Жизнь на надрыве

Раз в месяц, в ночь полнолуния, мы выходим на сияющую тропу, что соединяет времена и судьбы. По ней можно встретить тех, кто уже ушел, но оставил слова, которые живут дольше жизни. Сегодня наша спутница - Марина Ивановна Цветаева (8 октября 1892 - 31 августа 1941). Поэт, изгнанница, мать. Женщина, которая прожила жизнь на надрыве - так, что каждая строка становилась раной, а каждая рана - стихом. И вместе с этим - ум неженский, стремительный, молниеносный: ум, способный превращать боль в формулу, личное - в судьбу, мгновение - в вечность. Ее голос невозможно спутать ни с чьим: то крик, то шепот, то песня, летящая сквозь бездну…

- Марина Ивановна, для Вас поэзия?

- Поэзия для меня - не профессия, а дыхание. Не могу не писать - как не могу не дышать. Поэзия - не украшение жизни, а сама жизнь. Это моя сущность, моя кровь, мой нерв. Поэзия - рок. Она дается не для счастья, а для неизбежности. Стихи пишутся не для облегчения, а потому что не писать невозможно.

- Легко ли быть женщиной-поэтом?

- Женщинам не прощают дерзости слова. Мужчина пишет - и это естественно. Женщина пишет - и это уже вызов. Мое «женское» всегда ставили впереди моего «поэта». Но я никогда не была «поэтессой». Я - поэт. Это не женское и не мужское, это родовое, вечное. А поэту-женщине труднее: ей приходится платить дважды - за слово и за судьбу. Но и дар вдвойне страшнее. Я знала: «Мне - всюду крест, но и всюду песнь». И другого пути не было.

- Когда человек лишается дома, города, страны - что остается его Родиной? Что было ею для Вас?

- Родина - это не есть условность территории, а непреложность памяти и крови. Родина - это язык. Я могу быть без Москвы, без улиц детства, но не без русского слова. Слово - моя Родина, мой храм, мой последний приют. Когда я писала в эмиграции, я жила только благодаря языку: «Мне мир тесен без русского слова». Это не вопрос выбора - язык есть судьба, и в нем - все.

- Сегодня стихи живут в интернете, в соцсетях. Что бы Вы сказали поэтам XXI века?

- Стихи не живут на бумаге, в книге или в интернете. Они живут в сердце. Если вы пишете для «лайков» - это не стихи, это игрушка. Настоящая поэзия рождается не из тщеславия, а из боли и избыточной жизни. Интернет не спасет ваши строки - спасет только их правда. Поэту XXI века я сказала бы: пишите, как будто никто никогда не прочтет. Пишите - потому что не писать нельзя. Все остальное - шум. Стихи должны гореть, даже если их не видит ни один глаз. И если хотя бы одна душа вспыхнет от вашего слова - значит, вы написали поэзию.

- Вы были не только поэтом, но и матерью. Как Вы ощущали материнство в мире, где жизнь намного тяжелее, чем слова?

- Материнство было моей радостью и моей мукой. Я дала жизнь - и тут же знала: жизнь заберет. Мое сердце было разорвано между стихами и детьми, и оба - требовали всего. Я писала: «У меня две бездны: дети и стихи». Но ребенку не объяснишь, что мать - поэт, а стихам не объяснишь, что мать - мать. Я потеряла дочь от голода, и это была моя Голгофа. Я чувствовала вину, что не уберегла. Но даже тогда я знала: материнство - не меньше поэзии. Это тот же огонь, но в другом пламени. Я жила на надрыве, и все же - в каждом ребенке я видела оправдание своему существованию. Они были моей кровью и моим крестом.

- Марина Ивановна, как жить детям XXI века?

- Я сказала бы: живите благородно. Берегите воду и хлеб, потому что в мире есть те, кто умирает от жажды и голода. Не смейтесь над чужим положением, а разделите его с человеком, чтобы ему было легче. Никогда не прикрывайтесь словами «так делают все», ведь «все» - это никто. Будьте честны перед собой и не осуждайте родителей - они были вами, а вы будете ими. Убирайте камень с дороги, уступайте место старшему, не торжествуйте победу, а протягивайте руку. И помните: романтизм - это душа.

- Что для Вас значили деньги: поддержка жизни или оковы духа?

- Деньги были моей возможностью писать дальше. Деньги - мои завтрашние стихи. Деньги - это был откуп от издателей, редакции, квартирных хозяек, лавочников, меценатов - они были моей свободой. А в целом, деньги - это всегда унижение. Всю жизнь я жила их отсутствием и знала цену каждой монете. Но богатство никогда не было для меня целью. Богатство - это клетка, только позолоченная. Я писала: «Я - нищая, но свободная». Деньги нужны, чтобы купить хлеб детям, но они никогда не купят дыхание стиха. У меня было два богатства: язык и дети. Все остальное - лишнее.

- Говорят, красота спасет мир. А что, по-вашему, его может спасти?

- Не красота - душа. Красота может ослепить, но не спасти. Красивость - внешнее мерило, прекрасность - внутреннее. «Красивая музыка», «красивые стихи» - мерило музыкальной и поэтической безграмотности. Дурное просторечие. Мир спасет любовь, но не как слово - как поступок, как огонь. Мир спасет не красота в картинах и дворцах, а человеческая верность, сострадание, мужество быть самим собой. Я всегда знала: слово не должно быть красивым, оно должно быть правдивым. Так и жизнь: ее спасет не красота, а правда сердца.


Источники:

М. Цветаева «Искусство при свете совести»,

М. Цветаева «Мой Пушкин»,

М. Цветаева «Открытое письмо детям»,

М. Цветаева «Из записных книжек и тетрадей»,

М. Цветаева «Письма к С. Эфрону»,

М. Цветаева «Родина».