30-35 гл. Кристалл Ориона в Крыму

Фэнтези                Виртуальная игра

30. ПЕВЕЦ  БАЛАКЛАВЫ
– Заработало! – обрадовался робот Гоша: у него получилось настроить свой калейдоскоп. – Александр Иванович Куприн. Очень колоритная личность. – Что вы знаете о нём? – спросил робот.
– Классик русской литературы. У нас дома его 10-томник есть, а в детстве я очень любил его книжку «Белый пудель», – сказал Павлик.
– Он купил себе участок земли в Крыму, в Балаклаве, и по примеру Чехова хотел превратить его в цветущий уголок. Только выселили его из Балаклавы, – вспомнил Мишка.

– Почему?
– Так это же Куприн! Всегда поступал только так, как считал нужным! Он видел, как расстреливали матросов восставшего корабля «Очаков» и написал гневный очерк о вице-адмирале Чухонине. А потом в Балаклаву чудом пробрались 80 матросов  с Очакова. И Куприн их спасал: добывал для них гражданскую одежду, переправлял на виноградники к другу композитору, отвлекая полицию якобы пьяными выходками.
– По-моему, он вообще никого не боялся. Недаром, про него говорили, что есть в нём что-то от огромного зверя, – заметил Егор.

– И от мальчишки-проказника, – добавил Павлик. – Как-то после удачного лова в той же Балаклаве он отметил с рыбаками этот факт в таверне и послал телеграмму императору: «Балаклава объявляет себя свободной республикой греческих рыбаковъ. Куприн». Знали его в Питере – ответ пришёл не от самодержца всея Руси, но от премьер-министра: «Когда пьешь – закусывай. Столыпин».

– Точно! – засмеялся Мишка. – Я вспомнил, что в его рабочем кабинете было сено!
– Как это? – удивился Егор.
– А жена его достала – очень хотела, чтобы он стал знаменитым: заставляла весь день писать. Тогда он сделал себе рабочий кабинет на чердаке. Только вместо стола там было сено, на котором он и дрых в своё удовольствие.
– А ещё он столько профессий перепробовал! Хотелось почувствовать себя в новой роли. Как-то загорелся вообще невероятной идеей – познать, что испытывает грабитель на месте преступления.  Забрался в чужую квартиру, собрал всё ценное в доме... Вещи, правда, не вынес – победил здравый смысл.

– Куприна называют певцом Балаклавы. Серию очерков «Лестригоны» он посвятил местным рыбакам. Ему в этом городе памятник стоит, одна из улиц названа  его именем, – добавил Гоша. – Свой участок в Балаклаве Куприн так и не продал – любил очень этот уголок Крыма.
– Листригоны – это кто? – спросил Павлик.
– Лестригоны (через е) в поэме Гомера – это великаны, которые погубили корабли Одиссея. Но сам Одиссей и его корабль остались живы. А в Балаклаве времён Куприна жило много греков.
– Потомки Одиссея?
– Вполне, если литературные герои могут иметь потомков.
                *****
– Мне в универ пора, – сказал Стив. – Может, эти мальчишки уже достаточно собрали энергии кристалла?
– Эта я раньше мог остановить игру. Сейчас это не в моей власти. Игра сама решает, когда и какой у неё будет конец. Так что никто отсюда не выйдет, пока игра не исчерпает себя, – развёл руками Ярик.
– И ты не в курсе, чем она закончится?
– Не могу знать, – пожал плечами Ярик.

31. КРЫМ ПАУСТОВСКОГО
Робот только тронул какую-то кнопочку – и мальчики оказались в Старом Крыму. Это город так называется. Небольшой древний городок на востоке полуострова. Тишину старинных улочек этого городка любили в XIX-XX  веках русские художники, писатели, поэты.
Гоша подвёл их к аккуратному домику – музею Константина Паустовского.
– Вы знаете этого писателя прошлого века? – спросил он.

– Перед ним Марлен Дитрих, встала на колени, – вспомнил Павлик. – Было это в Москве, на сцене Центрального Дома литераторов. Так великая немецкая актриса выразила свою признательность гению слова. И я её понимаю – у Паустовского поразительное чувство слова!
– В те годы Константин Георгиевич был невероятно популярен не только у себя в стране, но и за рубежом. В Париже вышло 13 томов его кни, в США издали книгу «Повесть о жизни», во многих университетах мира ему присваивали звания почётного профессора, – добавил Мишка.

