Сферы Агасфера

Так, газ выключен, электричество тоже…. Вроде, ничего не забыл… Да, надо проверить окна. Ага, всё пучком – муха не пролетит. Деньги взял, документы, карточки-пластик – всё, что может потребоваться… Ну, всё. И ведро мусорное выбросить, почти полное набралось. Про воду забыл… Ну, норм – ничего не течёт. Пора!

 Выйдя из подъезда, он обернулся посмотреть на свои окна. Никто оттуда не махал ему рукой, никто не прощался, никто не любил… Проходя мимо  контейнеров, остановился, поднял ведро и выбросил его вместе с мусором. Ведро было из пластика, и ничего не загремело, ничего не нарушило покой двора. Вперёд, не торопясь! Торопиться было некуда и незачем. Город уже ожил транспортным и человеческим траффиком. Город торопится жить. Он улыбнулся своим мыслям. Мысли были неглубоки и коротки. Если задуматься глубоко и всерьёз, то будет уже не до улыбок, но с этим покончено. Было трудно, но он смог. Он всё сможет!

 Вот, и метро – гордость Москвы. Куда поедем? Наверное, на Комсомольскую. Там жизнь всегда бьёт ключом, и перекрёсток всех дорог, ведущих…. к чему только не ведущих. Дороги судьбы. И он снова улыбнулся. На этот раз – широко. Так – что идущая по платформе навстречу ему тётка аж остановилась в недоумении. В вагоне людей было немного, он сел подальше от этих немногих. Ехать минут 20. А там сориентируемся.

 Давно не бывал он на площади трёх вокзалов, давно. А когда-то… Были времена, когда мы выбирали дорогу, а теперь дорога выбирает нас. Сейчас здесь манил старый друг Ярославский вокзал,  который почему-то нередко снился ему. И он всегда во сне приезжал на него. Теперь пора с него уехать, причём наяву. Захотелось пить. И выпить тоже захотелось. Лучше всего этих двух зайцев можно убить пивом. Главное рассчитать количество – чтобы ни пере…, ни недо…. Значит, литр-полтора. Он двинулся в забегаловку. Забегал медленно, нащупывая в кармане ассигнации. Выбор пива был небольшой, но удачный. И орешки солёные тоже были. Даже ехать расхотелось на какую-то долю секунды. Но нельзя допускать слабости даже на доли секунды.

 Изучение расписания много времени не заняло. Подходящая электричка уходила ещё через час. В здании вокзала он подсел к женщине с сумкой и рюкзаком.
  - Далеко путь держите?
  - А вам что за дело?
  - Вдруг по пути?
    - И что?
  - Я бы вам истории интересные бы рассказывал…
  - Пить надо меньше!

 Он поднялся и медленно пошёл по залу ожидания.

 Люди, как люди, кругом. Только не сидится им на месте – охота к перемене мест? Нет, в основном они все без охоты, просто по необходимости. И по необходимости не простой, а тяжёлой. Он один только налегке, а они все с грузом. И это не только в чемоданах и в сумках с рюкзаками, но и в душе, и в голове. Лёгкость у него была всюду необыкновенная. Он зашёл в павильон с парфюмерией. Красивая барышня за прилавком.

  - Хеллоу! А есть ли у вас тройной одеколон?
  - Шутите?
  - В каждой шутке есть очень большая доля. А что вы делаете сегодня вечером?
  - (Молчание, переходящее в зримое раздражение)
  - А я так надеялся и верил. Ну, прощайте! Успехов в области торговых услуг!

 Он посмотрел на часы. До электрички было ещё полно времени. Сейчас бы покурить, но он уже давно бросил это занятие. А зря. Может, он тогда бы в эту минуту был совсем в другом месте. Как часто, незначительные поступки серьёзно меняют течение жизни. Течёт жизнь, пробивая новые русла…

 Билет он брать не стал. Билет – это что-то слишком конкретное и как-то обязывающее. Он вспомнил, как уже вполне взрослым юношей был захвачен группой контролёров в автобусе. Он был без билета и достал свой кошелёк, в котором была одна монетка «2 коп.». Бить его не стали, а ему не стало стыдно. Не станет ему стыдно, если и в электричке нагрянут контролёры, хотя времена уже другие, но и он уже другой.

 Поезд мчал по географической Москве уже добрых полчаса. В прежние времена уже давно бы поля и леса были за окном, а сейчас всё каменные джунгли. Да, звери в них поопаснее лесных жителей старого доброго Подмосковья.
 
