Однажды в москве, часть ii - глава 27

ГЛАВА XXVII

Через час я из автомата позвонил Кате. Трубку не брали. Я решил чуточку поспать в машине. В результате с Катей связался где-то через час. Она быстро спустилась навстречу. Одета была в зимний спортивный костюм и в кроссовки на толстой подошве. На плече - спортивная сумка.
- На тренировку, - коротко объяснила. - Как раз пройдемся, метро недалеко...
Она решительно взяла меня за локоть:
- И не забудь инструкцию. Мы любовная пара. Познакомились в метро, случайно. Ты пересел… на Сухаревском - это рядом со спортзалом. Сидели рядом и разговорились. После ты проводил меня до дома, взял номер. Это случилось недели две назад. Эта наша вторая встреча...
Я улыбнулся. Она на ходу сочинила легенду нашего знакомства и взаимоотношений.
- А как я с тобой познакомился? В смысле, девушка, какая вы красивая, вы мне нравитесь?
- Нет, - мрачно процедила она. - Так ваш брат на базаре знакомится с полупьяными продавщицами... Ты заинтересовался книгой, которую я читала. А читала я Чейза… Ты вообще хоть одну книгу в своей жизни прочитал? Не всегда же был бандитом? - вдруг вспылила она. - Господи, я наверно в метро читала что-то вроде сказок народов СССР.
- Нет… - я чувствовал, что отвлекаюсь от всего мрачного, в общении с этой не умеющей скрывать свои чувства девушкой. - Джеймс Чейз мне больше импонирует. Особенно одно его произведение - “Нельзя доверять женщинам”.
- Надо же, начитанный… - она чуть с досадой. - Я думала у вас книги не читают, только на рынке торгуют.
- Ну да. Муслим Магомаев и Рашид Бейбутов тоже начинали с рынка. Один зелень продавал, другой помидоры. Бронебойная логика.
- …
- Товарищ Смирнова, вы хоть представляете, чтобы каждый день обеспечивать столы капризно брюзжащих российских обывателей свежими овощами и фруктами, наш брат через какие преграды проходит?
- А кто вас звал? - вновь психанула она и отдернула руку. - Ешьте свои помидоры в своих аулах и не лезьте к нам!
- Пожелание обоюдное. Мы не лезем с помидорами, а вы с танками!..
Далее прошлись в угрюмом молчании. Я вспомнил ее историю жизни. Вздохнул. Как-то надо было разрядить ситуацию, нам предстояло еще вместе работать.         
- Катя, я вижу, вы активно входите в роль. Но то, что влюбленные пары не только ссорятся, а иногда целуются и обнимаются, вы, надеюсь, тоже осознаете? Надо во всем быть скрупулезным…
Был зимний вечер. Даже в темноте я почувствовал, как она покраснела. Но не ответила, продолжая шагать рядом.
“Кажется, глупость сморозил...”
- Завтра улетаю. - Я прервал нависшую неловкую паузу.
- Счастливого полета и удачного приземления, - она сухо ответила. - Мне это передать Ануфриевичу?
- Да. У нас с твоим наставником намечалось одно мероприятие. Но для меня обстоятельства изменились...
Я сообщил ей о болезни отца.
- ...Я улетаю в Баку. А с тобой на связь выйдет мой человек. Он представится Павлом. Высокий, спортивно сложенный блондин.
- Да хоть Ален Делон!.. - вновь огрызнулась она. Мы уже дошли до перехода в метро. - Если это все, то я рванула. Опаздываю на тренировку...
Я молча кивнул. Спустившись несколько ступенек, она вдруг резко обернулась.
- …Мне… очень жаль, что с твоим отцом так случилось…
- …
- Ты наверно хороший сын, раз все бросил и помчался к нему. Я уже своего плохо помню. Образ стирается из памяти. Но я его очень любила…
Я печально смотрел, как она, слегка подпрыгивая, спускается по ступенькам...