– А в Старом Крыму почитатели его творчества фактически собственными силами создали музей его памяти: на свои деньги отремонтировали ветхий домик, собирали всем миром экспонаты, – это уже Гоша отчеканил своим железным голосом и даже зачитал слова одного из посетителей: «Память о Паустовском живёт в Крыму и даёт нам веру в лучшее, что есть в человеке".
В Гошином калейдоскопе мелькнул вдруг певец-бунтарь Владимир Высоцкий. Он – в Евпатории. Здесь снимается фильм «Плохой хороший человек» по пьесе Чехова «Поединок». Высоцкий и Олег Даль в главных ролях. Владимир Семёнович задумывает песню «Чёрные бушлаты» и посвящает её десантникам Евпатории.

– Гоша, а какие фильмы ещё снимались в Крыму?
– Наши любимые – «Белое солнце пустыни», «Кавказская пленница», «Человек-амфибия», «Иван Васильевич меняет профессию», «Прощайте, голуби!», «Бег», «Асса», «Служили два товарища», «Деловые люди», «Человек с бульвара Капуцинов», «Пираты ХХ века», «Десять негритят», «Обыкновенное чудо» и многие-многие другие.
 
– То-есть, Крым – это российский Голливуд! Короче, здесь в атмосфере – аура звёзд отечественного кино.
– Аркадий Райкин, Анатолий Папанов, Олег Ефремов, Ирина Алфёрова… – включился робот.
– Достаточно, Гоша. Вернёмся к Евпатории. Я помню только, что этот город как-то связан с именем боспорского царя Митридата Евпатора. А помню потому, что этот Евпатор знал 22 языка.  И это сотню лет до нашей эры!
– Евпатория перешагнула 2500-летний юбилей, – начал Гоша.
– Нормально! А я-то радовался, когда в Кёльн ехал, что увижу такой древний город – ему 2100 лет! – воскликнул Егор.
– А Парижу?
– Ему чуть меньше.

– Основали Евпаторию греки и назвали Керкинитида. До них здесь были поселения и 4, и 5 тысяч лет назад, но это несколько другая история. Царь Митридат Евпатор спас греков от нашествия скифов, но со временем город пришёл в упадок. На месте развалин греческого города крымские татары построили свой и назвали его Кезлёв. Когда город вошёл в состав Российской империи, Екатерина II вспомнила Митридата Евпатора, и город стал называться Евпаторией. Что в переводе с греческого означает – благородный.

– Современная Евпатория, конечно, радует глаз, но до чего приятно пройтись по древним узеньким кривым улочкам без тротуаров,  с высокими каменными заборами, старыми домами и окнами внутрь двора! – воскликнул Павлик. – Мне так и кажется, что я встречу здесь писателя Михаила Булгакова или Дашу Булавину, героиню трилогии «Хождения по мукам» Алексея Николаевича Толстого.
Мальчики рассчитывали пообщаться в Евпатории с Корнеем Чуковским, Николаем Островским, Владимиром Маяковским, но Гоша уже перебирал кнопки своего калейдоскопа.
             *****
По-моему, этот прибор вызывает у тебя особый интерес, – заметил Стив.
– А как же! Он фиксирует уровень энергии, которую мальчишки собрали.
– Но она уже приближается к предельному!.
– А мне нравится беспредел!
– И всё-таки это мистика какая-то! – покачал головой Стив. – Не укладывается у меня в сознании!
– Сейчас уложим, – усмехнулся Ярик. – Кое-какую энергию у мальчишек мне удалось забрать. Вон ту горку видишь?
– И что?
– Отвернись.

Ярик поколдовал над аппаратурой.
– Поворачивайся.
Горки не было.
– Ха! – рассмеялся Стив. – Это фокус! Оптический обман.
– Хорошо, тогда иди сюда. Смотри в эти два зелёных глаза на аппарате. Внимательно смотри! А сейчас ты пойдёшь в ближайший посёлок, купишь грабли, вернёшься сюда и будешь чистить море граблями. Только далеко не заплывай, а то спасай тебя потом!
Стив повернулся и пошёл к выходу.

– Ты думаешь, этот пижон знает, что такое грабли?– усмехнулся Боб.
– За одним и узнает.
Вскоре Стив чистил море граблями.
– Не верю! – пожал плечами Боб. – Это развод!
– Что ж, тогда сам посмотри в эти зелёные глаза… А сейчас ты пойдёшь в Красную пещеру, которой так боишься и сделаешь это с большим удовольствием!

Боб посмотрел в «зелёные глаза», повернулся и пошёл в пещеру.
Ярику пришлось приложить немало усилий, чтобы раскодировать друзей. Ни тот, ни другой ничего не помнили. Но видеозапись их убедила.
– Лучше от тебя держаться подальше! – воскликнул Стив.
– А то! – обрадовался Ярик. – И у меня пока только часть собранной мальчишками энергии!
Боб мрачно промолчал.