 Напротив сидел парень,  загрузивший на багажную полку приличного размера баул.  Всё это время этот товарищ, не отрываясь, смотрел в окно.

  - Далеко путь держим? Домой?
  - Домой, куда ж ещё?
  - А что дома? Работа? Семья?
  - Нет ничего. А что вам за дело до меня? И дел моих?
  - Ну, так… Понять хочу жизнь человеческую. Чего хотим, чего ждём…
  - Так, вам по возрасту положено уже это знать.
  - В целом знаю я. Уточнить хочу.
  - В другом месте уточняйте!

 Парень снова отвернулся к окну.

За окном наконец появилась пастораль: «коровки, коровки…». Есть, на что посмотреть городскому жителю. Он смотрел и ни о чём не думал. Это же прекрасно – не думать ни о чём! Так электричка и докатилась до своего конечного пункта. «Поезд дальше не пойдёт, просьба освободить вагоны!». Он освободил одним из последних.

В этом интересном населённом пункте он был впервые. Хотя читал о достопримечательностях. Увидеть их в натуре? Пожалуй, нет. Голова и душа должны быть свободными от химеры исторической правды. Надо идти не по проложенным маршрутам. Дорога сама приведёт туда, куда нужно…. А пока надо освоиться здесь, на вокзале. Ну, и закусить на ходу. Присаживаться нигде не хотелось. Насиделся в транспортном средстве. В буфете взял популярное, но нерусское блюдо – шаурму.  Первый раз в жизни. Невкусно. Но вкусно и не должно было быть. Вкусно – это на другой стороне привокзальной площади. Вкусная пища для совсем другого. А невкусная – сил набраться. Силы нужны всегда: и физические, и моральные. И одно от другого зависит.

На улице уже стемнело. Город жил вечерней жизнью, если она есть в провинции, жизнь эта вечерняя. Скорее  – ночная там жизнь. Но это интересовало мало. Прежде чем выйти в город, он посмотрел расписание поездов. С удовлетворением отметил, что больших перерывов нет. Всё идёт по плану. Так, в какую сторону идти? Прямо и назад идти не хотелось. Наше дело правое, и оно пошёл направо. Нельзя было сказать, что там его ждало море огней. И он тоже не ждал огня. Вот, небольшой ветерок – это просто отлично. Всё-таки лицо горит немного, пожар потушен, но угольки-то тлеют долго… Физика и химия души и сердца.

Надо немного расслабиться: какое-то напряжение появилось. Это йоги умеют в любое время и в любом месте. Он даже немного расстроился и слегка разочаровался в себе. Но это быстро прошло. Всё, кроме напряжения. Спокойствие. Только спокойствие. Глубокий вдох, выыыыыдох. И так пять раз. Тогда всё пройдёт… Прошло. Он подошёл к женщине, стоящей у магазина с детской коляской.

- Добрый вечер! Мальчик? Девочка?
- Девочка.
- Сколько ей?
- Три месяца.
- Вы мама?
- Бабушка.
- Ну, ничего себе! Вы и для мамы довольно молоды.
- Да, ладно…
- Ну, вот, придётся теперь вам с этим жить…

И он тихо рассмеялся. Она тоже.

Ну, пора на ночную электричку. Как-то здесь не дышится свободно. В дорогу! Но не в Москву. Подальше от неё. Больше воздуха!

Вокзал встретил его равнодушно. В буфете взял минералку с газом, жадно выпил. Решил взять билет на этот раз. И, наверное, правильно сделал. Всё-таки спокойнее.
Три часа путешествия в кромешной тьме железной дороги пролетели быстро. Он даже не вздремнул. Он не мечтал и не вспоминал. Он наслаждался настоящим: дорогой, движением, пространством, которое он покрывал вместе с поездом, временем, которое полностью в его распоряжении. Он казался счастливым человеком. Он им и был – человеком, у которого нет цели. Цель сама его найдёт, он в этом не сомневался до такой степени, что даже не думал об этом. «Цель – ничто, движение – всё». Может быть, он был фаталистом? Нет. Всё-таки фаталисты чувствуют себя обречёнными, а он чувствовал себя свободным, абсолютно свободным. Когда добровольно отдаёшь себя на произвол судьбы, но всегда можешь прервать этот процесс. Властелин своего мира.
Данная местность в предрассветный час выглядела мрачной для обывателя, но не для него. Хотя как она ещё могла выглядеть? 500 км от Москвы в сторону восходящего солнца. Солнце ещё не взошло, и на небе ещё видны были звёзды. Иммануил Кант в былые времена удивлялся звёздному небу над головой, а также  моральному закону внутри себя. А что он? А он не удивлялся. Он чувствовал себя своим среди звёзд и сам себе устанавливал моральные законы. Бывает с человеком такое, когда он право имеет, а не дрожит, как прочая божья тварь.