Помню, Павел достал билеты на 12-05 следующего дня. Оба Романовы вызвались проводить меня в Шереметьево. С легкой сумкой через плечо я придирчиво осмотрел Кудрявого, надевшего поношенный адидасовский костюм со спортивной обувью.
Угрюмый-Шандор, второй брат Марины, все-таки не полетел. У него задачи появились на счет нового трафика. 
- Нас встретят?
Кучерявый важно кивнул. Кажется, ему импонировало, что от него что-то зависело.       
Перед входом в режимную зону, я еще раз повторил указания братьям. Вернее, Павлу. И потому не обо всем информированный Младший хмуро слушал, “хлопая” ресницами. 
- А почему ты не захотел согласовать поездку с Трофимом? - неуверенно спросил Павел. - Не думаю, что он отказал бы.
- Может быть. Но с ним нельзя быть до конца в чем-то уверенным. Помнишь, как он запретил мне появиться дома, и я не смог попрощаться… Я не знаю, сколько продлится эта подготовка к “встрече” и, вообще, состоится ли она? А если состоится, чем закончится... - я невольно посмотрел на надувшегося Толика. - У меня отец в тяжелом состоянии. Скажешь, потерял от горя голову...
Я кажется старался убедить себя.
- Да, но это не вяжется с твоими спланированными действиями нелегального перехода границы. Потеряв голову, так не поступают. И никто не поверит, что ты способен потерять голову, что бы ни случилось.
“Что бы ни случилось…”
- Тогда скажи, обозлился из-за обрушившихся на него несчастий. Сначала жена, потом Мансур, Митяй, теперь отец…
Я попытался скрыть раздражение в голосе.
“Ведь так оно и есть…”
- ...Обоснуй грамотно, Пава. Тощий не должен почувствовать, что ты в курсе.    
- Понятно, - вздохнул Старший. - Тяжело, когда близким грозит опасность, а ты не в состоянии помочь.
- Толик, сейчас не время. После объясню… - я вовремя пресек уже готового взорваться Младшего. - Все в дерьме. Запусти кафе до моего возвращения.
- Такое ощущение, что я тут вообще лишний, - фыркнул Толик.
- Ты бесценный… - я устало наврал…

Видимо, менты действительно чем-то схожи, особенно, если они менты кавказские. Я внимательно осмотрел встретивших нас в аэропорту Махачкалы субъектов в форме разного размера и возраста, но чем-то удивительно похожих. Вдруг понял - взгляд. У них одинаковый взгляд - нагловато-требовательный и изучающе-оценивающий. В смысле, сколько стоит клиент и сколько с него можно содрать. Это словно штамп у них на лбу. Ментов можно определить даже без формы. Они, как шофера в бывшем Союзе - отдельная нация.
А у меня, наверное, взгляд другой - взгляд бродяги или по-иному, волчий взгляд. Такой может быть у дантиста, бизнесмена или только что освободившегося из колонии зека, не важно. Этот взгляд не нравится ментам. Потому что его обладатель непредсказуем и не укладывается в систему, в которой его “классовые” оппоненты с блестящими звездочками так вольготно устроились.
Оставшись взаимно недовольным первичным контактом, мы холодно раскивались. Даже здороваясь с Кучерявым, они нагло продолжали меня буравить.
- Где Мансур? - бесцеремонно спросил более упитанный и высокий с характерным акцентом. Он был ведущим в их составе, с капитанскими звездочками. У того, кто был меньше по объему, плечи украшали скромные сержантские лычки.
Я опередил Николая:
- В пре+исподне. Ему не повезло.
Менты меж собой переглянулись:
- А ты кто такой?
- Тот, который заплатит тебе, если сработаемся. И тот, у которого нет времени для болтовни...
Заметив внезапно побагровевший цвет лица у старшего мента, Кучерявый быстро взял его под локоть и увел в сторону. Краешком глаз я наблюдал, как цыган что-то ему внушительно вдалбливал. Младший мент с относительно “человеческой” физиономией, чем-то похожий на добродушного бультерьера, почувствовав “твердый орешек”, попытался улыбнуться. Получилось что-то сюрное.
Через минут пять “переговорщики” возвратились.
- Пошли... - коротко бросил Старший, не смотря мне в глаза...

