Революция или наоборот?

Наконец-то наступил солнечный день, но, кроме погоды, мало что меня радует в моей жизни. Вечно у меня ни на что не хватает времени, вечно я отстаю от графиков, которые для себя составляю, потому что-то из того, что мне хотелось бы делать приходится откладывать или отменять. И меня расстроило вчера то, что меня всё-таки интересует, сколько у моих роликов просмотров. Почему это должно меня волновать? Я же не собираюсь этим зарабатывать деньги! У меня есть право не беспокоиться о своей востребованности, но я всё равно беспокоюсь, и мне кажется, что это глупо с моей стороны. Всё дело в том, что отсутствие просмотров у вчерашнего ролика навеяло сомнения в том, что я сделал его таким, каким хотел. И ладно бы было, если бы я понял, что мне в нём не нравится и исключил бы это из следующего ролика, но я не понимаю, что с ним не то. Отсутствие просмотров навело меня и на другие мысли, о том, что Ю-туб начал выпадать в осадок, как и Фейсбук с Твиттером. Возможно надо посмотреть, что там появилось в качестве его аналогов. Хотя, черт с ней, с обратной связью! Эти мысли о славе только отвлекают от мыслей о вечном. Слава весьма схожа с деньгами, их всегда не хватает, как бы много их ни было, и вечно находится тот, у кого их больше. Это определённо не то, на что стоит тратить время и свою жизнь. Да, творчество тоже не особо приносит удовлетворение, но, по крайней мере, оно приносит удовольствие, пока им занимаешься. Ремонт в квартире тоже приносит радость, пока его делаешь, а стоит его завершить, как радость кончается, и результаты его становятся незаметной повседневностью, а потом и вовсе начинают раздражать и призывать к тому, чтобы начать ремонт заново.
 
А сегодня некая памятная дата! Некогда седьмого ноября был днём великой октябрьской социалистической революции. Хотя что было революционного в том, что совершенно непопулярная партия большевиков узурпировала власть и уничтожила те демократические институты, что появились на обломках кровавой империи? И всё бы ничего, если бы эти большевики просто удерживали власть, и не лезли в экономику, просто пользовались своими привилегиями, но нет, им нужен был террор, им нужна была гражданская война, им нужна была экспроприация собственности. Фактически, всем этим они сами создавали угрозы для своего режима, но они были настолько некомпетентными, что не осознавали этого. Среди них было много Геростратов, которые хотели прославиться любой ценой, но способностей у них было не так уж и много, потому они сначала устраивали безумные эксперименты, не зная, чем они могут кончится, а когда результаты экспериментов оказывались ничтожными или страшными, они искали виноватых и публично наказывали других за свои ошибки. Бунт неграмотной черни ужасен и беспощаден, но ещё хуже, его последствия. В том случае, если бунт подавлен и власть становится более жесткой и консервативной - это не так уж плохо, как тогда, когда бунтари захватывают власть. У них нет ни опыта, ни компетенции, чтобы хоть чем-то управлять, но они  настолько опьянены безнаказанностью, что не в состоянии даже на своих ошибках учиться, и за их ошибки расплачивается народ, потому ошибаться они могут, пока этот народ не вымрет или не взбунтуется. Хотя, в случае подавления бунта старой опытной властью, которая потом начинает враждебно относиться к любым реформам, через какое-то время создается ситуация, в которой новый бунт неизбежен, и на этот раз бунтари уже не готовы идти на компромиссы, да и власть уже не хочет с ними разговаривать и что-то менять, что делает бунт более кровавым и в результате случается такая "революция".

В тысяча девятьсот семнадцатом году началось строительство бесклассового общества, в котором должна была прекратиться классовая борьба. И каковы же были результаты этого строительства? В советском обществе сразу появился класс лишенцев - то есть тех, кто не имел вообще никаких прав из-за неправильного происхождения. Если человек родился не в той семье, то его лишали всех прав - голоса, медицинского обслуживания, нормальной работы, образования. Другим классом было крестьянство, которое считалось мелкобуржуазным, но без него нельзя было обойтись. У них было номинальное право на медицинское обслуживание и какое-то образование, но образовываться им было некогда, лечение они могли получить сугубо по месту жительства, а там медиков, как правило, не хватало, как и медикаментов и оборудования. На неком подобии выборов три голоса крестьян, приравнивались к одном голосу рабочего. Справедливо, спрашивается, или не очень? Но рабочие, как самый революционный класс имели какие-то права, хотя они были привязаны к месту жительства институтом прописки, да и работодатель мог не отдать им трудовую книжку, а без неё они не могли устроиться на другую работу, так что, когда рабочие не стали сопротивляться захвату власти большевиками, думая, что им нечего терять, кроме своих цепей, оказалось, что большевики смогли сделать эти цепи прочнее, короче и урезать паек, да увеличить нормы выработки. Появилась в новом обществе и новая аристократия - партийная номенклатура, которая не особо чем-то руководила, в силу своей некомпетентности, скорее она надзирала за руководителями старого режима, ставила перед ними задачи и карала в случае их невыполнения. От аристократов старого режима партийная номенклатура отличалась тем, что они хоть и не делали ничего, но постоянно должны были имитировать бурную деятельность, и вместе с должностью теряли все привилегии. И за государственные дачи, автомобили, даже прислугу, роскошные квартиры  надо было постоянно бороться с конкурентами, такими же коммунистами, которые норовили подсидеть начальника и занять его место. Изначально партиец терял вместе с должностью не только привилегии, но и жизнь. И смерть их могла быть страшной, под пытками или они долгое время умирали в трудовом лагере в ужасных условиях. Заодно могли убить или отправить в ссылку или лагерь их родственников, друзей, даже знакомых и соседей.