Наконец солнце пустило свои лучи на этот неприглядный участок страны, и тут же в ужасе закрылось кучевыми облаками, медленно-медленно переходящими в грозовые тучи. Хорошо-то как… Особенно без зонта. Зонт закрывает природу, но не скроет тебя от природы. Если солнце может просветить тебя насквозь, то дождь вымоет из тебя всё, что ты не сможешь удержать в себе. А удержать в себе хоть что-то не каждому дано. Идти под дождём, идти долго – это было ему не только по нраву, но и его долгом. И он двинулся вперёд, навстречу ожиданиям, но никак не неожиданностям.

Однако дождь всё не начинался. Ну, и ладно – зато он поговорит с  людьми, и люди окажутся людьми. А может, и нет. Но этого он пока не знает. И знать пока не должен. Всё придёт само. О, вот, и попутчик – обгоняет на велосипеде..

- Стой, мужик! Куда ведёт эта дорога? К храму, небось?
- Ага, к храму! Насмотрелся кино всякого! В деревню ведёт. В полупустую. А сам-то ты откуда-куда? Без вещей, городской…
- А я как раз храм ищу. Должен найти. Но не каждый храм – храм. В этом вся сложность бытия.
- Ну, тебя! Больной на голову!

Велосипедист нажал на педали, и только ветер дул в его паруса.
Конечно, больной. Открыл Америку. Здоровых и не найти сейчас. Он как раз их и ищет в храме, рядом с храмом. Совсем необязательно, при этом, храм должен быть с куполами.

Деревня – так, деревня. В деревне всё может быть. Даже дорога может идти дальше и дальше. В деревне действительно было тихо: ни тракторов, ни петухов. А, вот, бабка стоит у калитки.

- Бабуль, доброго утра! Как жизнь здесь? Не весела?
- Знаешь – шёл мимо, вот, и иди!

 Как и ожидалось, дорога в деревне не оканчивалась, но и дальше не шла. Дальше шла тропа в лес или через лес. Но куда? А это было даже интересно. Как в сказке – «иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что…». Можно было почувствовать себя Иваном-дураком. А это вообще-то мечта любого мальчишки до полёта Гагарина. Ещё Емелей быть на зависть всей округе очень хорошо. Ну, а раз хорошо – вперёд. Пели птицы. Зверьё не рыскало. Мошкара, вот, но немного. Он вспомнил мимолётно тихую охоту из детства, как мама и бабушка радовались принесённым из леса пяти-семи грибам хорошего качества. Радовались за него, ибо он потом один и ел их в жареном виде с картошечкой. Это промелькнуло в голове быстрее молнии, ушедшей своим разрядом в землю. Прошлое надо забыть, оно не даст двигаться вперёд. А запахи в лесу чудесные какие! Говорят, именно запахам обязана наша лучшая память.

 Дорога через лес много времени не заняла, но это ему так показалось. Счастливые часов не наблюдают, а он был счастлив. Ну, почти счастлив. «Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону», как пелось в известной песне… Вышел он… нет, не к храму, вышел он на простор, но не «седой волны», как пелось в другой, даже более известной, песне. Это было поле. Про поле столько песен, что они смешались в голове у него просто в органную музыку без слов. Людей не было видно. Хотя далеко-далеко виднелась какая-то постройка. По полю идти не хотелось по разным причинам, и он пошёл в обход, как «все нормальные герои». Тем временем, распогодилось. И вряд ли случайно. В природе нет места случайности, которая, говорят, всё-таки закономерность, но непознанная. И таким образом исчезла оптическая иллюзия: постройка была ближе, чем казалось поначалу, и была не постройкой, а  крепким зданием, но небольшим. Тем не менее, около него (здания) стояло несколько автомобилей сельского вида и класса. По мере приближения к входу ему вспомнились дети лейтенанта Шмидта, хотя это были бы уже правнуки, и эта тема была уже совершенно неактуальна, если не сказать, что ошибочна. То есть, когда ошибка хуже преступления. Вообще, он про всё это не думал, оно как-то само – как обрывки былого знания, мечущиеся в стремлении покинуть его голову навсегда.

