Проповедь в день памяти Нестора Летописца

На высоких холмах правобережья Днепра, там, где ветер со степей встречается с дыханием великой реки, стоит величественная Киево-Печерская Лавра. Её золоченые главы, словно свечи, возжённые перед Богом, и вся она будто парит в небесах, видимая за много вёрст вокруг. Это не просто монастырь; это каменная летопись, высеченная в кручах над рекой. Сначала был только Днепр — древний путь «из варяг в греки», синий и мощный, омывающий подножие утёсов. А затем — пещеры. Тёмные, сырые лабиринты, где в XI веке первые иноки-отшельники, словно корни будущего древа, уходили вглубь земли, ища уединённой молитвы. Из этих тайных подземелий, «печер», и прорастет слава Лавры, ставшей духовным сердцем Руси.
История здесь струится незримо. Стены Успенского собора, возведённого руками византийских зодчих, помнят молитвы летописца Нестора, создававшего «Повесть временных лет». В глубоких пещерах и по сей день почивают нетленные мощи святых угодников, храня в себе многовековую тишину и благодать. Лавра была и крепостью, отражавшей набеги кочевников, и центром знаний, где переписывались книги и велись хроники, и местом паломничества для князей и простолюдинов. А теперь мысленно перенесемся в пещеры...
Воздух в келье густой, спертый, пропахший воском, ладаном и пылью веков. Он не движется, будто и сам застыл в благоговении перед трудом, что совершается здесь, в каменном лоне Печерской лавры. Лишь изредка доносится отдаленный звон цепи в подземных галереях или приглушенный шаг брата-послушника. Светильник, чадящий жирным дымом, отбрасывает на стены пляшущие тени, и в этом зыбком круге света — он, летописец. Имя ему - Нестор.
Его келья — не место для утех, это аскетичная мастерская историка. На грубо сколоченном столе — все его орудия. Половинка восковой свечи в медном подсвечнике, нож для соскабливания ошибочных букв, шило для разлиновки листа, песочница для просушки чернил. И главное — драгоценные самодельные книги, тяжелые, в деревянных окладах, обтянутых грубой кожей. Это его источники: византийские хронографы, жития святых, княжеские грамоты, потрепанные свитки с пометками предшественников, Никона Великого, самого Феодосия Печерского.
Но вот он берёт в руки главное орудие — гусиное перо, обрезанное и заострённое с величайшей тщательностью. Опускает его в чернильницу. Чернила он варил сам, по монастырскому рецепту: из чернильных орешков на дубовых листьях, с добавлением железистых купоросов и вишнёвой камеди. Они лягут на пергамент густо, почти чёрно.
Пергамент перед ним — тонко выделанная телячья кожа, плотная, желтоватая. Он уже разлиновал его шилом, проведя едва заметные бороздки, чтобы строки ложились ровно. Прежде чем вывести первую букву, он шепчет молитву, испрашивая мудрости и правды. Ибо труд его — не для славы человеческой, а для памяти земли Русской, «откуду есть пошла…».
И перо начинает свой неторопливый танец. Оно не пишет — оно вырезает историю на плоти времени. Сначала это крупная, торжественная заглавная буквица, «Л» — для слова «Л;то» (год). Она украшена тончайшими вязями, похожими на сплетенные корни древнего дуба. Письмо уставное, каждая буква стоит отдельно, строго, вертикально, словно монах на молитве. Ни спешки, ни суеты. Каждый штрих — обдуман, выверен.
«В л;то 6605…» — выводит он. А в голове уже роятся образы. Он не просто фиксирует даты. Он творит полотно истории. Вот он пишет о битве на Стугне, и его перо будто стучит в такт копытам коней, звенит мечами. Он слышит стоны раненых и плач по погибшему князю Ростиславу. Он описывает не только победы, но и междоусобные брани, и тут его перо тяжелеет, становится обличительным. Он — не льстец князей, но свидетель перед Богом. Он видит в распрях кару Господню за грехи и призывает к миру и благочестию.
Пальцы его немеют от долгого напряжения, спина ноет в неподвижности. В светильнике догорает масло, и тени сгущаются, превращая келью в подобие пещеры, где покоятся нетленные мощи первых отцов. В этом есть глубокий символ: он, летописец, тоже погребает события, чтобы они, преображенные, воскресли для потомков. Иногда он откладывает перо, чтобы растереть онемевшую руку, и в тишине к нему приходят они — тени прошлого. Мудрый Ярослав, строящий храмы и переводящий книги; отважный Святослав, чей путь лежал от степи до Царьграда; смиренный Феодосий, учащий братию не словом, но молчаливым подвигом. Он чувствует свою связь с ними, чувствует себя звеном в великой цепи, уходящей и в прошлое, и в будущее.
Он пишет о крещении Руси, и его сердце ликует, и буквы на пергаменте кажутся ему светоносными. Он вписывает в текст целые документы — договоры с греками, уставы князей, ибо знает: слово, закрепленное на пергаменте, переживет каменные стены. Наконец, свеча догорает, оставляя после себя запах гари и тонкую струйку дыма. Он ставит последнюю точку, откладывает перо и смотрит на исписанный лист. Чернила еще влажны и блестят в угасающем свете. Он знает, что этот труд не будет оценен при его жизни. Его «Повесть временных лет» будут переписывать в других монастырях, дополнять, видоизменять. Но зерно истины, им посеянное, прорастет сквозь века.
Он крестится, гасит светильник и выходит из кельи. Над Лаврой уже плывут звёзды, такие же вечные, как и та правда, которую он ищет в хитросплетениях судеб. Возвращаясь в свою аскетичную келью, он оставляет после себя не просто текст. Он оставляет завещание — нам, потомкам, чтобы мы помнили «откуду есть пошла Русская земля, кто въ Киеве нача первее княжити, и откуду Русская земля стала есть». И в этой тишине, под сенью древних стен, рождается бессмертная летопись души народа.
Преподобный Нестор научил нас трем великим вещам. Во-первых: любви к родной земле. Его труд – это гимн Отечеству, увиденному глазами веры. Он показал, что патриотизм – это не слепая гордость, а благодарное признание Божьих деяний в истории твоего народа. Во-вторых, поиску смысла в истории. В потоке новостей, в калейдоскопе событий мы часто теряемся. Нестор учит нас видеть за событиями – Промысл Божий. Видеть, как Господь через царей и простых людей, через победы и поражения ведет свой народ ко спасению. И, наконец, в-третьих, важности свидетельства. Он был верным свидетелем. Он не искажал правду, даже если она была неудобной. Он сохранил для нас не только славу, но и грехи наших предков, чтобы мы, учась на их ошибках, не повторяли их.
Братья и сестры! Преподобный Нестор сидит не в пыльном архиве, а у истоков нашего национального самосознания. Он наш духовный корень. Когда мы читаем его летопись, мы слышим не просто древний текст. Мы слышим голос нашего предка, который из глубины веков говорит нам: «Смотрите, как Бог вел нас! Помните, кем вы должны быть – народом Божиим! Храните веру, которую вы приняли, любите землю, которую вам дал Господь, и ищите в каждом дне своей жизни не сиюминутную выгоду, а вечный смысл».