На стоянке мы сели в видавшую виды “копейку” и тронулись. Впрочем, тянула она нормально.
В Дагестане мент имеет почти такой же блат, как в Азербайджане. Но менее беспредельный и более c понятием. Это, видимо, связано с закрытостью местных анклавов, которые в связи с географическими и иными условиями приобрели как бы иммунитет к внешним воздействиям. Родоплеменной строй здесь сохранился лучше, чем в Азербайджане, и, соответственно, “институт” круговой поруки приобрел более отчетливую форму. Поэтому любой обладающий хоть какими полномочиями представитель так называемого правопорядка хорошо понимал, что, если он, допустим, доколется даже до какого-то с виду невзрачного чабана, мирно пасущего в горах стадо, то завтра вполне вероятно, что с него будет спрос со стороны целого рода, также со своими ментами, прокурорами или же бандитами. И все они будут скрупулезно разбираться, по закону ли (то есть по понятиям) задержан их родственник.
И даже, если за этим чабаном не будет хоть какой силы, то никогда нельзя быть уверенным, что он, осознав, что с ним поступили несправедливо, не откопает свой, может, слегка заржавевший калаш, и не разберется с обидчиком. Благо, горы были рядом и там всегда будут рады встретить такого рода мстителя.
В Дагестане тогда даже должности были аккуратно разделены. За аварцами одни, за даргинцами другие, следом по численности идут, кажется, кумыки - равнинные жители Дагестана, далее лезгины... Я думаю, здесь проживают самые толерантные люди. Имея столько народов и народностей с повышенной плотностью населения, почти с поголовной безработицей и со “взрывным” менталитетом, они умудряются сосуществовать в мире и в терпимости, свято соблюдая закон предков - живи и дай жить другим...
Некоторое время ехали молча. Оба мента были с короткостволками. Старший АКСУ небрежно бросил в багажник. Младший свой держал на коленях. Я из окна наблюдал за унылым зимним пейзажем кавказского города и думал о своем. Времена тут были тогда тоже нелегкие. Мрачные дома, мрачные люди в черно-бело-серых одеяниях, почти как в Азербайджане. Тут шла своя война. Где-то что-то взрывали, кого-то у своих ворот расстреливали, в горах засели ваххабиты, нападающие на милицейские блокпосты...
Кстати, наличие ваххабитов было очень даже удобно для местных властей. Порой они свои межклановые разборки тоже списывали “бедным” ваххабитам, чтобы отчитаться перед кремлевскими властями. Во-первых, сор из избы не выносили, во-вторых, доказывали федералам насколько во “взрывоопасных” условиях они работают. Впрочем, все это не важно, кажется углубились не по теме…
- Николай сказал, что тебе нужен ствол?  - наконец спросил старший мент.
Я кивнул. -  Он смотрел в зеркало.
- Есть “Макар”, за 2500.
- Мне пистолет нужен, не пулемет.
- Что? - мент вновь изменился в цвете.
- В Москве можно достать за 1000.
- А че не достал?
Я не ответил. Шел банальный торг.
Менты переглянулись.
- Ствол новенький, не паленый, - с улыбкой бультерьера обернулся ко мне Младший.
- ...
- Ладно, бери за два... - он якобы вздохнул и отвернулся.