32. ГЕНИЙ СВЕТА В СИМЕИЗЕ
С Гошиного дисплея вдруг выстрелила пушка. Тысячи птиц снялись со своих мест. На одной из крыш домов их ждал седой улыбающийся человек. Каждый день в полдень он поднимался на крышу и кормил из своих рук щебечущих пташек: голубей, воробьёв, ворон, галок, ласточек. Казалось, все птицы столицы слетелись к нему и уютно устроились на плечах, руках и голове.
– Это Куинджи! – обрадовался Павлик. – Архип Иванович, русский художник греческого происхождения
– Ты его знаешь? – удивился Егор.

– Я видел его «Берёзовую рощу» в Третьяковке. Этого достаточно, чтобы запомнить. Помнишь, в Париже мы смотрели картины импрессионистов, от которых шёл свет. Так вот этот внутренний свет я впервые увидел на картине Куинджи. Совершенно непонятно, как этого достигает художник. Некоторые даже упрекали, что он использует подсветку, чтобы придать картинам загадочность.

– В 1878 году на Всемирной выставке в Париже картины Куинджи вызвали всеобщее восхищение публики и критики, – сказал робот. – Известный критик и защитник импрессионизма Эмиль Дюранти называл Куинджи «самым интересным между молодыми русскими живописцами, у которого более, чем у других, чувствуется оригинальная национальность».
– А я в «Русском музее» видел его «Ладожское озеро», – вступил в разговор Мишка. – Поразительно, как выписано каменистое дно, которое просвечивает сквозь прозрачную воду! Николай Рерих считал его своим учителем.

– Иллюзия света была его богом, и не было художника, равного ему в достижении этого чуда живописи – так сказал о нём знаменитый русский художник Репин, – пояснил Гоша, чуточку тронул калейдоскоп и вернул мальчиков к Чёрному морю. А в море красавец камень торчит.
 – Симеиз! Любимое место Архипа Ивановича! – воскликнул Павлик. – Подростком он боготворил Айвазовского, пытался даже поступить к нему в ученики – не получилось. А в Симеизе он открыл собственное, пронизанное светом море.

– В 1886 году под Симеизом Куинджи купил 245 десятин земли. Лес, кустарник, дикий виноград, кизил – и крутой обрыв к морю, – стал рассказывать Гоша.
– Всё, что нужно для человека, который добился шумного успеха! – улыбнулся Павлик.
– Оригинальный был человек: после пика славы уходил в безмолвие на 12-20 лет! – согласился Гоша. – Возможно, именно в эти годы он оттачивал своё мастерство цветопередачи. В Крыму жил с женой едва ли не в шалаше, а немалые деньги, которые получал за картины, тратил на благотворительность. Да и своё имение в Крыму завещал обществу художников имени Куинджи.

– Думаю, нам стоит заглянуть в Симеиз, – предложил Мишка.
И мальчики отправились в небольшой курортный городок, спрятанный у самого моря полукружьем гор. Отчего климат здесь напоминает средиземноморский.
Симеиз начинался со стоянок тавров, жили они на горе Кошка. В средние века тавров вытеснили греки. Они построили небольшой замок, который несколько веков спасал их от нашествия кочевников.
– Вы можете увидеть развалины этого замка, – сказал робот. – Генуэзцы дали ему название Панеа. Название Семеос – греческое, переводится, как «знак». Здесь тавры разжигали большой сигнальный костёр, когда греческий корабль входил в бухту.

Современная история Симеиза началась в 1828 году. Русский промышленник дворянин Иван Акимович Мальцов купил здесь первые 30 десятин земли. Фамилия Мальцовых примечательная для России. Глава семьи  Аким Васильевич основал хрустальный завод в Гусеве – знаменитый Гусь Хрустальный, сын – положил начало производству знаменитых массандровских вин, здесь – в Симеизе.
– А сейчас немного романтики, – сказал робот. – Потомки Мальцова продали часть земли под строительство вилл дачникам. На одном из них обосновалась Варвара Андреевна Чуйкевич.

– Речь пойдёт о большой любви? – улыбнулся Павлик. – Гоша, может, ты стихи писать начнёшь?
Робот посверкал лампочками и стал рассказывать:
– Юные Варенька и Александр полюбили друг друга. Но согласия на брак не дала мать жениха – она боготворила своего мальчика, рассчитывала, что он сделает блестящую карьеру. И Варенька в это светлое будущее никак не вписывалась.
В знак протеста Александр поклялся в церкви, что  никогда не женится. Он отошёл от дел и на долгие годы скрылся у себя в имении.
Вареньку насильно выдали замуж, но очень скоро она стала вдовой. А тут красавец-искуситель подвернулся: Варенька родила от него девочку Машу. Красавец, прихватив 40 тысяч рублей (по тем временам огромные деньги), исчез.

