Две земли, одно небо

;
Война имеет запах. В Газе он пахнет пылью, в Донбассе — угольным дымом и кровью.
Но если закрыть глаза, не отличишь — тот же звук сирен, тот же плач детей, то же бессильное «за что?» в устах матерей.
Я видел и то, и другое. И понял — война не имеет национальности. Она живёт там, где умирает совесть.

На краю Ближнего Востока

Я стоял на севере Израиля, где горы глядят на Ливан, а воздух пропитан тревогой.
Там, где молитва соседствует с артиллерией, где мир держится на тонкой нити, как дыхание ребёнка в инкубаторе.
И всё же — жизнь продолжается: строят дома, сажают оливы, поют дети.
Люди здесь давно привыкли к взрывам так же, как к утреннему кофе.
Но под привычкой — страх, под страхом — усталость, а под усталостью — тихое отчаяние.
И в этом отчаянии рождается молитва.
Не к Богу, а к Человеку — чтобы тот наконец понял, что мир не покупается и не навязывается.

Правда о Донбассе

А потом — Донбасс.
Земля, которую разрезали линией фронта, как плоть живого тела.
Я помню, как всё начиналось — не с ракет, а с недоверия, с разделённой правды.
Одни кричали «мы — Европа», другие — «мы — свои», и в итоге оба лагеря стали чужими.
Там, где стреляли, раньше играли дети, а старики говорили на одном языке.
Потом их стали называть сепаратистами, террористами, врагами.
Но я видел их глаза — в них не было ненависти.
Там была боль — оттого, что тебя заставили выбрать сторону, когда ты просто хотел жить.

О войне и человеке

Человек, переживший войну, не становится героем — он становится зеркалом.
В нём отражается и правда, и ложь, и бессилие тех, кто смотрит издалека.
В Израиле я видел солдат, которые верят, что защищают мир.
В Донбассе я видел ополченцев, которые верили в то же.
И в каждом — искра человечности, затоптанная сапогами идеологий.

Война всегда начинается одинаково — с уверенности, что ты прав.
А заканчивается одинаково — могилами, в которых нет правых и виноватых.
Только имена. Только память.

Связь двух земель

Ближний Восток и Восточная Европа — две раны одной планеты.
Разные языки, разные флаги, но одинаковая боль:
страна, разорванная на части, и люди, которые ищут смысл в хаосе.
И если где-то ещё звучит выстрел — значит, человечество всё ещё не научилось слышать.

Эпилог

Я не ищу виновных.
Я ищу тех, кто ещё способен молчать не от страха, а от сострадания.
Мир не спасут армии. Его спасёт память — и совесть, если она ещё дышит.
И пока над Израилем и Донбассом одно небо, я буду говорить одно и то же слово —
“Хватит.”