За стволом заехали в какое-то милицейское отделение. Обычный пистолет, но действительно весь в масле и новенький. И положенные два полных магазина.
В следующий раз они затронули тему наркотрафика, мол, Хозяин спрашивает, как дальше будет, намекая на аресты в Баку. Я не хотел их разочаровывать, потому ответил, что надо подождать, пока все не утрясется.
Не буду вас утомлять рассказом о переходе границы. Менты сдали нас рутульцу, а он рано утром с сыном проводил нас до самой границы в горах, как мне и описал Кучерявый. Здесь я наспех попрощался и с Николаем. Менты ждали его в поселке и должны были высадить в Кизляре, где проживали несколько цыганских семей. Как я понял из скудных фраз Кучерявого, эти цыгане ранее были взаимодействованы в наркотрафике. Теперь или надо было их переквалифицировать в иной род занятий, или же помочь выехать из Дагестана...

Старик-аварец встретил меня недружелюбно, даже агрессивно. Что-то ворчал на своем, всем видом выражая недовольство. Я так и продолжал стоять по ту сторону нехитро собранной из сухих, выстроганных топором веток калитки и слушал бешеный лай кавказской овчарки, сопровождаемый лязгом железной цепи, когда она подымалась “на дыбы” и натягивала цепь. Лай собак из соседних домов дополнял эту какофонию.
Внизу снега мало было. А тут белое покрывало плотно накрыло землю, ветви вековых деревьев.
- Уходи!.. - устав бормотать, вдруг накричал на меня на русском старик, размахивая с порога длинноствольным ружьем. Видя, что я не реагирую, с возмущением приблизился к забору. Его место моментально заняла молодая женщина в платке и двое чумазых маленьких рожиц, выгладывающих из-за складок ее объемной юбки.
- Что тебе надо? - старик вновь сердито спросил. - Иди вниз! Вот дорога… - указал он на едва заметную снежную тропинку, затоптанную человеческими следами, которые начали подравнивать внезапно появившиеся снежинки. 
- Я передам нашим братьям, как ты меня встретил, - я недовольно насупился.
- Скажи хоть шайтану! - мгновенно взорвался старик, как бочка с порохом. - Это мой дом. Кого хочу впускаю, кого хочу нет! Убирайся!..
В следующий миг прям между глаз почувствовал жар от прицела его дедовского ружья.
Когда я уже порядочно удалился по тропинке, услышал за собой хруст снега. Старик, как старая цапля, смешно подкидывая “крылья” в стороны, пытался меня догнать. Я подождал, пока он не сравнялся.
- Ради Аллаха, извини, что я тебя не встретил как мусульманин мусульманина. На то есть причина... - все еще пыхтя, на ходу начал объясняться он. - Тебе повезло. Вот уже сколько дней во всех наших домах сидела азербайджанская засада. Все приходили, друг друга заменяли. Дня три как ушли… А ты кто по нации? - вдруг спохватился он.
- Татарин я. Из Чебоксар.
- А-а… - облегченно вздохнул старик. - По мне без разницы. Лишь бы добрый мусульманин был. Две мои дочки замужем за азербайджанцами. Не жалуюсь. Они мне как сыновья. И почитают, и заботятся. Но вот их власти!.. Как цепные псы. Все здоровые, вооруженные до зубов, формы у них черные…
- Расскажи, отец, что случилось, по порядку расскажи.
- Все не расскажешь… - опять подозрительно покосился старик. После все-таки не выдержал и выложил:
- У Рамазана, соседа моего, сына забрали. Уже не вернется, - махнул рукой, - отстреливался. Еще и гранату бросил им под ноги, двоих “черных” зацепил. Одного, говорят, смертельно. Старший так и сказал Рамазану. Если боец мой умрет, можешь в тот день для сына могилу копать.
Его и самого хотели забрать. Мол, знал кто сын, не донес. Тот со слезами: как-донести-то, ведь сын же!..
Говорит, сын как зомбированный стал. Никого не слушался. Все о каком-то халифате грезил.
- А гранаты откуда?