Варенька не любила дочь – та напоминала ей о позоре. Казалось бы, жизнь молодой женщины на этом поставила точку. Но тут случилось невероятное: она встретила Александра, и они поняли, что по-прежнему любят друг друга.
Чтобы снять обет безбрачия, Александр, по совету духовника, на коленях прошёл все избы соседней деревни.
А потом началась счастливая семейная жизнь. И было в ней хорошо не только собственным детям, но и незаконнорождённой Маше. Виллу в Крыму они назвали именем внучки от Маши – «Ксения».
Робот крутанул свой калейдоскоп над Симеизом: мелькнули виллы «Ксения», «Большой Богдан», «Мечта», кипарисовая аллея с античными фигурами…

33. КАЛЕЙДОСКОП ВЕЛИКИХ ИМЁН
Робот Гоша методично крутил свой калейдоскоп. Это в детской игрушке картинки составляются из цветных стёклышек такие маленькие, что их рассматривают одним глазом. Здесь, в виртуальной игре, картины занимали всё пространство. Робот нажимал кнопку – и одно виртуальное пространство заменялось другим.

Из ниоткуда возник крымский дворец Дюльбер великого князя Петра Николаевича, дяди императора Николая II – белоснежный с серебристыми куполами, арочными окнами и зубчатыми стенами.
Его сменил Александрийский дворец князя Александра Николаевича Голицина, министра просвещения России. Во дворце есть  комната-музей русского классика мировой литературы Льва Николаевича Толстого.
А этот роскошный особняк в Форосе принадлежит чайному и фарфоровому королю русскому графу Александру Кузнецову. Дворец в наше время называют Домом Шаляпина. Здесь в 1916 году Максим Горький и великий певец полтора месяца работали над книгой о Шаляпине «Страницы из моей жизни».

Гоша снова нажал на кнопку  – и перед мальчиками возник средневековый квадратный замок с открытым внутренним двором и башнями по углам. У входа расположены ещё две декоративные башенки.
Робот помолчал мгновение, потом заговорил:
– Это поместье Новый Свет, дом-музей князя Льва Сергеевича Голицина, представителя одного из древнейших русских родов. Благодаря Льву Сергеевичу сто лет назад началась новая история этого уголка Крыма.
– Тот легендарный Голицын, который создал в Российской империи своё шампанское? – уточнил Мишка.

– И по качеству оно не уступало французскому, – подтвердил робот. – 37 лет прожил в Новом Свете Лев Сергеевич. За это время вырастил более 600 сортов винограда, построил завод шампанских вин и собрал огромную коллекцию лучших вин из разных стран мира. Он хранил её в гроте горы Коба-Кая.
– У него и коллекция предметов искусства была большая, и библиотека, – вспомнил Павлик.
– Большая часть этого утрачена, – сверкнул лампочками робот. – Кстати, сам князь в замке не жил – он построил его для рабочих. Княжеская семья проживала в более скромном доме.

Средневековый замок мгновенно сменился на красивейший средиземноморский дворец удивительной цветовой гаммы – зеленоватый с дымчатым.
– Гоша, ты нас не в Италию закинул? – удивился Павлик.
– Это имение графа Николая Семёновича Мордвинова, морского министра России. Правда, сам граф дворец не видел. Его уже внуки построили через сотню лет, – рассказывал робот. – А дело было так: за большие заслуги перед Отечеством Екатерина II в 1794 году презентовала графу должность министра и кусок земли под Ялтой.

Земля была неприглядной – пустырь. Деловой граф тут же назвал её «Хорошая пустошь» и стал разводить на ней виноградники, сажать деревья. Строить ему было некогда, а парк получился прекрасный. И к концу XIX потомки графа открыли его для прогулок жителям Ялты.
– И что удивительно, – через несколько минут добавил Гоша – в годы войны в подвалах замка немцы хранили боеприпасы – покидая город, они взорвали подвалы. А замок выстоял!
– Вот это строили! – восхитился Егор.

С Мордвиновским парком связано ещё одно значимое для России имя – художник Фёдор Васильев.
– Я и не слышал о таком, – удивился Павлик.
Мишка с Егором согласно закивали головами. Тогда Гоша стал искать в своём калейдоскопе картины Васильева. И нашёл.  «Возвращение стада». Картина  заняла первое место на конкурсной выставке Императорского Общества поощрения художников, а было в то время Фёдору 18 лет.
– Классно! – восхитился Павлик.

–  Васильев прожил всего 23 года, но  смог найти своё место в русской пейзажной живописи. Посланная в Лондон на Всемирную выставку картина "Оттепель" вызвала восторженную статью английского рецензента.  За картину «Мокрый луг» академия России присудила ему звание «Классного художника I степени.
"Ему суждено было внести в русский пейзаж то, что последнему недоставало и недостает: поэзию при натуральности исполнения", – писал его друг художник  Иван Крамской.

