Тихий свидетель

     Дождь стучал по окну кабинета, за которым тонул в сумерках город. Анна сидела в глубоком кресле, пальцы бессознательно теребили бахрому на подушке. Она пришла с жалобой, знакомой до боли: «Я не чувствую ничего. Пустота. Как будто я смотрю на свою жизнь через толстое стекло».

   Марк сидел напротив в  неподвижной позе, но готовой принять любое течение. Его присутствие было плотным и спокойным, как этот вечерний воздух.

  — Анна, — его голос прозвучал мягко, но четко, — прежде чем мы пойдем в ту пустоту, давайте сначала просто познакомимся с тем, кто здесь находится. Можем ли мы на несколько минут отложить историю про «ничего» и просто поисследовать «кое-что»? То, что есть прямо сейчас.

  Он предложил ей закрыть глаза и ощутить контакт тела с креслом. Услышать звук дождя. Позволить вниманию, как мягкому свету, заполнить ее изнутри.

  Это была первая, базовая осознанность — Наблюдатель 1. Тот, кто просто констатирует: «Я здесь. Я сижу. Я слышу дождь».

   Через несколько минут дыхание Анны стало глубже, плечи опустились.

  — Теперь, — сказал Марк, — давай сделаем еще один маленький шаг. Ты заметила, что в этой тишине появилось какое-то чувство? Может, легкое напряжение? Или та самая знакомая пустота?

  Анна медленно кивнула: — Да. Пустота. Здесь. — Она положила руку на грудь.
— Прекрасно. Не пытайся ее изменить или понять. Просто будь с ней. А теперь я задам тебе странный вопрос. Откуда ты знаешь, что это пустота?
Анна замерла. Вопрос повис в воздухе, казалось, нарушая все законы обычной логики.

  — Я... я просто чувствую, — наконец выдохнула она.
  — А где именно ты чувствуешь эту пустоту? Не «в груди» вообще, а более конкретно? Она размером с кулак? С яблоко? Она имеет границы?

  Ее брови чуть сдвинулись в концентрации. Это был сдвиг. Фокус внимания перемещался с переживания на способ переживания. Включался Наблюдатель 2 — «Свидетельствующее Я».

  — Она... большая. Без границ. Как пещера внутри.
  — И какое у этой пустоты качество? — его слова плыли, как дым от благовоний. — Если бы у нее был цвет? Температура? Фактура?

  — Она... цвета ночного неба в безлунную ночь, — нашла слова Анна. — Холодная... но не ледяная. Гладкая, как отполированный черный обсидиан. И... безмолвная. Не просто тихая, а принципиально безмолвная.

  — Можешь ли ты просто понаблюдать за этой холодной, гладкой, безграничной пустотой? Не как та пустота, а как тот, кто ее свидетельствует?

  В этот момент в комнате что-то изменилось. Лицо Анны, прежде напряженное, смягчилось. Слеза медленно скатилась по ее щеке, но это были не слезы отчаяния. Это были слезы узнавания.

  — Я... я не одна там, — сказала она, и в ее голосе прозвучало изумление. — Есть она — пустота. А есть... я. Тот, кто на нее смотрит. Они... разные.

  Это было ключевое открытие.  Она не была пустотой. Она имела пустоту. А значит, могла с ней взаимодействовать.

  Марк мягко вел ее дальше, углубляя контакт «Свидетельствующего Я» с этим переживанием.

  — Спроси у этой пустоты... зачем она здесь? Что она пытается сделать для тебя? Не думай ответ, позволь ему прийти.

  Анна молчала, прислушиваясь к чему-то внутри. Ее дыхание снова изменилось — стало прерывистым.

  — Она... защищает, — вырвалось у нее. — Она говорит... «лучше ничего, чем снова так больно».

  И старая, забытая память, как клубок темных ниток, стала разматываться сама собой. Не как травмирующий взрыв, а как тихое признание, наблюдаемое с берега безопасного настоящего «Свидетельствующим Я».

  — Я вижу... — говорила Анна, все еще находясь в состоянии мягкой осознанности. — Я девочка. Я жду папу. Он не приходит. И эта пустота... она пришла тогда, чтобы я не чувствовала, как мне одиноко и больно. Она была моим другом.

  — Можешь ли ты поблагодарить ее? — тихо спросил Марк. — Поблагодарить ту девочку и эту пустоту за то, что они так храбро защищали тебя все эти годы?

Анна кивнула, и ее губы прошептали «спасибо». В этот момент что-то сдвинулось — не исчезло, а сдвинулось. Как будто старый, скрипучий договор о тотальной обороне был наконец пересмотрен и превратился в соглашение о сотрудничестве.

  Она плакала теперь без стыда, и эти слезы были живыми, очищающими. Она не тонула в памяти. Она держала ее в поле своего осознанного внимания, и «Свидетельствующее Я» позволяло ей видеть прошлое с состраданием, а не с ужасом.
Сессия подходила к концу. Марк помог ей медленно вернуться в комнату, ощутить снова кресло, звук дождя.

  — Ты проделала удивительную работу, — сказал он. — Ты не сбежала от пустоты. Ты повернулась к ней лицом и узнала в ней старого, верного, хоть и неуклюжего защитника.

  Анна открыла глаза. Они были влажными, но в них появился свет, которого не было час назад.

  — Она теперь... не такая холодная, — удивленно сказала она, снова прикладывая руку к груди. — Как будто... просто тихое пространство. Темное, но... спокойное.
— Потому что ты наполнила его своим сознанием, — пояснил Марк. — Ты принесла свет внимания в то место, куда раньше боялась заглянуть. Ты не уничтожила пустоту. Ты ее очеловечила.

  Она вышла из кабинета. Дождь все еще стучал по зонтику, но теперь он был... просто дождем. Не метафорой ее тоски, а просто водой, падающей с неба. И в этом была большая разница. И она была собой — не «человеком-пустотой», а женщиной, у которой внутри есть тихое, пустое пространство. И есть тот, кто на это пространство смотрит. И между ними начал завязываться диалог.

  Марк остался в кабинете, глядя на уходящую фигуру. Он снова убедился в силе этого метода, искусстве тихого присутствия, когда «Свидетельствующее Я» мягко касается боли, оно не анализирует ее, а приглашает  рассказать свою историю. И в этом рассказе может рождаться исцеление,  как и глубокое примирение со всеми частями самого себя.