- Почем я знаю? - старик пожал худыми плечами. - Тут у всех есть чем пальнуть. Кругом медведи, волки. Но гранаты!.. - старик озабоченно почесал затылок. - Знаешь, я не лезу в эти дела. Зачем мне? Да и не понимаю многое. У меня одна дорога - путь, сунна мусульманина, которая указана в Коране. Да уже немного осталось…
Люди приходят. По обе стороны границы приходят. Снимают комнату, и чердак тоже, если их много. Платят хорошо, не жалуюсь. Почти все совершают намаз... А ты как, молишься? - вдруг с любопытством спросил.
- Конечно, отец, - я наврал, - как не молиться? Ведь мы все творения Его! - смиренно протянул руки в небо.
“Да, пора, видимо, начать. Говорят, помогает...”
- Верно говоришь, - старик довольно крякнул. - И они все молятся. Но почему-то азербайджанские власти их не любят... - вновь почесал он затылок под бараньей папахой. - Ты, вот что, уходи быстрей. Нам велено предупредить властей, если тут окажутся чужие.
- Ты сдашь меня?
- У меня маленькие дети... - отвел он глаза в сторону. - Если не я, то сосед. Есть тут один - раб шайтана. Он даже ворону с той стороны засекает.
“Да, в этих горах не лицемерят, даже когда собираются сдать…“
- А как ты сообщишь, отец? Здесь нет телефона, нет почты?
- Вниз спущусь. Я там раньше тебя окажусь, - он добродушно засмеялся.
Но я не разделял его настроение.
- Нельзя меня сдавать, отец, никак нельзя. Ты сгоришь в аду, если сдашь попавшего в беду путника. Аллах тебе этого не простит...
У старика забегали глаза. Лицо посуровело. Он устало присел на торчащий из земли, покрытый снегом пень.
- Что же мне делать? - старик реально выглядел растерянным. - Если власти узнают…
- Я тебе подскажу, отец. Прогуляйся в лесу, пока я спущусь в деревню. После возвращайся, прихрамывая. Если спросят, скажешь, хотел спуститься вниз, чтобы сообщить о чужаке, поскользнулся, упал, ногу свернул. Типа, Аллах тебя наказал… - тут уже я невольно улыбнулся, глядя в по-детски удивленные глаза и открытый рот старого аварца.
- Какой ты молодец! - вздохнул с облегчением старик. - Камень с души упал! Не по мне все это. Все из-за детей. Бес попутал, когда женился в таком возрасте… Пошли, немного тебя провожу. А то тропинки покрыты снегом, заблудишься.
- Ты покажи, где Катех, отец, сам дойду.
- Нельзя в Катех. Там много людей. А где люди, там шайтан.
- Мне надо в Балаканы. Сможешь проводить, минуя деревню? Я заплачу.
Аварец задумался.
- Не смогу. Сам же сказал, мне хромать надо. Рядом с Паркетзаводом, это внизу, племянник живет - Муса. У него каменный забор и петух над воротами, ты увидишь. Он тебя за деньги куда угодно проводит...

С племянником старого аварца мы расстались недалеко от здания райцентра. Уже издали я заметил припаркованную у дороги серого цвета “девятку”. А еще через минуту увидел, как двери распахнулись, и Саламова выбежала навстречу.
Она всегда была сдержанна со мной. Потому, я немного со смущением ответил на ее объятия и очень удивился искренней радости в ее прослезившихся глазах. Кажется, я только тогда понял, каким надежным боевым товарищем являлась для меня старший лейтенант Саламова...
- Дурак! - тут не сдержалась Гюля. - Она любила вас! А вы - старший лейтенант, боевой товарищ… Деревце вы неотесанное! Ведь любила, так?
- Так-то оно так… - печально вздохнул Длинный. - Честно говоря, я только тогда и осознал. Мои мысли всегда были поглощены Джулией, словно она все еще была жива. Я продолжал общаться с нею, советовался, путешествовал в мир сладких воспоминаний… И другой женщины не было у меня не только в сознании, но и восприятии…
Ладно, к этому еще вернемся, - вздохнул он…

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ

В тексте документальные факты переплетены с художественным вымыслом.

Посвящается первым азербайджанским военным разведчикам.