Смертельно больной, Васильев приезжает в Ялту. Глядя на его просветлённые крымские пейзажи, трудно поверить, что через 2 года художника не станет. 
В Ялте без друзей Фёдору Васильеву было одиноко. Он очень ценил душевное участие в своей судьбе управляющего имением Мордвиновых Платона Александровича Клеопина. Платон Александрович был большим любителем живописи и добрейшим человеком. Ему нравились работы молодого художника, и он не раз выручал его деньгами.

На посмертной выставке произведений Васильева в Петербурге всё было распродано еще до её открытия. Два альбома художника приобрела императрица Мария Александровна.
Гоша как-то грустно засверкал лампочками и снова стал крутить калейдоскоп. В виртуальном пространстве появлялись всё новые дворцы и усадьбы русской знати на южном побережье Крыма. Потом на набережной    Ялты вдруг возник красивый  молодой человек в обществе Антона Павловича Чехова.

– И кто это у нас такой красавец? – спросил Егор.
– Художник Левитан.
– А-а, «Грачи прилетели»? – усмехнулся Павлик.
– Не понял, при чём тут «Грачи»? – удивился Мишка, – их же Саврасов нарисовал.
– И что с того? Вспомни: детский сад, лагерь, поликлиника, школа – везде на стенках: «грачи прилетели» Саврасова, «Март» Левитана и «Мишки в сосновом бору» Шишкина. Репродукции, конечно, разной степени качества. Вот мы и звали этот набор – «грачи прилетели».

У Левитана больше тысячи картин и этюдов, – отчеканил робот, – хотя и ему жизнь отпустила не так уж много времени – 40 лет. А он сумел найти свой стиль, заслужил звание академика живописи и стал преподавать в том училище, где когда-то ему не дали диплом. – Чехов очень ценил его работы. Он называл их «левитанистыми».
Гоша показал одну из последних работ художника «Весна в Крыму», всю пронизанную ярким солнцем.
– Сколько света и радости! – воскликнул Павлик.

– Да, – согласился Гоша, – северные пейзажи Левитана наполнены светлой грустью. А в Крыму – это уже совсем другой человек. В его крымских картинах – много солнца и воздуха!
И мальчики поняли, что если бы не эта игра, они, возможно, и не узнали бы никогда Левитана. Так бы он и остался у них в памяти автором одной картины – «Март».
У Гоши на экранчике появился мужчина с изящной бородкой – академик живописи Михаил Васильевич Нестеров.
– До появления крымских пейзажей Левитана никто из русских художников так не почувствовал южной природы с ее опаловым морем, задумчивыми кипарисами, цветущим миндалем и всей элегичностью древней Тавриды, –сказал он.

Крымские работы Левитана на выставке в Москве были раскуплены в первые дни. А в год, когда его не стало, всё лето в русском отделе Всемирной выставки в Париже с успехом экспонировались его работы.

34. КРЫМСКАЯ «ВИЛЛА ШТИРЛИЦА»
Робот Гоша нашёл в своём калейдоскопе невероятно красивый дворец. Белокаменное сокровище!
– Гоша, ты где их берёшь?
– В веках, – уклончиво отозвался робот. – Это дворец купцов Кокоревых в Мухалатке.
 – Какое смешное название – Мухалатка.
– В переводе с греческого означает Михайловка.

– А ведь этот дворец похож на царский в Ливадии!
– Э-э, нет! Это царский дворец похож на этот. Кокорев-сын построил своё «чудо архитекторы», как окрестили замок современники, в 1909 году. Император Николай II его увидел и решил сделать нечто подобное. Кстати, кокоревские хоромы получились побогаче царских на 1 миллион рублей.
– Купец решил превзойти императора?
– Думаю, у него не было такого желания. Кокоревы – известные меценаты и коллекционеры.

Писатель Аксаков называл Кокорева-старшего, Василия Александровича, «русским чудом». Сын купца, он приехал в Питер «торговым мальчиком», но вскоре сумел заработать 7 миллионов рублей, – рассказывал робот. – Современники поражались его энергии и широким жестам. Это он превратил в национальный праздник встречу моряков черноморского флота в Москве после Крымской войны. Это он в красивейшей местности основал творческую дачу для молодых художников; собрал более 500 полотен русских и зарубежных мастеров живописи; для картинной галереи перестроил один из своих особняков.

А потом была Мухалатка, – робот  стал показывать изысканную роскошь дворца.
Все помещения украшали произведения искусства, которые на протяжении многих лет собирали владельцы усадьбы. Прекрасные гравюры, акварели... Настольные и напольные вазы из японского фарфора, египетские фаянсовые, малахитовые... Бронзовые канделябры, хрустальные люстры, лампы из чёрного фарфора и красного хрусталя.
Пустыри и откосы вокруг имения Кокоревы засадили хвойными деревьями и кипарисами.