Создать в якобы бесклассовом обществе ничего не могли, оно пользовалось поначалу имперским наследством, а потом образовалась система рабского труда в колхозах и трудовых лагерях. Если во времена НЭПа, крестьяне платили государству оброк, то в начале тридцатых годов оброк заменили барщиной, что было явным регрессом, потому что работами на барщине руководили некомпетентные партийцы занятые в основном конкуренцией между собой, а на изучение основ сельского хозяйства у них времени не было. Крестьяне на барщине не особо старались, зная, что работают бесплатно, и они, как и их поработители начали думать, как имитировать бурную деятельность, тратя на это, как можно меньше энергии. Лишенцев загнали в лагеря и сделали зеками, труд которых был не особо эффективным, в силу того, что организовывали его партийцы, которые были во всем некомпетентны, кроме уничтожения себе подобных. Заключенные валили лес и копали золото, колхозники выращивали пшеницу, и всё это шло на экспорт в Европу, и на выручку от этого экспорта коммунисты покупали импортные качественные товары для себя или же технологии их производства, а иногда готовые заводы, с иностранными специалистами, чтобы обучили советских. Таким образом в СССР при Сталине было четыре класса, и они остались до его смерти.

После смерти Сталина в СССР начали активно добывать нефть, на которую был большой спрос на мировом рынке. И это дало возможность, сначала ликвидировать трудовые лагеря, и политзеков, как класс, а потом постепенно начали исчезать и колхозники, получившие паспорта, а вместе с ними и возможность и убежать в города от помещиков - председателей. Тогда начали платить пенсии колхозников и за свой труд они начали получать какие-то деньги, но это не могло удержать их в колхозах, большинство всё равно ехало в город. И следствием этого было то, что СССР из экспортёра зерна превратился в импортёра зерна, да и не только зерна, а практически всего, кроме полезных ископаемых. После смерти Сталина номенклатура установила негласное правило их перманентной междоусобной войны - не убивать и не пытать друг друга, не трогать родственников. Потерявшие должность уже теряли только привилегии и отправлялись либо на пенсию, либо на какую-то незначительную, но всё же руководящую должность, то есть, им сохраняли принадлежность к классу номенклатуры, они не становились ни колхозниками, ни рабочими. Хотя и разницы между колхозниками и рабочими уже особой не стало, благодаря экспорту нефти, образовался некий класс трудящихся.

Стоит упомянуть и о том, что в СССР была научная и творческая интеллигенция, которая в тридцатых годах находилась в основном в трудовых лагерях, но в начале сороковых она понадобилась партии и её выпустили оттуда и поселили в закрытых поселках и им позволяли много чего лишь бы они проектировали новое оружие для советской армии. Была и творческая интеллигенция, которая по сути являлась частью партийной номенклатуры, но в отличии от обычных партийцев они должны были всё же производить какие-то развлечения для народа, но при этом ещё и угождать партийным идеологам - задача не такая уж и простая. Если представитель творческой интеллигенции создавал что-то идеологически правильное, то оно было неинтересное и нудное, а иногда и откровенно абсурдное, в силу того, что идеология была слишком далека даже от советской действительности, и партийная номенклатура была в таком случае недовольна, потому что народ саботировал потребление этих развлечений. Если же советские деятели культуры отступали от идеологии и создавали нечто, что народ с радостью употреблял, то партия уже была недовольна тем, что в произведении идеологии слишком мало, а то и вообще эта идеология попиралась, и опять представители этой части номенклатуры подвергалась публичной порке со стороны остальной.

Чем дольше существовал СССР, тем больше вырождался правящий класс партийной номенклатуры. К восьмидесятым годам уже вымерли те специалисты, которые учились в империи, и даже умерли их ученики, а те, кто родились и учились уже в СССР были полностью некомпетентны, а научную интеллигенцию боялись выпускать из закрытых посёлков и допускать до руководства и организации чего-либо ненаучного, общественного, экономического. У советских аристократов был шанс всё это сохранить - уменьшить расходы на завоевание новых пространств, когда цены на нефть начали падать и начать реформировать экономику, но они показали с одной стороны то, что они не в состоянии ничем руководить, что-то организовывать. И главное то, что новое поколение советской аристократии не особо хотело сохранять всё, как есть. Им уже захотелось сохранять свои привилегии даже после потери должности, а для этого нужно было право частной собственности, а для этого надо было низвергнуть главный принцип советской идеологии. Поколение Брежнева, чтобы не потерять привилегии сидело на должности до самой смерти, что привело к тому, что страной управляли старики в маразме, что и сказалось на качестве этого управления. А их дети от нечего делать занимались подпольной коммерческой деятельностью. Потому после вымирания поколения номенклатуры в середине восьмидесятых, их дети уже не хотели занимать места родителей, они хотели заниматься предпринимательством, хотели права частной собственности. Им хотелось быть аристократами без всяких ограничений. И всё вернулось на круги своя, а мир тем временем ушёл далеко вперед в развитии...

Дурацкий это был социально-экономический эксперимент на взгляд многих представителей той же советской аристократии последнего поколения. Столько людей погибло, столько страданий пережили выжившие, чтобы мы могли убедиться в верности очевидных вещей! Однако, лучшее средство от боли сожалений - это теорема о том, что если так случилось, то иначе было невозможно, потому что червь сомнений побуждал людей совершить этот эксперимент.