перед девушкой стоял серьёзный, жесткий мужчина с уверенным взглядом.

- Что мы будет теперь делать? – спросила Настя у него. Она смотрела в его лицо, и знала, что пока он будет рядом с ней, ей ничего не грозит. Он защитит ее.

- Мы сделаем то, что обещали друзьям. Мы будет делать мир лучше.

Она удивленно изогнула бровь.

Макс окинул остров оценивающим взглядом.

- Мы не силах изменить весь мир, но в силах начать менять его здесь, подальше от других людей. Возможно, наши потомки придут к людям, и научат, как надо жить.

Настя восхищенно глядела на него, и она знала, что так и будет.

Он взял ее ладони в свои, и почувствовал, что они были теплыми.

Эпилог.

Через некоторое время Ясмин вернулась в Халифат. Мимо острова проплывал корабль вольных моряков, и они увидели дым. Ясмин видела, с каким вожделением, и трепетом моряки смотрели на Настю и Макса, словно они были божествами. Она и сама заметила, что в друзьях что-то изменилось. Это сложно было описать, но это была какая-то сила, энергия. Но это не было плохая сила, наоборот, Ясмин чувствовала себя намного лучше рядом с ними.

Они рассказали морякам, что произошло на острове, и что на самом деле стало причиной гибели планеты. Моряки обещали поведать об этом всему миру, поклявшись никогда не раскрывать местоположение острова. Ясмин уплыла с морячками. Как ни странно, она не испытывала грусти, прощаясь с Максом и Настей, словно зная, что когда-нибудь они обязательно еще увидеться.

Пророк пал. Ясмин не знала почему так произошло, но люди будто проснулись ото сна, когда узнавали историю Насти. Они больше не хотели быть угнетенными. Люди верили, что мир можно изменить к лучшем. Насти не было рядом с ними, но она была в душе каждого человека. Ее сила вдохновляла людей, и заставляла верить в лучшее.

Ясмин вернулась на родной остров и встретила хорошего, доброго мужчину. Они построили небольшой, каменный дом, и разбили перед ним садик с прудом. Вскоре у них появился ребенок. Ясмин души не чаяла в прелестной дочке

Иногда, когда муж и дочка уходили на рыбалку, Ясмин уходила на берег. Она могла сидеть там часами, рассуждая, что несколько лет назад не могла и подумать, что так все обернется. когда Она смотрела вдаль, до самого горизонта простирался океана, но она знала, что где-то там далеко зарождается новая цивилизация, цивилизация людей и атлантов. Она очень надеялась, что эти новые люди вберут в себя лучше от обоих народов. Она знала, что когда-то людям придется встретиться с потомками людей и атлантов, и она очень надеялась, что люди многому научатся за это время, они докажут, что имеют право на существование.

Задумчиво улыбаясь, подставляя лицо вечернему теплому солнцу, который медленно клонился к закату, Ясмин смотрела вниз, там, где черные скалы неугомонное облизывали соленые волны. Вода отступал, каждый день обнажая скалы все больше и больше. Ясмин хотелось верить, что когда две цивилизации все же встретятся, земли будет хватать всем.