 Зайти же в учреждение было надо. Не нужда заставляла, а стремление объять необъятное. Внутри было прохладно. Он огляделся. Пара человек маялись там с непонятными целями. А он всё-таки открыл дверь в один из кабинетов. В кабинете тоже было двое, женщина и мужчина. Женщина вопросительно взглянула мимо него, а как бы на открытую дверь. При этом, она продолжала что-то втолковывать сидящему рядом мужчине, не сделав ни малейшей паузы. Он поторопился прикрыть дверь. Нет, это не Храм и даже не дорога к нему.

 - Мужчина, а что тут у вас за учреждение такое?
- И не говори, дядь! Где сядешь – там и слезешь…
- А если по мордасам, если что?
- А по мордасам, то в степь широкую, сибирскую. Тут у них всё  прошито. Нет русскому народу места, куда податься.

Разберёмся. Он вышел из госучреждения, чтоб никогда туда не попадать. Машины стояли, но воздух был свеж. Хоть, за это было спасибо. Время незаметно убирало весенние следы своего присутствия. Было немного разочарования. Спасибо хоть на этом.

От поля было много следов. Но обувь уже начинала сыреть.
Миллионы людей на планете мечтают идти. Идти не к цели (таких-то - миллиарды!), а просто идти в раздумьях, обозревая пролетающее мимо пространство и время, идти в ожидании чуда. И это не инфантилизм, это знание, что чудо обязательно будет. Но «мементо мори» – (см. перевод, читатель!).  Ибо чудеса бывают разные, не стоит привыкать к общепринятой коннотации всяких слов. Особенно в чужих речах.
Он шагал на восток, своей дорогой, вЕдомой только ему. Поле осталось далеко позади, и вскоре он вышел на место, похожее на весьма серьёзную цивилизацию. Нет, это была не Япония и даже не Китай. Это был посёлок городского типа в одном из депрессивных регионов страны. К  посёлку и от посёлка вела трасса, похожая не только на региональную, но даже где-то и на федеральную. Идти по ней было бы скучно. А скука не входила в планы, и он решил, а не попробовать ли автостопом. Не только же проституткам, то есть эскортницам, на трассе стоять.
 
Простоял он недолго. Тормознул, как ни странно, частник. Не в том смысле, что не такси, а в том, что собственник автомобиля, а не трудящийся человек на ниве автотранспортной отрасли народного хозяйства. Водитель был немолод, равно как и его авто. На вопрос «куда?» ответить было сложно, поэтому ответ был прост: «Пока прямо вместе с Вами, а потом я скажу». Обычно водители сразу газуют, а этот согласился, предложив сесть на переднее сиденье. На заднем было что-то навалено.

- А сами-то Вы куда едете? (это он спросил у сидевшего за баранкой)
- До… (дальше шло название неизвестного и видимо населённого пункта)
- А это далеко?
- Километров сорок.
- Годится. Я с Вами. А ничего, что у меня денег нет? Вернее, есть, но мало?
- Ничего. Если по пути, то какие проблемы?

Ехал водитель аккуратно, но быстро. Отвлекать его от дороги не хотелось, да и он сам, казалось, не был склонен к пустопорожним разговорам. А какими ещё они могли быть? Пассажир по сторонам не смотрел. И даже ни о чём не думал. Он просто ехал. И душа его отдыхала.

Что такое 40 км? Через полчаса машина была уже на въезде в городишко. Он пожал руку водителю и пожелал ему доброго пути. Водитель безропотно отпустил пассажира на волю.

Воля… Это будет посильнее не только «Фауста» Гёте, но и свободы. Свободы вообще.  Свобода конечна, она заканчивается там, где начинается свобода другого. А воля безгранична. Как то же звёздное небо, как Вселенная, как космический дух человека.

Он стоял «у городских ворот» полный решимости туда не входить. Но чего стоит свобода воли отдельного человека перед силой природы, перед силами небесными? И он, к своему недолгому удивлению, вошёл в этот город. Город явно ненавидимый, судя по его дорогам и дуракам.

Значит, это случится здесь – понял он. Что ж? Дорога не была долгой. Это везение или вовсе наоборот? Что такое счастье? Прежде всего, это предвкушение счастья. А теперь счастье даже не на горизонте, а намного ближе. И оно вовсе не личное.
Тем временем, становилось темнее: он же шёл на восток, а солнце уходило на запад. Одна за одной зажигались звёзды. И это было надо не кому-то, а всем нам. Одна звезда становилась всё ярче и ярче, и это был не Сириус. Теперь всё! Пришёл тот, которого ждали две тысячи лет. Путь Агасфера был завершён, его сердце остановилось. Он сделал всё, что мог, всё, что должен был. Он шёл и шёл.

Что было потом, он никогда не узнает…