Тихий оркестр за фасадом приличий

Приличная женщина — это храм из белого мрамора. Ее походка отмерена, улыбка вежлива, слова взвешены. Она — воплощение гармонии и самообладания. Но никто не замечает, как стучат ее каблуки в такт дикому, первобытному ритму, что звучит только в ее крови. Никто не видит, как в ее глазах, в тот миг, когда она задумалась, промелькивает тень невысказанной дерзости.

В то время как развратный мужчина часто коллекционирует образы, стремится к новизне и количеству, женский разврат — иного порядка. Он не в поиске, а в созидании. Он не рассеян по поверхности, а сконцентрирован в глубине.

Ее ум — это самая роскошная и самая запретная комната, куда нет ключа ни у кого. Дверь закрыта на засов благопристойности, но внутри пылает огонь.

Она может слушать скучную лекцию, а в это время ее внутренний взор будет медленно, с наслаждением, развязывать галстук оратора. Не для того, чтобы дойти до сути, а чтобы растянуть каждое мгновение. Она будет помнить не его слова, а игру мускулов на его шее, когда он поворачивает голову, и представлять, как ее пальцы скользят по этой напряженной коже.

Она сидит в кафе с другом, ведет легкую беседу, и вдруг ее накрывает волна воспоминания. Не о самом акте, а о мимолетной детали: о том, как неделю назад загорелая рука ее любовника лежала на белизне ее бедра, создавая контраст такой резкий, что она едва могла дышать. Как пахло солнцем на его коже. Как звучал его сдавленный стон, когда она вонзила ногти в его плечи.

В ее мыслях нет грубой прямолинейности. Ее разврат — это сложный танец. Это флакон духов, который она ставит на полку так, чтобы утром он первым попался ему в руки. Это случайное прикосновение к запястью коллеги, длящееся на секунду дольше необходимого, — не приглашение, а вопрос, оставшийся без ответа. Это знание, что под строгим покроем ее платья нет ни одной лишней детали туалета, только гладкая кожа, готовая содрогнуться от дуновения.

Ее фантазии — это не набор действий, а синестезия ощущений. Это вкус красного вина на губах, смешанный со вкусом пота на шее партнера. Это бархатная тьма за закрытыми веками, через которую прорываются золотые искры от прикосновений. Это шепот, который не разобрать на слова, но который понимаешь всем телом.

Мужской разврат часто кричит. Женский — безмолвствует. И в этом безмолвии рождается такая мощная, такая детализированная и бесконечно повторяющаяся симфония желания, перед которой блекнут любые откровенные картинки. Потому что картинка — это миг, а ее внутренний роман — это вечность.

Она не думает о множестве. Она думает об одном жесте, одном взгляде, одном звуке, но доводит его в своем воображении до такой степени интенсивности, что реальность зачастую не может этого повторить.

Вот где парадокс: самые смелые мысли рождаются в самой надежной тюрьме — в сознании приличной женщины. И в этом заключена ее невероятная сила. Она — хозяйка двойного бытия, где внешний порядок служит лишь для того, чтобы охранять внутренний, божественный и безудержный хаос.