Потом пригласили главного садовника Парижа Эдуарда Андре, и он превратил имение Кокоревых в сказочный мир. К морю спускались каменные терассы, между ними были посажены цветы. От  клумбы к клумбе тянулись бассейны с белыми лилиями и скульптурами.
Цветочные вазоны, изготовленные по оригинальным рисункам внука художника Айвазовского Латри, белые скамейки, загадочные гроты, изящные мостики и беседки, нарядные цветники из роз, тюльпанов, нарциссов, хризантем заполняли территорию парка.

– Всё это живо до сих пор? – поинтересовался Павлик.
– Парк – да. Дворцу не повезло: перед вступлением в Мухалатку гитлеровских войск бойцы Красной армии его взорвали, чтобы не достался врагу.
– Бывают же в истории люди, которые своими руками могут уничтожить величайшую ценность! Никакая великая идея не может этого оправдать! – горячился Павлик. – Вспомните Париж! Гитлер заминировал его и приказал взорвать! Но комендант Парижа Дитрих фон Хольтиц не выполнил приказ.

– Наверное, не хотел обесславить своё имя в истории. Потомки никогда бы ему этого не простили, – заметил Егор.
– В своей книге «Солдатский долг» генерал Хольтиц говорит о пределе подчинения военных приказам верховной власти. Он участвовал в разрушении Роттердама в Голландии и получил за это Рыцарский крест, за разгром Севастополя – Германский крест в золоте, но там были военные действия.

А в Париже ему было приказано разрушить культурный центр и уничтожить его главные достопримечательности, начиная с Эйфелевой башни, – внёс справку Гоша. – Хольтиц сдался в плен вместе с 20000-м гарнизоном, отсидел 3 года французских лагерей. А после войны на одной из площадей Парижа ему поставлен памятник как спасителю города.
– По любому, это требовало от него мужества: Гитлер не щадил тех, кто смел ослушаться его приказа, а у Хольтица было трое детей, – сказал Мишка.

– А вспомните сказочный старинный городок Брюгге. Была установлена батарея тяжёлых пушек и был дан приказ сжечь Брюгге дотла. Командир батареи Иммо Хопман сказал, что не может этого сделать, так как Брюгге – самый красивый город в окрестности, – напомнил Павлик. – А вот нашей Мухалатке – не повезло, хотя Кокоревский дворец был самым красивым в округе, – вздохнул он.
– Зато повезло Воронцовскому дворцу – его ведь тоже собирались уничтожить, – нахмурился Мишка. – Его дважды спас Степан Григорьевич Щеколдин.

Сперва от динамита НКВД, когда уже привезли взрывчатку. А ведь это был призыв Сталина: ничего не оставлять врагу! Потом, чтобы спасти дворец от разорения и уничтожения, стал его директором в годы оккупации фашистами. За что был осуждён после войны на 10 лет. Реабилитирован при содействии Дмитрия Сергеевича Лихачева, известного российского деятеля культуры. Так что всё зависит от конкретных людей!
– Это точно!– согласился Павлик.

– В средине прошлого века на месте Кокоревского дворца был построен современный санаторий, – продолжал свой рассказ Гоша. – Кстати, книга Кокорева-старшего и в наши дни актуальна. –  Гоша включил компьютер у себя в груди, и там высветились строки:
«Пора государственной мысли перестать блуждать вне своей земли, пора прекратить поиски экономических основ за пределами отечества и засорять насильными пересадками на родную почву; пора, давно пора возвратиться домой и познать в своих людях силу».

– Это был XIX век, а сейчас XXI, но экономические основы для России всё ещё временами за рубежом ищут, – вздохнул Мишка.
– В Мухалатке  вы можете посетить «Виллу Штирлица», – сказал вдруг Гоша.
– А разве Штирлиц не придуманный герой? – удивился Егор. – Он ведь из фильма «17 мгновений весны»? Говорят, это самый крутой фильм прошлого века – о русском разведчике в гитлеровской Германии.
– Это точно. Вообще-то о Штирлице Юлиан Семёнов написал 13 книг, так что его деятельность в нацистской Германии – только жизненный эпизод Исаева-Штирлица, – пояснил Мишка.

– И написал он эти книги здесь, – добавил робот. – Он  приобрёл клочок земли в Мухалатке и построил небольшую дачу, скрытую зеленью от посторонних глаз. Здесь за 30 лет работы он многое что ещё написал: книгу об О Генри «Псевдоним», «Ненаписанные романы», пьесу «Процесс 38», романы «Репортер», «Синдром Гучкова»… Сейчас в Мухалатке дом-музей его памяти.
– У нас дома 104 его книжки, – сказал Мишка.
– Нормально! – поразился Егор.

– Так он же весь мир объездил. Работал во Франции, Испании, ГДР, на Кубе, в Японии, США, в странах Латинской Америки; побывал во многих «горячих точках» – Афганистане, Испании, Чили, на Кубе, в Парагвае. Три месяца провёл в сырых пещерах Лаоса вместе с партизанами. В Латинской Америке разыскивал эмигрировавших туда гитлеровских преступников. Занимался возвращением культурных ценностей, вывезенных из СССР нацистами в годы Второй мировой войны. С этой целью создал Международный комитет, куда вошли такие известные писатели как Жорж Сименон и Джеймс Олдридж.

– Он искал Янтарную комнату и «золото партии». А ещё основал Международную ассоциацию детективного и политического романа и учредил первое в СССР частное издание – газету «Совершенно секретно». Кстати,  интересную зарплату себе придумал — один рубль в год, – добавил Павлик. – Гоша, спроси у Юлиана Семёнова, что он думает об информационной войне, она ведь и в его времена была.

Робот долго сверкал лампочками, наконец нашёл у себя в памяти Юлиана Семёнова. И тот сказал с Гошиного дисплея:
 – Мир живет по законам логики и долго терпеть безумие не сможет. И дело тут не в личности, а в некой надмирной системе, которая управляет нами по своим неизменным законам. Законам добра и логики.
                *****
– А с мальчишками что будет, когда они выполнят свою миссию? Они смогут вернуться домой?– спросили друзья Ярослава.
– Об этом я не думал.
– Ты – сумасшедший?
– А по-моему, я – гениальный… Да  теперь судьба мальчишек не от меня зависит – как повернётся игра.

35. СНИМИТЕ  ШЛЯПУ!
– Гоша, и какой очередной шедевр архитектурной мысли ты готовишь для нас? – спросил Павлик.
– Закройте глаза, – предложил робот.
Павлик, Мишка и Егор зажмурились. А когда открыли глаза, обнаружили себя на краю обрыва. За их спиной виднелась каменная шляпа.
– Нормально! – воскликнул Павлик. – Каменную голову, валяющуюся на асфальте, мы видели в Париже. Скульптура называлась «Слушающий». А вот шляпу без головы – впервые. Гоша, я так и слышу твой металлический смех. Ты куда нас забросил?

– Всё тот же Крым. Это близ Коктебеля. Гора Клементьева – Узын-Сырт.
– Тогда понятно, – рассмеялся Мишка. – Эта живописная шляпа из камня, явно, от Волошина.
– Это непростая шляпа! – заявил робот, – хотя без Волошина тут точно не обошлось. Бросьте шляпу с обрыва!
– Каменную что ли?!
– Вон там в киоске есть шляпы на прокат.
Мишка сбегал за шляпой и, размахнувшись, бросил её вниз. Шляпа зависла в воздухе, а потом плавно стала подниматься вверх.

– О-о! Как это?!
– Очередной фокус Крыма? – улыбнулся Егор. – Я как-то видел по видику: машина без водителя и без тормозов не вниз, под уклон катит по крымской дороге, а взбирается на горку. Сама по себе.
– Про машину не знаю, а гор с такими воздушными потоками только две  в мире: здесь и в США – гора Харрис Хилл. Когда и как было открыто это уникальное место в Крыму, точно не известно. Но по легенде, поэт Максимилиан Волошин и внук Айвазовского авиатор Константин Арцеулов по дороге из Коктебеля в Феодосию взобрались на эту гору. Красота пейзажа так восхитила поэта, что он в порыве чувств подбросил вверх шляпу!..

– И она не упала, а стала взлетать вверх, – закончил за робота Мишка.
– А почему гору называют Клементьева, если она Узыт-Сырт?
– Разбился здесь планерист Клементьев – ошибка в конструкции. С этой горой связана история российского авиастроения и космонавтики, – добавил робот.
– Расскажи!
– Великие российские авиаконструкторы свои первые шаги сделали здесь. Кого вы знаете?
– Королёв, Антонов, Ильюшин, Яковлев, Туполев.

– Все они были здесь  – осваивали планеры. А внук Айвазовского, Арцеулов, большой энтузиаст – один из организаторов соревнований.
– Гоша, лучше покажи.
На Гошином дисплее появился Сергей Ильюшин. 1923 год. Он ещё не генерал-полковник, не разработал свой «летающий танк» – штурмовик ИЛ-2, самый массовый боевой самолет ХХ века, ещё в планах нет легендарных пассажирских ИЛов. Ему ещё не успели вручить семь Сталинских премий и три звания Героя Советского Союза. Он пока просто молодой человек и руководит первыми Всесоюзными состязаниями планеристов в Коктебеле.

На соревнования из Москвы привезли 8 планеров, с трудом доставили в Коктебель. А потом пилоты увидели, что тысячи километров они проделали из-за какой-то невысокой горки! Считалось, что парить можно только с очень высоких гор. Они  чуть не побили энтузиаста Арцеулова. Кто  ж знал, что это лучшее место в Европе для полётов на планерах!
– Кстати, Арцеулов впервые в мире в 1916 ввёл самолёт в штопор над Севастопольской лётной школой. И вообще он герой – лётчик-испытатель, 5 орденов за храбрость в Первой Мировой войне.

– Я и не знал, что это внук художника Айвазовского, – сказал Мишка.
– Во вторых соревнованиях принимал участие 18-летний парень по имени Олег Антонов, – продолжал робот. – Его планер «Голубь» не оправдал своего птичьего имени – не взлетел. Сделал несколько робких прыжков – и всё! Но парня заметили профессионалы. Именно с Коктебеля началась карьера Олега Константиновича Антонова, Героя Социалистического труда, Лауреата Ленинской премии, создателя знаменитых «Аннушек» – от «кукурузника» (АН-2) до таких гигантов как «АНТЕЙ» (АН-22) и «РУСЛАН» (АН-124).

На Гошином дисплее показался Париж. 1965 год. В Международном авиасалоне выставлен самый гигантский на планете самолёт – «АНТЕЙ». И тут же заговорил французский журналист Жерар Фавар:
– Когда над аэродромом Ле-Бурже вихрем пронеслась громадная тень «Антея», даже у самых ярых пессимистов вырвался крик восхищения. Это фантастика! Летающий танкер! Поезд в воздухе! Какие только эпитеты ни придумывали в эти дни! Но ни один из них не мог выразить те впечатления, которые произвел советский супергигант даже на опытных участников салона. Это, безусловно, сенсация номер один, перед которой остальные экспонаты бледнеют.

«Антей» установил 41 мировой авиационный рекорд.
А потом Антонов создал самолёт-супергигант «РУСЛАН» в полтора раза мощнее «АНТЕЯ». На нём установлено 30 мировых рекордов.
На Гошином дисплее приземлился пассажирский лайнер ТУ-154.
– Его автор – Андрей Николаевич Туполев, генерал-полковник, лауреат Ленинской, Сталинских и Государственной премий. Он  создал свыше 100 самолётов. На них установлено  – 78 мировых рекордов. Под его руководством проектировались бомбардировщики, истребители, пассажирские, транспортные и морские самолеты.

А у Гоши на дисплее вертикально в небо взмыл самолёт Як-36.
– Первый самолёт вертикального взлёта создал Яковлев, – снова показал эрудицию Мишка.
– Генерал-полковник Александр Сергеевич Яковлев, – уточнил робот. – Он один из создателей истребителей, первых реактивных самолетов, первого сверхзвукового бомбардировщика Як-28, пассажирских и спортивных самолетов. Судьба и Туполева, и Яковлева тоже была связана с Коктебелем.

А на четвёртых состязаниях планеристов появился студент Сергей Королев, будущий создатель ракетно-космических систем. Это одна из крупнейших фигур ХХ века. Он вывел человека в космос! А в Коктебеле Королёв чуть не погиб, когда взлетел на своём планере.
– Как это?
– Вырвался металлический штырь, к которому крепился планер, и отправился за ним в воздушное путешествие. А потом Королёв посадил планер на эту вертикальную железяку, и та насквозь проткнула хрупкую конструкцию.

– А Челомея Владимира Николаевича вы знаете? – спросил робот.
– Нет.
– Не удивительно. Было в России в ХХ веке три величайших конструктора, три гения, которые  ядерный щит страны создали и в космос её вывели. Это Михаил Кузьмич Янгель – межконтинентальные баллистические ракеты, Владимир Николаевич Челомей – межконтинентальные крылатые ракеты (кстати, он испытывал их в Крыму, в Феодосии) и Сергей Павлович Королёв – космические системы. Все трое  – настолько засекреченные люди, что при жизни их как будто и не существовало.

Каждый из них – государственная тайна! Только после смерти стали известны их имена. Их даже награждали тайно.
– Крылатые ракеты – это круто! – восхитился Мишка. – Я читал о них. Они устанавливаются на подводных лодках. Представляете: выскакивает ракета из-под воды и мчится по заданному курсу. Радиолокационная головка своим лучом рыскает перед собой, находит цель и – ракета поражает цель. В США в то время таких ракет не было.

– А крылатая почему? – спросил Павлик.
– Так она в полёте крылья расправляет.
Павлик подошёл к каменному головному убору на горе.
– Я бы назвал этот памятник  «Снимите шляпу!» – перед теми великими людьми, которые начинали здесь свой путь.
– И Коктебелю – колыбели русской авиации низкий поклон! – добавил Егор.